го броска. Дважды Каррерас едва не соскальзывал у меня со спины,
дважды приходилось спускаться на ступеньку в поисках утерянного равнове-
сия.  Левую ногу я совсем не использовал,  вся нагрузка ложилась на пра-
вую.  Временами казалось, что мускулы вот-вот лопнут, но постоянная боль
в раненой ноге была еще нестерпимей,  так что я продолжал лезть.  Лез до
тех пор, пока не добрался до верха. Еще бы пяток ступенек, и я не выдер-
жал бы.
   Перебросив тело через комингс, вылез сам, сел на палубу и сидел, пока
пульс стал не чаще двух раз в  секунду.  После  зловония  тесного  трюма
прекрасно ощущать на лице порывы свежего морского ветра и струи дождя. Я
зажег фонарик,  на всякий случай прикрыв луч света рукой, хотя, конечно,
вероятность нахождения кого-нибудь на палубе в такую погоду была ничтож-
ной,  и принялся шарить по его карманам,  пока не нашел ключа с  биркой:
"Лазарет". После этого взял Каррераса за воротник и потащил к борту. Че-
рез минуту я снова был уже на дне трюма, нашел пистолет Каррераса, сунул
его  в карман и посмотрел на Сьюзен.  Она по-прежнему была без сознания,
но это могло только облегчить задачу поднять ее вверх по трапу.  Со сло-
манной рукой сама она лезть не могла,  а если она придет в себя, всю об-
ратную дорогу ее будет терзать страшная боль.  И все равно она снова по-
теряет сознание.
   После упражнения с телом Каррераса поднять на палубу Сьюзен Бересфорд
оказалось сравнительно легко.  Я осторожно положил ее на мокрую  палубу,
поставил на место батенсы и натянул брезент. Я как раз заканчивал, когда
скорее почувствовал, чем услышал, что она ворочается.
   - Не двигайтесь,  - тут же скомандовал я. На верхней палубе мне сразу
пришлось повысить голос до крика, чтобы быть услышанным за ревом бури. -
У вас сломано предплечье.
   - Да,  - без удивления, совершенно без удивления. - Тони Каррерас? Вы
оставили его...
   - Все кончено. Я сказал вам уже, что все кончено.
   - Где он?
   - За бортом.
   - За бортом? - голос ее опять задрожал, и мне это понравилось больше,
чем ее странное спокойствие. - Как ему удалось...
   - Я пырял его неизвестно сколько раз...  Вы что, думаете он самостоя-
тельно поднялся,  забрался по лестнице и прыгнул?  Простите,  Сьюзен. Не
знаю,  что говорю. Похоже, что я тронулся рассудком. Пошли, старому док-
тору Марстону давно пора заняться вами.
   Я сложил  ей руки так,  что сломанная рука лежала на здоровой,  помог
встать и крепко ухватил за здоровую РУКУ, удерживая ее на качающейся па-
лубе. Слепой - поводырь слепого.
   Когда мы добрались до первой надстройки, я усадил ее там в некоем по-
добии укрытия, а сам зашел в кладовку боцмана. Для того, чтобы найти ис-
комое,  мне  понадобилось всего несколько секунд:  два мотка нейлонового
троса я бросил в брезентовую сумку, а пеньковый конец потолще повесил на
шею.  Прикрыл дверь, оставил сумку около Сьюзен, поковылял по предатель-
ски скользкой палубе к левому борту и привязал конец к  леерной  стойке.
Подумав,  решил не вязать узлов.  Макдональд,  автор всей этой идеи, был
уверен,  что в такую дикую погоду никто не заметит такого  пустяка,  как
узел у основания стойки. Да даже и заметь его люди Каррераса, они не мо-
ряки и не станут тянуть и осматривать конец.  А вот если кто-нибудь  пе-
регнется через борт и увидит узлы, у него вполне может возникнуть нездо-
ровое любопытство.  Узел на стойке я завязал очень надежно,  ибо от него
должна  была  зависеть  жизнь весьма важной для меня персоны - моя собс-
твенная.
   Через десять минут мы были уже возле лазарета. О часовом я беспокоил-
ся зря. Уронив голову на грудь, он продолжал витать в эмпиреях и не выс-
казывал желания оттуда спускаться.  Что,  интересно,  он подумает, когда
очнется?  Будет подозревать,  что его накормили наркотиком,  или отнесет
необычность своего состояния на счет переутомления  и  морской  болезни?
Поразмыслив, я пришел к выводу, что проблема эта не стоит выеденного яй-
ца.  Точно можно было сказать лишь одно,  но этого уже было  достаточно:
проснувшись,  часовой  никому  о своем сне не расскажет.  С заснувшим на
посту часовым у Мигеля Каррераса разговор не обещал быть длинным.
   Я достал ключ,  прихваченный из кармана Тони,  и отпер дверь. Марстон
сидел  за своим столом,  боцман и Буллен оба сидели в кроватях.  Впервые
после стрельбы я увидел Буллена в сознании. Он выглядел бледным, осунув-
шимся, его явно мучила боль, но концы он, судя по всему, отдавать не со-
бирался. Такого дядю, как Буллен, не так-то просто убить. Он устремил на
меня свирепый взгляд.
   - Итак,  мистер. Где это вы сшивались? - обычно при подобных его выс-
туплениях весьма уместен был глагол "скрежетать",  но сейчас рана в лег-
ком  смягчила  этот скрежет просто до хриплого шепота.  Будь у меня силы
улыбнуться,  я непременно бы это сделал, но сил у меня не осталось. Ста-
рик явно сохранял еще шансы.
   - Минутку, сэр. Доктор Марстон, у мисс Бересфорд...
   - Вижу,  сам вижу. Как это вы ухитрились? - подойдя поближе, он прер-
вался и выставил на меня свои близорукие глаза, - Я бы сказал, Джон, что
тебе нужна более срочная помощь.
   - Мне? Со мной все в порядке!
   - Ты так в этом уверен?  - он взял Сьюзен за здоровую руку и повел ее
в амбулаторию. Обернувшись, осведомился: - В зеркале ты себя видел?
   Взглянув в зеркало,  я понял обоснованность его сомнений.  Платья  от
Балансиаги  не обладали свойством непромокаемости.  Вся левая часть моей
головы - волосы,  лицо,  шея - была залита кровью,  просочившейся  через
колпак и маску,  темной,  запекшейся кровью, которую даже ливень не смог
смыть.  Ливень этот, наоборот, еще усугубил впечатление. Все это, конеч-
но, попало на меня с окровавленной рубашки Тони Каррераса, когда я волок
его по трапу из трюма номер четыре.
   - Она смоется. Это не моя, а Тони Каррераса.
   - Каррераса? - Буллен уставился на меня, затем перевел взгляд на Мак-
дональда.  Несмотря на то,  что доказательство было у него под носом, он
явно решил, что я свихнулся. - Что ты болтаешь?
   - То, что слышите. Тони Каррераса, - я тяжело плюхнулся на стул и вя-
ло осмотрел свой насквозь промокший наряд.  Возможно,  капитан Буллен не
так уж и ошибался:  у меня возникло сумасшедшее желание  рассмеяться.  Я
понимал,  что  это просто приступ истерики от слабости,  перенапряжения,
начинающейся лихорадки,  от спрессованных в короткий отрезок времени пе-
реживаний,  но,  чтобы побороть его, мне пришлось сделать над собой уси-
лие. - Я убил его только что в трюме номер четыре.
   - Ты сумасшедший,  - решительно заявил Буллен.  Ты не понимаешь,  что
говоришь.
   - Так ли?  - я посмотрел на него и отвернулся. Спросите Сьюзен Берес-
форд.
   - Мистер Картер говорит правду,  сэр, - спокойно сказал Макдональд. -
Как мой нож, сэр? Вы принесли его обратно?
   Я кивнул,  устало поднялся, доковылял до кровати Макдональда и вручил
ему свайку.  Почистить ее мне не удалось.  Боцман ничего  не  сказал,  а
просто  передал  ее Буллену,  и тот добрую минуту изумленно пялил на нее
глаза.
   - Прости,  малыш, - наконец промолвил он осипшим голосом. - Чертовски
жаль. Просто мы были до смерти напуганы.
   Я легонько осклабился.  То, что делается с такой натугой, нельзя наз-
вать улыбкой.
   - Я тоже, сэр, и я тоже.
   - Но в свое время ты уложился, - похвалил Буллен.
   - Думаю,  что мистер Картер поделится с нами позже,  сэр,  - вмешался
Макдональд. - Ему нужно снять с себя мокрую одежду, вымыться и улечься в
постель. Если кто-нибудь войдет...
   - Верно,  боцман, верно. - Видно было, что даже столь непродолжитель-
ный разговор сильно его утомил. - Поторопись, малыш.
   - Пожалуй, - я рассеянно глянул на принесенную с собой сумку.
   - А я притащил трос, Арчи.
   - Давайте его сюда, сэр, - он взял сумку, достал два мотка троса, вы-
тащил нижнюю подушку из наволочки, запихал в наволочку трос и положил ее
под верхнюю подушку. - Место не хуже других, сэр. Если они действительно
начнут искать, они так или иначе его найдут. Выкиньте только в иллюмина-
тор подушку и сумку.
   Я проделал это,  разделся, умылся, насухо вытерся и как раз залезал в
кровать, когда вошел Марстон.
   - С ней все в порядке,  Джон. Простой перелом. Я ее укутал во все эти
ее одеяла, и она сейчас уснет. Снотворное, сам знаешь. Я кивнул.
   - Вы сегодня славно поработали,  доктор. Парень у двери еще спит, а я
своей ноги так и не почувствовал. - Это была ложь лишь наполовину, но не
было  необходимости без нужды травмировать самолюбие Марстона.  Я бросил
взгляд на свою ногу. - Шины.
   - Сейчас я их поставлю.
   Он поставил шины,  ухитрившись не умертвить меня при сей процедуре, а
во время пытки я отвлекал себя пересказом событий.  Или,  во всяком слу-
чае, части событий. Я сказал им, что встреча с Тони Каррерасом произошла
в результате моей попытки заклепать орудие на юте.  Упоминать о "Твисте-
ре",  зная, что Буллен во сне базарит, не закрывая рта, было бы неразум-
но.
   Когда повествование подошло к концу,  повисло тягостное молчание, ко-
торое Буллен нарушил тоскливо:
   - Кончено.  Все кончено. Весь этот труд, все страдания - впустую. Все
впустую.
   Ничего еще не было кончено и совсем не собиралось кончаться.  Во вся-
ком случае,  пока не кончусь я либо Мигель Каррерас.  Если бы я заключал
пари, все до последнего пенса поставил бы на Каррераса.
   Им я этого не сказал.  Зато представил простенький план, весьма неве-
роятный план захвата капитанского мостика под угрозой пистолета. Правда,
он был и вполовину не такой безнадежный и отчаянный,  как тот, который я
на самом деле вынашивал.  Тот, который я позже рассказал Арчи Макдональ-
ду. Опять я не мог признаваться старику, так как снова все шансы были за
то,  что он выболтает план в бреду,  усыпленный снотворным.  Мне даже не
хотелось  упоминать и Тони Каррераса,  но просто как-то надо было объяс-
нить кровь. Когда я закончил, Буллен хрипло прошептал:
   - Пока еще я капитан корабля.  Потому запрещаю это. Боже мой, мистер,
учтите погоду,  учтите свое состояние,  я не позволю вам выбрасывать по-
пусту свою жизнь. Я просто не могу разрешить это.
   - Спасибо,  сэр. Вас понял. Но вам придется разрешить. Вы должны. По-
тому что, если вы не разрешите...
   - А что если кто-нибудь войдет в лазарет,  когда вас не будет? - бес-
помощно возразил он. Он уже явно согласился с неизбежным.
   - Вот что,  - я вытащил пистолет и передал его боцману. - Штучка Тони
Каррераса. В магазине еще семь патронов.
   - Благодарю,  сэр, - спокойно сказал Макдональд. - Буду очень бережно
обходиться с патронами.
   - А сам ты как, малыш? - хрипло спросил Буллен. - А как ты сам?
   - Дай-ка мне обратно нож, Арчи, - попросил я.

10.                 Пятница. 9.00. - Суббота. 1.00.

   В ту ночь я спал крепко,  наверно, почти так же крепко, как Тони Кар-
рерас. При этом обошелся без снотворных - страшного переутомления оказа-
лось достаточно.
   Пробуждение на следующее утро было долгим, медленным подъемом из глу-
бины бездонной ямы. Я поднимался в темноте, но в странном сновидении ви-
делось,  что мне не дают подняться к свету:  какой-то страшный зверь мял
меня челюстями,  стараясь вытряхнуть остатки жизни.  Тигр, но не обычный
тигр. Саблезубый тигр, тот, который миллион лет назад исчез с поверхнос-
ти земли. Я продолжал карабкаться в темноте, а саблезубый тигр продолжал
трясти меня,  как терьер трясет в зубах пойманную крысу.  И я знал,  что
единственная моя надежда - это выбраться к свету,  но никакого света  не
видел.  Вдруг я увидел свет,  глаза мои были открыты,  а Мигель Каррерас
склонился надо мной и тряс за плечо неласковой рукой.  В любое  время  я
предпочел бы увидеть саблезубого тигра.
   Марстон стоял  с другой стороны койки.  Увидев,  что я проснулся,  он
взял меня под руки и осторожно посадил.  Я старался ему помочь, но никак
не мог на этом сосредоточиться.  Зато сосредоточенно кусал губы, прикры-
вал глаза, так что Каррерас никак не мог не заметить, как тяжко мне при-
ходилось. Марстон запротестовал.
   - Его нельзя двигать,  мистер Каррерас, его действительно нельзя дви-
гать. Его постоянно терзает боль, и повторяю: как можно скорее необходи-
мо серьезное хирургическое вмешательство.  - Я подумал, что с признанием
Марстона прирожденным актером я опоздал по меньшей мере на сорок лет.  У
меня  теперь не оставалось ни малейшего сомнения в его истинном предназ-
начении:  выгоды как для театрального,  так и для медицинского мира были
бы неисчислимы.
   Я прогнал из глаз остатки сна и с трудом улыбнулся.
   - Почему вы не говорите прямо, доктор? Вы имеете в виду ампутацию?
   Он серьезно посмотрел на меня и вышел, не говоря ни слова. Я взглянул
на Буллена и Макдональда.  Оба они не спали,  оба тщательно старались не
смотреть в мою сторону. И тогда я посмотрел на Каррераса.
   С первого взгляда он выглядел точно так же,  как пару дней назад. Так
было с первого взгляда.  Дальнейший, более внимательный осмотр сразу вы-
давал разницу:  под загаром проступала бледность, глаза покраснели, лицо
напряглось - всего этого раньше не было.  Под правой рукой у  него  была
карта, в левой - полоска бумаги.
   - Ну,  -  усмехнулся я,  - как себя чувствует славный капитан пиратов
сегодня утром?
   - Мой сын мертв,  - тупо сказал он.  Я не ожидал,  что это произойдет
так,  столь  быстро,  но  именно эта неожиданность помогла мне правильно
среагировать, то есть так, как он, наверное, ожидал. Я уставился на него
изумленными глазами и переспросил:
   - Ваш сын - что?
   - Мертв.  - У Мигеля Каррераса, вне всякого сомнения, были нормальные
родительские,  отцовские чувства. Его самообладание только подчеркивало,
как тяжел удар. На мгновение я почувствовал к нему искреннюю жалость. На
краткое мгновение. Затем передо мной встали лица Вильсона, и Джеймисона,
и Бенсона,  и Броунелла,  и Декстера, лица всех этих убитых моих товари-
щей, и я больше не чувствовал жалости.
   - Мертв?  - повторил я. Естественное замешательство от потрясения, но
не  преувеличенное  - большого сочувствия от меня и не ожидается.  - Ваш
сын? Мертв? Как это он может быть мертвым? От чего он умер? - практичес-
ки  по собственному наитию,  прежде чем я успел проконтролировать движе-
ние,  моя рука потянулась к ножу под подушкой.  Не было большой разницы,
даже если бы он и увидел его - пять минут в стерилизаторе полностью уда-
лили все следы крови.
   - Не знаю, - он покачал головой, и я приободрился: на его лице не бы-
ло заметно следов подозрения. - Не знаю.
   - Доктор Марстон, - сказал я, - конечно, вы...
   - Мы не смогли его найти. Он исчез.
   - Исчез? - это вмешался капитан Буллен, и голос прозвучал чуть крепче
и чуть менее хрипло, чем минувшей ночью. - Исчез? Человек не может прос-
то так исчезнуть на борту корабля, мистер Каррерас.
   - Мы  обыскивали  корабль больше двух часов.  Моего сына нет на борту
"Кампари". Когда вы последний раз видели его, мистер Картер?
   Я не стал закатывать глаза,  чесать  затылок  и  заниматься  подобной
ерундой.  У меня мелькнула шальная мысль узнать,  что он сделает, если я
скажу:  "Когда сбрасывал его за борт вчера ночью".  Вместо всего этого я
просто ответил:
   - Вчера  вечером  после  обеда он сюда приходил.  Но не рассиживался.
Сказал нечто вроде: "Капитан Каррерас делает обход" - и ушел.
   - Все правильно. Я сам послал его осмотреть корабль. Как он выглядел?
   - Не блестяще. Весь зеленый от морской болезни.
   - Мой сын был неважный моряк, - признал Каррерас. - Возможно...
   - Вы сказали,  что он осматривал корабль, - прервал его я. - Весь ко-
рабль? Палубы и все прочее?
   - Вот именно.
   - Вы натянули штормовые леера на юте и на носу?
   - Нет. Я не думал, что это необходимо.
   - Так вот,  - изрек я сурово,  - в этом, возможно, и заключается, от-
вет.  Нет лееров - не за что уцепиться.  Почувствовал тошноту, подошел к
борту, внезапный рывок... - я многозначительно замолчал.
   - Возможно, но не для него. У него было исключительное чувство равно-
весия.
   - Оно не очень поможет, когда поскользнешься на мокрой палубе.
   - Верно. Но я не исключаю возможности предательства.
   - Предательства? - я уставился на него, благодаря бога за то, что дар
телепатии так редок. - Какое возможно предательство, когда вся команда и
пассажиры под замком и охраной?  Разве что,  - добавил я задумчиво,  - у
вас у самого в конюшне темная лошадка.
   - Я пока не завершил расследование.  - Снова ледяной тон.  Обсуждение
закончено,  и Мигель Каррерас переходит к делу.  Самая тяжелая потеря не
могла сокрушить этого человека.  Как бы горько ни оплакивал он внутренне
своего сына,  внешне это никак не отразилось ни на его способностях,  ни
на  его безжалостной решимости в точности выполнить свои планы.  В част-
ности,  это ничуть не поколебало его намерения на следующий же день раз-
веять  по  стратосфере  наши  бренные останки.  У него могли проявляться
кое-какие признаки человечности, но неизменную основу характера Каррера-
са  составлял все сметающий на пути фанатизм,  еще более опасный потому,
что был глубоко спрятан под внешней интеллигентностью облика.
   - Карта,  Картер,  - он протянул ее мне вместе с бумажкой, на которой
оказались  написанные столбиком координаты.  - Сообщите мне,  следует ли
"Тикондерога" по курсу. И укладывается ли она в наше расписание. Мы тог-
да позже вычислим время перехвата, если мне утром удастся определиться.
   - Вам удастся определиться,  - заверил его хриплым голосом Буллен.  -
Говорят, что черти своих не трогают, и вас, Каррерас, они не тронули. Вы
идете прочь от урагана и к полудню уже увидите клочки чистого неба.  Ве-
чером снова пойдет дождь, но сначала прояснится.
   - Вы уверены, капитан Буллен? Вы уверены, что мы идем прочь от урага-
на?
   - Уверен! Вернее даже, ураган бежит от нас. -
   Старый Буллен был великий дока по части ураганов и готов был говорить
часами о своем любимом предмете,  даже Каррерасу,  даже тогда, когда все
его  способности по части речи ограничивались сиплым шепотом.  - Ни сила
ветра, ни волнение существенно не изменились - это очевидно. Но что важ-
но - это направление ветра.  Он теперь дует с северо-запада,  а это зна-
чит, что ураган от нас к северо-востоку. Он обошел нас с востока, по на-
шему правому борту где-то ночью.  И двигался он на север, а потом неожи-
данно повернул на северо-восток.  Очень часто,  когда  ураган  достигает
своей крайней северной широты,  его подхватывают весты, и он может прос-
тоять в точке поворота и двенадцать,  и двадцать четыре часа. А это зна-
чило бы, что вам предстояло через него пройти. Но вам повезло. Он повер-
нул и пошел на восток почти без остановки,  - Буллен откинулся в изнемо-
жении. Даже такая пустяковая речь была для него непосильной.
   - Вы можете рассказать все это,  не вставая с кровати? - спросил Кар-
рерас.
   Буллен смерил его высокомерным взглядом, которым коммодор всегда ода-
ривал наглых кадетов, дерзнувших усомниться в его знаниях, и промолчал.
   - Значит, погода изменится? - упорствовал Каррерас.
   - Я, кажется, ясно сказал.
   Каррерас кивнул.  Попасть вовремя к месту рандеву и иметь возможность
перегрузить золото - это были две самые главные его заботы,  и  обе  они
теперь исчезали. Он резко повернулся и вышел из лазарета.
   Буллен прокашлялся  и все тем же хриплым шепотом,  но уже официальным
тоном заявил:
   - Примите мои поздравления,  мистер Картер. Вы самый бойкий лжец, ко-
торого я когда-либо встречал. Макдональд только ухмыльнулся.

   День не  спеша,  но уверенно клонился к вечеру.  Как и пророчествовал
Буллен,  солнце исправно выглянуло и затем снова спряталось. Море подус-
покоилось, хотя, по моим предположениям, и недостаточно, чтобы облегчить
страдания наших пассажиров,  а ветер по-прежнему продолжал дуть с  севе-
ро-запада.  Накормленный снотворным Буллен проспал целый день, регулярно
принимаясь бормотать нечто маловразумительное.  Я с облегчением заметил,
что в тексте