Она не слишком гармонировала с  белой
розой,  которую он носил в петлице, но, возможно, это странное сочетание
являлось в их стране символом траура.
   Похоже, что так оно и было,  потому что,  пока ящики  поднимались  на
борт, он застыл, вытянув руки по швам. Когда третий ящик уже качался над
поручнем,  он небрежным жестом снял шляпу,  как будто чтобы  насладиться
неожиданно  налетевшим  с севера,  из открытого моря,  легким прохладным
бризом,  и,  держа шляпу в левой руке, под ее прикрытием украдкой перек-
рестился правой. И вдруг, при всей дикой жаре, меня бросило в озноб, как
будто мороз прошел по коже.  Не знаю уж почему - ведь с моего места я не
видел люка трюма номер четыре, который при изрядной доле воображения мог
показаться разверстой пастью могилы.  У меня одна из бабушек  шотландка.
То ли я просто псих, то ли обладаю даром провидения, или как у них там в
горах это называется.  А всего вероятнее, я просто слишком плотно пообе-
дал.
   То, что  так  встревожило меня,  на Каррераса ни малейшего влияния не
оказало.  Он снова надел шляпу, когда последний из ящиков мягко коснулся
дна трюма,  посмотрев на него несколько секунд.  Проходя мимо меня, при-
поднял шляпу и улыбнулся ясной,  безмятежной улыбкой.  Я не нашел ничего
лучшего, как улыбнуться в ответ.
   Спустя пять  минут ископаемый грузовик,  два "паккарда" и джип трону-
лись с места.  Макдональд закреплял баттенсы на люке трюма номер четыре.
В пять часов пополудни, за час до крайнего срока, на самом гребне прили-
ва теплоход "Кампари" медленно прошел над отмелью у  входа  в  гавань  и
взял курс норд-вест,  носом в заходящее солнце, унося с собой контейнеры
с оборудованием и покойниками,  кипящего от злости капитана, недовольную
команду  и вдрызг разобиженных пассажиров.  В этот изумительный июньский
вечер корабль никак нельзя было назвать счастливым.

2.                       Вторник. 20.00-21.30.

   К восьми  часам  вечера контейнеры с машинами и гробами остались,  по
всей вероятности, в том же состоянии, что и в пять часов, но среди живо-
го груза было заметно явное изменение к лучшему, от глубокого и всеобще-
го недовольства к состоянию, близкому к удовлетворенности жизнью.
   Для того,  естественно,  были причины. Капитана Булле на радовало то,
что вышли,  наконец, из гнусного, иначе он его и не именовал, порта Кар-
раччо,  то,  что он снова на мостике, что придумал отличную причину пос-
лать вниз меня,  а самому к обеду не спускаться и избежать пытки общения
с пассажирами. Что касается команды, она утешалась подарком в виде часов
сверхурочной  работы,  щедро  записанных на ее счет капитаном Булленом в
двукратном количестве по сравнению с действительной отработкой  за  пос-
ледние три дня,  частично - из чувства справедливости,  частично - чтобы
хоть как-то отомстить главной конторе  за  нанесенные  ему  оскорбления.
Офицеры  и пассажиры "Кампари" просто следовали одному из законов приро-
ды, который гласил: невозможно долго оставаться несчастным на борту теп-
лохода "Кампари".
   Как корабль,  не  ходивший  по  определенному маршруту,  имевший лишь
весьма немногочисленные пассажирские каюты и вместительные, редко пусто-
вавшие  трюмы,  теплоход  "Кампари" следовало отнести к классу трамповых
судов.  Таким он и числился в реестрах "Голубой  почты"  и  в  рекламных
проспектах.  Но, как указывали эти же проспекты с должной сдержанностью,
единственно уместной в отношении высокопоставленной клиентуры, для кото-
рой они собственно и издавались, теплоход "Кампари" был не обычным трам-
повым кораблем.  На самом деле,  он ни в каком смысле не был обычным ко-
раблем. Это был, говоря скромными, незатейливыми и далекими от претенци-
озности словами рекламного проспекта,  "среднего размера грузопассажирс-
кий теплоход,  предлагающий самые роскошные каюты и лучшую кухню из всех
кораблей, ныне плавающих по морям".
   Сущий пустяк мешал большим пароходным компаниям, с "Кунард" во главе,
предъявить  "Голубой почте" иск за это абсурдное заявление - за абсолют-
ное его несоответствие истине.
   Выдумал все это президент "Голубой почты",  лорд Декстер,  в силу по-
зорного эгоизма державший свои мозги при себе и не передавший своему сы-
ну,  нашему четвертому помощнику, и малой толики. Все конкуренты, алчным
стадом бросившиеся примазываться к великому изобретению, признавали, что
это - озарение гения. Лорд Декстер не спорил.
   Началось все достаточно прозаично,  еще в пятидесятые годы, на другом
корабле "Голубой почты" - пароходе "Бренди".  По некой странной причуде,
объяснимой разве что с помощью психоанализа, лорд Декстер, сам отъявлен-
ный трезвенник,  именовал свои корабли названиями различных вин и прочих
спиртных напитков.  "Бренди" был одним из двух кораблей "Голубой  почты"
на  регулярной  линии  между  Нью-Йорком и Британской Вест-Индией.  Лорд
Декстер,  наблюдая роскошные пассажирские лайнеры,  курсировавшие  между
Нью-Йорком и островами Карибского моря,  и не найдя особой причины оста-
ваться в стороне от этого прибыльного,  сулящего доллары рынка, оборудо-
вал  на "Бренди" несколько кают и поместил рекламу в отдельных избранных
американских газетах и журналах,  прозрачно намекнув, что он заинтересо-
ван  лишь  в сливках общества.  В числе достоинств своего корабля привел
полное отсутствие на его борту оркестров,  танцев, концертов, костюмиро-
ванных балов,  плавательных бассейнов,  лотерей,  игр на палубе и званых
вечеров.  Только гений мог догадаться обернуть  достоинством  отсутствие
стандартного набора увеселений, которого так или иначе не имел "Бренди".
В качестве компенсации предлагалась только романтика трампового корабля,
плывущего в никому не известном направлении.  Это,  кстати,  не значило,
что у корабля не было определенного маршрута,  просто капитан  держал  у
себя  в  голове  названия  портов  захода и оглашал то или иное название
только перед тем,  как бросить якорь.  Второй приманкой был  телеграфный
салон, который поддерживал непрерывную связь с биржами Нью-Йорка, Лондо-
на и Парижа.
   Успех поначалу был фантастический.  Говоря биржевым языком, акции шли
нарасхват. Лорду Декстеру это не понравилось. К нему на корабль попадало
слишком много не принадлежащих к сливкам общества,  а только пробивающих
себе  дорогу  в  их ряды с низких ступеней лестницы,  сколачивающих свой
первый миллион честолюбцев. Настоящим сливкам такое соседство было не по
нутру. Лорд удвоил цены. Потом утроил их и сделал приятное открытие, что
в мире существует множество людей, готовых отдать практически все за то,
чтобы быть исключительными и из ряда вон выходящими,  да так,  чтобы все
знали,  что они такие исключительные и из ряда вон выходящие. Лорд Декс-
тер распорядился приостановить постройку своего нового корабля "Кампари"
и велел спроектировать и оборудовать на нем дюжину кают,  затмивших рос-
кошью  все,  существовавшие  до тех пор.  Затем послал готовый корабль в
Нью-Йорк в полной уверенности,  что тот скоро окупит перерасход четверти
миллиона фунтов при его создании. Как обычно, расчеты оправдались.
   Нашлись, конечно, подражатели, но с таким же успехом можно было восп-
роизвести Букингемский дворец,  Большой Каньон или алмаз "Кохинор". Кон-
куренты остались далеко позади. Лорд Декстер нашел свой рецепт и придер-
живался его неукоснительно:  комфорт,  удобство,  спокойствие,  отличный
стол  и  приятное общество.  Что касается комфорта,  то неправдоподобную
роскошь кают надо было  видеть,  чтобы  поверить,  что  такое  возможно.
Удобство,  по  мнению  большинства пассажиров мужского пола,  нашло свое
идеальное воплощение в непосредственном соседстве в помещении  телеграф-
ного салона биржевого телетайпа,  печатающего последние биржевые сводки,
и бара,  обладающего,  наверное, самым исчерпывающим запасом спиртного в
мире. Спокойствие достигалось совершенной звукоизоляцией кают и машинно-
го отделения,  творческим подражанием королевской яхте в том смысле, что
ни один приказ не отдавался в полный голос,  а вся команда и стюарды не-
изменно были обуты в тапочки на губчатом резиновом ходу, а также отсутс-
твием балов, оркестров, плясок и игр, расцениваемых пассажирами не столь
высокого ранга необходимыми спутниками корабельной жизни.  Отличный стол
был заслугой двух коков, которые после длительных закулисных интриг соб-
лазнились баснословными окладами и покинули: один - лучший отель Парижа,
другой - посольство своей страны в Лондоне, чтобы теперь, ежедневно сме-
няя друг друга и соревнуясь,  создавать шедевры кулинарного искусства, с
завистью обсуждаемые во всем западном полушарии.
   Другие судовладельцы,  конечно, могли преуспеть в воспроизведении не-
которых,  а то и всех этих качеств, хотя почти наверняка не на том уров-
не. Но лорд Декстер был не обычным судовладельцем. Он был, как уже гово-
рилось,  гением и еще раз доказывал это своим умением заполучить к  себе
на корабль нужных людей.
   "Кампари" не сделал ни одного рейса без того, чтобы в списке пассажи-
ров не значилась особа,  ранг которой мог быть от "видной" до  "всемирно
известной". Для особ резервировалась специальная каюта. Выдающиеся поли-
тические деятели,  министры, ведущие звезды сцены и экрана, модные писа-
тели и художники, если они выглядели пристойно и были знакомы с бритвой,
а также второразрядные представители английской аристократии путешество-
вали в этой каюте по значительно сниженным расценкам. Особы же королевс-
кого ранга, экс-президенты, экс-премьеры, знать с титулом герцога и выше
вообще ездили бесплатно.
   Говорили, что,  если всем пэрам Англии,  состоящим в списке заявок на
места на "Кампари", можно было бы одновременно предоставить каюты, пала-
ту лордов пришлось бы прикрыть.  Вряд ли следует добавлять,  что в бесп-
латном гостеприимстве лорда Декстера не было ни капли филантропии. Соот-
ветственным образом повышалась цена на остальные одиннадцать кают,  дос-
таточно обеспеченные обитатели которых были готовы отдать все что угодно
за возможность путешествовать в обществе столь благородных персон.
   Через несколько  лет  плавания  наш  контингент состоял в основном из
завсегдатаев.  Некоторые катались по три раза в год - достаточно  веское
подтверждение  величины их банковских счетов.  К этому времени попасть в
списки пассажиров "Кампари" стало труднее,  нежели в самый закрытый клуб
в мире. Не называя вещи своими именами, лорд Декстер сумел собрать в ку-
чу самых отъявленных снобов из финансового и политического мира и успеш-
но цедил золото из этой шайки.
   Я приладил  салфетку  и оглядел собравшихся за белоснежным столом.  В
пышной столовой на сизо-серых бархатных креслах живьем сидело  не  менее
пятисот миллионов долларов.  Даже,  пожалуй, ближе к тысяче. Один старик
Бересфорд стоил около трети миллиарда.
   Джулиус Бересфорд,  президент и держатель контрольного  пакета  акций
"Харт-Маккормик Майнинг",  сидел там же, где и обычно во время многочис-
ленных его прежних рейсов,  справа от стола капитана,  на самом почетном
месте,  которое  он занял не в силу своих миллионов,  а по личному капи-
танскому настоянию.  В каждом правиле есть исключения,  и Джулиус Берес-
форд был исключением из возведенной в правило антипатии капитана Буллена
к своим пассажирам.  Высокий, худой, спокойный человек с густыми черными
бровями,  подковой седеющих волос, оттеняющих загорелую лысину, и живыми
карими глазами на продубленном солнцем морщинистом лице,  Бересфорд  был
заинтересован лишь в спокойствии, комфорте и кухне. Компания великих ми-
ра сего была ему совершенно до лампочки. Этот-то факт особенно и импони-
ровал  капитану Буллену,  полностью разделявшему это чувство.  Бересфорд
поймал мой взгляд.
   - Добрый вечер, мистер Картер, - в противоположность своей дочери, он
не старался заставить своего собеседника поверить,  будто разговором ему
оказывают величайшее благодеяние. - Как прекрасно снова выйти в море, не
правда ли? А где наш капитан?
   - Трудится, мистер Бересфорд. Мне поручено передать его извинения об-
ществу. Он не мог покинуть мостик.
   - Он на мостике?  - сидевшая напротив мужа миссис Бересфорд повернула
голову.  - Мне казалось,  что в это время обычно вы несете вахту, мистер
Картер?
   - Это так,  - я улыбнулся ей. Не знавшая меры в драгоценностях и неу-
местном роскошестве нарядов,  миссис Бересфорд, полная крашеная блондин-
ка, прилично в свои пятьдесят сохранившаяся, постоянно находилась в доб-
ром расположении духа,  мило шутила и относилась ко всем с равной добро-
той.  Это была ее первая поездка,  но она уже успела стать моей  любимой
пассажиркой. - К сожалению, здесь вокруг столько отмелей, рифов и корал-
ловых островов,  что капитан Буллен не решается  кому-либо  передоверить
штурвал, - я не стал добавлять, что будь это ночью, когда пассажиры мир-
но почивают,  капитан Буллен не преминул бы улечься спать,  нисколько не
волнуясь за компетентность своего старшего помощника.
   - А я думала,  что старший помощник обладает достаточной квалификаци-
ей, чтобы вести корабль, - в очередной раз с очаровательной улыбкой под-
дела мисс Бересфорд,  невинно уставив на меня взгляд неправдоподобно ог-
ромных зеленых глаз.  - А если с капитаном что-нибудь случится? У вас же
есть удостоверение на право вождения судов?
   - Есть. У меня также есть шоферские права, но тем не менее вы не зас-
тавите меня сесть за руль автобуса в час пик в Манхэттене.
   Старик Бересфорд усмехнулся.  Мисс Бересфорд задумчиво созерцала меня
некоторое время,  затем склонилась над салатом.  Человек, сидевший подле
нее, положил вилку, установил голову в такое положение, чтобы выдающийся
орлиный нос не мешал ему меня лицезреть, и высоким голосом, нарочито от-
четливо произнося слова, сказал:
   - Должен заметить, старший помощник, что ваше сравнение совсем не ка-
жется мне уместным.
   Обращение "старший  помощник"  должно  было  поставить меня на место.
Герцог Хартуэльский значительную долю  проводимого  на  борту  "Кампари"
времени тратил на то,  что ставил людей на место. С его стороны это было
довольно неблагодарно,  принимая во внимание,  что путешествие не стоило
ему ни пенса. Против меня лично он ничего не имел, просто демонстративно
оказал поддержку мисс Бересфорд. Даже тех, весьма значительных сумм, что
он  зарабатывал,  заманивая  стадо  досужих  туристов в свое родовое по-
местье,  никак не хватало,  чтобы расплатиться с долгами.  В то же время
женитьба  на  мисс Бересфорд разом и навеки ликвидировала бы все матери-
альные затруднения.  Бедному герцогу приходилось тяжело.  Хотя умом он и
понимал желанность мисс Бересфорд,  непослушные глаза то и дело косились
на экстравагантные, изобильные прелести и неоспоримую красоту платиновой
блондинки, в очередной раз разведенной кинодивы, соседствовавшей с ним с
другого боку.
   - Мне тоже так кажется, сэр, - признался я. Капитан Буллен отказывал-
ся обращаться к нему "Ваша светлость",  и будь я проклят, если соглашусь
на подобные слова. - Я просто ничего лучшего в тот момент не смог приду-
мать.
   Он кивнул,  удовлетворенный,  и продолжил атаки на свой салат. Старый
Бересфорд наблюдал за ним оценивающе, миссис Бересфорд - с улыбкой, мисс
Харкурт, киноактриса, - с восхищением, а мисс Бересфорд так и не подняла
головы с затейливо растрепанной прической.
   Блюда сменяли одно другое. В этот вечер на камбузе командовал Антуан.
Блаженная тишина,  повисшая в салоне, была лучшим свидетельством его ис-
кусства.  Легконогие индийцы-официанты бесшумно двигались  по  пушистому
темно-серому ворсу персидского ковра,  еда появлялась и исчезала,  как в
сказке.  В самый подходящий момент возникала рука с бутылкой самого под-
ходящего вина.  Не для меня,  правда. Я пил содовую. Так было записано в
контракте.
   Подали кофе.  С этого момента мне надо было отрабатывать  свое  жало-
ванье. Когда на камбузе нес вахту Антуан и был в форме, застольная бесе-
да сводилась в основном к одобрительному мычанию да бессвязным возгласам
восторга, которые только и нарушали благоговейную тишину, царящую в этом
храме пищи.  Торжественное молчание длилось обычно  минут  сорок,  редко
дольше.  Я  до сих пор не встречал еще богатого человека,  который бы не
любил поболтать дружески,  весело и предпочтительно о собственных досто-
инствах.  А  первым  партнером для поддержания подобной беседы неизменно
оказывался сидящий во главе стола офицер.
   Я осмотрелся,  желая угадать,  кто первый закрутит  шарманку.  Миссис
Харбрайд - настоящая ее скандинавская фамилия была совершенно непроизно-
симая - худая,  костлявая,  прямая,  как жердь,  шестидесятилетняя дама,
сколотившая состояние на безумно дорогих и до изумления бесполезных кос-
метических средствах,  которые благоразумно предпочитала не  употреблять
сама?  Мистер Гринстрит,  ее муж, бесцветная личность с серым, невырази-
тельным лицом, женившийся на ней по одному богу известной причине, буду-
чи сам весьма состоятельным человеком?  Тони Каррерас?  Его отец, Мигель
Каррерас? За моим столом, вместе с Кертисами, которых, как и Гаррисонов,
столь неожиданно отозвали из Кингстона, всегда сидело шестеро, но сейчас
старик на коляске к общему столу не выходил,  а ел в  каюте  в  компании
своих сиделок.  Четверо мужчин и одна женщина - неудачное соотношение за
столом.
   Первым заговорил Мигель Каррерас.
   - Цены "Кампари" совершенно чудовищны,  мистер Картер,  - он спокойно
раскурил  свою сигару.  - Грабеж на большой дороге - только так их можно
назвать.  С другой стороны,  кухня соответствует рекламе.  У вашего шефа
божественный дар.
   - "Божественный",  сэр, пожалуй, самое точное слово. Искушенные путе-
шественники,  которые останавливались в лучших отелях по обе стороны Ат-
лантики,  утверждают,  что Антуану нет равных ни в Европе, ни в Америке.
За исключением, возможно, Энрике.
   - Энрике?
   - Нашего второго шефа. Его вахта завтра.
   - С моей стороны,  пожалуй,  невежливо,  мистер Картер, давать оценку
правдивости рекламы "Кампари"? - судя по улыбке, фраза не таила никакого
подвоха.
   - Напротив.  Но лучше всего это сделать через двадцать  четыре  часа.
Энрике вас убедит скорее, чем я.
   - Один-ноль в вашу пользу, - он снова улыбнулся и протянул руку к бу-
тылке "Реми Мартэна".  Во время кофе официанты исчезали из зала. - А как
насчет цен?
   - Они ужасны, - я говорил так всем пассажирам, и всем это, по-видимо-
му,  нравилось.  - Мы предлагаем то, что не может предложить ни один ко-
рабль в мире, но цены у нас все же скандальные. Мне говорили это пример-
но десять человек из присутствующих здесь. Кстати, большинство из них по
меньшей мере третий раз на борту.
   - Вы можете убедить любого,  мистер Картер, - вмешался Тони Каррерас.
Говорил он именно так,  как и можно было ожидать: неторопливо, взвешивая
каждое слово,  низким,  звучным голосом. Он посмотрел на отца: - Помнишь
список очередников в конторе "Голубой почты"?
   - А как же.  Мы были в самом низу списка, и какого списка. По крайней
мере,  половина всех миллионеров Центральной и Южной Америк.  Нам просто
повезло, мистер Картер, что мы единственные смогли воспользоваться столь
внезапно представившейся возможностью после отъезда с Ямайки наших пред-
шественников по каюте.  Не могли бы вы,  хотя бы схематично,  ознакомить
нас с маршрутом?
   - Предполагается, что это одно из наших достоинств, сэр. Нет установ-
ленного маршрута. Расписание зависит в основном от наличия груза и пунк-
та его доставки.  Одно могу сказать:  мы придем в Нью-Йорк.  Большинство
наших пассажиров поднялось на борт именно там,  а пассажиры любят, когда
их привозят обратно,  - насчет Нью-Йорка он и сам знал,  потому что туда
везли гробы. - Может быть, мы остановимся в Нассау. Все зависит от того,
как  пожелает капитан.  Компания предоставила ему большие права в смысле
выбора маршрута с учетом просьб пассажиров и сводок погоды. Сейчас сезон
ураганов,  мистер Каррерас, или совсем скоро наступит. Если сводки будут
пл