снежинки кружились, падая с небес, темных, как  камень.  Она
стояла, глядя на другие легковушки, фургоны и грузовики, уходящие мимо нее к
западу. От холода у Мэри прояснилось в голове и обострились  чувства.  Можно
ехать дальше. Нужно ехать дальше.
   Джек ее ждет, и когда они соединятся, жизнь станет мятой и благовониями.
   Усевшись за руль, Мэри повторяла снова и снова  те  же  три  имени,  пока
длилась ночь и уходили прочь мили.
   "Хадли... Кавано... Уокер... Хадли..."
   - Кавано... Уокер, - сказал Бог, вернувшийся на заднее сиденье  "чероки".
Он приходил и уходил, когда ему вздумается. Для Бога нет цепей.  Порой  Мэри
оглядывалась на него и думала, что он похож на Джека, порой ей казалось, что
другого такого лица никогда не было и никогда больше не будет.
   - Ты помнишь меня? - спросила она его. - Я однажды тебя видела.
   Но он не ответил, и когда она взглянула опять  в  зеркало  заднего  вида,
сиденье за ней было пустым.
   Снег стал гуще, ветер  мотал  "чероки",  как  детскую  люльку.  Местность
становилась  холмистой  -  предвестие  Вайоминга.   Мэри   остановилась   на
бензозаправочной станции возле Кимболла, в двадцати пяти милях к востоку  от
границы штата Вайоминг, залила бак "чероки", купила упаковку  глазированного
печенья и черный кофе в пластиковой чашке. Женщина  с  медными  волосами  за
стойкой сказала ей, что надо уходить с федеральной дороги, что погода станет
скоро еще хуже, а улучшение будет только потом, и что в паре миль  к  северу
есть мотель "Холидейинн". Мэри поблагодарила ее за совет, заплатила, сколько
с нее причиталось, и уехала.
   Она пересекла границу Вайоминга, и земля начала подниматься  к  Скалистым
горам. Сквозь разорванную снегом тьму мелькнули огни  Шайенна  и  исчезли  в
зеркале  заднего  вида.  Ветер  усилился,  он  пронзительно  завывал  вокруг
"чероки", тряс его, как  ребенок  трясет  погремушку.  Дворники  проигрывали
битву со  снегом,  передние  фары  высвечивали  конуса  вертящейся  белизны.
Лихорадочный пот поблескивал на лице Мэри, и с заднего  сиденья  голос  Бога
подгонял ее вперед. Через сорок миль после Шайенна  промелькнул,  как  белый
сон, Ларами, а затем шины "чероки" заскользили, когда  восьмидесятая  трасса
пошла на тяжелый подъем среди горных ущелий.
   Еще двадцать миль после Ларами, прямо  в  зубы  ветра,  и  Мэри  внезапно
заметила, что с запада не едет ни одна машина. Она была одна на  автостраде.
Из снежной пелены справа возник брошенный  трейлер  с  мигающими  аварийными
огнями и занесенной снегом задней стенкой. Подъем шоссе  стал  круче,  мотор
"чероки"  работал  рывками.  Мэри  чувствовала,  как  колеса   скользят   на
обледенелых местах,  ветер  свирепствовал,  задувая  через  горные  вершины.
Дворники совсем завалило и они пригнулись вниз, ветровое стекло стало белым,
как катаракта. Ей приходилось сражаться с рулем, дергающимся  из  стороны  в
сторону, когда ветер  лупил  по  машине,  она  миновала  еще  два  брошенных
столкнувшихся автомобиля, съехавших юзом на  разделительный  газон.  Впереди
опять замигали желтые аварийные огни, и в следующий  момент  она  разглядела
большой мигающий знак, стоявший посреди шоссе: СТОП! ДОРОГА  ЗАКРЫТА.  Рядом
стояла машина дорожного патруля, мигая огнями в  сумраке  падающих  хлопьев.
Когда Мэри замедлила ход, два патрульных в толстых пальто  стали  махать  ей
красными  фонарями,  чтобы  она  остановилась.  Она  остановилась,  опустила
стекло, и ворвавшийся холод заледенил ей легкие и в четыре секунды взяв верх
над обогревателем. На обоих патрульных были лыжные маски и шапки с  ушами  и
тот, что подошел к ее окну, прокричал:
   - Дальше нельзя, мэм! Восьмидесятая закрыта отсюда и до Крестона!
   - Я должна проехать! - У нее уже замерзли  губы,  температура  была  ниже
нуля по Фаренгейту, и снежинки липли к ее бровям.
   - Нет, мэм! Не сегодня! Дорога  через  горы  оледенела!  -  "Он  посветил
фонарем вправо от Мэри. - Вам придется здесь остановиться!
   Она поглядела туда, куда указывал свет, и увидела знак:
   ВЫЕЗД 272. Под номером  выезда  было  написано  МАК-ФАДДЕН  и  РОК-РИВЕР.
Снегоочиститель отваливал с отходящей дороги белую насыпь.
   - В двух милях к Макфадде ну есть мотель  "Сильвер  Клауд"!  -  продолжал
патрульный. - Мы всех направляем туда!
   - Я не могу останавливаться! Я должна ехать!
   - На этом участке дороги после начала бури уже  три  смертельных  случая,
мэм, и до рассвета лучше не станет! Не так уж вы  спешите,  чтобы  ехать  на
верную смерть!
   Мэри поглядела на Барабанщика, закутанного в аляску. Опять у  нее  возник
вопрос: что толку везти Джеку детский труп? Болела  нога,  валила  усталость
после долгого дня. Время отдохнуть, пока не минует буря.
   - Ладно! - сказала она патрульному. - Я съезжаю.
   - Доедете по дорожным знакам! - сказал он  и  махнул  фонарем  в  сторону
выезда.
   Мэри несколько сотен ярдов ехала за снегоочистителем, потом обогнала его.
В свете фар  мелькнул  знак:  СИЛЬВЕР  КЛАУД  -  СЛЕДУЮЩИЙ  ПОВОРОТ  НАЛЕВО.
ПОСМОТРИТЕ ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНЫЕ  САДЫ  ДИНОЗАВРОВ!  Доехав  до  поворота,  она
свернула и с трудом втащила машину вверх по  холму,  по  извилистой  дороге,
окаймленной густыми  деревьями,  засыпанными  снегом.  Шины  стонали,  теряя
сцепление с дорогой, и джип яростно скользил вправо и бился об оградительные
рельсы, пока резина не схватывала дорогу вновь. Мэри все пробивалась вперед,
и за следующим поворотом снова увидела покинутые машины по сторонам  дороги.
Еще не больше сотни ярдов,  и  шины  "чероки"  снова  потеряли  сцепление  с
дорогой, на этот раз машину бросило влево и кинуло в  сугроб  четырех  футов
высоты. Мотор затарахтел и умер  с  изможденным  стоном,  и  остался  только
пронзительный вопль ветра. Мэри опять завела мотор, подала назад от  сугроба
и попыталась заставить "чероки" двигаться  дальше,  но  колеса  скользили  и
буксовали, и она поняла, что остаток пути ей придется проделать пешком.  Она
свернула к левой обочине, выключила  мотор  и  поставила  машину  на  ручной
тормоз. Она застегнула до самой шеи вельветовую куртку, тщательно застегнула
молнии на аляске Барабанщика, надела через плечо сумку с детскими  вещами  и
своими пистолетами. Потом взяла Барабанщика, открыла дверь и шагнула в бурю.
   Холод  точно  так  же  пересилил  ее  лихорадочный  жар,  как   переборол
обогреватель "чероки". Он был сплошной, тверже железа, и он охватывал ее  со
всех сторон и превращал каждый шаг в медленную агонию. Но ветер был быстр  и
громок, и покрытые снегом деревья дрожали в белых муках.  Она  захромала  по
левой полосе, ее руки обнимали ребенка, и снег хлестал ей в  лицо  осколками
бритв. На бедре ощущался мокрый жар: кровь заново пошла сквозь  прорвавшуюся
корочку, как кипящая лава взламывает кору в кратере вулкана.
   Дорога выровнялась. Деревья  уступили  место  сугробам,  и  Мэри  увидела
впереди желтые огни длинного здания, похожего на ранчо. Над Мэри и  ребенком
внезапно  возникло  что-то  гигантское,  с  оскаленной  в  ухмылке   головой
рептилии. Еще что-то огромное с бронированными пластинами на спине оказалось
рядом,  заметенное  снегом  по  самое   рыло.   "Всемирно   известные   Сады
Динозавров", - поняла Мэри, ковыляя  между  бетонными  монстрами.  Из  снега
слева вставал на дыбы третий  огромный  зверь,  голова  аллигатора  на  теле
гиппопотама. Справа что-то вроде танка со стеклянными  глазами  и  бетонными
рогами стояло так, будто собиралось броситься на вставшего на дыбы истукана.
Между Мэри и гостиницей "Сильвер  Клауд"  лежал  доисторический  ландшафт  с
дюжиной динозавров, застывших на снежном поле. А она ковыляла  вперед,  и  с
ней была ее собственная история. Вокруг стояли четырнадцатифутовые  громовые
ящеры и пожиратели мяса, с лепных голов свешивались снежные шапки  и  бороды
сосулек, снег раздирал щели их шкур. Ветер ревел голосом огромного чудовища,
памятью о песне динозавра, и чуть не сбивал Мэри с ног посреди этих тварей.
   По ней ударил свет фар. Ей навстречу шла закрытая  машина  на  гусеницах,
оставляя в воздухе закрученный хвост снега. Когда машина с ней  поравнялась,
оттуда выскочил человек в ковбойской  шляпе  и  длинном  коричневом  пальто,
схватил ее за плечо, обвел вокруг машины и посадил на пассажирское сиденье.
   " - За вами еще есть люди? - прокричал  он  ей  в  ухо,  и  она  покачала
головой.
   Когда они оказались внутри снегохода - обогреватель включен до отказа,  -
человек взял микрофон дорожной рации и сказал:
   - Подобрал вновь прибывших, Джоди. Везу их.
   - Вас понял, - ответил мужской голос сквозь помехи. Мэри догадалась,  что
это кто-то из свиней снизу с восьмидесятого шоссе. Ковбой развернул снегоход
и поехал к гостинице, сказав:
   - Еще пара минут, мэм, и будете в тепле и уюте. Гостиница "Сильвер Клауд"
была сложена из выбеленных камней, над дверью висела  пара  крупных  оленьих
рогов. Ковбой подогнал снегоход прямо к ступеням, и Мэри вышла,  прижимая  к
себе Барабанщика. Ковбой тоже вышел и хотел было взять  ее  сумку,  но  Мэри
потянула ее назад, сказав: "Пусть будет у меня", -  и  он  открыл  ей  дверь
гостиницы. Внутри был просторный зал с дубовыми  балками  и  таким  каменным
очагом, что туда мог бы въехать автомобиль.  Огонь  потрескивал  искрами,  в
зале сладостно  пахло  древесным  дымом  и  восхитительным  теплом.  Человек
двадцать самого разного возраста и вида устроились у очага  на  раскладушках
или в спальных мешках и еще с десяток разговаривали или играли в  карты.  На
несколько секунд общее внимание обратилось  к  Мэри  и  ребенку,  потом  все
вернулись к прерванным ее появлением занятиям.
   - Господи, ну и ночка! Буря просто с цепи сорвалась! - Ковбой снял шляпу,
обнажив редеющие седые волосы, заплетенные в  конский  хвост,  перехваченный
ленточкой из многоцветных индейских бус. У  него  было  суровое,  изрезанное
морщинами лицо и ярко-синие глаза под белыми  бровями.  -  Рэйчел,  подай-ка
этой леди горячего кофе!
   Седоволосая пухлая индианка в красном свитере и джинсах стала цедить кофе
из металлической кофеварки в пластиковую чашку. На столе рядом с  кофеваркой
были сандвичи, сыр, фрукты и нарезанный ломтями здоровенный пирог.
   - Я - Сэм Джайлз, - сказал ковбой. - Добро пожаловать в "Сильвер  Клауд".
Жаль, что прибыли в такой мрачный день.
   - Ничего страшного. Я рада, что сюда попала.
   - Комнаты закончились еще в семь  вечера.  Раскладушки  все  раздали,  но
спальный мешок, может, еще найдем.
   Вы едете одна с ребенком?
   -  Да.  Двигаюсь  в  Калифорнию.  -  Она  почувствовала,  что   он   ждет
продолжения. - Там меня ждет муж.
   -  Плохо  в  такую  ночь  на  дороге,  это  точно.  -  Джайлз  подошел  к
регистрационной стойке, где была другая дорожная  рация.  -  Минутку,  прошу
прощения. - Он взял микрофон. - "Сильвер Клауд" - большому  Смоки,  отвечай,
Смоки. - Затрещали и зашипели помехи, и голос свиньи с шоссе ответил:
   - Большой Смоки. Слушаю вас, "Сильвер Клауд".
   Рэйчел подала Мэри кофе и поглядела на Барабанщика, закутанного в аляску.
   - Ой, совсем малыш! - заметила она, глядя большими темно-карими  глазами.
- Мальчик или девочка?
   - Мальчик.
   - Как его зовут?
   - Нормально их довез,  Джоди,  -  говорил  Сэм  Джайлз  поверх  радио.  -
Привезти вам вниз малость жратвы, парни?
   - Понял тебя, Сэм. Нам здесь еще торчать, пока восьмидесятое не откроют.
   - Ладно, пронто привезу вам чего-нибудь пожрать и кофе.
   - Ему еще не дали имени?
   Мэри моргнула, глядя в глаза индианке. В мозгу мелькнула мысль,  что  она
попала в капкан, набитый чужими, и единственный выход сторожат две свиньи.
   - Дэвид, - сказала она, и от этого имени  рот  наполнился  мерзостью,  но
Барабанщик - это настоящее имя,  тайное,  не  такое,  которое  говорят  всем
подряд.
   - Отличное имя, сильное. А я - Рэйчел Джайлз.
   - Я... Мэри Браун . - Имя возникло из
цвета глаз индианки.
   - У нас еще осталась еда. - Рэйчел указала на стол. - Сандвичи с ветчиной
и сыром. И малость говяжьего жаркого. - Она кивнула на  тарелки  и  глиняный
горшок. - Угощайтесь.
   - Спасибо, так и сделаю.
   Мэри захромала к столу, и Рэйчел пошла с ней.
   - Ногу повредили? - спросила Рэйчел.
   - Нет, старая рана. Не правильно срослась сломанная лодыжка.
   Барабанщик заорал, словно бы объявляя миру,  что  Мэри-Террор  лжет.  Она
стала его укачивать, агукать, но  его  плач  взмывал  вверх  с  возрастающей
силой. Рэйчел внезапно протянула свои крепкие руки и сказала:
   - У меня было три мальчика. Давайте я попробую?
   Чему это повредит? Кроме того, боль в ноге Мэри так  свирепствовала,  что
просто высасывала ее силы. Она  передала  Барабанщика  и  стала  есть,  пока
Рэйчел качала мальчика,  мягко  ему  напевая  на  языке,  которого  Мэри  не
понимала. Плач Барабанщика начал стихать, голова склонилась набок, словно он
прислушивался к пению женщины. Где-то через две минуты  он  вообще  перестал
плакать, и Рэйчел пела и улыбалась,  ее  круглое  лицо  лучилось  заботой  о
ребенке незнакомки.
   Сэм Джайлз нагрузил в пакеты сандвичи, фрукты, пироги,  положил  чашки  и
термос кофе. Он попросил одного из мужчин отправиться с ним на  снегоходе  и
поцеловал Рэйчел в щеку, и сказал, что вернется раньше, чем зашипит  жир  на
сковородке. Потом вышел из гостиницы со своим  спутником,  и  в  открывшуюся
дверь на миг ворвались ветер и снег.
   Кажется, Рэйчел с удовольствием укачивала Барабанщика, так что Мэри  дала
ей подержать ребенка, пока наедалась досыта. Она прохромала к  очагу,  чтобы
согреться, пробираясь среди постояльцев, сняла перчатки и протянула ладони к
огню. Ее лихорадка вернулась, пульсировала горячим жаром в висках, и долго у
огня она не высидела. Она поглядела на лица вокруг, оценивая их: в  основном
люди среднего возраста, но была и супружеская пара примерно за шестьдесят  и
две молодые пары, загорелые и поджарые - завзятые  лыжники.  Она  отошла  от
очага  и  вернулась  туда,  где  Рэйчел  стояла  с   Барабанщиком,   и   тут
почувствовала, что кто-то за ней наблюдает.
   Мэри посмотрела направо и увидела молодого человека, который сидел спиной
к стене, скрестив ноги.  У  него  было  худое  лицо  с  ястребиным  носом  и
песочно-каштановые волосы, рассыпанные по плечам. На лице у него были очки в
черной роговой оправе, одет он был в темно-синий свитер с глухим  воротником
и выцветшие джинсы с заплатами на коленях. Рядом с  ним  лежала  потрепанная
армейская куртка и скатанный спальный мешок. Он внимательно смотрел  на  нее
глубоко запавшими глазами цвета пепла Его взгляд не  дрогнул,  когда  она  в
ответ посмотрела на него в упор,  а  затем  он  слегка  нахмурился  и  начал
разглядывать свои ногти.
   Он ей не понравился. Он заставлял ее нервничать Она  отошла  к  Рэйчел  и
взяла ребенка. Рэйчел сказала:
   - Да, до чего славный мальчик! Все трое моих ребят в этом возрасте ревели
белугой. Сколько ему?
   - Он родился... - Она не знала точной даты. - Третьего февраля, - сказала
она, называя дату, когда взяла его из больницы.
   - А еще дети у вас есть?
   - Нет, только Бара... - Мэри улыбнулась. - Только Дэвид.
   Взгляд ее опять скользнул на молодого человека. Он снова пялился на  нее.
Она почувствовала  на  щеках  горячечный  пот.  На  что  же  уставился  этот
проклятый хиппи?
   - Погляжу, найдется ли для вас спальный мешок, - сказала Рэйчел. - У  нас
всегда есть в запасе под рукой для туристов.
   Она прошла через зал и вышла в другую дверь, а Мэри нашла место на  полу,
где можно было сесть в стороне от людей.
   Она поцеловала Барабанщика в лоб и стала тихо ему напевать. Его кожа была
прохладной на ее губах.
   - Едем в Калифорнию, да, вот так. Едем в Калифорнию, мама и сыночек.
   Вдруг она с испугом заметила, что на бедре ее джинсов видны два  пятнышка
крови величиной с четверть доллара.  Кровь  просочилась  сквозь  самодельную
перевязку. Она отложила Барабанщика в сторонку, сняла пальто и положила себе
на колени.
   Потом подняла глаза и увидела, что хиппи за ней наблюдает.
   Мэри подтянула к себе сумку с "магнумом" и  "кольтом"  тридцать  восьмого
калибра из арсенала Роки Роуда.
   - Он знает.
   Этот  голос  вызвал  ледяные  мурашки  по  всей  ее  спине.  Слова   были
произнесены слева от нее, у самого ее уха. Она  повернула  голову.  Там  был
Бог, сидящий возле нее на корточках, с худым глянцевым лицом  и  темными  от
истины глазами. Он был одет в облегающий  костюм  черного  бархата,  на  шее
золотая цепь с распятием. На голове черная широкополая  шляпа  с  лентой  из
змеиной кожи. Так он был одет и тогда, в Голливуде,  когда  она  видела  его
совсем  близко.  Кроме  одного:  сейчас  на  лацкане  у  Бога   был   желтый
значок-"улыбка".
   - Он знает, - шепотом повторил жестокий рот. Мэри  Террор  уставилась  на
молодого хиппи. Он опять разглядывал свои ногти, потом метнул взгляд на нее,
переменил позу и стал смотреть на огонь. Или притворялся, что смотрит.
   - Дорога закрыта, - сказал Бог. - Свиньи сторожат на выезде. У тебя опять
открылась рана на ноге. И этот гад знает. Что ты будешь делать, Мэри?
   Она не ответила. Не могла.
   Она прислонилась спиной к стене и закрыла  глаза.  Она  чувствовала,  что
этот за ней наблюдает, но ни разу, открыв глаза, она не могла  его  на  этом
поймать. Рэйчел вернулась с  потрепанным,  но  вполне  еще  годным  спальным
мешком, и Мэри расстелила его как матрац и легла сверху, а не стала  влезать
внутрь, ограничивая свободу движений. Ремень сумки она обернула вокруг руки,
молния на сумке застегнута, а Барабанщик  то  дремал,  то  беспокойно  ерзал
около нее.
   - Он знает, - услышала она шепот Бога в ухо, когда стала уплывать в  сон.
Его голос вырвал ее из отдыха.  Она  распухала  от  влажного,  пульсирующего
жара, раны на бедре и  на  руке  отяжелели  от  корки  застывшей  крови  под
бинтами. Твердое  прикосновение  к  бедру  отозвалось  волной  острой  боли,
прокатившейся от бедра до колена, и пятна крови росли.
   - Что ты будешь делать, Мэри? - спросил Бог,  и  ей  показалось,  что  он
вроде бы слегка рассмеялся.
   - Будь ты проклят,  -  хрипло  ответила  она  и  пододвинула  Барабанщика
поближе к себе. Их было двое против ненавистного мира.
   Усталость взяла верх над болью и страхом, по крайней мере на время.  Мэри
уснула, Барабанщик  деловито  сосал  пустышку,  а  молодой  хиппи  почесывал
подбородок и внимательно разглядывал женщину и ее ребенка.

Глава 4

ГРОМОВЫЕ ЯЩЕРЫ

   Миновало два часа дня; "катлас" ввинчивался в белые вихри.
   За рулем  была  Диди,  ее  лицо  застыло  побелевшей  маской  напряжения.
"Катлас", делавший тридцать миль в час, был одинок на  восьмидесятом  шоссе.
Лаура вела автомобиль несколько часов,  пока  они  были  в  Небраске,  между
Линкольном и Норт-Платтом, и она здорово наловчилась вести автомобиль  одной
рукой л локтем. Но после Норт-Платта вьюга усилилась,  боковой  ветер  бодал
машину, как разъяренный бык, и Лауре пришлось уступить той, у  которой  было
две руки. Последний трейлер, который они видели, свернул у Ларами  в  десяти
милях позади, и заметенное снегом шоссе ровно поднималось к Скалистым горам.
   - Надо было остановиться в Ларами,  -  сказала  Диди.  Это  стало  у  нее
присказкой с тех пор, как они миновали огни этого города. - В такой мешанине
ехать нельзя. - Дворник перед ее лицом с натугой скрипел, сбрасывая снег,  а
дворник со стороны Лауры замер  еще  к  востоку  от  Шайенна.  -  Надо  было
остановиться в Ларами, как я и хотела.
   - Она не остановилась, - сказала Лаура.
   - Откуда тебе знать? Может, она еще в Небраске, спит в теплой гостинице!
   - Она будет ехать, сколько сможет. Она будет  ехать,  пока  сможет  вести
машину. Я бы ехала.
   - Мэри, может, и сумасшедшая, но она не дура! Она не даст себе с  Дэвидом
здесь погибнуть! Смотри! Даже грузовики не  справляются!  -  Диди  позволила
себе отцепить пальцы правой руки от руля и показать  на  трейлерн