у
неудержимыми, тяжелыми волнами, и он всякий раз невольно вздрагивал.
     Загадка металлического корабля все еще призывала юнгу откуда-то  с
задворок  сознания,  но слишком уж свеж был другой опыт,  слишком  живы
припоминаемые образы.
     Капитан, как обычно, читал Символ Веры:
     "В  начале  была  Спора, и Спора была одна".  (А  команда:  "Слава
Споре!")
     "Потом  был  свет,  и  свет был хорош. О да,  хорош  для  Споры  и
Первенцев Споры".
     ("Слава им!")
     "Но свет стал злым во дни Вторых Отпрысков Споры".
     ("Горе им!")
     "Но  свет отверг их. О да, изгнаны они были - изгнаны во  тьму,  в
Великую Бездну".
     ("Помилуй изгнанников в Великой Бездне!")
     Томми  повторял  вместе со всеми, лелея в то же время  еретические
мысли. Никакого зла в свете не было; они до сих пор жили, пользуясь им.
А  на  самом деле скорее всего получалось так - и сам Капитан  допускал
такую  мысль  на  своих  уроках истории и  естественных  наук:  далекие
предки,   возросшие   в   пылающем   сердце   Галактики,   слишком   уж
усовершенствовались ради своего же блага.
     Они  все  больше и больше приспосабливались извлекать  энергию  из
звездного  света,  из  металлов  и  других  элементов,  попадавшихся  в
космосе;  и  в конце концов волей-неволей стали поглощать  больше,  чем
могли  усвоить. Поздние поколения постепенно и естественно переселились
из  района  с  интенсивным излучением в "Великую  Бездну"  -  Вселенную
разбросанных далеко друг от друга звезд. А совершенствование  неизбежно
продолжалось; в то время как уровень доступной энергии падал,  средства
ее поглощения становились все более эффективными.
     Теперь  они  уже не могли не только вернуться на родину,  но  даже
приближаться  к  попутным  звездам на  расстояние  планетных  орбит.  А
значит,  планеты  и сами звезды стали для них объектами  благоговейного
страха.  Понятное дело. Но почему нужно снова и снова следовать глупому
ритуалу  со  всякими  там "изгнанниками" и "злом", придуманному  каким-
нибудь невежественным и суеверным предком?
     Капитан заканчивал:
     "Спаси нас от Смерти, что таится в Великой Бездне..."
     ("Медленной Смерти, что таится в Великой Бездне!")
     "И храни души наши чистыми..."
     ("Чистыми, как свет во времена Споры, будь Она Благословенна!")
     "И сделай прямыми пути наши..."
     ("Прямыми, как лучи света, братья!")
     "Чтобы  снова  мы  встретились  с  потерянными  братьями  в   День
Воссоединения".
     ("Приблизь тот День!")
     Затем  все  умолкли - тишина нарастала, пока не сделалась  подобна
безмолвию  космоса. Наконец Капитан заговорил вновь - прозвучали  слова
приговора и в заключение:
     - Пусть его высекут!
     Томми   напрягся,   лихорадочно  утолщая  кожу   и   сжимаясь   до
минимального объема. Потом два рослых и сильных Матроса схватили его  и
бросили третьему. Тот плотно прижался к стене, втягивая из нее энергию,
пока  не  наполнился до краев. И когда Томми долетел  до  него,  Матрос
разрядил  энергию изломанной дугой, что наполнила тело Томми  подлинной
квинтэссенцией боли, а потом толкнул юнгу в другую сторону  палаты  для
следующего удара... и следующего... и следующего.
     Пока  наконец Капитан не прогудел: "Достаточно!" - и  тогда  Томми
вытащили из палаты, бросили в угол и оставили в покое.

     Юнга  услышал голоса членов команды, получавших свои  пайки.  Один
проворчал  что-то насчет вкуса, а другой - судя по голосу, благополучно
раздувшийся  - посоветовал ему заткнуться и есть, дескать,  металл  как
металл.
     Итак, корабль попал на камбуз.
     Поистине страшная участь была уготована его экипажу.
     Томми  представил,  что  его  выбросили  дрейфовать  в  космосе  в
одиночку,  обрекая  его  крошечное тело на  медленное  остывание,  -  и
внутренне содрогнулся.
     Затем  он снова задумался над проблемой, преследовавшей его  после
встречи   с   пятиконечными  существами.  Жизнь   разумного   существа,
безусловно,  священна. Так говорилось и в Символе Веры -  говорилось  в
той  же  слащаво-поэтической  манере, что  и  все  остальное.  Ни  один
капитан,  как  и  любой другой член команды, не имел  права  уничтожить
ближнего  ради своей выгоды, ибо всех связывала общая наследственность.
Потенциально  все  они  были одинаковы, ни  один  не  оказывался  лучше
других.
     И  все  употребляли в пищу металл, благо металл был неживым и,  уж
ясное дело, - неразумным. Но что, если эта истина несовершенна?..
     И  тут  юнга  вспомнил: в корабле чужаков, пытаясь  объясниться  с
пятиконечными существами, он был напуган почти до потери  запаха  -  но
где-то  глубоко  внутри,  под испугом и возбуждением,  чувствовал  себя
превосходно.  И  внезапно  его  осенило:  это  похоже  на   мистическое
завершение,   которое,   как   подобает  верить,   наступает   в   День
Воссоединения  -  в  день,  когда  сходятся  все  прямые  -  когда  все
разбросанные по Вселенной корабли, разделенные миллиардами лет  полета,
слетаются наконец вместе. Вот что начинаешь чувствовать после общения с
неведомым существом, наделенным разумом.
     Томми  захотелось  еще  раз  поговорить  с  чужаками,  научить  их
складывать  нестройные звуки в слова, научиться у них... Ведь  те  двое
были  продуктами совершенно другой линии эволюции. Кто знает, чему  они
могли бы научить Томми?
     Сомнения  юнги  понемногу прояснялись. Если  корабль  поглотит  их
металл,  разумные  существа погибнут; значит,  Томми  должен  заставить
Капитана  отпустить корабль чужаков. Но тогда они улетят в  бесконечные
пространства Великой Бездны и Томми никогда уже не сможет...
     Тут в каморку заглянул младший офицер:
     -  Давай-ка,  Лой, выметайся. У тебя наряд на камбуз. Есть  будешь
после работы. Если пайка останется. Ну, живее!
     Томми   задумчиво  двинулся  в  коридор,  почти  позабыв  о  боли.
Связанные  с  кораблем чужаков мировые проблемы, не находя  приемлемого
решения, тоже удалялись из его сознания. Их место заняла новая идея,  и
Томми  озарил несказанный восторг, доступный только настоящему шутнику-
практику.
     Причитавшаяся за это порка ничуть не омрачала его настроения.

                                   4

     Роджет снял шлем и устало опустился в кресло. На женщину он  и  не
взглянул.
     - Плохо дело? - осторожно спросила Макменамин.
     -  Хорошего мало. Наружная оболочка разъедена по всему кольцу.  На
очереди свинцовая прокладка. С трубами пока порядок, на ближайшую  пару
часов. А потом - конец.
     -   Эфир   молчит,  -  дополнила  Френсис  печальную  картину   их
положения.
     Здесь,  почти на полпути меж орбитами Земли и Марса, они оказались
в  безнадежном  одиночестве.  На их миниатюрном  корабле  отсутствовала
толковая аппаратура для дальней связи.
     Роджет  встал,  буркнул:  "С Богом" - и, стиснув  зубы,  вышел  из
отсека. Макменамин слышала, как он проходит через спальню и гремит чем-
то в багажном отделении.
     Вскоре  он  вернулся со сварочной горелкой. Шлем на его  голове  с
лязгом закрылся, и голос Роджета резко зазвенел в наушниках у Френсис:
     - Скоро вернусь.
     - Будь осторожен, - напомнила женщина.
     Роджет   задраил  за  собой  шлюз  и  оглядел  истерзанный  корпус
корабля.  Отдаленно  он напоминал грушу, к которой приложил  свои  зубы
ребенок. Местами уже виднелись трубы ракетного двигателя. Роджета вновь
охватила ярость, в глубине которой таился страх.
     Он   напомнил  себе,  что  сотню  лет  назад  космические  бродяги
попадали в такие же скверные ситуации, а то и похуже. Но Роджет все  же
был  горожанином - человеком, привыкшим к городской среде. И теперь  он
вдруг  понял, что толком не знает, как ему действовать. Интересно,  что
нужно  делать, когда тебе вот-вот наступит крышка да еще  в  пятнадцати
миллионах миль от дома? Попытаться успокоить Макменамин, которая и  без
того  уже  была подозрительно спокойна? Или продемонстрировать  чувство
собственного достоинства и выдать одну из тех предсмертных  речей,  что
обычно  приводятся  в популярных биографиях? А как насчет  того,  чтобы
обсудить небольшой договорчик о самоубийстве? Едва ли не все,  что  мог
сделать в данном направлении Роджет - это заколоть Френсис отверткой, а
самому повеситься.
     В наушниках раздался ее голос:
     - У тебя все в порядке?
     - А как же, - отозвался он.
     Роджет  осторожно  наклонился к зеленой поверхности,  стараясь  не
касаться коленями темного коррозионного участка.
     Работа  с  портативным  сварочным  аппаратом  особых  навыков   не
требовала. Пламя вырвалось из сопла и омыло темную поверхность.  Роджет
даже через скафандр почувствовал жар.
     В  темном  материале образовалась глубокая обугленная  впадина,  и
зеленая  масса немного оттянулась от корпуса. Такого астронавт даже  не
ожидал. Приободрившись, он попробовал еще.
     Поверхность под ним внезапно задрожала, и Роджет в панике  вскочил
- как раз вовремя, чтобы избежать накатившей снизу волны.
     Но  слишком  поздно. Роджету показалось, будто его огрели  могучим
молотом.
     В  ушах  страшно зазвенело, а перед глазами повисла пелена. Роджет
заморгал,  попытался  поднять руку. Та, казалось, намертво  пристала  к
телу. До смерти напуганный, он попробовал подняться и не смог. Когда  в
глазах  прояснилось, он понял, что распростерт лицом вниз  на  каком-то
широком  диске,  всплывшем из зеленой массы.  Все  металлические  части
скафандра  были  накрепко  прикованы к поверхности.  Сварочный  аппарат
лежал в нескольких дюймах от правой руки.
     Еще  какое-то  время,  не  желая поверить  в  случившееся,  Роджет
пытался  шевелиться.  Но  вскоре  прекратил  и  просто  лежал  в  плену
собственного   скафандра,  упираясь  взглядом  в   мутную   зеленоватую
поверхность.
     Внезапно послышался голос Френсис:
     - Лео, что-нибудь случилось?
     - Сел в лужу, как последний дурак, Френсис.
     Роджет  услышал,  как она со стуком захлопнула  шлем,  и  тревожно
добавил:
     -   Только  не  приближайся  к  светлому  участку,  а  то  и  тебя
прихватит.
     Прошло еще некоторое время, и Френсис вынесла заключение:
     - Не знаю, что и делать, дорогой.
     К  Роджету  уже  вернулось  спокойствие. Астронавт  вспомнил,  что
кислорода  в  скафандре осталось максимум на час, так что дергаться  не
стоит.
     Некоторое время спустя он позвал ее:
     - Френсис?
     -Что?
     -  Время от времени перекатывай корабль, ладно? А то доберется  до
проводки или еще куда-нибудь.
     - Хорошо.
     Потом    они   перестали   разговаривать.   Осталось   так   много
недосказанного, но было слишком поздно.

                                   5

     Вместе   с  другими  несчастными  Томми  тащил  наряд  по   уборке
помещений.  Грязная,  паскудная работа, годная разве  что  для  юнги  -
выбирать отбросы из мусороприемников в коридорах и отсеках, упаковывать
их  в стандартные капсулы, а затем тащить к ближайшему поляризатору. Но
под  пристальным взглядом младшего дежурного офицера Томми  вкалывал  с
предельным усердием, пока они не очистили шесть нижних уровней, неплохо
продвинувшись и на седьмом.
     Стратегически  здесь было лучшее место для того, чтобы  смыться  и
снять погоню с "хвоста".
     Вскоре  Томми заметил, что офицер исчез за поворотом  коридора,  и
удвоил усердие. Он, можно сказать, с головой ушел в свою работу,  когда
тремя секундами позже из-за поворота снова возник офицер.
     Надсмотрщик недоуменно воззрился на Томми и буркнул:
     - Шевелись, Лой. Нечего бить баклуши.
     - Слушаюсь, сэр, - отозвался Томми и засуетился еще энергичнее.
     А  в  следующее  мгновение из-за поворота высунулась  впечатляющая
туша   Третьего   Помощника  Адкинса.  Младший  офицер   повернулся   и
почтительно козырнул.
     - Я смотрю, юный Том весь в работе, - заметил Третий.
     -  Так  точно,  сэр,  - подтвердил офицер. -  Теперь  он,  похоже,
взялся за ум. Видно, урок пошел ему на пользу, сэр.
     -  Ха! - обрадованно рявкнул Третий. - Очень хорошо. А теперь  вот
что, Лой. Насчет нашего разговора. Так вот. Капитан лично заверил меня,
что  новый  металл  в  полном порядке. И даже с повышенной  питательной
ценностью.  Я  уже принял первый паек - просто пальчики оближешь!  -  и
через  полчасика  намерен  принять добавочный.  Вот  так-то.  Приятного
аппетита.  - И Третий величественно двинулся по коридору мимо  младшего
офицера,   который  буквально  вжался  в  стену,  чтобы   дать   дорогу
начальнику.
     Томми  продолжал  усердно  трудиться. Правда,  он  терял  энергию,
которая  совсем не помешала бы ему позднее, но все это было необходимо,
чтобы успокоить подозрения младшего офицера и тем самым обеспечить себе
успешный  старт,  не  говоря  уже  о  том,  что  этого  требовала   его
артистическая натура Томми всегда стремился к совершенству.
     Итак,  Третий Помощник Адкинс намеревался получить свой добавочный
паек примерно через полчаса. Значит, сам Капитан должен был примерно  в
это  же время снять пробу из пополненного резервуара. Таков был крайний
срок.  За  оставшиеся  полчаса Томми требовалось отсечь  приток  нового
металла,  вызвав  тем  самым искреннюю скорбь всей  команды  вплоть  до
следующего подарка из Великой Бездны.
     Третий  Помощник, несмотря на всегдашнюю ипохондрию, был настоящим
обжорой.  Если  повезет, можно по крайней мере на  месяц  отравить  ему
жизнь. Вряд ли стоит добавлять, что и Старику тоже.
     Младший  офицер  еще  минут десять нерешительно  поболтался  возле
Томми, а потом устремился по коридору проведать остальных уборщиков. Не
теряя  ни секунды, Томми бросил только что упакованную капсулу и  пулей
устремился в противоположном направлении.
     Когда  рассчитанное время истекло на три четверти, Томми  замедлил
ход  и  остановился. Внимательно осмотрев стену коридора, он  обнаружил
почти  неразличимый  след  -  место, где  в  прошлый  раз  остановилась
ближайшая сканирующая волна. Затем юнга встал так, чтобы не попадать  в
ту полосу, и стал ждать. Конечно, прежде чем выложить свой козырь, было
бы  неплохо  покрыть расстояние побольше, но двигаться  теперь  значило
идти на лишний риск. Следовало дождаться хода Капитана.
     Долго    ждать   не   пришлось   -   сканирующие   волны   яростно
всколыхнулись.
     -  Томми!  - ревели они. - Томми Лой! Ах ты, недостойный  паразит!
Вернись, или, клянусь Спорой, ты пожалеешь! Томми!
     Перемещаясь  вместе с волнами, Томми терпеливо  выжидал,  пока  их
движение  не привело его в следующий коридор. Одурев от злобы,  Капитан
не вполне владел волнами; в одних коридорах они двигались на шаг вперед
и на два назад, а в других - наоборот.
     Вскоре Томми добрался до тринадцатого уровня.
     Теперь  наступало  самое  трудное. Томми предстояло  выбраться  на
топливную линию, чтобы спастись и набраться нужной ему энергии. И  тут,
впервые в жизни, Томми заколебался.
     Со  смертью все члены расы Томми имели дело лишь раз в жизни,  ибо
умирали  только  капитаны, и при этом всегда в  одиночку.  Для  младших
членов  команды  страха  смерти  почти не  существовало  -  их  защищал
корабль.  Однако  Томми догадывался о том, что такое смерть,  и,  когда
перед ним оказался задраенный вход на топливную линию, юнга понял,  что
теперь встретился с нею лицом к лицу.
     Томми  изо  всех  сил  съежился - как  под  плетью.  Затем  сломал
пломбу.  Быстро-быстро,  пока  его  не  накрыла  очередная  волна,   он
протолкнулся в сфинктер.
     Ионный  поток сжал его и швырнул вперед. Томми отчаянно  съежился,
уплотняя защитную оболочку под напором смертоносного потока энергии,  -
и  все  же  тело его все впитывало и впитывало эту энергию, пока  он  с
ужасом не почуял, что полон до краев.
     Стенки  трубы  проносились мимо, едва различимые  в  стремительном
потоке  сияющего тумана. Томми с невероятным трудом сдерживал  растущее
давление, присматривая тем временем за выходом.
     Вскоре  впереди показалось неясное овальное пятно,  юнга  бросился
туда, зацепился и протиснулся наружу.
     Томми  оказался  в горизонтальном коридоре - под самой  оболочкой.
Некоторое время он наслаждался там благословенной прохладой, прежде чем
двинуться  к  ближайшему сфинктеру. Затем юнга выбрался  наружу  -  под
бархатно-черное небо и сверкающее великолепие звезд.
     Он  огляделся.  Боль  уже утихала; чувствовалось  только  страшное
давление,  что  растягивало кожу и затрудняло движения. Впереди  маячил
корабль  чужаков, рядом с которым копошились два пятиконечных  существа
Аккуратно, сохраняя между собой и корпусом дистанцию в несколько футов,
Томми направился к ним.
     Одно  из  существ  лежало на притянувшем их корабль  поляризаторе.
Другое,  заметив Томми, повернулось к нему и принялось делать двумя  из
трех  верхних концов какие-то безумные движения, от которых юнге  стало
не  по  себе.  Он  сразу же повернул, двинулся мимо них  и  оказался  в
нескольких дюймах от самого центра поляризатора.
     Там,  со  всхлипом  облегчения, Томми высвободил  накопленную  его
телом энергию. Сплошным белым выплеском она метнулась вниз.
     Одуревший  и  обессиленный, Томми всплыл повыше и стал внимательно
наблюдать  за  плодами  своей работы. Жерло  поляризатора  сокращалось,
сморщиваясь  в  центре. Сужалось и темное коррозионное кольцо.  Выплеск
такой массы энергии сразу наверняка закоротил и парализовал всю систему
аж  до  нервного центра корабля. Вот теперь, с усмешкой подумал  Томми,
Капитан попрыгает!
     Но  главное  дело  было впереди Томми бросил последний  взгляд  на
чужаков и их корабль. Тот, что лежал плашмя, уже встал, и оба они  как-
то  некрасиво  склеились,  обмотавшись своими верхними  концами.  Затем
вдруг расцепились и, глядя на Томми, затрясли всеми свободными концами.
Томми деловито направился от них дальше по корпусу корабля, держа  путь
к трем сверхмощным поляризаторам.
     Ему  снова  предстояло пройти ад. Внутри у него все  сжималось  от
одной мысли о такой перспективе, но другого пути не оставалось. Корабль
не  мог  изменить своего курса иным путем, кроме как позволив притянуть
себя  солнцу или другому крупному небесному телу, что было недопустимо.
Зато он мог вращаться по воле Капитана. Чужаки теперь освободились,  но
Капитану  стоило  только повернуть корабль, чтобы снова  поймать  их  в
ловушку.
     Здесь  Томми немного передохнул, затем, будто бросающийся в  поток
ныряльщик, втолкнулся в топливную линию.
     Через  несколько минут, содрогаясь от боли, он протиснулся обратно
через выходное отверстие Томми показалось, что наполнен он энергией  не
меньше,  чем в первый раз. Заряд энергии был теперь поменьше,  но  юнга
понимал,   что  слабеет.  На  сей  раз,  когда  Томми  разрядился   над
поляризатором  и  стал  наблюдать, как тот  превращается  в  сморщенный
комочек, он понял, что не сможет третий раз подставить себя под удар  в
огненном тоннеле.
     Звезды  меж  тем уже двигались у него над головой. Капитан  вращал
корабль.  Томми  обессиленно  лег  на  корпус,  вполглаза  наблюдая  за
кораблем чужаков.
     Вот  он,  поляризатор, - яркая точка, окруженная свечением.  Точка
неторопливо  поворачивалась вместе со всем небесным  сводом,  понемногу
уменьшаясь.
     "Старик  достанет  их раньше, чем они успеют  удрать",  -  подумал
Томми  и  стал  смотреть, как яркая точка карабкается  вверх,  а  затем
начинает падать на другую сторону.
     У  Капитана  оставался еще один поляризатор  -  последний  крючок,
которым можно было уцепить ускользающую добычу. И его вполне хватало.
     Томми  с трудом поднялся и последовал за яркой звездочкой.  Теперь
юнге  стало  не  до шуток. Он охотно вернулся бы внутрь  -  к  светлым,
теплым,   родным   коридорам,  уводившим  вниз  -  к   безопасности   и
заслуженному наказанию. Но почему-то ему невыносима была одна  мысль  о
том,   что  эти  удивительные  существа  бесследно  исчезнут  в  жирном
капитанском бр