х, изумрудно-зеленых глазах играли темно-зеленые искорки.
Он был крепким и широкоплечим, в расцвете сил и лет.
     - Извини насчет твоего приступа,  -  сказал  он  Риксу.  -  Я  бы  не
устраивал такой идиотской шутки, если бы  подумал  хорошенько.  Увидев  по
дороге сюда эту штуку в витрине магазина, я подумал... не знаю, я подумал,
тебе это понравится. Ты знаешь, у  меня  не  было  приступов  почти  шесть
месяцев. И последний приступ был не сильный - всего три или четыре минуты.
Может, я забыл, какими тяжелыми они  бывают.  -  Он  отвернулся  от  окна,
взглянул на брата и от изумления застыл.
     Он не видел брата почти год и был поражен тем, как он изменился. Сеть
морщин на лице Рикса  напоминала  битый  фарфор.  Его  тускло-серые  глаза
смотрели устало и были обведены кругами. И хотя Рикс был  на  четыре  года
моложе Буна, выглядел он по меньшей мере на сорок  пять  лет.  Он  казался
изнуренным и больным. Бун заметил на его висках седину.
     - Рикс, - прошептал он. - Боже всемогущий! Что с тобой произошло?
     - Я болел, - ответил Рикс, зная, что это не все. По правде говоря, он
и сам толком не знал, что с ним происходит  -  только,  что  его  приступы
стали болезненными и непредсказуемыми, во  сне  его  постоянно  преследуют
кошмары и чувствует он себя семидесятилетним. -  Думаю,  я  слишком  много
работал. - Он осторожно, так как дрожь его еще не отпустила, пристроился в
кресло.
     - Слушай. Тебе надо есть бифштексы, чтобы улучшить свою кровь. -  Бун
выпятил грудь. - Я ем бифштексы каждый день, и посмотри на  меня!  Здоров,
как племенной бык.
     - Великолепно, - сказал Рикс. - Как ты узнал, что я здесь?
     - Ты звонил Кэт и сказал, что вылетаешь из Атланты, чтобы встретиться
сегодня со своим литературным агентом, не так  ли?  Где  еще,  кроме  этой
старой дыры, ты мог остановиться в Нью-Йорке?
     Рикс кивнул. Отель "Де Пейзер" был  куплен  Хадсоном  Эшером  в  1847
году. В то время отель представлял собой великолепное  готическое  здание,
возвышавшееся над простоватыми строениями. Насколько Рикс  знал,  компания
Хадсона  Эшера  по  производству  пороха,  расположенная  близ  Эшвилла  в
Западной Каролине, поставляла огромное  количество  пороха  и  снарядов  в
Европу через  Нью-Йорк.  Хадсон  хотел  присматривать  за  посредниками  и
оборудовал в этом номере на  случай  внезапного  приступа  обитую  резиной
Тихую Комнату. Она не  менялась  с  годами  и  использовалась  поколениями
Эшеров, в то время как сам номер становился  все  более  безвкусным.  Рикс
подозревал, что его отец, Уолен, когда  получил  выгодное  предложение  от
подрядчика, все еще оставался единственным владельцем "Де Пейзера".  Семья
редко покидала Эшерленд, свое огромное поместье двадцатью милями  западнее
Эшвилла.
     - Ты не должен работать  так  много.  Когда  выходит  твоя  следующая
книга? - Бун налил себе еще стакан виски и снова сел.  Когда  он  подносил
стакан ко рту, на его пальце  блеснул  ярко-розовый  бриллиант.  -  Прошло
много времени после выхода "Огненных пальцев", верно?
     - Я только что закончил новую книгу.
     - Да? И когда она выходит?
     - Может, следующим летом. -  Он  даже  сам  удивился  тому,  с  какой
легкостью соврал.
     Бун опять встал.
     - Ты должен написать настоящую книгу, Рикс. Знаешь,  про  что-нибудь,
что действительно может случиться. Эти дерьмовые  ужасы  -  просто  вздор.
Почему бы тебе не написать такую книгу, которую ты с гордостью подписал бы
собственным именем?
     - Давай не будем снова об этом, хорошо? - При каждой встрече с  Буном
ему приходилось защищать свой жанр.
     Бун пожал плечами.
     - Идет. Просто мне всегда казалось,  что  с  людьми,  пишущими  такое
дерьмо, должно быть, что-то неладно.
     - Насколько я понимаю, ты приехал сюда не для того,  чтобы  обсуждать
мою литературную карьеру, - сказал Рикс. - В чем дело?
     Бун помедлил, сделав глоток. Затем тихо сказал:
     - Мама хочет, чтобы ты приехал домой. Папе стало хуже.
     - Какого дьявола он не ляжет в больницу?
     - Ты знаешь, что  папа  всегда  говорил.  "Эшер  не  может  жить  вне
Эшерленда". И глядя на тебя, братец Рикс, я думаю, он прав.  Должно  быть,
что-то есть в воздухе Западной Каролины, раз ты так сильно сдал с тех пор,
как покинул ее.
     - Мне не нравится имение, мне не нравится Лоджия. Мой дом в  Атланте.
Кроме того, у меня есть работа.
     - О? Мне показалось, ты говорил, будто только что закончил  очередную
книгу. Дьявол, если она вроде трех предыдущих,  никакая  доработка  ее  не
спасет!
     Рикс мрачно улыбнулся.
     - Спасибо, обнадежил.
     - Папа умирает, - сказал Бун, и быстрый огонек  гнева  промелькнул  в
его глазах. - Я пытаюсь делать для него все, что в моих силах, и  все  эти
годы я пытался быть там, где он хочет. Но теперь он хочет видеть т_е_б_я_.
Я не знаю почему, особенно после того,  как  ты  отвернулся  от  семьи.  Я
думаю, он настаивает на этом потому, что хочет, чтобы ты был рядом с  ним,
когда он будет умирать.
     - Тогда, если я не приеду, - ровно ответил Рикс, - может быть, он  не
умрет? Может быть, он встанет с кровати и опять займется лазерными пушками
и бактериологическим оружием, а?
     - О  Боже!  -  Бун  сердито  вскочил  со  своего  места.  -  Не  надо
разыгрывать передо мной святошу, Рикс!  Этот  бизнес  принес  тебе  лучшее
поместье  в  стране,  накормил  тебя,  одел  и  послал  учиться  в  лучшую
бизнес-школу Америки! Толку от этого, правда, не было. И никто не говорит,
что ты непременно должен будешь идти в Лоджию, если  приедешь.  Ты  всегда
безумно боялся Лоджии, не так ли? Когда ты там заблудился и Эдвин  вытащил
тебя оттуда, твое лицо цветом напоминало  зеленый  сыр...  -  Он  внезапно
замолчал, потому что ему вдруг показалось, что Рикс бросится на него через
стол.
     - Мне помнится нечто иное, - с напряжением в голосе сказал Рикс.
     Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга. Рикс вспомнил
сцену из своего детства. Брат обхватил его сзади, повалил ничком на  землю
и, придавив коленом, так, что лицо Рикса вжималось  в  грязь  Эшерленда  и
стало трудно дышать, издевался: ВСТАВАЙ, РИКСИ, ЧТО ЖЕ ТЫ НЕ  ВСТАЕШЬ,  А,
РИКСИ?
     - Хорошо. - Бун  достал  из  внутреннего  кармана  пиджака  авиабилет
первого класса до Эшвилла и бросил его на стол. - Я повидал тебя и  сказал
все, что должен был сказать. Это от мамы. Она думала, что, быть  может,  у
тебя осталась хоть капля жалости и ты навестишь  папу  на  смертном  одре.
Если нет, пусть останется тебе на память. -  Он  подошел  к  двери,  затем
остановился и обернулся. - Да, катись в свою Атланту, Рикси, - сказал  он.
- Возвращайся в свой выдуманный мир. Черт, да ты и сам уже выглядишь,  как
выходец из могилы. Я скажу маме, чтобы не ждала тебя. - Он вышел из номера
и закрыл за собой дверь. Его кожаные ботинки заскрипели по коридору.
     Рикс сидел, уставившись через комнату на скелет. Скелет усмехался ему
как старый друг, как знакомый по множеству фильмов  ужасов,  которые  Рикс
смотрел. Символ смерти. Скелет в  чулане.  Кости,  спрятанные  под  полом.
Череп в шляпной картонке. Рука скелета, тянущаяся из-под  кровати.  Кости,
лезущие из могилы.
     Мой отец умирает, думал он. Нет, нет. Уолен Эшер слишком упрям, чтобы
сдаться  смерти.  Они  со  смертью  закадычные   друзья.   Они   заключили
джентльменское соглашение. Его "дело" давало смерти пищу - зачем ей кусать
руку дающего?
     Рикс взял  авиабилет.  Он  был  на  завтрашний  дневной  рейс.  Уолен
умирает? Он знал, что здоровье отца за последние шесть месяцев ухудшилось,
но _с_м_е_р_т_ь_? Рикс сидел  в  оцепенении,  не  зная,  плакать  ему  или
смеяться. Он никогда не ладил с отцом, они на протяжении многих  лет  были
друг другу чужие. Уолен Эшер был такой человек, что назначал  своим  детям
часы для встречи и держал их на коротком  поводке.  Рикс  как-то  нагрубил
ему, заслужив неиссякаемую ненависть отца.
     Он не был уверен, любил ли он отца. Он сомневался, знает  ли  вообще,
что такое любовь.
     Рикс знал, что Бун всегда был большим любителем розыгрышей.
     - Папа не умирает, - сказал он скелету. - Это просто  выдумка,  чтобы
заманить  меня  обратно.  -  Пластиковые  костяшки  нагло   блеснули,   но
промолчали. Глядя на них, он вспомнил скелет, болтавшийся в ухе шофера. По
спине пробежали мурашки, и он был вынужден позвать горничную, чтобы убрали
скелет - Рикс не мог заставить себя притронуться к нему.
     Потом он позвонил в Эшерленд.
     За  четыре  тысячи  миль  от  него  горничная  ответила:  "Резиденция
Эшеров".
     - Позовите Эдвина Бодейна. Скажите ему, что это Рикс.
     - Да, сэр. Одну минуту, сэр.
     Рикс ждал. Сейчас он чувствовал себя лучше. Он справился с приступом.
Предыдущий приступ был у него неделю назад, посреди ночи, когда он  слушал
пластинку из своей коллекции джазовой музыки дома в Атланте.  После  того,
как  приступ  прошел,  он   разбил   пластинку   вдребезги,   думая,   что
спровоцировать  его  могла  музыка.  Он  где-то  читал,  что  определенные
аккорды, тона и вибрации могут оказывать физическое воздействие.
     Он знал, что  эти  приступы  -  симптомами  состояния,  названного  в
нескольких медицинских журналах "недуг Эшеров".  Лекарств  не  было.  Если
отец умирает - значит, "недуг  Эшеров"  дошел  до  последней,  смертельной
стадии.
     - Мастер Рикс! - сказал теплый, добродушный и слегка скрипучий  голос
в Западной Каролине. - Где вы?
     - В  Нью-Йорке,  в  "Де  Пейзере".  -  Голос  Эдвина  наградил  Рикса
приятными воспоминаниями. Он представил высокого мужчину в униформе Эшеров
- серая куртка и темно-синие брюки с такими острыми складками,  что  можно
порезаться. Он всегда чувствовал себя ближе к Эдвину и Кэсс Бодейнам,  чем
к собственным родителям.
     - Желаете ли вы поговорить с...
     - Нет. Ни с кем другим я говорить не хочу. Эдвин, у меня  только  что
был Бун. Он сказал, что папе хуже. Так ли это?
     - Здоровье вашего отца быстро ухудшается, - сказал Эдвин. - Я уверен,
Бун объяснил вам, как сильно ваша матушка хочет, чтобы вы вернулись домой.
     - Я не хочу возвращаться, и ты знаешь, почему.
     Возникла пауза. Затем Эдвин произнес:
     - Мистер Эшер спрашивает о вас каждый день. - Он понизил голос.  -  Я
хочу, чтобы вы вернулись. Вы нужны ему.
     Рикс не смог подавить натянутый, нервозный смешок.
     - До этого он во мне никогда не нуждался!
     - Нет. Вы не  правы.  Ваш  отец  всегда  нуждался  в  вас,  а  сейчас
нуждается больше, чем когда-либо.
     Правда дошла до него прежде, чем он смог от нее  закрыться:  патриарх
могущественного клана Эшеров и, возможно, самый  богатый  человек  Америки
лежит на смертном одре. Несмотря на то, что его чувства к  этому  человеку
представляли собой мучительный клубок, Рикс  знал,  что  должен  навестить
отца. Он попросил Эдвина  встретить  его  в  аэропорту  и  быстро  повесил
трубку, чтобы не передумать. Он пробудет в Эшерленде  несколько  дней,  не
больше, сказал он себе. Затем вернется в Атланту  и  приведет  собственную
жизнь в порядок, найдет какой-нибудь сюжет и  приступит  к  работе,  чтобы
окончательно не загубить свою карьеру.
     В комнату вошел присланный для уборки испанец с мешками под  глазами.
Он  ожидал  увидеть  очередную  мертвую  крысу  и  с  облегчением  услышал
приказание убрать пластиковый скелет.
     Рикс лег  и  попытался  заснуть.  В  его  сознании  возникли  картины
Эшерленда: темные  леса  его  детства,  где  в  подлеске,  говорят,  рыщут
кошмарные твари; горы, смутной  громадой  темнеющие  на  оранжевой  полосе
неба; серые знамена облаков, венчающие верхушки гор, и Лоджия - непременно
появляется Лоджия - огромная, темная и тихая, как  могила,  хранящая  свои
секреты.
     Скелет с кровоточащими глазницами медленно вплыл в его сознание, и он
сел, озаренный мрачным светом.
     Давняя идея вновь захватила его. Это была та самая идея, ради которой
он ездил в Уэльс, ради  которой  рылся  в  генеалогической  литературе  от
Нью-Йорка до Атланты в поисках упоминаний об Эшерах в полузабытых записях.
Иногда ему казалось,  что  все  получиться,  если  он  действительно  того
захочет, иногда - что тут чертовски много работы и все впустую.
     Может, теперь время пришло, сказал он себе. Да. Ему однозначно  нужна
тема и он в любом случае возвращается в Эшерленд. По его  губам  пробежала
улыбка; казалось, он услышал гневный крик Уолена за четыре тысячи миль.
     Рикс вышел в ванную за  стаканом  воды  и  прихватил  номер  "Роллинг
Стоунз", который Бун сложил и оставил на кафеле. Когда он развернул его  в
постели, крупный тарантул, аккуратно завернутый в  журнал,  выпал  на  его
грудь и стремглав метнулся вдоль плеч.
     Рикс выпрыгнул из постели, пытаясь стряхнуть с себя  паука.  Приступ,
налетевший на него черной волной, загнал  его  в  Тихую  Комнату.  При  ее
закрытых дверях никто не мог слышать его вопли.
     Бун всегда был большим шутником.




                          ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЭШЕРЛЕНД

                     - Расскажи мне сказку, - попросил  маленький  мальчик
                отца. - Что-нибудь жуткое, ладно?
                     -  Что-нибудь  жуткое,  -  повторил  отец  и  немного
                подумал. За окном совсем стемнело, и  только  лунный  серп
                ухмылялся на небе. Мальчик видел его за спиной отца, месяц
                напоминал волшебный фонарь на черном ночном поле Дня  всех
                святых, по которому никто не смеет ходить.
                     Отец придвинулся ближе к кровати и сказал:
                     - Хорошо. - Его очки блеснули в  слабом  свете.  -  Я
                расскажу тебе сказку о короле, умирающем в своем замке,  и
                о детях короля, и о всех королях,  что  правили  до  него.
                Сказка может  развиваться  по-разному,  пытаться  запутать
                тебя. Она может кончиться не так, как тебе  хочется...  но
                такова уж сказка. А самое жуткое в ней  то,  что  все  это
                может быть правдой... а может и не быть. Готов?
                     И  мальчик,  не  зная,  следует  ли  этого   бояться,
                улыбнулся.
                                    Джонатан Стрэйндж "Ночь - не для нас",
                                    "Стэнфорд Хаус", 1978


                                    1

     Выходя из авиалайнера "Дельта" на терминал аэропорта,  расположенного
семью милями южнее  Эшвилла,  Рикс  увидел  в  группе  встречающих  Эдвина
Бодейна. Высокого, ростом в шесть футов, аристократически  худого,  Эдвина
было трудно не заметить. Он по-детски улыбнулся и  кинулся  обнять  Рикса,
который не преминул  заметить,  как  изменилось  лицо  Эдвина,  когда  тот
обнаружил, как сильно постарел Рикс за последний год.
     - Мастер Рикс, мастер Рикс! - приговаривал Эдвин. Он говорил с южным,
исполненным достоинства акцентом. - Вы выглядите...
     - Как мороженое в жару. Но  ты,  Эдвин,  выглядишь  великолепно.  Как
поживает Кэсс?
     - Как всегда - отлично. Боюсь только, с годами становится  сварливой.
- Он попытался забрать у Рикса сумку с одеждой, но тот только  отмахнулся.
- У вас есть еще багаж?
     - Только чемодан. Я не думаю оставаться здесь долго.
     Они получили багаж и вышли на улицу. Был прекрасный октябрьский день,
солнечный  и  свежий.  У  тротуара  стоял  новенький  лимузин,  каштановый
"Линкольн Континенталь" с затемненными окнами, непроницаемыми для  солнца.
Не одни только лошади были страстью Эшеров. Рикс погрузил багаж в обширный
багажник и сел на переднее сиденье, не считая нужным отделяться от  Эдвина
плексигласом. Эдвин надел темные очки, и  они  тронулись,  направляясь  из
аэропорта к Голубым горам.
     Эдвин всегда  напоминал  Риксу  Ичабода  Крэйна  -  персонаж  из  его
любимого рассказа Вашингтона  Ирвинга  "Легенда  сонной  лощины".  Как  бы
хорошо на нем ни сидела его серая спортивная куртка, ее рукава всегда были
коротки. Про его нос, похожий на клюв, Бун  говорил,  что  на  него  можно
вешать шляпу. На квадратном лице  с  мягкими  морщинами  светились  добрые
серо-голубые  глаза.  Под  черной  шоферской  кепкой  был   высокий   лоб,
увенчанный хрупкой шапкой белых волос. Его большие  уши,  истинный  шедевр
плоти, опять вызывали ассоциации с бедным школьным  учителем  из  рассказа
Ирвинга. Хотя ему было уже далеко за  шестьдесят,  в  его  глазах  застыло
мечтательное выражение ребенка, который очень хочет сбежать с  цирком.  Он
был рожден чтобы служить Эшерам и  продолжил  древнюю  традицию  Бодейнов,
всегда бывших  доверенными  лицами  у  патриархов  рода  Эшеров.  В  серой
спортивной куртке с  блестящими  серебряными  пуговицами  и  с  серебряной
головой льва, эмблемой Эшеров, на нагрудном кармане, в  темных,  тщательно
выглаженных брюках, в черном галстуке и с оксфордской  заколкой,  Эдвин  с
головы до пят выглядел мажордомом имения Эшеров.
     Рикс знал, что за этой комичной  физиономией  скрывается  острый  ум,
способный организовать все что угодно, от простых домашних дел до  банкета
на двести персон. Эдвин и Кэсс  командовали  маленькой  армией  горничных,
прачек, садовников, конюхов  и  поваров,  хотя  готовить  для  семьи  Кэсс
предпочитала сама. Они подчинялись только Уолену Эшеру.
     - Мастер Рикс, мастер Рикс! - повторял Эдвин, смакуя эти слова. - Так
хорошо, что вы опять приехали домой! - Он слегка нахмурился и умерил  свой
энтузиазм. - Конечно... Жаль, что  вы  вынуждены  возвращаться  при  таких
обстоятельствах.
     - Теперь мой дом в Атланте. - Рикс  понял,  что  оправдывается.  -  Я
вижу, автомобиль новый. Только три тысячи миль на спидометре.
     -  Мистер  Эшер  выписал  его  месяц  назад.   Он   тогда   еще   мог
передвигаться. Сейчас он прикован к постели. Естественно,  у  него  личная
сиделка. Миссис Паула Рейнольдс из Эшвилла.
     Каштановый лимузин скользил по Эшвиллу, минуя табачные лавки, банки и
лотки торговцев. Прямо за северо-восточной границей города стояло  большое
бетонное сооружение, напоминающее бункер  и  занимающее  почти  двенадцать
акров дорогой земли. Оно было окружено унылой бетонной оградой  с  колючей
проволокой  наверху.  Окнами  служили  горизонтальные  щели,  напоминающие
бойницы,  которые  были  расположены  эквидистантно,  начиная   с   крыши.
Автостоянка, переполненная машинами, занимала  еще  три  акра.  На  фасаде
здания черными металлическими буквами было написано  "Эшер  армаментс",  а
под этими буквами помельче "Основана в 1841".  Это  было  самое  уродливое
здание из всех, какие приходилось видеть Риксу. И каждый раз оно  казалось
еще более отвратительным.
     Старик Хадсон мог  бы  гордиться,  думал  Рикс.  Торговля  порохом  и
снарядами превратилась в четыре завода, носящие  имя  Эшеров,  выпускающие
оружие и боеприпасы: в Эшвилле, в Вашингтоне, в Сан-Диего и в  Бельгии,  в
Брюсселе. "Дело", как это называлось в семье, поставляло в  течение  более
ста  пятидесяти  лет  ружейный  порох,  огнестрельное   оружие,   динамит,
пластиковые  бомбы  и  современные  системы  оружия  для   самых   богатых
покупателей. "Дело" создало Эшерленд и сделало имя Эшеров  -  имя  творцов
смерти - известным и уважаемым. Рикс не мог представить, сколько убитых их
оружием приходилось на каждый из тридцати тысяч акров  Эшерленда,  сколько
людей, разорванных на куски, приходилось на каждый темный камень Лоджии.
     Когда Рикс почти семь лет назад покинул Эшерленд, он сказал себе, что
никогда не вернется. Для него Эшерленд был полон крови, и даже ребенком он
ощущал кровавое присутствие смерти в его диких лесах, в вычурном Гейтхаузе
и в безумной Лоджии. Хотя его угнетало собственное кровавое наследство, за
эти годы его не раз посещали воспоминания об Эшерленде. Как  будто  что-то
внутри его было  не  завершено  и  Эшерленд  звал  его  назад,  нашептывая
обещания. Он несколько раз возвращался, но лишь на день