и  команду "Кампари" и позволить им уплыть на "Тикондероге".  В ка-
честве еще одного свидетельства своей сентиментальности и великодушия он
собирается  предложить  забрать  этого  сенатора  Хоскинса и его славных
спутников для погребения в родной земле.  Капитан "Тикондероги" вряд  ли
осмелится ему отказать, а если рискнет, Каррерас найдет средства убедить
его переменить свое решение.  Видите это? - я показал на панель у хвоста
"Твистера".
   - Не трогайте!  - Если вы в силах вообразить, как можно кричать шепо-
том, то это был именно тот самый случай.
   - Да я за все деньги "Тикондероги" ее не трону.  Мне  смотреть-то  на
нее страшно.  Во всяком случае, под этой панелью почти наверняка часовой
механизм, который приведут в действие перед перегрузкой гроба. Мы весело
пускаемся в путь,  пытаемся связаться с Норфолком,  армией, флотом, ВВС,
ФБР,  с кем там еще - ведь марионетки Каррераса на  борту  "Тикондероги"
обязательно  позаботятся  о том,  чтобы там не осталось ни одного целого
радиоаппарата.  Через полчаса,  может час, после отхода "Кампари", пожа-
луй, все-таки час - даже Каррерас, я думаю, не захочет находиться в нес-
кольких милях от атомного взрыва - будет небольшой трах-тарарах.
   - Он никогда этого не сделает,  никогда! - в ее эмоциональном выступ-
лении не было и тени убежденности. - Для этого надо быть дьяволом!
   - Первостатейным, - согласился я. - И не говорите, пожалуйста, ерунду
насчет того, что он чего-то не сделает. Чего ради, по-вашему мнению, они
крали  "Твистера" и выставляли дело так,  будто доктор Слингсби Кэролайн
сам с ним смылся?  С самого начала с определенной и единственной целью -
превратить  "Тикондерогу"  в  ничто.  Чтобы устранить всякую возможность
возмездия,  все у них построено на полном уничтожении корабля и всех  на
его борту, в том числе пассажиров и команды "Кампари". Возможно, липовые
радисты Каррераса могли бы протащить на борт  взрывчатку,  но  абсолютно
невозможно протащить столько взрывчатки, чтобы гарантировать стопроцент-
ное уничтожение.  В прошлую войну на английском крейсере взорвался поро-
ховой погреб с сотнями тонн сильнейшей взрывчатки - и то некоторые спас-
лись. Орудийным огнем он не мог потопить корабль: пара выстрелов из при-
личной пушки - и палуба "Кампари" выгнется так,  что от орудий больше не
будет никакого толка. Да и тут, возможно, кое-кто спасется. А с "Твисте-
ром" не останется никаких шансов на спасение - ни единого!
   - Люди Каррераса,  - медленно проговорила она,  так это они убили ох-
ранников в атомном исследовательском центре?
   - А как же?  А затем заставили доктора Кэролайна выехать на машине за
ворота,  а сами спрятались с "Твистером" сзади. "Твистер" уже через час,
наверное,  летел к ним в страну,  а кто-то перегнал пикап  в  Саванну  и
именно там его бросил. Наверняка, чтобы бросить подозрение на "Кампари",
который в то утро выходил из Саванны. Я не могу точно сказать, зачем это
было нужно, но готов поспорить, что Каррерас, зная о маршруте "Кампари",
был с полным основанием уверен,  что корабль обыщут в первом же порту  и
дадут  ему таким образом возможность провести на борт своего подставного
радиотехника.
   Во время своего выступления я рассматривал два наборных диска на  па-
нели "Твистера". Окончив речь, натянул на место плед с нежностью молодо-
го отца,  поправляющего одеяло на кроватке уснувшего первенца,  и  начал
закручивать шурупы крышки. Некоторое время Сьюзен молча наблюдала за мо-
ими действиями и вдруг удивленно сказала:
   - Мистер Сердан и доктор Кэролайн. Это же одно и то же лицо. Они обя-
заны быть одним и тем же лицом. Теперь я припоминаю. Когда пропал "Твис-
тер", упоминалось, что только один или два человека знают, как приводить
его в боевую готовность.
   - Он так же важен в их планах,  как и "Твистер".  Без него это беспо-
лезная железка.  Боюсь, что бедному доктору Кэролайну несладко пришлось.
Сначала его похищают и вынуждают повиноваться, потом мы его начинаем лу-
пить - единственные,  кто мог бы его спасти.  Под неусыпной охраной этих
двух  головорезов,  одетых  сиделками.  Он вытурил меня из своей каюты в
первую нашу встречу,  но лишь потому,  что знал: его преданная сиделка в
своей сумочке для вязанья на коленках держит обрез.
   - Но зачем это кресло на колесиках? Разве так уж необходимо было при-
бегать к таким хитростям?
   - Совершенно необходимо.  Они не могли позволить ему смешаться с мас-
сой  пассажиров,  общаться  с ними.  Кресло помогло скрыть его необычный
рост.  И, кроме всего прочего, дало ему отличную возможность нести неот-
рывную вахту по перехвату радиограмм.  На коктейль, устроенный вашим от-
цом, он явился, потому что ему приказали. Захват корабля планировался на
тот вечер, и Каррераса очень устраивало иметь под рукой двух вооруженных
сиделок в салоне. Бедный старина Кэролайн!
   Этот нырок с кресла, когда я показал ему наушники, он совершил отнюдь
не  С  целью добраться до меня.  Он пытался добраться до своей сиделки с
обрезом,  а капитан Буллен этого не знал и успокоил его кулаком. - Я за-
вернул последний шуруп и сказал:  - Не заикнитесь случайно обо всем этом
в лазарете:  старик во сне болтает без остановки - да и не во сне  тоже.
Даже родителям. Пошли. Наш часовой в любой момент может прийти в себя.
   - Вы...  вы собираетесь оставить эту штуку здесь? - она вытаращила на
меня глаза, не веря своим ушам. - Вы должны избавиться от нее - обязаны.
   - Каким образом? Взять ее под мышку и подняться по лестнице? Ведь она
с  гробом  весит сто пятьдесят килограммов как минимум.  А что случится,
если я на самом деле от нее избавлюсь? Каррерас это обнаружит через нес-
колько часов.  Выяснит он,  кто ее взял, или нет - это ничего не значит.
Важно то,  что он узнает, что не может больше рассчитывать на "Твистера"
для  уничтожения всех нежелательных свидетелей на "Кампари".  Что тогда?
Тогда, я думаю, никому из пассажиров и команды не прожить и часа. Он бу-
дет  вынужден  уничтожить нас всех.  Не может быть и речи о пересадке на
"Тикондерогу".  Что касается нее,  то ему придется взять ее на  абордаж,
убить всю команду и открыть кингстоны. Все это займет много времени, не-
имоверно увеличит риск,  разрушит,  возможно, его планы. Но ему придется
это сделать.  Мораль,  короче, такова. Избавиться от "Твистера" - отнюдь
не значит спасти наши жизни.  Этим способом мы добьемся лишь  неминуемой
смерти для всех нас.
   - Что же нам делать?  - голос ее дрожал, лицо белело смутным пятном в
тусклом свете,  отраженном стенками трюма.  - О,  Джонни, что же нам де-
лать?
   - Лично я собираюсь вернуться в кровать.  - Один бог знает,  как иск-
ренне было это мое желание.  - А там я уже начну обдумывать,  как спасти
доктора Кэролайна.
   - Доктора Кэролайна? Не понимаю, почему именно доктора Кэролайна?
   - Потому  что дела обстоят так,  что он у нас первый кандидат вознес-
тись на небеса.  Намного раньше всех остальных. Потому что он - тот, кто
приведет "Твистер" в боевую готовность,  - спокойно сообщил я. - Неужели
вы склонны думать, что они пересадят его на "Тикондерогу" и позволят ему
ознакомить капитана с
   любопытным фактом пребывания в гробу взведенной тикающей атомной бом-
бы вместо светлой памяти сенатора Хоскинса?
   - Когда,  наконец,  все это кончится?  - в ее голосе теперь  уже  был
страх, неприкрытый страх. Это была почти истерика. - Я не могу в это по-
верить.  Я никак не могу в это поверить. Это какой-то кошмар! - Она утк-
нулась  лицом мне в грудь,  вцепившись пальцами в лацканы моего,  вернее
отцовского, пиджака. - О, Джонни, когда, наконец, все это кончится?
   - Трогательная сцена,  весьма трогательная сцена, - язвительный голос
прозвучал откуда-то сзади меня.  - Все это кончится здесь и сейчас,  уже
кончается.
   Я резко повернулся,  по крайней мере,  собирался это сделать, но даже
такой  пустяк у меня толком не получился.  То ли меня подвела ослабевшая
нога,  то ли Сьюзен меня дернула,  но во всяком случае  от  неожиданного
рывка "Кампари" я потерял равновесие, споткнулся и упал на пол. Меня ос-
лепил луч мощного фонаря. Тем не менее курносый силуэт пистолета я разг-
лядел и против света.
   - Встать,  Картер! - насчет голоса ошибиться было нельзя. Тони Карре-
рас,  теперь уже не приветливый и любезный, а сухой, резкий и безжалост-
ный,  наконец-то  настоящий Тони Каррерас.  - Я хочу посмотреть,  как ты
свалишься,  когда в тебя воткнется пуля. Умный, умный Картер. Так ты, по
крайней мере, думал. Встать, я сказал! Или ты предпочитаешь получить пу-
лю лежа? Выбирай!
   Ствол пистолета опустился в моем направлении. Целеустремленный, дело-
вой человек,  он не верил в прекраснодушные прощальные речи.  Стреляй, и
дело с концом. Достойный сын своего папаши. Я лежал на покалеченной ноге
и не мог подняться. Черное отверстие ствола пистолета неумолимо притяги-
вало мой взгляд.  Я затаил дыхание и напрягся.  Радикальный способ спас-
тись от пули 38 калибра, выпущенной с расстояния в пять футов - напрячь-
ся, но в тот момент мне почему-то не мыслилось логично.
   - Не стреляйте!  - закричала Сьюзен.  - Не убивайте его, иначе мы все
погибнем.
   Луч фонаря качнулся,  затем снова застыл.  Застыл на мне.  А пистолет
так даже и не шевельнулся.  Она сделала два шага по направлению к Карре-
расу, но он остановил ее окриком.
   - Прочь с дороги,  миледи!  - никогда в жизни мне не приходилось слы-
шать злобу и ярость в столь концентрированном виде.  Я сильно недооцени-
вал молодого Каррераса. Ее слова просто не доходили до него, так неукро-
тимо было его желание. Я по-прежнему не дышал, во рту пересохло как пос-
ле попойки.
   - "Твистер"!  - она говорила настойчиво, убедительно и отчаянно. - Он
зарядил "Твистера"!
   - Что? Что ты болтаешь? - на этот раз она пробила его броню. - "Твис-
тера"?  Зарядил? - Голос был все так же злобен, но мне показалось, что я
уловил нотки страха.
   - Да,  Каррерас,  зарядил! - до сих пор я и не предполагал, как много
значит для голоса влажность глотки и рта.  Я не столько говорил, сколько
каркал.  - Зарядил, Каррерас, зарядил! - повторение в данном случае слу-
жило не для придания убедительности моим словам.  Я просто не мог приду-
мать,  что еще сказать, как выпутаться, как воспользоваться этими секун-
дами отсрочки, что дала мне Сьюзен. В тени сзади себя я сдвинул руку, на
которую опирался,  вроде бы для того,  чтобы более устойчиво  переносить
качку.  Пальцы  сомкнулись на ручке уроненного мною молотка.  Цель этого
поступка оставалась неясной для меня самого.  Фонарь и пистолет  замерли
неподвижно.
   - Лжешь, Картер, - голос вновь обрел уверенность. Одному богу извест-
но,  откуда ты все это узнал,  но ты лжешь.  Ты не знаешь, как его заря-
жать.
   Все шло как надо. Заставить его говорить, больше ничего пока не надо.
   - Я не знаю.  А доктор Слингсби Кэролайн знает. Это уже его потрясло.
Луч фонаря закачался, но не достаточно, чтобы выпустить меня.
   - Откуда ты знаешь о докторе Кэролайне? - хрипло спросил он и сорвал-
ся на крик - Откуда...
   - Я с ним беседовал сегодня вечером, - мирно пояснил я.
   - Беседовал с ним?  Так ведь,  чтобы его зарядить, нужен ключ. Единс-
твенный ключ. А он у моего отца!
   - У доктора Кэролайна есть дубликат. В табачном кисете. Вы там не до-
гадались посмотреть, не правда ли, Каррерас? - усмехнулся я.
   - Лжешь,  - механически повторил он. Затем более убежденно: - Я гово-
рю, что ты лжешь. Картер! Я следил за тобою вечером. Я видел, как ты вы-
шел из лазарета - боже мой, да неужели ты думаешь, что я настолько глуп,
чтобы ничего не заподозрить,  увидев часового, распивающего кофе, - знак
внимания добросердечного Картера?  Я запер его и пошел за тобой к радио-
рубке и вниз к каюте Кэролайна.  Но внутрь ты не заходил.  Картер. Приз-
наю,  что там я тебя потерял из виду на несколько минут. Но внутрь ты не
заходил.
   - Почему вы раньше нас не остановили?
   - Потому, что хотел узнать, куда вы направляетесь. И выяснил это.
   - Так он и есть тот человек,  которого мы вроде бы заметили! - сказал
я Сьюзен.  Убедительность моего голоса меня даже озадачила. - Бедный ду-
рачок! Мы испугались какого-то движения и сбежали. Но мы вернулись, Кар-
рерас,  мы вернулись. К доктору Кэролайну. И тогдато мы не тратили время
на пустую болтовню.  У нас было занятие поважнее. Мисс Бересфорд была не
совсем точна. Я не заряжал "Твистера". Это сделал сам доктор Кэролайн, -
я улыбнулся и перевел взгляд с луча фонаря на точку где-то сзади и спра-
ва от Каррераса. - Скажите ему, доктор.
   Каррерас чуть  обернулся,  злобно выругался и резко метнулся обратно.
Соображал он быстро,  действовал еще быстрее - старый трюк  он  разгадал
мгновенно.  Все, что он нам предоставил, какая-то жалкая доля секунды, в
течение которой я не успел даже как следует взяться за молоток. И теперь
он был готов меня убить.
   Но нажать на спусковой крючок он не успел.  Сьюзен ждала этого шанса,
она чувствовала,  что я подвожу к нему дело. Она бросила фонарь и рвану-
лась к Каррерасу в тот самый миг, когда он начал поворачиваться, а между
ними было всего три фута.  И вот она уже отчаянно вцепилась в его правую
руку и навалилась на нее всем телом,  пытаясь наклонить ее вниз.  Я кон-
вульсивно выбросил свою правую руку из-за спины и с размаху метнул двух-
фунтовый молоток прямо в голову Каррерасу, вложив в этот бросок все свои
силы, всю ненависть и злость.
   Он увидел летящий снаряд. Левая рука его с фонарем была высоко подня-
та,  готовая обрушиться сзади на беззащитную шею Сьюзен. Он резко накло-
нил голову и инстинктивно заслонился левой.  Молоток  с  огромной  силой
ударил его под локоть,  фонарь взлетел в воздух, и трюм погрузился в аб-
солютный мрак. Куда отлетел молоток, я не знал - тяжелый контейнер заск-
режетал по полу как раз в этот момент, и я не слышал, как он упал.
   Контейнер остановился,  и в неожиданной секундной тишине стали слышны
звуки борьбы и тяжелое дыхание.  Я медленно поднялся на ноги, левая нога
была  практически бесполезна,  хотя,  возможно,  эта медлительность была
лишь впечатлением. Страх, когда он достаточно силен, обладает любопытным
эффектом  замедления  течения времени.  А я боялся.  Я боялся за Сьюзен.
Каррерас в тот момент для меня существовал только  как  источник  угрозы
для нее.  Только Сьюзен:  он был крепкий,  здоровый мужик,  он мог одним
движением свернуть ей шею, убить ее одним толчком.
   Я услышал ее крик,  крик боли и ужаса.  Тишина на мгновение,  тяжелый
глухой шлепок падающих тел,  снова сдавленный крик Сьюзен, и опять тиши-
на.
   Их там не было.  Когда я добрался до того места, где они начали борь-
бу,  их уже там не было. Секунду стоял озадаченный, в кромешной темноте.
Потом нащупал рукой трехфутовую перегородку и вдруг догадался:  в борьбе
на  качающейся палубе они наткнулись на нее и опрокинулись на дно трюма.
Я перемахнул через перегородку,  не успев даже подумать,  что делаю;  со
свайкой боцмана в руке,  острое,  как иголка, шило выдвинуто, стопор за-
щелкнут.
   Я споткнулся,  приземлившись на левую ногу,  упал на колени и нащупал
чью-то голову и волосы.  Длинные волосы.  Сьюзен. Отполз в сторону и как
раз успел подняться на ноги, когда он двинулся на меня. Не попятился, не
постарался избежать соприкосновения со мной в этом мраке. Он двинулся на
меня. Это означало, что пистолет он потерял.
   Мы свалились на пол вместе,  вцепившись друг в друга, лягаясь и бода-
ясь.  Раз, два, еще и еще попадал он мне в грудь и в бок короткими, мощ-
ными ударами,  грозившими сокрушить мне ребра. Но я их почти не чувство-
вал.  Он был силен, невероятно силен, но при всей его силе, даже не будь
у него парализована левая рука, в эту ночь он не мог спастись.
   Я хрюкнул от болезненного удара, а Каррерас вскрикнул в агонии, когда
рукоятка ножа Макдональда плотно уткнулась в его грудную кость. Я выдер-
нул нож и ударил опять.  И опять.  И опять.  После четвертого  удара  он
больше не кричал.
   Каррерас умирал тяжело. Он теперь перестал меня молотить, правая рука
его обхватила мою шею, и с каждым моим ударом удушающая сила возрастала.
И вся эта конвульсивная сила умирающего в агонии человека была приложена
к тому месту,  по которому меня так неласково огрели  мешком  с  песком.
Боль,  нестерпимая боль, в глазах вспыхнули и принялись плясать какие-то
острые колючие огоньки,  шея вот-вот должна была переломиться.  Я ударил
снова. И тут нож выпал у меня из руки.
   Когда я  пришел в себя,  в висках гулко стучала кровь,  голова готова
была расколоться, легкие судорожно ловили воздух, которого почему-то бы-
ло слишком мало. Я задыхался, меня как будто медленно, но верно душили.
   Постепенно сообразил,  в  чем дело.  Меня действительно душили,  рука
мертвеца,  застывшая в напряжении, по-прежнему сжимала шею. Без сознания
я провалялся не больше минуты. Обеими руками ухватился за его запястье и
сумел разорвать это смертельное объятие.  Полминуты, а то и больше я ле-
жал,  вытянувшись на полу.  Сердце в груди стучало,  как маятник, широко
открытый рот жадно ловил воздух,  к горлу подступала тошнота, а какой-то
далекий настойчивый голос тихо,  но упрямо бубнил где-то в уголке созна-
ния: ты должен встать, ты должен встать.
   И вдруг до меня дошло. Я же лежал на дне трюма, а огромные контейнеры
продолжали скользить и сталкиваться вокруг меня, влекомые качкой "Кампа-
ри".
   Встав на колени,  порылся в кармане,  нашел фонарик Марстона и  зажег
его.  Он все еще работал.  Луч упал на Каррераса, и я успел только заме-
тить,  что его рубашка залита кровью,  прежде чем невольно отвел фонарь.
Меня едва не стошнило.
   Сьюзен лежала  на боку около перегородки.  Глаза ее,  потускневшие от
страха и боли, были открыты.
   - Кончено дело,  - я с трудом узнал свой голос.  - Теперь все,  - она
кивнула и попыталась улыбнуться.  - Вам нельзя здесь оставаться,  - про-
должал я. - Быстро на ту сторону!
   Я встал, подхватил ее под руки и приподнял. Она не сопротивлялась, но
неожиданно  вскрикнула и обмякла у меня в руках.  Но я не дал ей упасть,
перенес через перегородку и мягко положил на другой стороне.  Она лежала
там в луче моего фонаря,  на боку,  раскинув руки. Левая рука ниже локтя
изогнулась под немыслимым углом. Сломана, вне всякого сомнения. Сломана.
Когда они с Каррерасом перевалились через перегородку, она, должно быть,
оказалась внизу.  На руку ее обрушился груз двух падающих тел,  и она не
выдержала. Тут я ничего поделать не мог. Во всяком случае, сейчас. Я пе-
реключился на Тони Каррераса.
   Оставлять его там нельзя.  Это я понимал прекрасно. Когда Мигель Кар-
рерас узнает об исчезновении сына, он велит обшарить весь "Кампари". Мне
необходимо было от него избавиться, но в трюме этого не сделать. Сущест-
вовало единственное место,  где я мог надежно, безвозвратно и без малей-
шего риска спрятать тело Тони Каррераса - море.
   Он весил,  по меньшей мере, килограммов восемьдесят. Узкая вертикаль-
ная железная лестница была, по меньшей мере, в тридцать футов высотой; я
ослаб от потери крови и просто от физического перенапряжения,  у меня  в
наличии имелась всего одна путевая нога, так что я даже не осмеливался и
подумать об этой возможности.  Если бы только подумал, абсолютная невоз-
можность предстоящего стала бы мне ясна еще перед началом дела.
   Подтащив его  к трапу,  подхватил под мышки и невероятным напряжением
сил,  дюйм за дюймом, сумел поднять до тех пор, пока его плечи и свисаю-
щая набок голова не оказались на одном уровне с моими.  Затем резко наг-
нулся, взвалил его на спину и начал взбираться.
   Впервые в эту ночь раскачивающийся "Кампари" стал мне союзником. Ког-
да корабль нырял носом во впадину, кренясь на правый борт, лестница отк-
лонялась от меня градусов на пятнадцать,  и я торопливо делал пару брос-
ков  вверх.  Когда  же "Кампари" переваливался на другой борт и лестница
нависала надо мной,  я мертвой хваткой вцеплялся в нее,  ожидая  момента
для ново