бы мне удалось создать вам бриллиант, за  него  бы  не
дали больше нескольких тысяч стеллоров. Для такого человека, как  вы,  это
безделица.
   Вэйн помолчал, затем полуобернулся к коридорному.
   - Бриллиант чистой воды и такого веса стоил бы все сто тысяч стеллоров.
Но я не собираюсь его продавать.
   - Разве, сэр?
   - Представь себе. Я его сберегу.  -  Вэйн  прикрыл  глаза;  его  пальцы
застыли на клавишах. Внезапно он с содроганием пришел в себя, в  последний
раз ударил по какой-то клавише и вынул лист из машинки. Он достал  конверт
и поднялся с места, все еще глядя на бланк декларации.
   -  Только  ради  того,  чтобы  стать  владельцем  и  время  от  времени
любоваться на него? - тихо спросил коридорный. Пот заливал ему  глаза,  но
он, как и прежде, сидел неподвижно, уперев кулаки в колени.
   - Вот именно, - сказал Вэйн с тем же отсутствующим видом.
   Он медленно сложил листок и спрятал его  в  конверт,  затем  подошел  к
почтопроводу у самой  двери.  В  последний  момент  спохватился,  выхватил
листок из конверта и перечитал его. Щеки его залил румянец.
   Неторопливо смяв бумагу в комок, Вэйн проговорил:
   - У тебя чуть-чуть не получилось.
   Он демонстративно  сложил  листок  пополам,  разорвал,  сложил  пополам
половинки, разорвал, повторил  эту  операцию  еще  раз,  и  еще,  а  потом
выбросил клочки.
   - Всего лишь один неверный иероглиф, - заметил он, - но этого  было  бы
достаточно. Однако я объясню тебе, в чем твоя ошибка, парень.
   - Не понимаю вас, - сказал коридорный.
   - Ты полагал, что стоит только направить мои мысли на бриллиант, и  мое
внимание ослабнет. Так и случилось, но я сознавал, что происходит.  И  вот
тут-то ты и ошибся: _мне на этот бриллиант наплевать_!
   - О чем вы, сэр? - в недоумении спросил коридорный.
   - Для тебя стеллор - это новые штаны. Для меня же  стеллор  или  тысяча
стеллоров - только сырье  для  заключения  сделок.  Я  бы  предложил  тебе
деньги, но ты сам объяснял, почему тебя не подкупить:  ты  мог  бы  делать
бриллианты и купаться в деньгах, но не смеешь.  Вот  почему  мне  пришлось
действовать таким методом.
   - Сэр, я не понимаю, к чему вы клоните.
   - Отлично понимаешь. Теперь ты становишься  опасен,  не  так  ли?  Тебя
загнали в угол, и время истекает. Вот ты и решил рискнуть. - Он  нагнулся,
поднял и  расправил  какой-то  клочок.  -  Вот  здесь,  как  раз  в  графе
"Клянетесь ли вы соблюдать обычаи Архона", я вывел иероглиф "свинья". Если
бы я отправил этот документ, через четверть часа сюда бы нагрянула полиция
мысли.
   Он смял обрывок бумаги в комок и снова бросил на ковер.
   - Внушаешь мне, чтобы я забыл поднять с полу и  сжечь  этот  клочок?  -
добродушно осведомился он. - Ну-ну, валяй.
   Коридорный судорожно глотнул.
   - Сэр, да это вы сами. Просто описка.
   Вэйн впервые улыбнулся ему и отошел.
   Коридорный уперся спиной в стенку кувшина и что было сил оттолкнулся от
противоположной стенки. Он так напрягся, что его мышцы чудовищно вздулись.
Но глиняные стенки по твердости не уступали скале.
   Коридорный обливался потом больше, чем когда-либо. Он расслабил мускулы
и, тяжело дыша, уткнулся головой в колени, пытаясь  собраться  с  мыслями.
Коридорный слыхал о землянах, не ведающих жалости, но до сих пор  ни  разу
не видел их воочию. Он выпрямился.
   - Сэр, вы еще здесь?
   Заскрипело кресло, и со стаканом в руке подошел Вэйн.
   - Сэр, - проникновенно сказал коридорный, - если я докажу вам,  что  не
имею никакого отношения к марракам, вы  меня  отпустите?  По-моему,  тогда
меня надо будет выпустить, ведь правда?
   - Ну, конечно, - покладисто согласился Вэйн. - Валяй, доказывай.
   - Ну что ж, сэр... Разве вы больше  ничего  не  слыхали  о  марраках...
например, о том, как их отличить?
   Казалось, Вэйн задумался; он опустил голову  и  глаза  его  подернулись
пленкой.
   - О том, что они могут и чего не могут, - подсказал коридорный. -  Если
я вам объясню, сэр, вы подумаете, что я лгу.
   - Погоди-ка.
   Вэйн раскачивался взад и вперед, прикрыв глаза. Галстук у него все  еще
не сбился на бок, полосатый  пиджак  сидел  безукоризненно.  Наконец  Вэйн
сказал:
   - Да, кое-что  припоминаю.  Охотники  за  марраками  пользовались  этим
вовсю. Насколько я помню, марраки не переносят спиртного. Для них это яд.
   - Вы в этом уверены, сэр? - горячо спросил коридорный.
   - Конечно, уверен.
   - Ну вот и хорошо, сэр!
   Вэйн кивнул и отошел к столу за бутылкой "Десять  звездочек".  Она  все
еще была полна на две трети. Вернувшись с бутылкой, Вэйн сказал:
   - Открой рот.
   Коридорный широко раскрыл рот и зажмурился. Едкая жидкость полыхнула по
зубам и гортани одновременно; она потекла по щекам, а часть угодила в нос.
Коридорный кашлял и задыхался. Он ничего не видел -  слезы  застилали  ему
глаза, а жидкость огненной струей текла по пищеводу.
   Отдышавшись, юноша еле проговорил:
   - Сэр!.. Сэр, это нечестно. Вы влили в меня слишком  много.  Дайте  мне
немножко и из стакана.
   - Ладно, я хочу, чтобы все было честно. Попробуем еще. - Вэйн  разыскал
пустой стакан, налил туда на два пальца коньяку и  подошел  к  кувшину.  -
Тише едешь  -  дальше  будешь,  -  провозгласил  он  и  по  капельке  влил
содержимое стакана в рот коридорному.
   Коридорный все проглотил, и голова его пошла кругом от коньячных паров.
   - Повторим, - сказал Вэйн и налил еще одну порцию.
   Коридорный выпил. В его внутренностях коньяк  стоял  комом,  источающим
невыносимый жар.
   - Еще раз.
   Коридорный опять выпил.
   Вэйн  угомонился.  Коридорный  открыл  глаза  и  посмотрел  на  него  с
блаженным видом.
   - Вот видите, сэр? Вовсе не яд. Я выпил и остался в живых!
   -  Гммм,  -  промычал  заинтересованный  Вэйн.   -   Подумать   только!
Оказывается, марраки _могут_ пить спиртные напитки!
   Торжествующая улыбка медленно сползла с лица коридорного.
   - Прошу вас, сэр, не шутите надо мной.
   - Если ты полагаешь, что это шутки...
   - Сэр, вы же _обещали_.
   - Да, обещал - если докажешь  мне,  что  ты  не  маррак.  Действуй  же,
доказывай. Кстати, могу предложить тебе другое  испытаньице.  Я  показывал
тот  скелет  одному  своему  знакомому  патологоанатому.  Он  сказал,  что
плечевые суставы слабо развиты - скорее всего,  маррак  не  может  поднять
руку выше своей головы. Вот ты для начала и объясни, почему  взобрался  на
стул, чтобы снять пакет со шкафа... а еще лучше, высунь руку  из  горлышка
кувшина.
   Наступило молчание. Вэйн достал из зеленого портсигара змеиной кожи еще
одну сигару, обрезал ее осмирридиевым ножичком и зажег, не отрывая глаз от
коридорного.
   -  Теперь  ты  опять  становишься  опасен,  -  проговорил  он  с  явным
наслаждением.  -  Обдумываешь.  Дело   принимает   занятный   оборот.   Ты
прикидываешь, как бы убить меня, не выходя из кувшина и не пользуясь своим
могуществом маррака. На здоровье, прикидывай. - Он облокотился на кувшин и
пустил кольцо дыма. - У тебя осталось пятнадцать минут.
   Вэйн не спеша скатал все одеяла, шарфы и ткани, стянул их ремнями. Снял
с туалетного столика мелкие вещицы и  уложил  в  саквояж.  Окинул  комнату
взглядом, проверяя, не забыл ли чего-нибудь, заметил на полу клочки бумаги
и поднял крохотный бумажный шарик, который сам же скатал из одного клочка.
С усмешкой показал этот шарик коридорному, бросил  в  пепельницу  и  сжег.
Потом комфортабельно уселся в кресло возле двери.
   - Пять минут, - сказал он.
   - Три минуты, - сказал он.
   - Две минуты.
   - Ладно, - прошептал коридорный.
   - Да-да? - Вэйн встал и нагнулся над кувшином.
   - Согласен - сделаю бриллиант.
   - Угу? - промычал Вэйн полувопросительным тоном и протянул  коридорному
графит.
   -  Мне  не  обязательно  прикасаться  к  нему,  -   равнодушно   сказал
коридорный. - Можете положить его на стол. Это продлится не больше минуты.
   - Гмм, - буркнул Вэйн, который внимательно следил за коридорным. А  тот
скорчился  в   кувшине   и   закрыл   глаза;   Вэйну   была   видна   лишь
зеленовато-черная макушка.
   - Ваше счастье, что вы  раздобыли  воздушное  семя,  -  угрюмо,  глухим
голосом проговорил коридорный.
   Вэйн рассмеялся.
   - Я бы и без него обошелся.  Было  еще  десять  способов  справиться  с
тобой. Вот в этом ножике лезвие с  молекулярной  вибрацией,  Стоит  только
нажать кнопку - и оно разрежет что  угодно,  как  мягкий  сыр.  Я  мог  бы
искромсать тебя на куски и спустить в канализацию.
   Коридорный поднял голову, лицо его побледнело, зрачки расширились.
   - Но теперь на это нет времени, - утешил его Вэйн.  -  Пусть  уж  будет
воздушное семя.
   - А-а, вот как вы меня выпустите - разрежете кувшин  этим  ножичком?  -
догадался коридорный.
   - Что? Ну да, конечно, - ответил Вэйн, внимательно наблюдая  за  куском
графита. Изменился он или нет?
   - Я несколько разочарован, - рассеянно проговорил Вэйн. -  Я-то  думал,
ты  будешь  сопротивляться.  По-моему,   россказни   о   марраках   сильно
преувеличивают их достоинства.
   - Все готово, сэр, - вставил коридорный. - Возьмите,  пожалуйста,  свой
бриллиант и выпустите меня отсюда.
   Вэйн прищурился.
   - А мне кажется, ничего не готово.
   - Это он только снаружи черный, сэр. Потрите его, вот и все.
   Вэйн не двинулся с места.
   - Что же вы, сэр? - настойчиво сказал коридорный. - Возьмите его в руки
и убедитесь.
   - Тебе что-то подозрительно не терпится, - ответил Вэйн.
   Он вынул из кармана авторучку и опасливо ткнул ею в графит.  Ничего  не
случилось; глыбка легко покатилась по столу. Вэйн  мимолетно  коснулся  ее
одним пальцем, потом сжал в руке.
   - Кроме шуток? - спросил он насмешливо. Он подбросил глыбку на  ладони,
прикинул вес, положил обратно. На ладони появились черные пятна.
   Вэйн раскрыл ножик и разрезал  графит  пополам.  Тот  распался  на  два
поблескивающих черных кусочка.
   - Графит, - подытожил Вэйн и гневно швырнул ножик на стол.
   Оттирая руки, он повернулся к коридорному.
   - Не понимаю тебя, - сказал он и потрогал сверток с воздушным  семенем.
Потом начал разворачивать сверток. - Ты только и делал, что тянул время. Я
был о тебе лучшего мнения.
   Из-под обертки показался грязновато-белый ком.
   Вэйн замахнулся, чтобы бросить этот ком в кувшин и увидел  перепуганное
лицо  коридорного.  На  какой-то  миг  он  заколебался,  а  тем   временем
серовато-белое волокно воздушного  семени  вспенилось  в  его  руке.  Вэйн
инстинктивно попытался отбросить сверток, но  это  не  удалось.  Пенистая,
вздымающаяся масса была клейкой - она прилипла к ладони, потом к рукаву. И
она медленно, но неудержимо росла.
   Посеревший от ужаса Вэйн яростно замахал рукой, пытаясь стряхнуть семя.
Масса слетала вниз хлопьями, как  густая  мыльная  пена,  но  от  руки  не
отделялась. Некоторые хлопья забрызгали штанину и прилипли к ней.  Другие,
разбухая, капали на ковер. Правая рука и бок Вэйна покрылись толстым слоем
белой пены. Масса перестала разрастаться и начала застывать.
   Коридорный  стал  раскачивать  кувшин  изнутри.  Кувшин  упал  на  бок.
Коридорный продолжал раскачивать его. Кувшин медленно пополз по ковру.
   Немного погодя коридорный перестал раскачиваться, выглянул из кувшина и
посмотрел, в каком направлении двигается. Вэйн, которого приковало к месту
воздушное семя, перегнулся к столу и, напрягаясь, пытался свободной  рукой
дотянуться до ножика. Он бы потянул за собой и ковер,  если  бы  не  такое
количество мебели на нем.
   Коридорный втянул голову внутрь кувшина и снова принялся раскачиваться,
на этот раз еще сильнее. Когда  он  опять  выглянул,  Вэйн  стоял,  крепко
зажмурив глаза, и лицо его побагровело от усилия. Вэйн навалился на  стол,
насколько мог, но на какие-то два  или  три  сантиметра  не  дотянулся  до
ножика. Коридорный раскачивался изо всех сил. Кувшин медленно полз вперед,
остановился у самого стола и прижал к нему руку Вэйна.
   Коридорный перестал раскачиваться и огляделся по сторонам. Оказавшись в
ловушке, землянин прекратил все попытки  и  посмотрел  вниз.  Он  подергал
руку, но не высвободился.
   - Пат, - мрачно  объявил  Вэйн.  Он  улыбнулся  коридорному.  -  Близок
локоть, но не укусишь. Я до тебя не  дотянусь.  Да  и  ты  мне  ничего  не
сделаешь.
   Коридорный склонил голову, словно в знак согласия, но вдруг из  кувшина
стремительно вылетела длинная смуглая рука. Пальцы коридорного  сомкнулись
над маленьким, но грозным оружием.
   - Маррак _может_ поднять руку выше своей головы, - произнес он.



    Дэймон Найт.
    Кукловод

   -----------------------------------------------------------------------
   Сборник "Операция на совести". Пер. - С.Васильева.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 18 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Когда  в  дверь  ввалился  здоровенный  детина,  обстановка   мгновенно
изменилась: все, кто был в  зале,  точно  сделали  стойку,  как  охотничьи
собаки на дичь. Талер  перестал  барабанить  по  клавишам,  двое  пьянчуг,
горланивших какую-то песню, мигом заткнулись,  нарядные  холеные  люди  со
стаканами коктейля в руках прервали разговор. Утих смех.
   - Пит! - взвизгнула женщина, что оказалась к нему  ближе  остальных,  и
детина, крепко прижимая к себе двух девушек, уверенно шагнул в зал.
   - Как поживает моя цыпочка? До чего ж ты, Сьюзи, аппетитна, эх,  слопал
бы тебя, да таким блюдом я уже набил  себе  брюхо  за  завтраком.  Джордж,
пират  этакий...  -  Он  отпускает  обеих  девиц,   притягивает   к   себе
вспыхнувшего от смущения лысого коротышку и хлопает его  по  плечу.  -  Ну
показал же ты класс. Дружище, ей-богу, истинный класс, слово даю. А теперь
слушайте, что  я  скажу!  -  орет  он,  перекрывая  голоса,  спрашивающие,
требующие: Пит это, Пит то.
   Ему подносят стакан мартини, и он стоит, стиснув пальцами этот  стакан,
высокий,  загорелый,   в   ладно   сидящем   смокинге,   сверкая   зубами,
белоснежными, как манжеты его рубашки.
   - Мы дали представление! - объявляет он им.
   Вопль  восторга,  многоголосый  гомон:  "Да  еще  какое  представление,
послушай, Пит, Бог ты мой, вот это представление..."
   Он поднимает руку.
   - Представление что надо!
   Снова тот же вопль, тот же гомон.
   - Видать, хозяину оно  пришлось  по  вкусу  -  враз  подмахнул  с  нами
контракт на осень!
   Визг, рев, люди, запрыгав от радости, хлопают  в  ладоши.  Детина  явно
намерен сказать еще что-то, но, осклабившись, сдается, а они, оттирая друг
друга, толпятся вокруг него - кто  хочет  пожать  ему  руку,  кто  шепнуть
что-то на ухо, кто обнять.
   - Всех вас люблю,  всех  до  единого!  -  зычно  рявкает  он.  -  А  не
встряхнуться ль нам чуток, как по-вашему?
   Всплеск оживленного говора, публика начинает рассаживаться  по  местам.
Со стороны бара доносится звяканье стаканов.
   -  О  господи,  Пит,  -  с  благоговейным  обожанием  лепечет  какой-то
пучеглазый заморыш, - когда ты кокнул аквариум, я чуть было  не  уписался,
ей-богу...
   Детина радостно гогочет.
   - Ага, ну и харя же у тебя была, как сейчас вижу! Да еще забыть не могу
тех рыбешек, что расшлепались по всей сцене.  А  мне-то  каково?  Деваться
некуда, становлюсь, значит, я на колени... - Детина опускается на  колени,
пригибается к полу, разглядывает  воображаемых  рыб,  -  ...и  говорю  им:
"Ну-ка, мальцы, живо назад в свои икринки!"
   Под  взрыв  неудержимого  хохота  детина  встает   с   пола.   Зрители,
устраиваясь поудобнее, располагаются  вокруг  него  амфитеатром.  Те,  кто
подальше,  чтобы  лучше  видеть,  влезают  на  диваны,  на  скамью   перед
фортепьяно. Тут раздается чей-то вопль:
   - Пит, даешь песенку про золотую рыбку!
   Одобрительный гул, крики: "Ну пожалуйста, Пит, про золотую рыбку, Пит!"
   -  Ладно,  уговорили.  -  Детина,  расплывшись  в  улыбке,  садится  на
подлокотник кресла и поднимает свой стакан. - И рраз и два... а  музыка-то
куда подевалась?
   Свалка возле  фортепьяно.  Наконец  кто-то  берет  три-четыре  аккорда.
Детина корчит смешную рожу и поет:
   - Эх, мне стать бы рыбкою... Рыбкой золотою... Как девчонку пригляну...
Я ей хвостиком махну...
   Хохот. Всех громче заливаются девушки, широко разинув яркие накрашенные
рты. Одна багровая от смеха блондинка кладет на колено детины руку, другая
усаживается почти к нему вплотную за его спиной.
   - Но если по-серьезному... - начинает детина.
   Еще взрыв хохота.
   - Пусть это будет шутка, - произносит  он  вибрирующим  голосом,  когда
стихает шум, - но я со всей серьезностью вам говорю, что не управился бы с
этим в одиночку. Вот вижу я среди нас  иностранных  газетчиков,  потому  и
хочется мне представить вам главных работяг, без которых  я  б  далеко  не
уехал. Перво-наперво это Джордж, наш трехпалый  руководитель  джаза  -  он
сегодня поддал такого жару, что на всем  белом  свете  не  сыскать  парня,
которому по плечу с ним тягаться. Ох и люблю же я тебя, Джордж!
   Детина тискает заалевшего лысого коротышку.
   - Потом - Рути, моя любовь до гроба... Эй, где ты там? Милочка, как  же
ты была хороша, ей-ей, лучше  всех,  детка,  придраться  не  к  чему,  без
дураков...
   Целует темноволосую девушку в красном платье, которая, слабо вскрикнув,
зарывается лицом в его широкое плечо.
   - И Фрэнк... - нагнувшись, он хватает за рукав пучеглазого заморыша.  -
А о тебе что сказать? Что я в тебе души не чаю?
   Заморыш, поперхнувшись от счастья, безмолвно моргает. Детина награждает
его дружеским тумаком.
   - Сол, Эрни и Мак - мои писаки-драматурги. Их бы успех Шекспиру...
   Детина выкликает имена, и они по очереди  подходят  и  жмут  ему  руку.
Впавшие в экстаз женщины, рыдая, целуют его.
   - Мой дублер, - продолжает детина. - Мой мальчик на побегушках.
   И...
   -  А  сейчас,  -  произносит  он,  когда,  надрав   до   боли   глотки,
раскрасневшаяся от возбуждения публика переводит дух, - я хочу представить
вам моего кукловода.
   В  зале  наступает  тишина.  На  лице  детины  задумчивое  и  несколько
испуганное выражение, словно он внезапно почувствовал приступ боли. Он уже
не двигается. Сидит, не дыша, с остекленевшими глазами. Чуть погодя у него
начинает подергиваться спина. Девушка, сидевшая  на  подлокотнике  кресла,
встает и входит в глубь зала. Ткань на спине его смокинга как бы  лопается
сверху вниз, и  из  образовавшейся  прорехи  вылезает  какой-то  маленький
человечек. У него землистое, блестящее от  пота  лицо,  а  над  ним  копна
черных волос. Он очень мал ростом, почти карлик, узкоплеч и сутул. На  нем
коричневая, вся в пятнах лота фуфайка и шорты. Выбравшись из тела  детины,
он аккуратно прикрывает разрез  в  смокинге.  Детина  сидит  неподвижно  с
тупым, ничего не выражающим лицом.
   Маленький человечек, нервно облизывая губы, слезает с кресла на пол.
   - Привет, Фред, - бросает кое-кто из присутствующих.
   - Привет, - отвечает Фред и машет рукой.
   Ему лет сорок. Лицо - с  крупным  носом  и  большими  темными  кроткими
глазами. Его надтреснутый голос звучит неуверенно:
   - А представление-то у нас и вправду неплохо получилось, ведь верно?
   - Верно, Фред, - вежливо отвечают они.
   Тыльной стороной руки он вытирает лоб.
   - Там внутри жарковато, - говорит он с извиняющейся улыбкой.
   - Да, пожалуй, не без этого, Фред, - соглашаются они.
   Те,  что  стоят  подальше,  один  за   другим   отворачиваются,   толпа
разбивается на группки, там уже вовсю идет беседа,  говор  становится  все
громче.
   - Скажи-ка, Тим, нельзя ли мне немного промочить  горло?  -  спрашивает
маленький человечек. - Не люблю я, понимаешь, оставлять его одного...
   Он указывает на неподвижного детину.
   - Вопроса нет, Фреди. Что будешь пить?
   - Э... понимаешь ли... а как насчет стаканчика пива?
   Тим приносит ему пльзенское в фирменном стакане, и он с жадностью пьет,
беспокойно  стреляя  по  сторонам  своими  карими   глазами.   Большинство
присутствующих уже сидят; двое или трое, собравшись