сь разгрузка.  К утру мы вышли из Кингстона. На протяжении последующих
двадцати четырех часов капитан Буллен размышлял над недавними происшест-
виями. Итогом стали две радиограммы: в штаб-квартиру компании и в минис-
терство  транспорта.  В  них капитан выражал свое мнение о служащих этих
почтенных организаций.  А теперь,  судя по всему,  они в ответ  сообщили
свое  мнение  о нем.  Я вполне мог понять его чувства к доктору Слингсби
Кэролайну,  который к этому времени был уже,  наверное, где-нибудь в Ки-
тае.
   Пронзительный крик тревоги резко вернул нас к действительности.  Один
из двух стропов, державших повисший над люком трюма номер четыре контей-
нер,  неожиданно ослаб,  контейнер клюнул в его сторону так, что затряс-
лась от натуги мощная грузовая стрела.
   Этот контейнер готов был выскользнуть из второго стропа и  грохнуться
на  дно трюма.  Так бы и случилось,  если бы не сообразительность и про-
ворство двух матросов,  догадавшихся повиснуть с другой стороны на  нап-
равляющем тросе и не дать контейнеру соскользнуть. Но достигнутое равно-
весие оказалось весьма шатким.  Контейнер вместе с отчаянно уцепившимися
за трос матросами качнулся в сторону борта. Совершенно случайно я взгля-
нул на грузчиков на причале - на лицах их был ужас. Хунта даровала свое-
му  народу  "свободу" и "равенство".  Равенство всех граждан ответить за
любое прегрешение против режима перед военным трибуналом.  Приговоры  же
его  оставались  совершенно  свободными от соблюдения требований закона.
Ужас грузчиков был вполне объясним. У трибунала разговор короткий: сабо-
таж - расстрел. Контейнер качнулся обратно к люку. Я прокричал наверняка
уже запоздалое приказание всем разбежаться и одновременно дал рукой сиг-
нал аварийного спуска груза.  Крановщик, к счастью, обладал помимо боль-
шого опыта еще и отличной реакцией. Он точно уловил момент, когда раска-
чивающийся контейнер завис в мертвой точке над люком,  лихо спустил его,
презрев все нормы техники безопасности,  и затормозил за долю секунды до
того,  как  нижний  угол контейнера должен был с треском врезаться в дно
трюма.  Пару секунд спустя контейнер осуществил мягкую посадку.  Капитан
Буллен достал из кармана платок,  сдвинул фуражку на затылок и утер пок-
рытый испариной лоб. Делал это он весьма долго и сосредоточенно.
   - Вот к чему мы пришли,  - подвел он наконец итог.  - Капитан  Буллен
опозорен.  Команда разобижена.  Пассажиры злятся. На два дня выбились из
расписания. Корабль обшарен американцами от киля до клотика, как послед-
няя контрабандная шхуна.  Впрочем,  мы таковой и оказались. Пассажиры на
освободившиеся каюты пока не показываются. К шести надо выйти из гавани.
А теперь еще эти остолопы пытаются нас потопить.  Нормальный человек все
это вынести не может, старший, - он водрузил фуражку на место. - У Шекс-
пира ведь есть что-то по этому поводу, старший?
   - Насчет моря бед, капитан?
   - Нет,  я про другое.  Но и это подходящая цитата,  - он вздохнул.  -
Пусть вас сменит второй помощник. Третий помощник проверяет трюмы. Пусть
четвертый,  нет,  только не этот пустомеля,  лучше боцман,  он,  кстати,
по-испански болтает, как туземец, пусть он покомандует на причале. Будут
протестовать - мы больше ничего не грузим.  А нам с вами,  старший, пора
пообедать.
   - Я уже сказал мисс Бересфорд, что не буду...
   - Если вы полагаете, - сурово прервал меня капитан, - что я собираюсь
слушать, как эта банда звенит кошельками и плачется на судьбу, начиная с
закуски и кончая кофе,  то вы наверняка спятили.  Мы пообедаем у меня  в
каюте.
   Там мы и пообедали. Трапеза для "Кампари" была совершенно обычной, то
есть такой,  о которой может только мечтать любой современный последова-
тель Лукулла.  Капитан Буллен на этот раз,  по вполне понятным причинам,
отклонился от железного на корабле правила,  что ни он,  ни  офицеры  за
обедом  не  употребляют  спиртного.  К концу обеда он обрел свое обычное
расположение духа и однажды даже назвал меня "Джонни-малыш".  Жалко, что
это было ненадолго, но тем не менее весьма приятно, и я с большой неохо-
той вывалился, наконец, из кондиционированной прохлады капитанской каюты
на солнцепек палубы, чтобы сменить второго помощника.
   Пока я подходил к трюму номер четыре, он улыбался во весь рот. С лица
Томми Вильсона вообще никогда не сходила улыбка. Это был смуглый, жилис-
тый, среднего роста валлиец, поражавший своим оптимизмом и брызжущей че-
рез край энергией в самых тяжелых жизненных обстоятельствах.
   - Как дела?
   - Сами можете убедиться,  - он самодовольно махнул рукой  на  штабель
контейнеров  на причале,  уменьшившийся на добрую треть со времени моего
ухода.  - Мастерство и тонкий расчет.  Когда за  дело  берется  Вильсон,
пусть лучше никто и...
   - Фамилия боцмана до сих пор была Макдональд,  а не Вильсон, - напом-
нил я.
   - Так точно, - он засмеялся, взглянул на причал, где боцман, высокий,
крепко сложенный мастер на все руки, уроженец Гебридских островов, разг-
лагольствовал о чем-то с докерами, и восхищенно покачал головой: - Жаль,
что я ни черта не могу понять из того, что он говорит.
   - Обойдемся без перевода.  Я приму вахту.  Старик посылает вас на бе-
рег.
   - На берег?  - его лицо еще более оживилось. За каких-нибудь два года
успехи  второго помощника в береговых похождениях стали просто легендар-
ными.  - Никто никогда не осмеливался заявить,  что Вильсон не выполняет
приказов. Двадцать минут на душ, бритье и приведение в порядок формы...
   - Контора агентства прямо за воротами порта, - прервал его я. - Можно
сходить и так.  Выясните, что произошло с нашими новыми пассажирами. Ка-
питан начинает волноваться.  Если они не появятся до пяти, снимаемся без
них.
   Вильсон ушел.  Солнце начало клониться к западу,  но жара не спадала.
Благодаря опыту Макдональда и его непревзойденному знанию испанского не-
печатного фольклора штабель на причале  быстро  уменьшался.  Вернувшийся
Вильсон  сообщил,  что о наших пассажирах ничего не известно.  Агент был
чрезвычайно озабочен:  "Это очень важные  персоны,  сеньор,  очень-очень
важные.  Один из них самый важный человек в целой провинции. На запад по
прибрежному шоссе за ними уже послан джип.  Все может случиться, сеньор,
конечно,  понимает,  то шина спустит, то рессора полетит". Когда Вильсон
невинно осведомился,  не лежит ли причина этих достойных сожаления явле-
ний в беззастенчивой коррупции администрации,  разворовывающей и те жал-
кие крохи,  которые отпускаются на ремонт дорог,  агент еще больше  раз-
нервничался и с негодованием объяснил,  что все дело в паршивом металле,
из которого эти вероломные гринго делают свои  машины.  Вильсон  ушел  с
убеждением,  что Детройт открыл специальную линию сборки заведомо недоб-
рокачественных автомобилей, предназначенных исключительно для этого осо-
бого района Латинской Америки.
   Вильсон удалился.  Загрузка  трюма  номер  четыре упорно продвигалась
вперед.  Около четырех пополудни до меня донесся  громкий  металлический
лязг  коробки  скоростей  и  астматический хрип мотора какого-то на диво
дряхлого рыдвана.  Я было подумал, что это, наконец, пассажиры, но ошиб-
ся.  Из-за  угла  к воротам порта подкатил ветхий грузовичок.  На кузове
этого жалкого создания не осталось и  пятнышка  краски,  белые  лохмотья
корда торчали из шин,  под задранным капотом помещалось нечто,  с высоты
моего положения казавшееся сплошной глыбой ржавчины.  Не иначе как  одно
из этих уникальных творений Детройта. В косом, расхлябанном кузове поме-
щались три небольших контейнера, свеженькие, обшитые железными полосами.
   Окутанный сизыми клубами выхлопных газов непрерывно стреляющего мото-
ра, трясущийся, как стакан в руке пьяницы, дребезжащий каждым болтом ра-
мы,  грузовик неуклюже проехал по булыжникам и остановился в трех  шагах
от  Макдональда.  Маленький человечек в кепке и белых парусиновых штанах
смело выпрыгнул сквозь проем, некогда содержавший в себе дверцу, постоял
пару секунд, осваиваясь с незыблемостью матери-земли, и похромал по нап-
равлению к трапу.  Я узнал в нем нашего местного агента, того самого ху-
лителя Детройта, и подивился, какие еще свежие неприятности догадался он
подвезти.
   Выяснилось это ровно через три минуты, когда на палубе появился капи-
тан  Буллен,  сопровождаемый семенящим по его пятам озабоченным агентом.
Голубые глаза капитана сверкали,  обычно просто красное лицо  багровело,
но усилием воли он успешно сдерживался.
   - Гробы, мистер, - скупо сообщил он. - Гробы, и все тут.
   Вероятно, существует  некое ловкое и удачное продолжение подобным об-
разом начатого разговора,  но я его не нашел и примитивно, но очень веж-
ливо переспросил:
   - Гробы, сэр?
   - Гробы, мистер. Кстати, не пустые. Для доставки в Нью-Йорк, - он по-
махал какими-то бумагами.  - Разрешения,  погрузочные документы,  все  в
полном  порядке.  Включая  запечатанный приказ от самого посла.  Трое их
там. Два англичанина, один американский подданный. Убиты во время столк-
новения демонстрации с полицией.
   - Команде  это  не понравится,  сэр,  - заметил я.  - Особенно индий-
цам-стюардам. Вы сами знаете, насколько они суеверны.
   - Все будет в порядке, сеньор, - спешно вмешался в разговор коротышка
в белом.  Вильсон оказался прав насчет его нервозности,  здесь было даже
нечто большее - странное беспокойство,  почти отчаяние. - Мы приняли ме-
ры...
   - Заткнись,  - коротко,  но ясно сказал капитан Буллен. - Команде нет
нужды это знать, мистер. Пассажирам тоже, - было видно, что о пассажирах
он  подумал в последнюю очередь,  да и то случайно.  - Гробы запакованы.
Вон они, на грузовике.
   - Есть,  сэр.  Убиты во время демонстрации на прошлой неделе, - я по-
молчал и деликатно продолжил: - При такой жаре...
   - Гробы изнутри цинковые. Так что можно грузить в трюм. Куда-нибудь в
угол,  мистер. Один из... м-м... покойников приходится родственником на-
шему новому пассажиру. Я полагаю, не дело расставлять гробы промеж дина-
мо-машин,  - он тяжело вздохнул.  - Вот мы, вдобавок ко всему прочему, и
похоронной колымагой заделались. Дальше, старший, пожалуй некуда.
   - И вы принимаете этот... груз, сэр?
   - Конечно же, конечно, - опять встрял коротышка. - Один из них прихо-
дится двоюродным братом сеньору Каррерасу,  отплывающему с вами. Сеньору
Мигелю Каррерасу. Сеньор Каррерас убит горем. Сеньор Каррерас самый важ-
ный человек...
   - Помолчи,  - устало сказал капитан Буллен и снова  горестно  тряхнул
бумагами. - Да, принимаю. Письмо от посла. Опять давление. До меня через
Атлантику долетело уже достаточно радиограмм.  Слишком много  огорчений.
Перед вами бедный,  побитый старик,  просто бедный, побитый старик, - он
склонился,  опершись на поручни,  и усиленно изображал бедного, побитого
старика, но совершенно в этом не преуспел. Через ворота порта по направ-
лению к "Кампари" проследовала процессия машин, и он резко выпрямился.
   - Фунт против пенса, мистер, это едут новые огорчения.
   - Хвала господу,  - прошептал маленький агент. Это была настоящая мо-
литва и по выбору слов, и по интонации. - Сам сеньор Каррерас! Ваши пас-
сажиры, капитан!
   - О чем я и говорил, - проворчал Буллен. - Новые огорчения.
   Процессия, состоявшая из двух огромных,  довоенных "паккардов",  один
из которых тащился на буксире за джипом,  подкатила к трапу, и пассажиры
начали выбираться.  Правда, только те, которые могли, потому что один из
них,  очевидно, не в силах был это сделать самостоятельно. Шофер в зеле-
ной тропической военной форме и такой же панаме  открыл  багажник  своей
машины,  достал  оттуда  складную инвалидную коляску с ручным приводом и
ловко,  не делая ни одного лишнего движения,  собрал ее за  каких-нибудь
десять секунд.  Второй шофер с помощью высокой,  тощей медсестры, одетой
во все белое, от кокетливой накрахмаленной шапочки до длиннющей, едва не
метущей  землю  юбки,  осторожно поднял согбенного старика с заднего си-
денья "паккарда" и деликатно усадил в коляску.  Старикан - даже с такого
расстояния я видел избороздившие его лицо глубокие морщины и снежную бе-
лизну все еще густой шевелюры - изо всех сил старался им помочь,  но сил
этих у него было явно немного.
   Капитан Буллен  посмотрел  на меня.  Я посмотрел на капитана Буллена.
Говорить тут не было никакого смысла.  Нет такого моряка,  который  при-
ветствовал  бы  появление  немощного инвалида на борту корабля.  От него
беспокойство и корабельному врачу,  который должен следить за  его  здо-
ровьем,  и уборщикам, которые должны поддерживать чистоту в его каюте, и
стюардам,  которые должны приносить ему еду,  и  тем  матросам,  которые
должны катать по палубе его коляску. А если этот инвалид к тому же дрях-
лый и дышит на ладан, а нам попался именно такой экземпляр, у него всег-
да  есть  шанс загнуться в открытом море.  А моряки такие дела ненавидят
пуще всего на свете. Да и на наплыве пассажиров это всегда сказывается.
   - Ладно, - набравшись духу, заявил капитан Буллен. - Полагаю, мне на-
до  пойти и поприветствовать на борту наших запоздавших пассажиров.  За-
канчивайте тут поскорее, мистер.
   - Будет исполнено, сэр.
   Кивнув, Буллен удалился. Я наблюдал, как шоферы, просунув под сиденье
коляски пару длинных шестов, выпрямились и легко вознесли коляску вместе
с ее хозяином по трапу.
   За ними проследовала высокая,  угловатая сиделка,  а за  ней  другая,
одетая точно так же, как и первая, но поприземистей и покоренастей. Ста-
рикан привел с собой собственное медицинское  подразделение.  Это  могло
означать,  что  либо ему некуда было девать деньги,  либо он ипохондрик,
либо уж действительно совсем плох.
   Однако больше меня заинтересовали два человека,  выбравшиеся из "пак-
кардов" последними. Первый был приблизительно моего возраста и роста, но
на этом сходство между нами кончалось.  Он был похож разом на Рамона На-
варро и на Рудольфа Валентине, но красивей их обоих. Высокий, широкопле-
чий,  смуглый от загара,  с превосходно очерченным классическим  римским
профилем, блестящими кудрями черных волос, узенькой полоской усов, вели-
колепными ровными зубами, казалось, источавшими ту неоновую фосфоресцен-
цию,  которая заметна независимо оттого, полдень или кромешная ночь вок-
руг.  Он бы пропал, вероятно, окажись хоть на часок в любом женском кол-
ледже.  При  всем том это был не салонный красавчик.  Мощный подбородок,
благородная осанка, легкая, пружинистая походка боксера - все выдавало в
нем  человека,  знающего себе цену.  С прибытием этого молодца хоть мисс
Бересфорд от меня отстанет.
   Второй мужчина представлял собой слегка уменьшенную копию первого. Те
же черты лица,  те же зубы, те же усы и волосы, только уже седеющие. Ему
можно было дать лет пятьдесят пять.  В  нем  угадывались  уверенность  и
властность,  которые придаются человеку либо большими деньгами, либо вы-
соким постом,  либо тщательно лелеемой самоуверенной глупостью.  Я дога-
дался,  что это,  должно быть, тот самый сеньор Мигель Каррерас, который
внушал такой страх нашему агенту. Почему, кстати?
   Спустя десять минут весь наш груз был на борту.  Остались только  три
ящика с гробами в кузове грузовика.  Я следил, как боцман заводит стропы
под первый ящик, когда позади меня на редкость противный голос сказал:
   - Это мистер Каррерас, сэр. Меня послал капитан Буллен.
   Я повернулся и смерил четвертого помощника Декстера тем взглядом, ко-
торый приберегал специально для него.  Декстер был исключением из незыб-
лемого правила,  гласившего,  что коммодору флота доставались  лучшие  в
компании  офицеры  и матросы,  но капитана нельзя было корить за ошибку.
Есть люди,  для которых должен делать исключение даже коммодор флота,  и
Декстер был один из них.  Вполне привлекательный внешне юноша,  двадцати
одного года от роду,  с белокурыми волосами,  голубыми,  слегка навыкате
глазами,  неприятным,  хотя и неподдельным, акцентом выпускника закрытой
школы и весьма ограниченным интеллектом,  Декстер приходился сыном и,  к
несчастью,  наследником лорду Декстеру, президенту и председателю совета
директоров "Голубой почты".  Лорд Декстер,  унаследовавший в  пятнадцать
лет около десяти миллионов и в дальнейшем искренне считавший свое возвы-
шение результатом исключительного  трудолюбия,  взлелеял  странную  идею
заставить собственного сына начать карьеру с самого низа и услал его лет
пять тому назад на флот кадетом.  Декстер был далеко не  в  восторге  от
этого мероприятия;  все на корабле,  начиная с Буллена, были так же не в
восторге ни от мероприятия,  ни от Декстера, но поделать в данной ситуа-
ции ничего было нельзя.
   - Здравствуйте сэр, - я пожал протянутую руку Каррераса и внимательно
посмотрел на него.  Спокойные темные глаза,  любезная  улыбка  не  могли
скрыть  того факта,  что морщин у него с двух футов было заметно гораздо
больше, нежели с пятидесяти. С другой стороны, они не могли скрыть и то-
го,  что  впечатление  властности и уверенности при близком рассмотрении
только усиливалось,  и я выбросил из головы мысль,  что это  впечатление
может создавать напыщенная глупость. Это было настоящее, и все тут.
   - Мистер Картер?  Рад познакомиться, - пожатие было твердым, а поклон
- больше,  чем небрежным кивком.  Отличный английский выдавал выпускника
одного  из старейших университетов Новой Англии.  - Меня интересует пог-
рузка этих ящиков, если вы, конечно, позволите.
   - Конечно, сеньор Каррерас, - неотесанный англосакс Картер не искушен
был в латиноамериканской учтивости. Я махнул рукой в сторону люка. - Ес-
ли вы будете любезны встать у борта, вот тут, справа от люка.
   - Я знаю,  где находится борт,  - улыбнулся он. - Мне приходилось ко-
мандовать  собственными  кораблями.  К сожалению,  этот род деятельности
оказался мне неинтересен, - он стал наблюдать, как Макдональд закрепляет
стропы,  а я повернулся к Декстеру, не проявлявшему ни малейшего желания
сдвинуться с места.  Он никогда не торопился что-нибудь сделать. Это был
ужасно толстокожий субъект.
   - Чем вы в настоящее время занимаетесь, четвертый? - осведомился я.
   - Помогаю мистеру Каммингсу.
   Это означало,  что он ничем не занят. Каммингс, начальник хозяйствен-
ной службы корабля, был на редкость знающим офицером, никогда не нуждав-
шимся в чьей-либо помощи. У него был только один недостаток, воспитанный
долгими годами обслуживания пассажиров.  Он был слишком вежлив. Особенно
по отношению к Декстеру. Я распорядился:
   - Возьмите карты, что мы получили в Кингстоне. В них давно пора внес-
ти коррекцию,  не так ли?  - предложение это таило весьма реальную опас-
ность,  что  через пару дней мы выйдем прямиком на рифы Багамских остро-
вов.
   - Но мистер Каммингс ждет.
   - Карты, Декстер.
   Он чуть не съел меня взглядом. Лицо его постепенно мрачнело, затем он
четко сделал поворот кругом и зашагал. Я отпустил его на три шага и нег-
ромко сказал:
   - Декстер!
   Он остановился и не торопясь обернулся.
   - Карты,  Декстер,  - повторил я.  Не меньше пяти секунд он  простоял
застыв, пытаясь меня переглядеть, но вынужден был опустить глаза.
   - Есть, сэр. - Слово "сэр" было произнесено с такой интонацией, что в
его чувствах по отношению ко мне сомневаться не  приходилось.  Он  снова
повернулся  и строевым шагом двинулся дальше.  Шея сзади стала пунцовой.
Мне было наплевать.  К тому времени, пока он доберется до кресла папаши,
меня на службе уже не будет.  Проводив его взглядом, я повернулся к Кар-
рерасу,  смотревшему на меня внимательно и оценивающе.  Старший помощник
Картер  был  положен на одну чашу весов,  а другая понемногу нагружалась
гирями.  То ли я прервал этот процесс на середине,  то ли сведения пред-
назначались исключительно для личной информации,  но результат мне сооб-
щен не был. Каррерас не спеша повернулся и направился по правому борту к
трюму номер четыре. Я впервые заметил узенькую ленточку черного шелка на
левом лацкане его серого костюма.