вотных и  всякое такое.  Вы  бы  не  согласились
сопровождать меня,  Даи?  А  Верной  тем  временем может  присмотреть за
скутерами - ты ведь не будешь возражать, Верной?
     Максвелл собрался было ответить, но Бродяга опередил его.
     - Уверяю вас, мисс Цверлинг, - неторопливо произнес он, - это будет
пустой тратой времени - и вашего и моего.
     - Что вы имеете в виду? - вспыхнула Алиса.
     Даи серьезно посмотрел на нее.
     - Я  дикарь  только с  виду,  -  медленно проговорил Бродяга.  -  В
компании женщин я  всегда ношу брюки.  -  Он  с  выражением повторил:  -
[Всегда].
     Губы Алисы вдруг сделались твердыми и  тонкими,  а  кожа вокруг них
побелела.  Глаза ее  сверкали.  Она  хотела ответить Бродяге,  но  слова
застряли у нее в горле. Тогда Алиса повернулась к Максвеллу:
     - Думаю, нам лучше уйти.
     - Мы  только-только  пришли,  -  мягко  проговорил  он.  -  Подожди
где-нибудь рядом.
     Алиса вскочила:
     - Так ты идешь?
     - Не-а, - покачал головой Максвелл.
     Не  сказав больше ни  слова,  она повернулась,  решительно прошла к
своему скутеру, залезла туда и упорхнула прочь. Они проводили ее глазами
- крошечную  сверкающую  точку,  что  мелькнула  в  небе  и  исчезла  за
горизонтом.
     Максвелл  несколько  неуверенно  усмехнулся  и  перевел  взгляд  на
Бродягу.
     - Она  получила,  что причиталось,  -  заметил Максвелл.  -  Дорогу
найдет сама -  обратный билет у нее есть. - Он встал на ноги. - Пожалуй,
пойду, Даи. Рад был...
     - Подожди немного,  Верн,  -  заговорил гигант.  -  Я  не так часто
вижусь с людьми.  - Он задумчиво водил взглядом по воде. - Надеюсь, я не
лишил тебя чего-то особенного?
     - Ничего особенного, - ответил Максвелл. - Всего лишь моей нынешней
возлюбленной.
     Гигант повернулся и внимательно посмотрел на него, чуть нахмурясь.
     - И черт с ней,  - с отвращением проговорил Максвелл. - Камушков на
берегу хватает.
     - Не смей так говорить!  -  Гнев на мгновение исказил лицо Бродяги.
Он резко взмахнул рукой по воздуху, будто саблей. Неведомая сила ударила
и опрокинула Максвелла, едва не вышибив из него дух.
     Верной упал на песок, глаза его выпучились самыми дурацким образом.
     - Ооохх... - выдохнул он.
     В глазах Бродяги светились боль и раскаяние.
     - Прости меня,  -  вымолвил он. Он помог Максвеллу сесть. - Я редко
так забываюсь. Ты простишь меня?
     Масквелл едва дышал.
     - Не знаю, - с трудом проговорил Максвелл. - Зачем ты это сделал?
     Солнечный свет головокружительно сиял на непокрытой голове Бродяги.
Глаза его скрывали глубокие тени - и эти же тени очерчивали впечатляющие
линии его носа, отмечали четкие, резкие линии его рта.
     - Я обидел тебя.  - Бродяга помедлил. - Я все объясню, Максвелл, но
при одном условии - никогда и никому об этом не рассказывай.
     Он  положил свою  большую руку Максвеллу на  запястье,  и  Максвелл
почувствовал исходившую от него энергию.
     - Хорошо?
     - Хорошо,  -  пробормотал Максвелл.  В  нем  бурлила странная смесь
чувств:  гнева и обиды,  любопытства и чего-то еще,  глубоко-глубоко,  -
какого-то смутного, невнятного страха.
     Бродяга заговорил.  Через  минуту он  словно забыл о  существовании
Максвелла.  Он пристально вглядывался в  серебристое море,  а  Максвелл,
загипнотизированный глубоким, звучным голосом, молча созерцал ястребиный
профиль Бродяги.
     И   сквозь  неведомую  мглу  ему  виделась  вселенная,   о  которой
рассказывал Бродяга,  населенная свободными людьми. За эту невообразимую
пропасть времени,  отделявшую их от эпохи,  в которой жил Максвелл,  они
очистились от  всех  человеческих слабостей.  Максвелл видел,  как  люди
будущего странствуют от звезды до звезды,  чувствуя себя в  безжалостной
пустоте так же непринужденно,  как и на утопающих в зелени планетах.  Он
видел,  как  они  высоки,  безупречны и  сильны  -  красивые  мужчины  и
прелестные женщины,  и каждый из них обладал той энергией,  что горела в
Бродяге,  только без всякой примести его печали. Если они были ангелами,
то он скорее Люцифером.
     Максвелл попытался представить себе повседневный быт  таких людей -
и  не  смог;  три  миллиона лет  находились за  пределами его понимания.
Однако,  взглянув в лицо Бродяги,  он понял, что те, последние люди были
такими же человеческими существами, как и он сам, - способными на любовь
и ненависть, радость и отчаяние.
     - У  нас  существовали брачные обычаи,  которые наверняка покажутся
те6е странными,  -  немного погодя сказал Бродяга. - Как у слонов - ведь
мы  были долгожителями.  Мы ценились поздно -  и  на всю жизнь.  Как раз
приближалось время моей женитьбы, когда мы обнаружили врага.
     - Врага?   -   переспросил  Максвелл.   -   Но...  вы  же  являлись
господствующей формой жизни во вселенной?
     - Верно.  Все, что существовало в этом космосе, было нашим. Но враг
пришел не из этой вселенной.
     - Из другого измерения? Бродяга выглядел озадаченным.
     - Из другого...  -  начал он и запнулся.  -  Мне казалось,  я смогу
как-то лучше выразить это на вашем языке,  но не получается. Измерение -
не то слово... скорее из другой временной линии; так немного ближе.
     - Другая  вселенная,  подобная  вашей  и  сосуществующая с  ней,  -
предположил Максвелл.
     - Нет...  не  такая,  как  наша,  совсем не  такая.  Разные законы,
разные... - Он снова запнулся.
     - Ладно, а можешь ты описать вашего врага?
     - Омерзительная тварь,  -  решительно ответил Бродяга.  - В течение
тысячелетий мы искали другие... как ты называешь, измерения, и они стали
первой разумной расой,  которую нам удалось обнаружить. Мы возненавидели
их с первого взгляда.  -  Он помедлил.  -  Если их нарисовать, получится
что-то  вроде маленьких колючих цилиндриков.  Но  картина не может всего
передать.  А  описать  я  не  могу.  -  Лицо  Бродяги  исказила  гримаса
отвращения.
     - Продолжай, - сказал Максвелл. - Что произошло? Они напали на вас?
     - Нет.  Мы  попытались их  уничтожить.  Мы  разбили кристаллические
паутины,  которые они  построили между  своими  мирами;  мы  взорвали их
солнца. Но все же более четверти из них выжило после нашей первой атаки,
и  тогда  мы  поняли,   что  потерпели  поражение.  Они  были  не  менее
могущественны, чем мы, а в чем-то даже превосходили...
     - Погоди, я что-то не понимаю, - перебил Максвелл. - Вы сами напали
на них? Стерли в порошок только из антипатии?
     - Мы никогда не стали бы жить в мире с этими... - сказал Бродяга. -
Просто нам посчастливилось обнаружить их первыми.
     Максвелл задумался. А что сказал бы неискушенный островитянин Южных
морей  о  первой  атомной войне?  Понятное дело,  мораль одного общества
неприложима к  другому.  И все же...  Неужели сородичи Бродяги,  потомки
самого Максвелла,  люди, исполненные счастья и совершенства, по-прежнему
несли пятно греха ветхозаветного Адама?  И  каким образом они  оказались
господствующей  формой  жизни  в  целой  вселенной?  Устранив  остальных
претендентов?
     Максвелл понимал,  что  он  здесь  не  судья;  но  тяжелое  чувство
по-прежнему не покидало его сердце. Он спросил:
     - И что потом? Они ответили ударом на удар?
     - Да.  У нас оставалось время подготовиться к контрудару, но против
этого  оружия  нельзя было  найти  защиту.  -  Он  заметил кривую улыбку
Максвелла.  -  Нет,  это почище планетоломов;  от  них есть защита -  вы
просто еще не обнаружили ее.  Инопланетяне вознамерились уничтожить нашу
вселенную -  всю до последнего кванта, - вычеркнуть ее из числа таковых,
сделать на ее месте пустоту.
     - И что?  -  спросил Максвелл.  Он начинал понимать, почему история
Бродяги до  сих  пор  оставалась недоступной для  общества.  Было  здесь
какое-то роковое ощущение, которое непременно наложило бы свой отпечаток
на  все  человеческие  поступки.   Узнав  ее,   люди  стали  бы  жить  в
предчувствии неизбежного краха, как представители умирающей цивилизации.
Хотя... подлинный фатализм свойствен каждой умирающей культуре.
     - Нам оставалось одно,  -  продолжал Бродяга.  -  В  тот самый миг,
когда их  оружие должно было сработать,  мы  перенесли нашу вселенную на
три миллиона лет назад по ее собственной временной линии. Она бы исчезла
- так,  как если бы  в  самом деле была уничтожена.  Затем мы  смогли бы
вернуться,  но  уже  по  другой  временной  линии,  поскольку  на  нашей
первоначальной  временной  линии  не  могло  произойти  ничего  другого.
Изменение прошлого влечет изменение будущего - теория, тебе известная.
     - Значит, вы опоздали? Ты перебрался, а все остальные погибли?
     - Выбор  времени  был  идеален,   -   сказал  Бродяга.   -   Как  и
предварительные расчеты.  Существует  естественный предел  расстояния во
времени,  на которое может переместиться любая масса.  Три миллиона лет.
Лучше бы наш план сорвался. Тогда я мог бы вернуться...
     Бродяга замолчал, лицо его помрачнело.
     - Рассказать осталось не так много,  - продолжил он через минуту. -
Получилось так,  что  для  исполнения плана выбрали меня.  Великая честь
выпала на мою долю,  но принять ее было нелегко.  Тем более я  собирался
жениться. Случись что-то не так, и мы оказались бы разделены навсегда...
Мы не смогли бы даже умереть вместе.  Но я  согласился.  У нас оставался
всего один день перед разлукой,  а  затем я  установил поля и стал ждать
атаки.  Всего  за  одну  микросекунду до  ответного удара  я  высвободил
энергию... а в следующее мгновение уже падал в океан - вон туда.
     Бродяга повернул к Максвеллу искаженное страданием лицо.
     - Произошло худшее!  -  воскликнул он. - Можешь убедиться сам - что
значит отыскать один нужный камушек на всех побережьях этой планеты.
     - Ничего не понимаю, - признался Максвелл. - А как же вселенная?
     Бродяга махнул рукой:
     - Мы  не могли вернуть нашу вселенную в  прежнее пространство.  Она
находилась в стазисе - вся, за исключением мельчайшей своей части, - вне
этой  временной линии.  Была оставлена лишь некая крохотная модель такой
огромной вселенной.  -  Он развел большой и указательный палец.  - Всего
лишь камушек.
     Разинув рот. Максвелл уставился на гиганта.
     - Уж не хочешь ли ты сказать...
     - О да,  -  вздохнул Прибрежный Бродяга. - Я приземлился примерно в
двадцати милях от берега пять лет тому назад.
     Он устремил взгляд куда-то в море, в то время как пальцы его нервно
ощупывали камушки у ног.
     - И, ударившись о воду, - сказал он, - я выронил его.



    Дэймон Найт.
    Большой бум

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Смена". Пер. - А.Корженевский.
   OCR & spellcheck by HarryFan
   -----------------------------------------------------------------------



   Подняв  облако  пыли,  длинная  блестящая  машина   затормозила   около
придорожной лавки.  Незатейливая  вывеска  гласила:  "ПЛЕТЕНЫЕ  КОРЗИНЫ  И
СУВЕНИРЫ". Рядом с лавкой стоял грязноватый стеклянный павильон, на дверях
которого значилось: "КОФЕЙНАЯ МЕЛЬНИЦА КРОУФОРДОВ. ПОПРОБУЙТЕ НАШИ ПЫШКИ".
Сразу за павильоном раскинулось огороженное пастбище с сараем и сеновалом.
   В машине сидели два странных фиолетовых существа с желтыми глазами. Оба
были в отличных костюмах из серого твида.  Нижнюю  часть  лица  у  каждого
скрывал плотный оранжевый шарф. Существа пристально разглядывали вывески и
о чем-то переговаривались.
   Марта Кроуфорд выскочила из дома и, на бегу вытирая  руки  о  передник,
бросилась к прилавку. Через несколько секунд, дожевывая кукурузные хлопья,
появился ее муж Луэллин.
   - Что вам угодно,  сэр...  мадам?  -  неуверенно  спросила  Марта.  Она
оглянулась на мужа, ища поддержки, и  он  ободряюще  положил  руку  ей  на
плечо. Видеть у себя в лавке инопланетян им еще не доводилось.
   Один из пришельцев вышел из машины и, попыхивая сигарой через  дырки  в
шарфе, приблизился к прилавку.
   - Доброе утро!  Вас  интересуют  корзины?  Редкие  сувениры?  -  Миссис
Кроуфорд заметно нервничала.
   Пришелец лишь озадаченно моргнул. В фиолетовом лице не дрогнула ни одна
черточка. Инопланетяне эти прилетели с планеты около Зеты Геркулеса, и  их
сразу же прозвали "герками". Некоторые  говорили,  что  они  носят  шарфы,
потому что у них якобы  нет  подбородка,  другие  утверждали,  что  вместо
подбородка у них вообще что-то невообразимое и ужасное.
   Герк оглядел корзины и безделушки, развешанные над прилавком,  выпустил
облако дыма, и, указав куда-то вниз трехпалой рукой, спросил:
   - Что это?
   - Это индейская кукла, - высоким от волнения  голосом  ответила  миссис
Кроуфорд. - А это берестяной календарь.
   - Нет. Вот это. - Герк снова указал рукой себе под ноги.
   Кроуфорды перегнулись через прилавок и увидели на  земле  нечто  серое,
круглое, с неровными краями.
   - Это? - с сомнением спросил Луэллин.
   - Да.
   Хозяин несколько смутился.
   - Это... м-м-м... это коровья лепешка. Должно быть, вчера вечером  одна
из коров отбилась от стада, забрела сюда и... Ну, а я не заметил...
   - Сколько?
   Кроуфорды уставились на пришельца в полнейшем недоумении.
   - Что сколько?
   - Сколько за коровью лепешку? - проворчал герк.
   - Первый раз слышу... - начала было Марта, но муж  перебил  ее:  -  Ну,
скажем, десять... Впрочем, не буду вас обдирать. Двадцать пять центов!
   Герк достал большой кошелек, положил  на  прилавок  монетку  и  буркнул
что-то своему спутнику. Тот выбрался из  машины,  подошел  к  багажнику  и
вытащил  оттуда  прямоугольный  фарфоровый  ящик.  Совочком  с   золоченой
рукояткой они аккуратно переложили лепешку в ящик, сели в машину и уехали.
   Кроуфорды проводили  их  взглядом,  затем  одновременно  посмотрели  на
прилавок. Луэллин подбросил на ладони блестящую монетку и улыбнулся:
   - Ну и дела!


   Всю следующую неделю дороги были забиты  длинными  блестящими  машинами
пришельцев. Они ездили, куда им вздумается, все разглядывали и платили  за
все новенькими  хрустящими  бумажками.  Одни  из  них  говорили,  что  они
туристы, другие уверяли, что студенты, изучающие инопланетную  социологию.
Вначале ходили разговоры, что, мол, зря правительство им все разрешает, но
пришельцы здорово оживили торговлю, никому в общем-то не мешали, и  вскоре
недовольство исчезло.
   Луэллин Кроуфорд сходил на  пастбище,  принес  оттуда  четыре  высохшие
навозные лепешки и разложил около прилавка  с  корзинами.  Когда  появился
очередной герк, Луэллин загнал их по доллару за штуку.
   - Зачем они им нужны? - удивлялась Марта.
   - Какая разница? Им  нужно  -  мы  продаем!  Если  Эд  Лэйси  из  банка
позвонит, скажи ему, чтоб не беспокоился насчет нашего займа.
   В тот же день Луэллин расчистил прилавок и разложил новый  товар.  Цена
подскочила до двух долларов, потом до пяти. На следующее утро  он  заказал
новую вывеску: "КОРОВЬИ ЛЕПЕШКИ".


   Прошло два года. Однажды после полудня Луэллин Кроуфорд, войдя в дом, в
раздражении бросил шляпу в угол и, тяжело дыша,  уселся  в  кресло.  Прямо
перед ним над камином висела  значительных  размеров  лепешка,  со  вкусом
раскрашенная по спирали нежными оттенками голубого, оранжевого  и  желтого
цветов.
   Неискушенному человеку могло показаться,  что  это  настоящая  музейная
редкость - лепешка, раскрашенная на родной планете  герков.  На  самом  же
деле миссис Кроуфорд, как многие хозяйки с художественными  способностями,
раскрашивала их сама.
   - Что-нибудь случилось, Луэллин? - спросила она.
   - Случилось! Старик Томас совсем с  ума  сошел!  Требует  по  четыреста
долларов за корову.
   - Но ведь у нас уже много коров. Седьмое стадо...
   - Нужно больше! Спрос постоянно растет. Я думал, ты это  понимаешь.  За
"королевскую" лепешку дают по пятнадцать долларов! А  за  "императорскую",
если в отличном состоянии, можно сорвать полторы тысячи!
   -  Странно...  Мы  никогда   раньше   не   думали,   что   их   столько
разновидностей, - задумчиво произнесла  Марта.  -  "Императорские"  -  это
такие, с двойной спиралью?
   Луэллин кивнул.
   - А нельзя ее подделать?
   - Ничего не выйдет, -  улыбнулся  Луэллин,  раскрывая  последний  номер
"Американских лепешек". - Совсем недавно  статью  читал.  Сейчас  найду...
Ага, - вот она. "Провал фальшиволепешечника". Тут написано, что один тип в
Амарильо сделал слепок с "императорской" лепешки и начал  отливать  копии.
Уверял, что отличить невозможно. Однако герки не купили ни одной подделки.
Эти ребята разбираются в искусстве!
   Он отложил журнал и подошел к окну, выходящему во двор.
   - Опять этот мальчишка  бездельничает!  -  Луэллин  открыл  форточку  и
крикнул: - Делберт! Делберт!
   Мальчишка не реагировал.
   - Совсем ничего не слышит... Пойду пройдусь... За  ними  глаз  да  глаз
нужен. - Луэллин вышел через кухонную дверь и направился на скотный  двор,
где, сидя на тележке, сосредоточенно обгрызал яблоко его молодой работник.
   - Делберт!
   - О, добрый  день,  мистер  Кроуфорд!  -  ответил  мальчишка,  улыбаясь
беззубым ртом, и бросил огрызок под ноги. Луэллин невольно скосил  взгляд:
из-за  отсутствия  передних  зубов  у  Делберта  его  огрызки  имели   вид
совершенно невероятный.
   - Почему ты не возишь лепешки в лавку? - потребовал отчета хозяин. -  Я
тебе плачу не за то, чтобы ты сидел в пустой тележке и бездельничал!
   - Отвез несколько штук сегодня  утром,  мистер  Кроуфорд.  Фрэнк  велел
везти их обратно.
   - Что велел?!
   - Везти обратно. Он сегодня продал всего две штуки.  Спросите  у  него,
если не верите.
   Луэллин негромко выругался и отправился в лавку.


   На обочине около лавки рядом с побитым  пикапом  стояли  две  блестящие
длинные машины. Одна уже отъезжала. Когда Луэллин подошел, владелец второй
тоже сел за руль, и у прилавка  остался  только  один  покупатель,  усатый
фермер в клетчатой рубашке. Фрэнк, уже больше  года  заменявший  хозяев  в
лавке, копошился у полки, плотно заставленной лепешками.
   - Добрый день, Роджер! - бойко заговорил мистер Кроуфорд. -  Как  дела?
Все в порядке? Решил купить лепешку?
   - Да  вот,  думаю,  -  ответил  фермер,  потирая  рукой  подбородок.  -
Вообще-то жена положила глаз вон на ту, - он показал  пальцем  на  большую
симметричную лепешку на средней полке, - но при таких ценах...
   - Ну что ты, Роджер! Куда же еще лучше вкладывать  деньги?  -  уверенно
ответил Луэллин. - Кстати, Фрэнк, что купил последний герк?
   - Ничего не купил, мистер Кроуфорд. Сфотографировал лавку и уехал.
   - А тот, что был перед ним?..
   В  этот  момент  у  него  за  спиной  затормозила  еще  одна  машина  с
инопланетянами.  Трое  герков,  появившиеся   из   нее,   были   одеты   в
легкомысленные костюмы с блестками и яркие карнавальные шляпы. Один из них
подошел к прилавку.
   - Сэр? -  Луэллин  засиял  и  услужливо  поклонился.  -  Вы  хотели  бы
приобрести лепешку?
   Герк поглядел на забитые полки, моргнул своими желтыми глазами и  издал
какой-то долгий булькающий звук. Через  некоторое  время  мистер  Кроуфорд
решил, что это похоже на смех.
   - Что тут веселого? - проворчал он уже без улыбки.
   - Я смеюсь от радости. Наша экспедиция закончилась, и завтра мы улетаем
домой. Можно сфотографировать на память? - С  этими  словами  герк  извлек
откуда-то блестящую машинку с линзами.
   - Отчего же... - неуверенно произнес Луэллин. - Вы  что,  действительно
улетаете к себе? Все? И когда вы вернетесь?
   - Мы больше не вернемся. - Герк  щелкнул  камерой,  извлек  фотографию,
внимательно разглядел ее и, удовлетворенно булькнув, спрятал в  карман.  -
Мы вам очень признательны за интересный опыт. Всего хорошего!
   Все трое погрузились в  машину  и,  подняв  облако  пыли,  скрылись  за
поворотом.
   - Вот так все утро, - произнес. Фрэнк. - Они ничего не покупают. Только
фотографируют и уезжают.
   Луэллин почувствовал, что еще немного, и его начнет трясти.
   - Ты думаешь, это правда? Что они улетают?
   - По  р