вал приступ неудержимого плача, и ее отводили
в постель. Сейчас она почувствовала, что этот приступ приближается,  растет.
Она стиснула умывальник, голова  качнулась  вперед.  В  мозгу  всплыл  образ
тельца Дэвида, лежащего в придорожных сорняках.
   - Нет! - сказала она, когда первые слезы выступили на глазах. - Нет, черт
побери, нет!
   Она переборола приступ, дрожа всем телом, сжав зубы  до  боли  в  скулах.
Буря невыносимой печали миновала, но еще  поблескивала  и  погромыхивала  на
горизонте. Лаура вышла из ванной, прошла через неприбранную  спальню,  через
кабинет и вышла на кухню. Холодный пол под босыми ногами. Первая  остановка,
как обычно, у автоответчика. Сообщений нет. Она открыла холодильник и выпила
апельсинового сока прямо из  пакета.  Приняла  комплекс  витаминов,  которые
прописал доктор, проглотив одну  за  другой  таблетки  такого  размера,  что
лошадь бы поперхнулась. Она стояла посреди кухни, моргая на солнечный свет и
стараясь решить, должна она сейчас есть хлопья с изюмом или овсянку.
   Сперва позвонить Каслу. Она позвонила. Его секретарша,  которая  поначалу
была вся сладость и грушевая мякоть, а  теперь  от  звонков  Лауры,  которых
бывало до дюжины в день, становилась все больше похожей на  лед  с  лимоном,
ответила, что Касла нет на месте и до трех часов  не  будет.  Нет,  никакого
прогресса пока нет. Да, вам сообщат первой. Лаура повесила трубку. Хлопья  с
изюмом или овсянка? Это казалось очень трудным вопросом.
   Она поела пшеничные хлопья. Ела она стоя и пролила молоко на пол  и  чуть
опять не заплакала, но припомнила старую пословицу насчет плача  о  пролитом
молоке, и не стала. Растерла капли молока ногой.
   Ее родители уехали домой накануне утром.  Лаура  знала,  что  это  начало
"холодной войны" между ней и матерью. Мать Дуга вернулась  в  Орландо  двумя
днями раньше. Дуг приступил к работе.  Кто-то  же  должен  добывать  деньги,
сказал он ей. И вообще, что толку сидеть без дела и ждать?
   Вчера вечером Дуг сказал такое, что Лаура взбесилась. Он смотрел на  нее,
рядом с ним на диване лежал "Уолл-стрит джорнэл", и вдруг он сказал:
   - Если Дэвид мертв, то это ведь еще не конец света. Это замечание ударило
по сердцу, как раскаленный нож.
   - Так ты думаешь, он  мертв?  -  свирепо  спросила  она.  -  Вот  как  ты
думаешь?
   - Я не говорю, что он мертв. Я просто  говорю,  что  жизнь  продолжается,
чтобы ни случилось.
   - Боже мой! Боже мой! - Рука Лауры оказалась у рта,  живот  перекручивало
от ужаса. - Ты действительно думаешь, что он мертв, да? Боже  мой,  ты  и  в
самом деле так думаешь!
   Дуг поглядел на нее из-под опухших век, и Лаура  увидела  в  них  правду.
Последовавшая буря выгнала Дуга из дома, и он умчался в  своем  "мерседесе".
Лаура набрала номер Ч.  Дженсен.  Когда  ответил  женский  голос,  Лаура  со
злостью сказала:
   - - Он едет. Можете забирать его и, надеюсь, вам понравится  то,  что  вы
получите.
   Она повесила трубку, но не шлепнула ее, как сперва намеревалась.  Дуг  не
стоит такого усилия. Где-то перед полуночью она  обнаружила,  что  сидит  на
кровати и кромсает  ножницами  свадебные  фотографии.  Она  поняла,  сидя  с
осколками воспоминаний на коленях, что  ей  по-настоящему  грозит  опасность
сойти с ума. Лаура сложила обрывки кучкой на комоде,  приняла  две  таблетки
снотворного и попыталась найти успокоение.
   Что делать? Что ей делать? К работе она еще не  готова.  Она  представила
себе, как готовит репортаж с общественного: приема и падает в обморок  лицом
в паштет из гусиной печенки. Лаура включила кофейник и  блуждала  по  кухне,
формулируя для себя то, что и без того  уже  было  ей  ясно.  Проходя  возле
телефона, она подумала было позвонить Нейлу Каслу. Может быть, есть новости.
Она  взяла  трубку,  опустила  ее,  опять  подняла  и,   наконец,   положила
нерешительно.
   "Прибрать в кабинете, - подумала она. - Да, там нужно прибрать".
   Лаура прошла туда и провела несколько минут, перебирая журналы в корзине,
куда их сложили. Она выбрала выпуски двух и трехмесячной давности и  сложила
их в стопку, чтобы выкинуть. Нет, нет, этот нельзя выкидывать. В нем  статья
о кормлении грудью. Этот тоже нельзя выкидывать, в нем  статья  о  том,  как
дети реагируют на музыку. Она перешла от журналов к книжным полкам и  начала
подравнивать ряды книг так, чтобы их корешки стояли  ровно.  Книги  большего
размера вызывали у нее ужас. А затем  она  подошла  к  той  книжке,  которая
заставила ее руку прекратить неустанное наведение порядка.
   Она называлась "Сожги эту книгу".
   Лаура сняла том с полки.  Марк  Треггс  -  реликтовый  хиппи.  Фотографии
автора нет. "Маунтинтоп пресс", Чаттануга, Теннесси. Номер почтового  ящика.
Она пролистала книгу, ища ту часть,  где  Треггс  рассказывает  о  Штормовом
Подполье и Штормовом Фронте. На странице семьдесят второй она нашла:
   "Поколение  Любви,  истекающее   кровью   от   тысячи   ран,   нанесенных
военизированной контркультурой, вполне могло кончиться в ночь  первого  июля
семьдесят  второго  года,  когда  полиция  в  Линдене,  Нью-Джерси,  осадила
террористов Штормового Фронта в придорожном доме в пригороде. Четверо членов
группы погибли в перестрелке, один был взят живым, но раненым, и еще четверо
смогли уйти, включая главного - "Лорда Джека" Гардинера. Легавые искали,  но
не  смогли  найти.  Некоторые  говорят,  что  Канада  -  Мекка  американских
политических беглецов - приняла их в свои леса. Даже сегодня можно услышать,
если приложить ухо к нужному рельсу: Штормовой Фронт еще  жив.  Может  быть,
они все еще зализывают раны, как  старый  медведь  в  берлоге.  Может  быть,
бормочут и грезят стареющие длинноволосые, скорчившись над свечами  в  своих
притонах с травкой и кислотой. Я знал одну из участниц Штормового Фронта, за
много лет до того, как пламя пожрало цветы. Чудесная девочка из  Сидар-Фоллс
в Айове. Фермерская дочка - не слабо, правда? Ей я хочу сказать: "Храни свою
веру и люби того, с кем ты сейчас". Взгляд Лауры скользнул по  странице.  "Я
знал одну из участниц Штормового Фронта". Не Мэри Террелл -  та  родилась  в
Ричмонде. Кого тогда? Кого-то, кто может помочь  ФБР  найти  ребенка?  Лаура
поднесла книгу к телефону. Она набрала  номер  Касла  в  такой  спешке,  что
сбилась и пришлось набирать заново. Его секретарша,  кислая  сука,  ответила
после второго звонка: "Нет, миссис Клейборн, мистера Касла еще  нет.  Я  уже
вам говорила, его не будет до трех. Нет, извините, у  меня  нет  номера,  по
которому его можно достать. Миссис Клейборн, ваши постоянные звонки никак не
помогают делу. Я очень сочувствую вашей ситуации, но делается все возможное,
чтобы найти вашего..."  Лапша  на  уши.  Лаура  повесила  трубку.  С  тяжело
колотящемся сердцем она ходила по кухне. Кому об этом можно рассказать?  Кто
бы мог помочь? Она опять остановилась перед телефоном, и на этот раз набрала
номер справочного бюро в Чаттануге.
   У оператора не было номера телефона  "Маунтинтоп  пресс".  Треггсов  было
два: Филипп и М. К. Она  записала  последний  номер  и  позвонила  по  нему,
желудок подкатил к горлу. Четыре звонка.
   - Алло? Женский голос.
   - Марка Треггса, пожалуйста.
   - Марк работает. Могу я ему что-нибудь передать?
   Лаура сглотнула; у нее пересохло в горле.
   - Это.., тот самый Марк Треггс, который написал книгу?
   Пауза. Затем осторожное "да".
   Слава Богу! Ее рука вцепилась в трубку.
   - Вы его жена?
   - Простите, кто говорит?
   - Меня зовут Лаура Клейборн. Я  звоню  из  Атланты.  Это  тот  номер,  по
которому я могу найти мистера Треггса? Еще одна пауза.
   - Нет, извините.
   - Пожалуйста! - Это вырвалось слишком быстро, слишком эмоционально.  -  Я
должна с ним поговорить! Пожалуйста, скажите мне, как я могу его найти!
   - Там нет телефона, - сказала женщина. - Лаура Клейборн. По-моему, я знаю
это имя. Вы - друг Марка?
   - Я с ним не знакома, но это вопрос жизни и смерти! Ради Бога, неужели вы
не можете мне помочь?
   - Он будет дома после пяти. Могу я ему что-нибудь передать?
   Пять часов казались целой вечностью. В отчаянии и досаде  Лаура  сказала:
"Огромное вам спасибо!" - и на этот раз действительно швырнула  трубку.  Она
постояла секунду, прижимая руки к лицу, пытаясь решить,  что  делать.  Образ
Дэвида в зарослях опять всплыл перед глазами, и она яростно  вытряхнула  его
из головы, пока не заклинило мозги.
   До Чаттануги два часа на машине к северо-западу от Атланты  по  семьдесят
пятой федеральной дороге. Лаура поглядела на часы. Если выехать сейчас,  она
будет там к часу дня.
   "Я знал одну из участниц Штормового Фронта".
   Треггс может знать о  Штормовом  Фронте  больше,  чем  написал  в  книге.
Двухчасовая поездка. Можно управиться за час сорок пять.
   Лаура  прошла  в  спальню,  надела  джинсы,  уютно  облегающие  все   еще
сохраняющуюся одутловатость, и влезла в  белую  кофточку  и  бежевый  свитер
грубой вязки.  Ей  пришло  в  голову,  что  может  понадобиться  остаться  в
Чаттануге на ночь. Она начала упаковывать чемодан:  еще  одни  джинсы,  алый
свитер, запасные носки. Она взяла зубную щетку и пасту, решила взять шампунь
и фен для волос. Деньги, подумала она. Надо пойти в банк и  обналичить  чек.
Взять  "визу",  "Мастеркард"  и  "Америкэн  экспресс".  Залить  полный  бак.
Оставить записку Дугу - нет, отменяется.  И  шины  проверить.  Трудно  будет
одинокой женщине в этом старом суровом мире, если шина лопнет.
   Она теперь  знала,  что  насилие  может  ударить  с  любой  стороны,  без
предупреждения, оставив за собой трагедию. Она  подошла  к  комоду,  открыла
верхний ящик и подняла свитера Дуга. Вытащила автоматический пистолет вместе
с коробкой патронов. К черту уроки стрельбы; если  придется  пустить  его  в
дело, она быстро научится.
   Лаура наскоро причесалась. Она заставила себя  посмотреть  в  зеркало.  В
глазах был стеклянистый блеск: либо возбуждение, либо безумие - она не могла
понять, что именно. Но одно она знала наверняка: ждать в этом доме, день  за
днем ждать известий о своем ребенке - это точно сведет ее с ума. Марк Треггс
может ничего не знать о Штормовом Фронте. Он может вообще ничего  такого  не
знать, что может ей помочь. Но она едет в  Чаттанугу,  чтобы  его  найти,  и
ничто на свете ее не остановит.
   Она надела черные  кроссовки  "Рибок",  положила  пистолет  и  коробку  с
патронами в чемодан вместе со щеткой для волос.  Ее  взгляд  упал  на  кучку
обрывков фотографий. Ребром ладони она смахнула их  в  мусорный  бак.  Затем
взяла чемодан, надела коричневое пальто и пошла в гараж. Мотор "БМВ" завелся
с горловым ворчанием.
   Лаура выехала из дома на Мур-Милл-роуд и не обернулась назад.

Глава 2

СВИСТУН С ГУБНОЙ ГАРМОШКОЙ

   Чаттануга - это город, который как  будто  остановился  во  времени,  как
заржавелые карманные часы. Широкая река Теннесси обтекает  его,  федеральные
дороги пронзают его сердце, железные дороги связывают  склады  и  фабрики  с
другими складами и фабриками; река,  федеральные  шоссе  и  железные  дороги
входят в Чаттанугу и покидают ее,  но  Чаттануга  остается  неизменной,  как
выцветшая девица, ждущая некоего поклонника, давно мертвого и похороненного.
Она отворачивает лицо от современного  и  тужит  по  тому,  что  никогда  не
вернется вновь.
   Над Чаттанугой тяжело нависает гора Лукаут - вдовий горб увядшей  девицы.
Это именно ее увидела Лаура, прежде чем  показался  город.  При  виде  ее  -
появившейся сперва как сиреневая тень на горизонте - Лаура сильнее нажала на
газ. Через  восемнадцать  минут  после  поворота  с  федерального  шоссе  на
Германтаун-роуд она нашла автомат с телефонным справочником и  стала  искать
М. К. Треггса. Адрес: Хильярд-стрит,  904.  Лаура  купила  на  бензозаправке
карту  города,  обозначила  на  ней  Хильярд-стрит  и  попросила  заправщика
рассказать, как туда лучше проехать. И снова поехала по  яркому  полуденному
солнцу к северо-восточной окраине Чаттануги.
   По этому адресу оказался небольшой каркасный деревянный дом среди  группы
таких  же  домов  через  дорогу  от  торгового  центра.  Он   был   выкрашен
бледно-голубой краской, и лужайка перед ним размером с почтовую  марку  была
превращена в сад  камней  с  дорожкой  из  гальки.  Стандартный  пластиковый
почтовый ящик с нарисованными иволгами. На ветке дерева качалась привязанная
на веревке шина, а  на  подъездной  дорожке  стоял  белый  "юго"  с  пятнами
ржавчины. Лаура затормозила перед домом и вышла. Легкий ветерок  шевелил  ее
волосы  и  заставлял  звенеть,  щелкать  и   звякать   пять-шесть   ветряных
колокольчиков, которые свисали с балок веранды.
   Яростно залаяла собака  у  соседнего  дома.  Большой  коричневый  пес  за
оградой из цепей, отметила Лаура.  Она  взошла  на  крыльцо  и  позвонила  в
дверной звонок под аккомпанемент ветряных колокольчиков.
   Внутренняя дверь  открылась,  но  застекленная  наружная  дверь  осталась
закрытой. Осторожно выглянула  стройная  маленькая  женщина  с  заплетенными
каштановыми волосами.
   - Могу я быть вам полезной?
   - Я Лаура Клейборн. Я звонила вам из Атланты. Женщина просто смотрела  на
нее.
   - Я  звонила  вам  в  одиннадцать,  -  продолжала  Лаура.  -  Я  приехала
поговорить с вашим мужем.
   - Вы.., та леди, которая звонила? Вы приехали из Атланты?
   Она моргнула. До нее доходило медленно.
   - Именно так. Я вам передать не могу, насколько важно, чтобы я поговорила
с вашим мужем.
   - Я знаю, кто вы. - Женщина кивнула. - Вы та, у которой похитили ребенка.
Мы с Марком об этом говорили. Я же знала, что слышала ваше имя!
   Лаура стояла, ожидая. Затем женщина сказала:
   - Ой! Входите, пожалуйста!
   Она открыла  задвижку  передней  двери  и  широко  распахнула  ее,  чтобы
впустить Лауру.
   В дни своего студенчества Лаура бывала во  многих  комнатах  общежитии  и
обиталищ хиппи. Ее собственная квартира была очень здорово хиппизирована или
по  крайней  мере  сходила  за  такую  в  университете  Джорджии.  Этот  дом
немедленно вернул ее к тем дням. Он был полон дешевой мебели, ящики  служили
полками для книг и грампластинок; стоял большой оранжевый  набивной  стул  с
печатью "списано" и бежевая софа, на которой явно спали  не  первый  десяток
лет. У стен стояли вазы с засохшими цветами, а на стенах  висели  настоящие,
подлинные плакаты Маккоя в черном свете. На одном - астрологические символы,
на другом - трехмачтовый корабль на фоне полной луны. Деревянная  резьба  на
стене  гласила:  "ПУСТЬ  БУДЕТ".  Совершенно  определенно  доносился  аромат
клубничного  благовония   и   готовящейся   на   кухне   чечевицы.   Толстые
полусгоревшие свечи - из тех, что делаются с  хитрыми  восковыми  узорами  и
лентами разных цветов, стояли на стойке рядом с книгами, среди которых  были
работы Калила Габрана и Рода  Мак-Кюена.  В  конце  коридора  висел  плакат:
"Война - это нездорово для детей и прочих живых существ".
   Ощущение возврата на много лет назад было бы полным, не будь разбросанных
по полу игрушечных робокопов и приставки "Нинтендо" на телевизоре. Женщина с
косой собрала робокопов.
   - Дети, - сказала она, улыбнувшись во весь рост.  -  Где  играют,  там  и
бросают.
   Лаура заметила куклу  Барби,  обряженную  в  переливчатое  белое  платье,
прислоненную  к  ящику  с  пластинками,  набитому  альбомами  в  потрепанных
обложках.
   - У вас двое детей?
   - Ага. Марку-младшему десять, а  Бекке  только  что  исполнилось  восемь.
Простите, что здесь такой бардак. Когда они по  утрам  собираются  в  школу,
потом как смерч прошел. Выпьете чаю? Я как раз заварила "Ред Зингер".
   Уже много лет Лаура не пробовала "Ред Зингер".
   - С удовольствием, - сказала она  и  последовала  за  женщиной  в  тесную
кухоньку. Холодильник был весь  разрисован  яркими  знаками  мира  и  увешан
приклеенными детскими рисунками. На одном из них было написано "Люблю  тебя,
мамочка". Лаура быстро отвернулась, потому что у нее комок поднялся в горле.
   - Меня зовут Роза, - сказала женщина. - Рада с вами познакомиться. -  Она
протянула руку, и Лаура пожала ее. Затем Роза принялась  доставать  чашки  и
разливать чай из коричневого керамического чайника.
   - У нас пиленый сахар, - сказала она, и Лаура ответила ей, что  это  тоже
очень славно.  Когда  Роза  разлила  чай,  Лаура  увидела,  что  на  женщине
биркенстокские сандалии - фирменный знак хиппи. Роза  Треггс  была  одета  в
выцветшие джинсы с заплатанными коленями и в объемистый свитер цвета морской
волны, сильно протертый на  локтях.  Она  была  около  пяти  футов  роста  и
двигалась  по-птичьи  быстро  и  энергично,  как  свойственно  невысоким.  В
освещенной солнцем кухне стала заметна седина в ее волосах. У  этой  женщины
было привлекательное открытое лицо и веснушки на носу и  щеках,  но  морщины
вокруг рта и в углах темно-синих глаз говорили о нелегкой жизни.
   - Вот, пожалуйста, - сказала  Роза,  подавая  Лауре  грубую  керамическую
чашку, на которой было оттиснуто бородатое и с длинной челюстью лицо  хиппи.
- Хотите лимон?
   - Нет, спасибо.  -  Лаура  пригубила  чай.  Мало  что  в  жизни  осталось
неизменным, но "Ред Зингер" был все тот же.
   Они сидели в гостиной посреди реликтов ушедшего века. В  этой  обстановке
Лауре  послышался  голос  Боба  Дилана,   поющего   "В   дуновении   ветра".
Чувствовалось,  что  Роза  наблюдает  за  ней,  нервно  ожидая,  когда   она
заговорит.
   - Я прочла книгу вашего мужа, - начала Лаура.
   - Которую? Он написал три.
   - "Сожги эту книгу".
   - А! Она распродалась лучше всего. Почти четыре сотни экземпляров.
   - Я писала обзор  по  ней  для  "Конститьюшн".  -  Обзор  так  и  не  был
напечатан. - Это было интересно.
   - У нас свое издательство, - сказала Роза. - "Маунтин-топ пресс".  -  Она
улыбнулась и пожала плечами. - На самом деле это просто  наборная  машина  в
подвале. Мы в основном продаем  по  почтовым  заказам,  в  книжные  магазины
колледжей. Но разве не так начинал Бенджамин Франклин?
   Лаура наклонилась на стуле.
   - Роза, мне надо поговорить  с  вашим  мужем.  Вы  знаете,  что  со  мной
случилось? Роза кивнула:
   - Мы видели по телевизору и читали в газетах. Просто мозги закаливает. Но
вы совсем не похожи на свою фотографию.
   - У меня украли ребенка, - сказала  Лаура,  удерживаясь  от  слез  только
силой воли. - Ему было два дня. Его зовут Дэвид и.., я  очень  хотела  иметь
ребенка. - "Осторожно", - подумала она. Ее глаза горели. - Вы  ведь  знаете,
кто взял моего ребенка?
   - Да. Мэри Террор. Мы думали, что она уже мертва.
   - Мэри Террор, - повторила Лаура, не отрывая взгляда от лица Розы. -  ФБР
ее ищет. Но не может найти. Прошло уже двенадцать дней, и она исчезла вместе
с моим сыном. Вы представляете себе, как  долго  могут  тянуться  двенадцать
дней?
   Роза не ответила. Она отвела взгляд  от  Лауры,  потому  что  пристальный
взгляд этой женщины заставлял ее нервничать.
   - Каждый день тянется и тянется, и наконец понимаешь, что он  никогда  не
кончился, - говорила Лаура. - Начинаешь думать, что время застряло. А ночью,
когда так тихо, что можно услышать биение собственного сердца.., ночью  хуже
всего. У меня пустая детская в доме, а мой сын у Мэри Террор. Я прочла книгу
вашего мужа. Я прочла в ней о Штормовом Фронте. Он знает кого-то, кто был  в
Штормовом Фронте?
   - Это было давно.
   - Я это понимаю. Но все, что он сможет рассказать, могло бы  помочь  ФБР,
Роза. Все что угодно. Пока что они работают  вхолостую.  Я  не  могу  больше
ждать телефонного звонка, когда мне скажут, жив или мертв мой Дэвид.  Можете
вы это понять?
   Роза испустила глубокий вздох и кивнула, ее голова поникла...
   - Да.  Когда  мы  услышали  об  этом,  у  нас  был  долгий  разговор.  Мы
представили себе, как бы нам было, если бы украли Марка-младшего или  Бекку.
Тяжелый был бы приход, это точно. - Она подняла взгляд. - Марк действительно
знал женщину, которая была в Штормовом Фронте. Но он не знал Мэри Тер