. Нет. Слишком маленькая. Вот еще одна -
в западной Атланте, миля-другая отсюда.  Эта  вроде  годится.  Но  потом  ее
взгляд упал на другой список, и она сказала: "Вот оно".
   Это была больница Сент-Джеймс. "Знак  доброй  кармы",  -  подумала  Мэри.
Больница названа по  имени  Джима  Морисона.  Она  сверила  адрес.  Больница
Сент-Джеймс  находилась  в  Бакхэде,  в  богатом  районе  города.  Это  было
порядочно далеко, но ей подумалось, что это преимущество:  вряд  ли  ее  там
могут узнать. Богатые не едят жрачку  из  забегаловок.  Она  взяла  ручку  и
обвела кружочком больницу Сент-Джеймс. Во рту появился металлический вкус  -
вкус опасности. Как в прежние дни,  она  строила  планы,  и  мысль  похитить
новорожденного мальчика  из  родильного  отделения  больницы  Сент-Джеймс  -
ребенка богатой суки, что еще  приятнее,  -  заставляла  сильнее  биться  ее
сердце и ощущать теплый влажный пульс между бедрами.
   Но еще надо узнать, можно ли это проделать. Прежде всего надо  наведаться
в  госпиталь  и  посмотреть  родильное  отделение.  Узнать  систему  охраны,
расположение лестниц, к каким выходам  ближе  сестринские  посты.  Выяснить,
какая у них форма и сколько медсестер работает в отделении. Еще  много  есть
другого, о чем она подумает, когда сама все увидит, а если  не  выйдет,  она
еще что-нибудь придумает.
   Это не будет сын Джека. Тот ребенок мертв. Но если  она  придет  к  Лорду
Джеку с новым маленьким мальчиком, разве он не будет точно так  же  доволен?
Она решила, что даже больше. Она скажет, что  ребенок,  который  умер  в  ее
распоротом животе, был девочкой.
   Мэри убрала револьвер. Она легла и постаралась заснуть, но  была  слишком
возбуждена. Двадцать дней до встречи у Плачущей  леди.  Она  встала,  надела
тренировочный костюм и вышла в ночной холод пробежать  этак  милю  и  хорошо
подумать.

Глава 4

ЧЕТВЕРТЫЙ РЕБЕНОК

   Первого февраля в четверг вечером, после  обеда,  Дуг  отложил  газету  и
сказал:
   - У меня есть кое-какая работа в офисе. Лаура смотрела, как  он  встал  и
пошел в спальню. Обед прошел в самом что ни на есть каменном молчании. В тот
понедельник она ездила в квартал Хилландейл, и с того самого дня она  знала,
что Дуг чувствует себя виноватым - это было видно в каждом движении и слышно
в каждом слове. Дуг было спросил, что ее беспокоит, и она ответила,  что  ей
не очень хорошо, и она уже готова рассыпаться. Отчасти это было правдой,  но
только отчасти, конечно же. Дуг, повинуясь инстинкту, который последние  дни
подавал тревожные сигналы, как полицейский радар, не  стал  развивать  тему.
Лаура погрузилась в  чтение  и  видеофильмы;,  тело  ее  собирало  силы  для
предстоящего испытания.
   - Я вернусь примерно... - Дуг, надевая пальто, вскинул руку и взглянул на
часы. - А, понятия не имею. Как освобожусь, так и приеду.
   Лаура прикусила язык. Сегодня Дэвид был особенно тяжел, и его  метания  в
животе ее раздражали. Она чувствовала себя огромной и неуклюжей,  сон  ее  в
последние две ночи тревожило видение безумной женщины на балконе, и у нее не
было настроения играть в эти игры.
   - Как Эрик? - спросила она.
   - Эрик? Нормально, я думаю. А что?
   - Он так же мало времени проводит дома, как и ты?
   - Не начинай эту песню. Ты знаешь, что у меня  много  работы,  а  дня  не
хватает.
   - И ночи тоже не хватает? - спросила она. Дуг бросил застегивать  пальто.
Он пристально посмотрел на Лауру, и ей показалось, что в глазах его мелькнул
страх.
   - Да, - ответил он. - Не хватает.  Ты  знаешь,  сколько  стоит  вырастить
ребенка и отправить его в колледж?
   - Много.
   - Да, много. Этак за сотню тысяч - по сегодняшним ценам. К тому  времени,
когда Дэвиду придет время поступать в колледж, один Господь  знает,  сколько
это будет стоить. Вот о чем  я  думаю,  когда  мне  приходится  работать  по
вечерам.
   Лаура  подумала,  что  сейчас  взорвется  либо  слезами,  либо  смехом  -
неизвестно чем. Лицо ее готово было скривиться в гримасе, но она силой  воли
заставила себя сохранить спокойное выражение.
   - К полуночи ты будешь дома?
   - К полуночи? Наверняка.  Хочешь,  чтобы  я  позвонил,  если  буду  долго
задерживаться?
   - Это было бы хорошо.
   - О'кей. - Дуг наклонился и поцеловал  ее  в  щеку,  и  от  него  пахнуло
одеколоном. Губы Дуга царапнули ее кожу и отодвинулись.
   - До скорого, - сказал Дуг, подхватил свой кейс и направился  к  двери  в
гараж.
   "Скажи что-нибудь, - подумала Лаура. - Останови его, пока он не  вышел  в
эту дверь". Но ее поразил ужас и она не знала, что сказать,  и  -  что  было
самое страшное - она боялась, что нет ничего такого, что она может сказать и
что его остановит.
   - Ребенок, - сказала она.
   Шаги Дуга замедлились. Он действительно остановился и оглянулся на нее из
полосы тени.
   - Мне кажется, осталось всего несколько дней, - сказала она ему.
   - Ага. - Он нервно улыбнулся. - По-моему, ты в хорошей форме  и  к  этому
готова.
   - Останешься со мною? - спросила его Лаура и сама услышала,  как  дрогнул
ее голос.
   Дуг набрал в грудь  воздуху.  Он  обежал  взглядом  стены  с  болезненным
выражением на лице, как заключенный, оценивающий размер своей камеры. Сделал
два шага к Лауре и остановился.
   - Ты знаешь, иногда я.., как-то не нахожу слов.  -  Он  несколько  секунд
помолчал и начал снова. - Иногда вот я вижу, что у нас есть, как  мы  далеко
прошли, и вот.., у меня какое-то чувство внутри вроде  как..,  ну  вот,  как
сказать? Вроде - что же с нами происходит? И вот теперь, когда у тебя  будет
ребенок.., это вроде как что-то кончается. Понимаешь?
   Она покачала головой, - Конец той жизни, где были  только  мы.  Семьи  из
Дуга и Лауры. Знаешь, что мне снилось на прошлой неделе?
   - Нет. Расскажи.
   - Мне снилось, что я старик. Я сидел  вон  в  том  кресле.  -  Он  мотнул
головой. - У меня была грыжа и лысина, и мне только и хотелось,  что  сидеть
вот так перед телевизором и спать. Не знаю, где были вы с Дэвидом, но у меня
все было позади, и был я одинок, и.., и я заплакал, потому что страшно  было
это знать. Я был богат, жил в хорошем доме и плакал,  потому  что...  -  Ему
было трудно это сказать, но он себя заставил. Потому  что  весь  смысл  -  в
дороге. Не в том, чтобы где-то быть, а чтобы туда идти. Пройти дорогу -  это
битва, и когда ты уже попал к цели... - Он потерял нить и пожал  плечами.  -
Не слишком много смысла, как я это излагаю?
   - Присядь, - попросила она его. - Давай об этом поговорим, о'кей?
   Дуг потянулся к ней. Она знала, что он хочет подойти к  ней,  потому  что
его тело дрожало, будто он вырывался  из  тисков  какой-то  силы.  Несколько
драгоценных секунд он пытался качнуться к ней, потом поднял руку и  взглянул
на свой "Ролекс".
   - Надо ехать. У  меня  завтра  с  самого  утра  тяжелый  клиент  и  нужно
подготовить все документы. - Голос его был теперь сухим - весь  в  делах.  -
Завтра поговорим, о'кей?
   - Когда захочешь, - хрипло сказала Лаура.
   Дуг отвернулся от нее, кейс в руке, и вышел из дома. Лаура услышала,  как
заворчал мотор "мерседеса". Открылась дверь  гаража.  Она  не  успела  снова
закрыться, как Лаура вскочила на ноги и тут же вздрогнула  и  схватилась  за
поясницу, где у нее болело с самого утра. С ноющей болью  она  прошла  через
кабинет и взяла с серебряного подноса ключи от "БМВ". Взяла из шкафа  пальто
и сумочку. Потом вышла, правильнее сказать, проковыляла наружу, села в "БМВ"
и завела мотор.
   Она решила, что проследит за Дугом. Если он поехал на работу  -  отлично.
Они завтра честно поговорят о будущем  и  решат,  куда  двигаться.  Если  он
поехал в квартал Хилландейл, то завтра  утром  она  позвонит  адвокату.  Она
выехала из гаража, свернула на Мур-Милл-роуд и поехала  в  сторону  квартала
Хилландейл, надеясь на лучшее и боясь худшего.
   Вливаясь в поток скоростного шоссе, она поняла, что на  все,  что  сейчас
делает, она смотрит как бы со стороны, и собственная дерзость  ее  поразила.
Она не знала за собой такой решительности. Ей казалось, что все бывшее в ней
железо расплавилось в домне того убийства тогда, жаркой июльской  ночью.  Но
вот так ехать за Дугом, выслеживая его, как преступника, ей стало стыдно,  и
она сбавила скорость, чтобы  на  ближайшей  развязке  развернуться  и  ехать
домой. Нет. Суровый внутренний голос  требовал  ехать  дальше.  Дуг  и  есть
преступник. Пусть он еще не растерзал ей сердце,  он  постоянно  наносит  по
нему удары. Он кромсает их совместную  жизнь,  растаскивает  их  в  стороны,
превращает в посмешище данный ими обет. Он и есть преступник, и заслуживает,
чтобы его выслеживали, как преступника. Лаура нажала на газ и проехала  мимо
развязки. В Хилландейле Лаура объехала вокруг здания, где жила  Ч.  Дженсен,
высматривая автомобиль Дуга на стоянке. "Мерседеса" не  было  видно,  стояли
только приземистые крикливые спортивные машины людей помоложе.  Лаура  нашла
свободное место недалеко от здания и заехала туда подождать. Его здесь  нет,
и он сюда не едет, подумала она. Он поехал на работу, как и сказал. В  самом
деле поехал на работу. Ее захлестнуло облегчение настолько сильное, что  она
чуть не уронила голову на руль и не расплакалась.
   Свет фар мелькнул по ее машине. Лаура оглянулась как раз  в  тот  момент,
когда мимо проезжал "мерседес", похожий на акулу в поиске.  У  нее  с  тихим
всхлипом захватило дыхание. "Мерседес" заехал на стоянку за одиннадцать мест
от Лауры. Она смотрела, а тем временем у "мерседеса" погасли фары и из  него
вышел человек. Он пошел к дому Ч. Дженсен. Именно по походке Лаура и  узнала
его - то ли ноги волочит, то ли вышагивает. В руке Дуга уже был не  кейс,  а
упаковка пива - шесть банок.
   Он останавливался у магазина, поняла  она,  и  вот  почему  она  приехала
первой. В ней вспыхнула ярость; вкус этой ярости горел  во  рту,  как  будто
бензином плеснули на тлеющие угли. Ее пальцы стиснули  руль  так,  что  ясно
выступили вены на руках. Дуг шел на свидание к своей подружке  и  размахивал
упаковкой пива, как нетерпеливый школьник. Лаура потянулась к дверной  ручке
и нажала ее. Она не позволит ему войти в эту квартиру, думая,  что  еще  раз
удалось обдурить доверчивую и покладистую жену.  Черта  с  два!  Она  сейчас
обрушится на него, как бетонный блок на улитку, и когда она с ним  покончит,
этой самой Ч. Дженсен понадобится скребок, чтобы отодрать его от асфальта.
   Она встала с полыхающим от гнева лицом.
   Воды прорвались.
   Теплая жидкость хлынула меж бедер вниз по  ногам.  До  нее  дошло,  когда
жидкость уже залила колени. Боль в спине и подергивания в течение всего  дня
- это была первая стадия родовых схваток.
   Ребенок собирался родиться.
   Она смотрела, как Дуг заворачивает за угол и скрывается из виду.
   Секунду она стояла в мокрых трусах, и тут начала нарастать первая родовая
схватка. Давление бросило ее в царство боли, будто  мощная  рука,  сдавившая
болезненный ушиб внутри, и Лаура закрыла  глаза,  а  боль  схватки  медленно
набухала до пика, потом начала спадать. По щекам катились слезы. Посмотри на
часы, глупая! Она вернулась в "БМВ" и посмотрела на часы  в  свете  плафона,
включившегося при открытой дверце. Следующая схватка накатила  через  восемь
минут с такой силой, что пришлось стиснуть зубы.
   Ей нельзя долго здесь оставаться. У Дуга кто-то есть.  Она  предоставлена
самой себе.
   Она завела мотор, выехала задним ходом со  стоянки  и  поехала  прочь  от
своего мужа и квартала Хилландейл.
   Двумя схватками позже Лаура остановилась на  заправочной  станции,  чтобы
позвонить доктору Боннерту, попала к секретарше и ей сказали, что сейчас его
разыщут по пейджеру. Она ждала, вцепившись в трубку, схватка  накатывала  за
схваткой, боль сотрясала спину и уходила вниз по  ногам.  Затем  к  телефону
подошел доктор Боннерт, выслушал ее рассказ и сказал, что ей надо как  можно
скорее ехать в Сент-Джеймскую больницу.
   - Жду вас с Дугом, - сказал доктор Боннерт и повесил трубку.
   Больница была большим  белым  зданием  посреди  парка  на  северо-востоке
Атланты.  Когда  заполнили  все  документы  в  приемном  отделении  и  Лауру
перевезли в родильный зал, появился доктор Стивен Боннерт  в  смокинге.  Она
сказала ему, что  ее  случай  вряд  ли  требует  такой  официальной  одежды.
"Приветственный обед в честь нового директора больницы, -  объяснил  доктор,
глядя на монитор, показывавший ход схваток у Лауры. - Все равно  не  удался,
потому что у каждого с собой пейджер, и весь зал верещал, будто туда сверчки
собрались".
   - Где Дуг? - спросил доктор Боннерт, как и ожидала Лаура.
   - Дуг.., он не может приехать, - ответила она. Доктор  Боннерт  несколько
секунд смотрел на нее через круглые черепаховые  очки,  потом  дал  указания
сестре и вышел переодеться и вымыть руки.
   В тыльную сторону ладони Лауре ввели острую  короткую  иглу  и  поставили
капельницу с демеролом. Ее одели в зеленый  больничный  халат  с  эластичным
поясом вокруг живота, и она сидела на столе, наклонившись всем телом вперед.
В ноздри плыл запах лекарств и дезинфекции. Сестры были умелыми и  быстрыми,
они все время говорили с Лаурой о пустяках, но ей было трудно уловить  смысл
их слов. Все вокруг стало размытым движением и звуком, она видела вспышки на
экране монитора, когда внутри нее возникала схватка, нарастала,  вспухала  и
сводила болью, потом спадала до следующей. Одна из сестер заговорила о новой
машине, которую только что купила, ярко-красную, сказала она, всегда  хотела
ярко-красную машину.
   - Дышите свободнее, - сказала другая сестра, кладя руку Лауре на плечо. -
Дышите, как вас учили на курсах.
   Сердце Лауры тяжело колотилось,  и  на  другом  мониторе  это  отражалось
беспорядочными всплесками. Схватки были, как  грохот  грома  в  камере,  они
сотрясали ее тело, предвещая шторм.
   - Первый ребенок? - спросила сестра с красной  машиной,  глядя  на  карту
Лауры. - Боже мой. Боже мой!
   Вернулся доктор Боннерт, одетый в зеленое, профессиональный, и  раздвинул
ноги Лауры, чтобы посмотреть раскрытие.
   - Отлично работаете, - сказал он. - Но еще не до конца. Сильно болит?
   - Да. Немножко. - А яблокам больно, когда из них вынимают  сердцевину?  -
Да, болит.
   - О'кей.
   Он сказал Красной Машине что-то насчет  какого-то  непонятного  слова,  и
Лаура подумала: "Пора уже для большого укола, да?". Доктор Боннерт отошел от
стола и вернулся с какой-то маленькой штучкой вроде  пружинки  от  шариковой
ручки, а от нее тянулся провод к какой-то хитрой машине.
   - Небольшое вмешательство,  -  сказал  он,  бегло  улыбнувшись,  и  полез
куда-то внутрь нее рукой в перчатке. Эта  похожая  на  пружинку  штука  была
зародышевым монитором; об этом рассказывали на курсах. Доктор Боннерт  нашел
голову ребенка и засунул устройство под  плоть.  Из  хитрой  машины  полезла
лента, отмечающая биение сердца Дэвида и другие жизненно важные  показатели.
Лаура почувствовала, как ей  протирают  поясницу  -  сестра  готовила  ее  к
эпидуральной анестезии. Хотя бы не придется видеть шприц. Сила схваток стала
неимоверной, будто били кулаком по ушибленной спине.
   - Свободнее дышите, свободнее, - уговаривал ее кто-то.
   - Сейчас слегка ужалит, - сказал доктор Боннерт, и она почувствовала, как
входит игла.
   Это называется ужалить? Там, откуда она родом, осы куда больше. Потом все
кончилось, игла вышла и кожа поясницы стала покалывать. Доктор  Боннерт  еще
раз посмотрел раскрытие,  потом  проглядел  ленту  с  сигналами  от  Дэвида,
монитор с показаниями от Лауры. Во рту чувствовался вкус  лекарства,  и  она
надеялась, что анестезия сработала, потому что  схватки  стали  жестокими  и
лицо покрылось потом. Красная Машина вытерла ей лицо и улыбнулась.
   - Для этого и было все ожидание, - сказала сестра. - Странно,  когда  это
происходит, правда?
   - Да.
   Ох, как больно. О Господи, теперь по-настоящему больно! Она ощущала,  как
напрягается тело, раскрываясь, как бутон.
   - Когда время приходит, тогда и приходит, - продолжала медсестра. - Когда
ребенок захочет выйти, он даст вам знать.
   - Не забудьте ему об этом напомнить, - выдавила из себя Лаура, и доктор с
сестрами рассмеялись.
   - Держитесь, - сказал ей доктор Боннерт и вышел. На  миг  Лауру  охватила
паника. Куда это он? А что, если ребенок выйдет прямо  сейчас?  Сердцебиение
на мониторе скакнуло, и одна из сестер взяла ее  за  руку.  Давление  внутри
нарастало  до  взрыва,  она  боялась,  что  может  внезапно   лопнуть,   как
переспевшая дыня, и слезы жгли глаза.  Но  давление  опять  спало,  и  Лаура
услышала собственное частое и хриплое дыхание.
   - Легче, легче, - посоветовала сестра.  -  Четверговым  детям  -  далекий
путь.
   - Что?
   - Четверговое дитя. Знаете,  старая  поговорка.  -  Сестра  взглянула  на
настенные часы: почти девять пятнадцать. - Но он может подождать до пятницы,
и тогда он родится красивом.
   - Счастливым, - сказала Красная Машина.
   - Нет, пятница  -  красивый,  -  возразила  другая  -  Счастливый  -  это
субботний.
   Этот  спор  не  был  первоочередной  заботой  Лауры.  Схватки  продолжали
нарастать, били в нее, как волны в источенную скалу, и  спадали  опять.  Они
были по-прежнему болезненными, но уже не  так.  Анестезия  сработала,  слава
Богу, но не настолько,  чтобы  снять  все  ощущения.  Боль  уменьшилась,  но
давление кулака, бьющего по ушибу, было тем же. И в девять  тридцать  в  зал
вернулся доктор Боннерт и снова все посмотрел.
   - Все идет хорошо, - сказал  он.  -  А  теперь,  Лаура,  можете  немножко
потужиться?
   Она потужилась - по крайней мере постаралась.  Сейчас  лопну,  подумалось
ей. О Господи Иисусе. Дышать! Дышать! Почему все, что  на  курсах  было  так
аккуратно и упорядочение, здесь идет как на видеопленке  на  сверхускоренном
показе?
   - Тужьтесь еще. На этот раз чуть посильнее, о'кей? Она попыталась  снова.
Ясно было, что это будет совсем не так просто, как описывали  на  курсах.  В
мозгу всплыло лицо Кэрол. "Поздно  спохватилась,  девонька",  -  сказала  бы
Кэрол.
   - Тужьтесь, Лаура! Покажите нам его головку! И еще лицо всплыло в  памяти
за закрытыми веками, когда ее свело судорогой  и  в  центре  тела  нарастало
давление. Лицо Дуга и голос, говорящий: "Конец той жизни,  где  были  только
мы.  Семьи  из  Дуга  и  Лауры".  Перед  мысленным  взором  всплыл   квартал
Хилландейл, машина Дуга, въезжающая на стоянку. Она видела, как он уходит от
нее с банками пива в руках. "Конец той жизни. Конец".
   - Тужьтесь. Тужьтесь, Лаура!
   Она услышала собственный тихий  стон.  Давление  стало  невыносимым,  оно
убивало. Дэвид держался за ее внутренности и не отпускал. Все  тело  дрожало
от усталости, а затемненным мысленным  взором  она  видела  уходящего  Дуга.
Далекий от нее человек, и с каждым шагом все дальше и дальше. Крик  ее  стал
громче, что-то в ней оборвалось. Не хватка Дэвида, что-то  еще  глубже.  Она
заскрипела зубами, почувствовала теплые слезы на щеках, и она знала уже, что
с Дугом все кончено.
   - Ну, ну, - сказала Красная Машина, вытирая ей щеки. -  Все  отлично,  не
волнуйтесь ни о чем.
   - Отлично, не бойтесь, - по-отцовски потрепал ее по плечу доктор Боннерт,
хотя и был года на три-четыре ее моложе. - Головка прорезалась, но мы еще не
совсем готовы. Теперь расслабьтесь, просто отдохните.
   Лаура постаралась дышать ровнее, думая только об  этом.  Она  смотрела  в
стену, а Красная Машина вытирала ей лицо, а время то  ползло,  то  пускалось
вскачь - игра нервов и желаний. В десять часов доктор Боннерт снова велел ей
тужиться.
   - Сильнее. Давайте, Лаура, - командовал он,  и  Лаура  вцепилась  в  руку
Красной Машины с такой силой, что подумала, как бы не расплющить эти сильные
пальцы. - Дышите и тужьтесь, дышите и тужьтесь.
   Лаура старалась на  пределе  возможностей.  Давление  между  ногами  и  в
пояснице слилось в симфонию пытки.
   - Да, получается, отлично работаете, - сказала другая сестра, глядя через
плеч