ни  Гарольда,
здесь  в  погребах  водились крысы. Но можно ли себе  представить,  что
трехпалые Незнакомцы установили такую махину для поимки крыс?
     И   тут   Питер   вспомнил,  что  забытые  изобретения   временами
изобретаются  вновь.  Даже если бы он припрятал сферу  времени  на  всю
оставшуюся  жизнь и ей не суждено было пережить его,  то  в  отдаленном
будущем все равно могли оказаться другие ловцы во времени - если  и  не
здесь, то в других сокровищницах. Вот как могло объясняться присутствие
этого  воплощенного  ужаса  -  механизма  с  металлическими  челюстями.
Подобным образом можно было объяснить и существование самого погреба  -
лучшей  ловушки для человека. Да только все это полная чепуха -  добыча
могла  оставаться  в ловушке только до тех пор, пока  ловец  не  явится
заглянуть  в  нее. События, как и жизни осмотрительных путешественников
во времени, сохранялись.
     А  в  подвале  Питер находился уже почти сорок  минут.  Еще  минут
двадцать  -  двадцать пять, в крайнем случае тридцать, а  потом  войдут
Некие  Существа,  и  он окажется на свободе. У него  есть  страховка  -
только  эта  мысль и позволяла Питеру как-то мириться с болью,  ставшей
для  него  теперь  центром мироздания. Сейчас  он  переживал  ощущения,
родственные  тем,  что случались во время визита к  дантисту  в  жуткие
старые времена до изобретения новокаина, временами боль казалась просто
невыносимой,  но  утешало  сознание того, что это  должно  когда-нибудь
кончиться.
     Склонив  голову, он задержал дыхание. Глухой отдаленный стук,  еще
один, затем отвратительный скрип, затем - тишина.
     Но он уже слышал их. Он знал - они там. Теперь уже скоро.

     Трое  мужчин  - двое коренастых, один худощавый - играли  в  карты
перед  закрытой  дверью, которая вела к лестнице в погреб.  Нехотя  они
встали.
     -  Кто он? - спросил тот, что с виду казался покрепче Томазо  что-
то затрещал ему на бешеном сицилийском, охранник помрачнел, но взглянул
на Гарольда с уважением.
     - А теперь, - заявил Гарольд, - я иду увидеться с братом.
     - Нет, синьор, - уверенно возразил крепыш.
     - Ваше поведение вызывающе, - сказал ему Гарольд.
     - Да, синьор Гарольд нахмурился:
     - Вы дадите мне пройти?
     - Нет, синьор.
     - Тогда пойдите и скажите моему брату, что я здесь.
     Оправдывающимся тоном, но твердо крепыш пояснил, что  этого  также
не   дозволяют  строжайшие  инструкции,  впрочем,  Гарольд  сильно   бы
удивился, скажи охранник что-то другое.
     -  Хорошо,  но  я полагаю, вы по крайней мере можете мне  сказать,
когда он выйдет оттуда?
     - Скоро, синьор. Через час, не больше.
     -  Ну  что  ж,  очень  хорошо, - раздраженно  проговорил  Гарольд,
разворачиваясь  вполоборота. - А теперь,  -  заявил  он,  поворачиваясь
обратно  и вынимая из кармана револьвер, - поднимите-ка руки и встаньте
там, у стены, ясно?
     Первые  двое  нехотя  подчинились.  Третий,  худощавый,  выстрелил
сквозь карман плаща - прямо как гангстеры в американских фильмах.
     Ощущение  совсем не такое острое, с удивлением обнаружил  Гарольд,
скорее похоже на увесистый удар в бок крикетной битой. Грохот выстрела,
казалось,  бесконечно рикошетировал от стен. Гарольд почувствовал,  как
револьвер подпрыгнул в руке, когда он выстрелил в ответ, но  так  и  не
смог  разобрать,  попал  он  в  кого-нибудь  или  нет.  Казалось,   все
происходит  очень  медленно  -  и в то же  время  страшно  тяжело  было
сохранять  равновесие.  Разворачиваясь, он  успел  заметить,  что  двое
коренастых  парней  уже запустили руки под куртки и  что  у  худого  до
отказа  распахнут  рот, а у Томазо точно так же -  глаза.  Затем  стена
полетела  ему  навстречу,  и  Гарольд поплыл  вдоль  нее,  стараясь  не
выронить зачем-то оказавшийся у него в руке револьвер.
     Только  он  обогнул  первый поворот, как  грохот  раздался  снова.
Фонтан  штукатурки  брызнул в глаза, затем Гарольд неловко  побежал,  а
позади него послышался хор диких выкриков.
     Поначалу  ученый  избрал  местом назначения  лабораторию  -  чисто
инстинктивный  выбор,  никак не подкрепленный логикой.  Но  на  полпути
через главную залу он понял, что туда ему не добраться.
     Гарольд  обернулся и метнул взгляд искоса в направлении  коридора,
там он увидел движущееся пятно и выстрелил. Пятно исчезло. Затем ученый
неуклюже  повернулся  обратно и успел сделать пару  шагов  к  креслу  -
ближайшему  своему  убежищу, когда что-то с силой врезалось  ему  между
лопаток.  Еще  шаг  - колени подогнулись - и стена нанесла  ему  второй
удар,  помягче.  Гарольд  упал  навзничь, сжимая  окостеневшими  руками
гобелен, висевший рядом с камином.

     Когда  три  охранника,  которых звали  Энрико,  Альберто  и  Лука,
опасливо появились из коридора и приблизились к телу Гарольда, оно уже,
подобно  трупам  викингов,  пылало в своем импровизированном  саване  -
мутные  кони,  охотники  и соколы корчились на гобелене  и  рассыпались
сверкающим великолепием. Мгновение спустя неровное кольцо огня  поплыло
по ковру под ноги ошарашенным зрителям.
     Хотя  слуги прибежали с кухни с огнетушителями и ведрами, пожарные
были  вызваны незамедлительно, - все было бесполезно. Через пять  минут
зала пылала в огне, через десять, когда в окнах лопнули стекла, а стены
покосились,  пламя  охватило второй этаж. Через  двадцать  минут  груда
пылающих бревен рухнула в погреб через дыру, проделанную Питером в полу
лаборатории, уничтожив прибор со сферой времени и создав в погребе, как
впоследствии  записали  в протоколе соответствующие  должностные  лица,
температуру,  вполне  достаточную для того,  чтобы  начисто  уничтожить
человеческое  тело  без каких-либо следов. И уже по одной  только  этой
причине никаких следов тела Питера обнаружено не было.

     Звуки  снова раздались в тот момент, когда Питер увидел, как  свет
сферы времени подрумянился, а затем вдруг погас - будто задутая свеча.
     И тут, в кромешной тьме, он услышал, как открывается дверь


     "Anachron", опубликован в журнале "If Science Fiction", 1953





                              ДЭЙМОН НАЙТ
                                 ЮНГА


     Пер. с англ. М.К. Кондратьев

                                   1

     Человек  скорее  свихнулся  бы,  чем  выговорил  имя  юнги.   Даже
значение  этого  имени сложно было бы передать на любом  земном  языке.
Удобства ради вполне можно называть его Томми Лой.
     Просьба  также  помнить,  что  многие употребляемые  ниже  понятия
весьма  условны.  На  самом деле Томми был  не  совсем  юнгой,  и  даже
звездолет, где он служил, был не совсем звездолетом, а также и  Капитан
был  не  совсем  капитаном.  Но если Томми  представляется  вам  рыжими
веснушчатым,  насупленным  и упрямым, совершенно  несносным  сорванцом,
вечно   откалывающим  всевозможные  номера,  а  Капитан  -   нудным   и
придирчивым стариком, тогда их отношения станут для вас намного яснее.
     Пожалуй,   стоит  все-таки  сказать  пару  слов  о  Томми,   чтобы
пояснить,  зачем  введены упомянутые условные понятия и  насколько  они
осмыслены.  Начнем с того, что человеку Томми показался  бы  прозрачным
шестифутовым яйцом, полным зеленоватого студня. В этом студне болтались
всякие  фиговинки  -  как темные, так и лучистые,  соответствовавшие  у
Томми   нервным   центрам  и  органам  пищеварения,   а   на   скорлупе
располагались  звездчатые и овальные выступы, служившие  юнге  органами
чувств  и  хватательными приспособлениями - своеобразными "руками".  На
остром  конце  яйца находилось специальное отверстие, откуда  временами
вылетала  струя мерцающего пара - средство передвижения Томми.  И  если
вместо  фразы  "Томми  позавтракал" или "Томми сказал  Капитану..."  мы
описывали бы то, что происходило в действительности, пришлось бы всякий
раз ударяться в невероятно запутанные пояснения.
     Точно  так  же  понятие "юнга" употребляется  только  потому,  что
ближе всего соответствует сути дела в человеческом понимании. Некоторые
ремесла, к числу которых относится и мореходное дело, настолько  сложны
и  трудоемки,  что  им  невозможно обучиться в  классе  -  ими  следует
овладевать. Юнга и есть тот, кто обучается такому ремеслу. А платит  он
за  свое обучение, выполняя разные лакейские, маловажные и унизительные
поручения.
     Имелось  и  еще  одно  сходство,  а  именно:  юнга  на  корабле  в
перерывах  между порками вечно занят подготовкой очередной  проделки  -
дурачества, приносящего ему новое наказание.
     Томми  к настоящему моменту уже заработал законную порку и  теперь
всеми  силами старался ее отсрочить. Конечно, он понимал, что наказания
все равно не избежать, но рассчитывал оттянуть его как можно дольше.
     Настороженно плавая в одном из бесчисленных коридоров корабля,  он
следил, как на светящейся стене возникает темная волна и движется в его
сторону.  Тогда  Томми немедленно начинал двигаться от  нее  с  той  же
скоростью.
     Волна рокотала:
     - Томми! Томми Лой! Да где этот бесстыжий щенок?
     Дальше  волна двигалась без остановки, бессловесно урча,  и  Томми
перемещался вместе с ней. Впереди была другая волна, за ней еще, - и ту
же  картину  представляли  собой  и  все  остальные  коридоры  корабля.
Внезапно  волны поменяли направление движения. То же самое, едва  успев
среагировать, сделал и Томми. Волны эти не только несли в себе  приказы
Капитана,  но  и  сканировали  все  коридоры  и  отсеки  десятимильного
корабля.  Впрочем, пока Томми держался между волн, Капитан не  мог  его
засечь.
     Беда  заключалась в том, что Томми не мог вечно продолжать  в  том
же  духе.  Кроме  того,  его  уже искали и  другие  члены  команды.  На
прочесывание  всех  этих извилистых, переплетающихся коридоров  уходила
уйма  времени,  но, по законам математики, Томми в конце концов  должен
был попасться.
     От   такой  мысли  Томми  поежился,  но  тут  же  всколыхнулся  от
восторга.  Ведь  на  сей раз он прервал сон Старика  при  помощи  особо
мерзкого  зловония, способности к которому обнаружились у  него  совсем
недавно. Эффект оказался потрясающим. Поскольку раса Томми общалась при
помощи  запахов,  то  в  человеческих понятиях это  было  примерно  как
запустить шутиху над самым ухом спящего.
     Судя  по  резкости передвижения сканирующих волн,  Старик  рвал  и
метал.
     -  Томми!  -  рокотала волна. - Ах ты, кусочек дерьма,  немедленно
выходи,  или  я  размажу  тебя на тысячу маленьких  засранцев!  Клянусь
Спорой, когда я до тебя доберусь...
     Тут  коридоры  пересеклись,  и  Томми воспользовался  возможностью
нырнуть  в  другой.  С момента своего шкодничества  он  последовательно
держал  путь  от  центра, зная, что туда же пойдут и поисковые  партии.
Теперь  Томми оставалось только преодолеть внешнюю оболочку  корабля  и
попытаться  проскользнуть  обратно за  спинами  преследователя  -  шанс
довольно дохлый, но все же лучше, чем ничего.
     Томми  держался  вплотную к стене. Он был самым  маленьким  членом
команды - меньше любого из юнг и вдвое меньше среднего матроса, поэтому
у  Томми  всегда оставалась возможность скрыться от любого из поисковой
партии.
     Теперь  он попал в короткий соединительный коридор, но сканирующие
волны  циркулировали беспрестанно, всякий раз поворачивая назад прежде,
чем  ему удавалось прорваться дальше. Томми терпеливо повторял движения
волн,  прислушиваясь к потокам изливаемой ими брани. Мысленно он  ржал.
Когда  Старик бесился, страдали все. Теперь корабль наверняка  провонял
от носа до кормы.
     Наконец  Капитан отвлекся, и волны потекли дальше -  к  следующему
перекрестку. Томми двинулся вперед. Он уже приближался к цели - в самом
конце коридора различалось слабое мерцание звездного света.
     Вот   Томми   вписался  в  следующий  поворот  -  и  там,   сквозь
полупрозрачную оболочку корабля, увидел такое, что чуть не  споткнулся.
Там  сияли  не  просто  огненные булавочные головки  звезд,  там  пылал
ярчайший,  неистовый  костер, который мог  означать  только  одно:  они
проходят  через  звездную систему. Зрелище, привычное  для  Капитана  и
большинства Матросов, но в жизни Томми такое случалось впервые. Ну вот,
возмущенно подумал юнга, положись на них - а тебе даже и не скажут!
     Теперь  он  точно знал, что не зря подложил свинью Капитану.  Ведь
иначе он не оказался бы здесь; а не окажись он здесь...
     По  коридору  со  стуком  двигалась самоходная  мусорная  капсула,
направляясь к одной из наружных пор. Томми дождался ее, а затем обволок
-  капсула  так растянула юнгу, что он едва удерживался на  ней.  Удача
сопутствовала Томми, Капитан вряд ли заподозрил бы неладное.
     Корабль  был герметически закупорен - не для того, чтобы сохранить
внутри атмосферу, ибо никакой атмосферы, кроме случайной, там не  было.
Закупорка предотвращала утечку жидкости в результате испарения.  Запасы
металлов  и других минеральных веществ еще можно восполнить,  а  вот  с
жидкостями было сложнее.
     Томми  прокатился  на капсуле до выходного сфинктера,  протиснулся
туда  -  и  сразу  же отпустил капсулу. Поляризованная на  удаление  от
корабля,  она пулей устремилась в космос и была такова. Томми  уцепился
за  наружную  поверхность  корпуса и стал  разглядывать  расстилавшуюся
перед ним изумительную панораму.
     Вот  оно, необъятное черное полушарие космоса - единственное небо,
какое  Томми когда-либо знал. Усеянное знакомыми и в то же время  вечно
изменчивыми узорами созвездий. Все это само по себе уже было чудом  для
мальчишки, чью  привычную  вселенную составляли громадные коридоры,  да
еще,  в  лучшем  случае, втрое большие залы. Но панораме космоса  Томми
уделял   мало  внимания.  Ведь  внизу,  справа  от  него,  ослепительно
отражаясь  от  широкого закругления зеленоватого корпуса,  сияло  бело-
желтое  великолепие, на которое Томми больно было смотреть.  Звезда.  И
впервые  так близко. А слева висел небольшой молочно-белый  диск  -  не
иначе как планета.
     Томми  испустил  крик  -  только  чтобы  насладиться  его  тонким,
нерезким  ароматом.  Затем стал наблюдать, как тонкая  пелена  частичек
отлетает  от  его  тела, слабо светящегося на фоне  черноты  двигателя.
Затем   съежился,   максимально  утолщая  кожу.  Томми   понимал,   что
задерживаться здесь надолго ему нельзя - тепло он испускал быстрее, чем
успевал поглощать от солнца или корпуса корабля.
     Но  возвращаться  назад не хотелось. И не только потому,  что  его
ждало  наказание.  Томми  не  хотелось уходить  от  этого  огромного  и
ослепительного   небесного  самоцвета.  На   мгновение   Томми   смутно
представил   себе   будущее  -  когда  он  вырастет,  станет   хозяином
собственного  корабля  и сможет смотреть на звезды  сколько  захочется.
Впрочем,  такая  мечта была еще слишком далека от  реальности.  Великая
Спора, ведь это случится не раньше, чем через двадцать тысяч лет!
     Тут  в  пятидесяти  ярдах от Томми на корпусе корабля  вздулось  и
потемнело громадное пятно - одно из зрительных приспособлений.  Юнга  с
интересом  поднял взгляд на небо. Ничего в том направлении он различить
не  смог, но Капитан, видимо, что-то заприметил. Томми смотрел и  ждал,
холодея  с  каждой секундой, и через некоторое время заметил  появление
еще одной световой точки. Она постоянно увеличивалась в размерах, стала
с  одного боку немного размытой, а затем превратилась в два сочлененных
пятнышка - одно яркое и плотное, а другое побледнее.
     Внезапно  сообразив что к чему, Томми опустил  взгляд  и  заметил,
что  еще  один обширный участок корпуса корабля вздувается и  выступает
наружу. Здесь из-под зелени проступило светлое пятно, окруженное темным
кольцом,  -  корабельный  поляризатор. Видно, объект,  который  заметил
Томми,   содержал   металл,  -  и  Капитан   решил   пополнить   запасы
продовольствия.  Томми  мысленно  пожелал,  чтобы  штуковина  оказалась
повесомее; сколько юнга себя помнил, металла им всегда не хватало.
     Когда  он  снова  посмотрел  в  небо, объект  заметно  увеличился.
Теперь Томми разглядел, что яркая часть была твердой и гладкой, отражая
свет  близкого  солнца.  Размытая же часть  представляла  загадку.  Она
смахивала  на  голос кого-нибудь из команды, видимый на  фоне  панорамы
космоса, или на ионный след движущегося корабля. Но разве металл бывает
живой?

                                   2

     Лео  Роджет  глянул в сканер заднего вида и вытер  капельки  пота,
выступившие  на  смуглых залысинах. Разглядел он  не  слишком  много  -
пылающий  газ  из  ракет омывал корпус. Но громадный  темный  овоид,  к
которому их несло, оставался на месте и увеличивался в размерах. Роджет
бросил  взгляд на приборную панель. Газ на максимуме. Меньше чем  через
две минуты произойдет столкновение - и, похоже, ничего тут не поделать.
     Роджет  повернул  голову  к  Френсис  Макменамин,  пристегнутой  к
соседнему перегрузочному креслу. Та предложила:
     -  Попробуй  сбросить  газ,  попытка не  пытка.  Невысокий  крепыш
Роджет  отвел пронзительные карие глаза в сторону и пригладил  редеющую
черную  шевелюру.  Макменамин,  стройная  пепельная  блондинка,  ростом
обошла  своего  спутника всего на полдюйма. Лицо  ее,  бледное,  изящно
очерченное,  было  из  тех,  что поровну  поделены  между  потрясающими
умницами  и  клиническими идиотками. За те три  года,  что  они  летали
вместе,  Роджет  так и не сумел решить, к какому типу  следует  отнести
Френсис.  А в этот безумный рейс их толкнула вот какая причина:  Роджет
чувствовал себя с Френсис как-то неловко. То он хотел разойтись,  а  то
как  будто и не хотел. Вот он и поддержал ее идею отправиться к  Марсу:
"Полетели, а там будет видно". И пожалуйста, подумалось Роджету, лететь-
то они летят, а видно не становится.
     - Хочешь поскорее столкнуться? - спросил он.
     -  Почему  обязательно столкнуться? - возразила Френсис. -  Просто
все  остальное мы уже пробовали. А так хоть можно будет выяснить,  куда
мы направляемся. Надеяться на большее пока не приходится.
     - Хорошо, - согласился Роджет. - Хо-ро-шо.
     Эта  женщина запросто могла приводить десятки убедительных доводов
и  в конце концов все равно настояла бы на своем. Роджет сбросил газ до
нуля - и рев двигателей, дотоле слышимый и ощутимый, затих.
     Корабль   резко   дернулся  -  так,  что  их  прижало   к   ремням
безопасности.
     Роджет  снова  глянул на сканер. Они приближались  к  неизвестному
массивному объекту теми же темпами, что и раньше. Пожалуй, даже немного
медленнее,  неохотно  заключил он. Чертова  баба!  Как  же  она  и  тут
умудрилась угадать?
     -  А  кроме того, - рассудительно добавила Макменамин,  -  так  мы
сохраним горючее для взлета.
     Роджет хмуро взглянул на свою спутницу.
     -  Если  взлет состоится, - заметил он. - Ведь не смеха  ради  нас
туда  тянет.  Что прикажешь делать - сказать, что мы в восторге  от  их
фокуса, но нам пора?
     -  По  крайней  мере  выясним,  что  нас  туда  тянет,  -  заявила
Макменамин,  -  и  остановимся, если сможем. А если  не  сможем,  тогда
горючее все равно ни к чему.
     Такой  приемчик из арсенала Френсис казался Роджету одним из самых
издевательских. Эта женщина подсовывала тебе твой же собственный  довод
как  нечто  такое,  чего ты по своей непроходимой тупости  не  заметил.
Спорить  с ней - что гоняться за призраком, который то и дело исчезает,
а потом вдруг хлопает тебя сзади пыльным мешком.
     Роджет  начал  уже  пускать пар, но все  же  смолчал.  Зеленоватая
поверхность  наплывала все медленнее, и теперь  он  ощущал  легкое,  но
настойчивое давление ремней безопасности. Означало это не что иное, как
торможение. Кто-то подводил их к посадке так умело и аккуратно, что  им
и самим не справиться удачнее.
     Очень скоро в иллюминаторах забрезжил зеленоватый горизонт, и  они
сели.
     Френсис   сунула   руку  за  пазуху  и  поправила   складку,