сь ванна и душ, в унитазе плавали два сигаретных  окурка,  Мэри
не стала глядеть на себя в зеркало. Эту работу можно оставить на потом.  Она
легла  на  кровать,  пружины  застонали.  Потолок  был  усеян  трещинами  от
землетрясения. "Тут тебе Калифорния, - заметила про себя  Мэри.  -  Тридцать
долларов за десятидолларовый номер".
   Господи, как все болит.  Мозг  устал  невероятно,  он  молил,  чтобы  его
отключили. Но спать пока нельзя - еще много надо сделать.
   Она легла на спину рядом  с  Барабанщиком  и  уставилась  на  трещины  на
потолке. Если всмотреться  как  следует,  они  складываются  в  образы,  как
китайские штриховые рисунки. Не надо было застревать на час в Беркли.  Глупо
это было - разгуливать по улице. Она собиралась просто проехать насквозь. Но
что-то было в этом Беркли такое призывное,  призрачное,  что  она  не  могла
уехать, не увидев старые  места.  Кофейня  "Голден  сан",  где  она  впервые
встретила Джека, магазин для наркоманов "Трак-он-даун", где  она  с  другими
бойцами Штормового Фронта покупали мундштуки и кальяны для  травки,  книжная
лавка "Кодиз", где в спорах о Государстве Компостирования Мозгов  Лорд  Джек
кипел от гнева за угнетенные массы, пиццерия  "Сумасшедший  Итальянец",  где
Чин-Чин Омара работала ночным менеджером и втихаря кормила своих  братьев  и
сестер бесплатной пиццей, - все это было на месте, может быть,  постаревшее,
одетое в новую краску, но было здесь - образ мира, который был когда-то.
   "Молодой мир, - подумала Мэри. - Мир, полный храбрых мечтателей".
   Где они теперь?
   Через минуту надо было встать.  Принять  горячий  душ,  вымыть  голову  и
выдавить водянистый гной из раны на бедре. Приготовиться к встрече с Джеком.
   Но она так  устала,  и  ей  хотелось  только  одного  -  лежать  пластом.
Нехорошо,  если  Джек  увидит  ее  такой  -  чумазой  от  дорожной  пыли,  с
нечищенными  зубами,  воняющую  потом.  Вот  почему   она   остановилась   у
"7-одиннадцать" перед мостом Окленд-Бэй. В машине лежал пакет, и надо встать
и пойти его взять.
   Барабанщик заплакал громче. Он проголодался. Она заставила  себя  встать,
приготовила смесь и сунула соску ему в  рот.  Он  сосал  ее,  глядя  на  нее
глазами такими же голубыми, как у Джека. Карма, подумала она. Джек посмотрит
на Барабанщика и увидит себя.
   - Ты боишься.
   Бог стоял в углу рядом с лампой и покосившимся абажуром.
   - Ты до смерти напугана, девочка моя Мэри.
   - Нет, - ответила она, и эта ложь заставила Бога усмехнуться. И тут же он
исчез.
   - Я не боюсь! - с напором сказала Мэри. Она попыталась сосредоточиться на
кормлении своего ребенка. Тело стало тугим комком нервов. Пальцы правой руки
судорожно подергивались на бутылочке.
   Снова заползла та же мысль, как  уже  несколько  раз  было  сегодня,  как
заползает маленькая черная змейка на поляну, где идет веселый пикник. А если
ни один из этих троих не Джек?
   - Но этого не может быть, - сказала она Барабанщику. Его глаза бегали  по
комнате, пока рот крепко сжимал соску. - Это он на фотографии.  Диди  знала,
что это он.
   Она нахмурилась. Когда она вспомнила Диди,  в  голове  стрельнуло  болью.
Будто  она  взяла  в  руки  фотографию  в  металлической  рамке  с   острыми
заусенцами. Еще одна маленькая змейка скользнула в  царство  веселого  лета:
где эта сука?
   Эта сука знает про Лорда Джека и Фристоун. Ей рассказала ханжа Беделия. И
где же эта сука сейчас, когда время подбирается к трем?
   Когда она найдет Джека, они уедут туда, где безопасно. Найдут место,  где
смогут завести ферму, может  быть,  отведут  акр-другой  под  травку,  будут
ловить кайф под лампой и смотреть на звезды. Это будет счастливое  место,  и
они там будут жить втроем в любви и согласии.
   Как она этого хотела.
   Мэри закончила кормить Барабанщика и дала  ему  срыгнуть.  У  него  стали
закрываться отяжелевшие веки. У нее тоже. Она переложила Барабанщика в  сгиб
руки и почувствовала, как бьется его сердце: бам.., бам.., бам.., барабанит.
"Надо встать и помыться, -  подумала  она.  -  Вымыть  голову.  Решить,  что
надеть".
   Скучные подробности жизни.
   Она закрыла глаза.
   Джек шел к ней в белых одеждах. Золотые волосы по плечам, глаза голубые и
ясные, скульптурное бородатое лицо. Рядом с ним шел  Бог  в  черной  куртке.
Доносился запах моря и сосен. Свет из эркера освещал  Джека  со  спины.  Она
знала, где они: Дом  Грома  в  бухте  Дрейке  примерно  в  сорока  милях  от
"Люкс-Мор". Прекрасная часовня любви, место рождения Штормового Фронта. Джек
шел по сосновой подстилке, обутый в биркенстокские  сандалии.  Он  улыбался,
лицо его светилось от радости, и он протянул руки, чтобы принять ее дар.
   - Она боится до смерти, - услышала она слова Бога, он же демон.
   Руки  Джека  приняли  Барабанщика.  Он  открыл  рот  и  оттуда   вырвался
пронзительный телефонный звонок. , Мэри села. Барабанщик плакал.
   Она моргнула; в мозгу со скоростью улитки начинала работать мысль. Звонит
телефон. Телефон. Прямо здесь, у кровати. Она взяла трубку.
   - Да?
   - Пять часов, миссис Моррисон.
   - О'кей, спасибо.
   Клерк повесил трубку. Сердце Мэри Террор заколотилось молотом.
   День настал.
   Ее одежда промокла - горячечный пот вернулся с новой силой. Она  оставила
Барабанщика надрываться, сколько он захочет,  вышла  на  улицу  и  взяла  из
машины свой чемодан и  пакет  из  "7-одиннадцать".  Небо  еще  было  черным,
щупальца тумана  ползали  по  автостоянке.  Вверху  сияли  утренние  звезды;
обещался солнечный, фирменно калифорнийский день.  В  ванной  своего  номера
Мэри сняла одежду. Груди обвисли мешком, колени и руки почернели от синяков.
Рана на ноге покрылась темной гноящейся коркой, и на засохшей крови  блестел
желтый гной. Укус на руке был не  таким  серьезным,  но  выглядел  столь  же
отвратительно. Когда она коснулась бедра, пытаясь выдавить  часть  инфекции,
вспышка боли покрыла ее  лицо  новой  испариной.  Она  открыла  краны  душа,
подобрала воду нужной температуры и шагнула под струю, взяв купленный  кусок
пахнущего клубникой мыла.
   Шампунь, тоже купленный в "7-одиннадцать", оставил на ее  волосах  аромат
полевых цветов. Она видела рекламу этого шампуня  по  телевизору  -  молодые
девушки с белыми зубами и струящимися прядями волос. Вода и пена смыли грязь
с ее тела, но раны Мэри не тронула. У нее  не  было  фена,  и  она  высушила
волосы полотенцем и расчесала  их.  Она  освежила  подмышки  дезодорантом  и
замотала раны широкими бинтами. Потом она натянула  чистую  пару  джинсов  -
болезненно тесную для ее распухшей ноги, но тут ничего нельзя было  поделать
- и бледно-голубую блузку с  красными  полосами.  Она  втиснулась  в  черный
пуловер, от которого пахло нафталином, но в нем она будет выглядеть не такой
тяжеловесной. Она надела чистые носки и ботинки. Потом она добралась до  дна
пакета вынула пузырьки с гримом.
   И начала приводить в порядок лицо. Прошло немало времени, пока она с этим
покончила, и правую руку начало сводить судорогой, так что пришлось неуклюже
работать левой. При этом она  рассматривала  себя  в  зеркале.  У  нее  были
крупные резкие черты лица, и  нетрудно  было  увидеть  за  ними  ту  молодую
девушку, которой это лицо когда-то принадлежало. Жаль, что волосы ее  не  те
длинные и золотые,  что  были  когда-то,  а  рыжевато-каштановые  и  коротко
подстриженные. Она вспомнила, как он любил наматывать ее волосы  на  пальцы.
Под глазами залегли темные  тени,  лиловые,  как  синяки.  Накрасить  слегка
сильнее. Вот, теперь лучше. Чуть коснуться румянами щек, всего одно касание,
чтобы придать лицу живой цвет. Да, вот так хорошо. Голубые тени для глаз  на
вспухшие веки. Нет, меньше. Она стерла излишек.  Последний  штрих  -  легкое
касание губ розовой помадой. Вот так. Готово.
   Двадцать лет улетели прочь. Она  поглядела  в  зеркало  на  свое  лицо  и
увидела ту девчонку, которую любил Лорд Джек. И теперь, когда  она  привезла
ему его сына, он будет любить ее вдвойне.
   Мэри  боялась.  Увидеть  его  после  всех  этих  лет...  От  этой   мысли
становилось дурно, и она боялась, что ее от ужаса стошнит, но она  собралась
с силами, и тошнота прошла. Она дважды почистила зубы и прополоскала горло.
   Было около шести. Время ехать во Фристоун и найти свое будущее.
   Мэри приколола на свитер значок-"улыбку", свой  талисман.  Потом  отнесла
чемодан в машину; небо начинало бледнеть.  Она  вернулась  за  Барабанщиком,
сунула ему в рот новую пустышку и прижала его к себе. Теперь ее сердце стало
барабаном, стучавшим в груди.
   - Я люблю тебя, - прошептала она ему. - Мама любит своего мальчика.
   Она оставила ключ в номере и закрыла дверь, потом захромала  к  машине  с
Барабанщиком в руках.
   В безмолвии зари Мэри завела мотор.

***

   За семнадцать минут до того, как Мэри повернула ключ зажигания,  "катлас"
с новым радиатором пролетел мимо городка Навата, в тридцати милях к  югу  от
мотеля "Люкс-Мор". Лаура гнала на север по сто первому  шоссе  со  скоростью
семьдесят миль в час. Зеленые холмы округа Мэрии возвышались над автострадой
в слабом фиолетовом свете, сотни домов теснились в их складках, на спокойной
воде залива Сан-Пабло в утренней дымке мирно покачивались плавучие дома.
   Но мира не было в душе Лауры. Кожа ее лица  жестко  подобралась,  глубоко
запавшие глаза остекленели. Пальцы ее  правой  руки  клешней  скрючились  на
руле, тело онемело от продолжавшегося всю ночь испытания.  Она  поспала  два
часа в офисе гаража Марко и приняла последнюю "блэк кэт" между Сакраменто  и
Валеджо. Ее ударило, как током, когда  она  увидела  указатель  поворота  на
Санта-Розу. Как раз к западу от Санта-Розы лежало место назначения Мэри -  и
ее тоже. Мили щелкали одна за другой, шоссе было  почти  пустынно.  Господи,
помоги ей, если патрульный сядет ей на хвост; она не сбавит теперь скорости,
ни даже ради Господа Иисуса и всех святых. В Сакраменто у нее была последняя
заправка, и от нее она летела вперед без остановки.
   Так близко, так близко! "Боже, что если Мэри его  уже  нашла!"  -  думала
она. Ведь Мэри опережает ее на несколько часов! О Господи, надо  торопиться!
Она  поглядела  на  спидометр.  Стрелка  приближалась  к   восьмидесяти,   и
автомобиль начал вибрировать.
   - Ты с ним полегче, - сказал ей Марко, когда  Лаура  выезжала  из  гаража
около половины восьмого. - Если  машина  раз  скурвилась,  она  еще  не  раз
скурвится! Полегче дави на газ и, может быть, как-нибудь доедешь туда,  куда
хочешь!
   Она оставила его богаче на четыреста пятьдесят долларов. Мики - умственно
отсталый пацан, который любил Бэтмена, - помахал ей и завопил:
   - Возвращайтесь поскорей!
   САНТА-РОЗА - сообщил дорожный плакат. - 14 МИЛЬ.
   "Катлас" рвался вперед, и в небо поднимался оранжевый шар солнца.

***

   ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВО ФРИСТОУН - ГОРОД СЧАСТЛИВОЙ ДОЛИНЫ!
   Мэри проехала мимо знака. Оранжевый свет  отражался  полосами  от  стекла
магазинчиков на главной артерии города. Травянистые холмы возвышались вокруг
все  еще  не  проснувшегося  городка.  Это  был  небольшой  городок,  группа
аккуратных улиц и домов, мигалка на  перекрестке  и  парк  с  раковиной  для
оркестра. Ограничение скорости - пятнадцать миль в час. Две собаки перестали
обнюхивать что-то на тротуаре и  одна  из  них  шумно  залаяла,  когда  Мэри
проехала мимо. Как раз вслед за мигающим светофором была бензозаправка - все
еще закрытая в этот час, - а перед ней стоял телефон-автомат.  Мэри  заехала
на заправку, вылезла из машины и взяла телефонную книгу.
   "Кавано, Кейт и Сенди. 502 Муир-роуд"
   "Хадли Н. 1219 Оверхилл-роуд"
   Домашнего  телефона  Дина  Уокера  нет,  но  у  нее   есть   адрес   двух
автомагазинов, которые дала ей  жена  Хадли.  "Иностранные  автомобили  Дина
Уокера". 677  Мичем-стрит.  Нет  ли  в  этом  телефонном  справочнике  карты
Фристоуна? Нет, нету. Она поглядела вокруг, ища указатели улиц, и нашла один
такой указатель на углу, под  светофором.  Улица,  на  которой  она  стояла,
называлась Парк-стрит, пересекала ее улица Макджилл.
   Мэри вырвала из книги адреса Кавано и Хадли и вернулась в машину.
   - Сейчас мы его найдем! - сказала она Барабанщику. - Еще  как  найдем!  -
Она вернулась на Парк-стрит и медленно поехала  в  том  направлении,  откуда
приехала. - Он может быть женат, - сказала она Барабанщику и  посмотрела  на
себя в зеркало заднего вида  -  не  надо  ли  подновить  помаду.  -  Но  это
нормально. Понимаешь, это маскировка. Тебе приходится делать то, что тебе не
нравится и совсем не по тебе. Как в "Бюргер-Кинге", где я работала. "Спасибо
вам, мэм". "Да, сэр, не желаете  ли  жареного  картофеля  на  гарнир,  сэр?"
Всякое такое. Если он женился, это чтобы получше  спрятаться.  Но  никто  не
знает его так, как я. Он может жить с этой женщиной, но он ее не  любит.  Он
использует ее, чтобы играть свою роль. Понимаешь?
   О, то, чему они с Джеком научат своего сына о жизни и мире, будет  просто
чудесным!
   Следующая поперечная улица была Мичем.
   В квартале направо, рядом с банком "Крокер", стояло  кирпичное  здание  с
обнесенной оградой стоянкой, на  которой  находились  два  "ягуара",  черный
"порше", разные модели  "БМВ"  и  прочие  импортные  автомобили.  Вывеска  с
голубыми буквами гласила: "Иностранные автомобили Дина Уокера".
   Мэри подъехала к фасаду здания. Оно было темно, на работе никого нет. Она
вынула из сумки револьвер, вылезла и захромала к  витрине.  На  застекленной
двери висело объявление, гласившее,  что  магазин  открывается  в  десять  и
закрывается в пять. Она решила, что сегодня  он  откроется  на  три  часа  и
тридцать минут раньше.
   Она разбила дверное стекло ручкой револьвера. Завыла сирена  тревоги,  но
она была к этому готова, потому что уже разглядела провода.  Мэри  просунула
руку внутрь, нашла замок и повернула рукоятку, потом толкнула дверь и вошла.
В небольшом демонстрационном зале стоял красный "мерседес". Невдалеке  стоял
диван и кофейный столик, на котором стопками лежали автомобильные журналы  и
брошюры. Посередине стоял бачок с  охлажденной  питьевой  водой,  а  по  обе
стороны от него были двери с  табличками.  На  одной  было  написано  ДЖЕРРИ
БАРНС, на другой - ДИН УОКЕР. Его кабинет был заперт. Эта  сирена  наверняка
разбудит спящий городок, так что  надо  спешить.  Она  поискала  что-нибудь,
чтобы взломать дверь, когда увидела на стене  над  рядом  сверкающих  медных
табличек цветную фотографию в рамке. На фотографии было  два  человека,  они
широко улыбались в камеру, человек покрупнее  обнимал  за  плечи  того,  что
пониже. Подпись гласила: "Фристоунский бизнесмен года Дин Уокер  (справа)  с
президентом гражданского комитета Линдоном Ли".
   Дин Уокер был  большим  и  мясистым,  и  у  него  была  скользкая  улыбка
коммивояжера. Еще у него было кольцо с розовым бриллиантом и галстук. Он был
негром.
   Один мимо.
   Мэри прохромала назад к "чероки", мотор которого продолжал работать. Псы,
казалось, лаяли по всему городу. Она отъехала от автомагазина, проехала мимо
выехавшего на тротуар мусоровоза,  из  которого  вылезали  двое  мужчин.  На
следующем перекрестке она свернула на улицу  с  названием  Иствью.  Проехала
мимо знака "стоп" на следующую улицу -  Орион-стрит  и  притормозила,  когда
увидела приближающийся указатель следующей улицы: Оверхилл-роуд.
   В какую сторону? Она повернула направо.  Через  минуту  она  поняла,  что
сделала ошибку, потому что дальше там  висел  знак  тупика,  и  была  только
речушка, которая бежала через лесок. Она развернула "чероки" и поехала снова
на запад.
   Мэри миновала деловую часть Фристоуна и углубилась  в  жилые  кварталы  -
небольшие кирпичные дома с тщательно подстриженными  газонами  и  цветочными
клумбами.   Она   сбросила   скорость   и   ехала,    глядя    на    адреса:
1013...1015...1017.
   Она ехала в правильном направлении. Следующий квартал начинался с 1111. И
вот он стоит в золотом утреннем солнечном свете: кирпичный  дом  с  почтовым
ящиком, на котором написано: 1219 Оверхилл.
   Она свернула на короткую подъездную дорожку.  Под  автомобильным  навесом
стояло две машины: небольшая "тойота" и среднего  размера  "форд"  -  обе  с
калифорнийскими номерами. Дом был похож на  все  дома  по  соседству,  кроме
того, что в переднем дворике была купальня для птиц и деревянная скамья.
   - Пытается вписаться в  образ,  -  объяснила  она  Барабанщику,  выключая
мотор. - Играет роль обывателя. Так это делается. - Она  стала  вылезать,  и
снова ею овладел неудержимый страх. Она снова оглядела свой грим в  зеркале.
Ее пробило потом, и этот факт приводил ее в отчаяние.  Дом  ждал.  Все  было
тихо.
   Мэри выбралась из машины и  захромала  к  белой  входной  двери,  оставив
Барабанщика  и  пистолет.  Издали  доносился  еле  слышный  вой   сирены   в
автомобильном магазине и лай псов. Пара птиц порхала  возле  купальни.  Пока
Мэри шла к двери, сердце у нее расходилось и желудок заходил ходуном, и  она
испугалась, что придется шатнуться к красиво постриженным кустам  и  вызвать
рвоту. Но она заставила себя идти вперед, сделала  глубокий  вдох  и  нажала
дверной звонок.
   Она ждала. Ладони стали влажными от холодного  пота.  Она  тряслась,  как
девочка на первом свидании. Мэри опять нажала звонок, терзаясь нетерпением.
   "О Господи, сделай так, чтобы это был он, - подумала  она.  -  Пусть  это
будет он.., пусть это будет он.., пусть..."
   Шаги.
   Отодвинулась задвижка.
   Она увидела, как начала поворачиваться дверная ручка О Боже.., пусть  это
будет он...
   Дверь открылась, и человек с опухшими  со  сна  глазами  выглянул  сквозь
щелочку.
   - Да? - спросил он.
   Она не могла говорить. Это был красивый мужчина крепкого сложения, но  на
голове у него был пучок вьющихся седых волос и было ему, по всей  видимости,
далеко за шестьдесят.
   - Чем могу служить, мисс?
   В его голосе слышалась острая нотка раздражения.
   - Э.., э... - Шестеренки у нее в мозгу заело. - Э.., вы... Ник Хадли?
   - Да. - Его карие глаза сузились, и она увидела, как они скосились на  ее
значок-"улыбку".
   - Я.., заблудилась, - сказала Мэри. - Я ищу Муир-роуд.
   -  Вон  туда.  -  Он  показал  направо,  дальше  вдоль  Оверхилл,  дернув
подбородком. - Я вас знаю?
   - Нет. - Она отвернулась и заторопилась к "чероки".
   - Эй! - окликнул Хадли, выходя из двери. На нем  были  пижамные  штаны  и
зеленый халат с рисунками парусников. - Откуда вы знаете мое имя?
   Мэри скользнула  за  руль,  закрыла  дверь  и  задним  ходом  выехала  на
Оверхилл-роуд. Ник Хадли стоял во дворе, где птицы сражались за  владычество
над купальней. Псы выли, пристроившись  в  унисон  к  сирене.  Мэри  поехала
дальше, ведомая своей звездой.
   В четверти мили от дома Хадли направо отходила Муир-роуд. Мэри  повернула
туда. К туманному океану уходили зеленые  холмы  с  точками  домов  красного
дерева, далеко раскиданными друг от друга и  отодвинувшимися  от  извилистой
дороги. Мэри высматривала фамилии и номера на почтовых ящиках. Она  проехала
плавный поворот, где буйно разрослась степная трава, и на почтовом  ящике  с
рисунком голубого кита увидела имя: "Кавано".
   Подъездная дорожка из толченого гравия вела на двадцать  ярдов  вверх  по
холму, к дому из красного дерева с балконом, глядящим на Тихий океан.  Перед
домом стоял пикап цвета бронзы. Мэри подогнала "чероки" впритык к  пикапу  и
остановилась. Барабанщик, чем-то раздраженный, заплакал.  Мэри  смотрела  на
дом, вцепившись в руль. Она не будет знать, пока не постучится в  дверь.  Но
если откроет он, пусть сразу увидит  своего  сына.  Она  повесила  сумку  на
плечо, взяла Барабанщика и вышла.
   Это был красивый, ухоженный дом. В него вкладывали труд и душу. Солнечные
часы стояли на возвышении во дворе, вокруг по клумбам росли  красные  цветы,
похожие на помазки для бритья.  Воздух  был  прохладен,  с  далекого  океана
задувал  бриз,  но  солнце  согрело  лицо  Мэри  и  его