лько это
очистит его от всей скверны,  налипшей за последние месяцы и
за всю предыдущую жизнь, от той липкой мерзостной грязи, той
дряни,  которой буквально пропитан этот мир, из которой сот-
ворен  не  только лишь гнусный и подлый зеленый наставничек,
но и все эти омерзительные Григории,  белые и черные, гинги,
шаманы, инквизиторы, палачи-любители и палачи-профессионалы,
стражи-каратели и жрецы-исполнители...  Он  останется  среди
них.  Но их грязь, их мерзость и подлость не прилипнут к не-
му,  нет!  Пускай он сам подлец,  пускай  подонок,  сволочь,
жлоб,  негодяй, трус жалкий, гнусный бабник, скотина, недоу-
мок,  мерзавец,  поганец,  гад!  Пускай вся жизнь  его  была
сплошной грязью, целым водопадом грязи и гнуси, пускай! Пус-
кай он вытирал ноги о других,  и другие вытирали ноги об не-
го,  пускай!  Пускай  он распространял вокруг себя зловоние,
смрад,  пускай место его в выгребной яме!  Но теперь все  не
так,  теперь  все  иначе!  И он больше не позволит упасть на
свое очищенное страданиями тело даже капельке грязи! Нет, не
позволит! Они смогут убить его, и убьют! Но они не испачкают
его своей грязью, нет!
   - Ты бредишь, что ль, паря? - поинтересовался дед Кулеха.
   - Брежу, - покорно ответил Сергей.
   Избиваемый Григорио-Григорий  превратился в мешок с пере-
молотыми костями. Но все молчал, кусал губы и молчал. Блата-
ри  не останавливались.  Они неузнаваемо изменились...  Нет!
Почему неузнаваемо?!  Сергей вгляделся -  точно,  один  стал
совсем маленьким, чуть не карликом! Второй вытянулся под по-
толок,  несмотря на то,  что колени его были согнуты,  да  и
спина больше походила на дугу.
   - Остановитесь же! - закричал Сергей, превозмогая боль.
   Низенький хмырь-блатарь  сверкнул неожиданно золотой фик-
сой из гнилозубого рта, ухмыльнулся.
   - Щя,  падла,  остановимся!  - прохрипел он. - Вот добъем
паскудину, остановимся, передохнем малость, и за тебя, суча-
ру, примемся!
   - А что делать прикажете,  почтенный?  -  протянул  уныло
длинный хмырь. - Надо. Понимаете, надо!
   Его выпученные глазища вдруг выпучились еще больше, вытя-
нулись  из  глазниц  на длинных морщинистых зеленых стеблях,
стали совсем мутными,  бессмысленными.  С носа упала на  пол
зеленая  капля...  но  не скатилась в пыльный шарик,  а сама
подползла к ноге длинного и влилась в нее.
   - Зеленый?! - удивился Сергей. - Инопланетянин?!
   - Вечно вы все путаете,  - обреченно выдохнул длинный.  И
его унылый нос-сосиска совсем обвис.  Губа отвисла,  потекли
желтые слюни.  - Ваш куратор уже давным-давно сдал ваше дело
в архив. Да вы не беспокойтесь, там все в порядке - дело за-
кончено.  А последнюю точку исполнители поставят, не пережи-
вайте.
   - Ага,  тока я ему,  падле, допрежь рыло-то еще начищу! -
пригрозил хмырь-карлик. - Он у меня всю нервную систему, су-
ка, на ... себе намотал, всей жилы повытягивал!
   Длинный хмырь долго глядел на карлика.  Даже остановился,
перестал мутузить псевдонищего  Григория-Григорио.  А  потом
плаксиво изрек:
   - А чего с ним связываться,  чего труп-то пинать?! Ну его
к лешему. Это ж отражение!
   - Чаво?!
   - Да ничаво! Отражение это! Не человек, не гуманоид и во-
обще ничто, пузырь мыльный, паучок в паутинке!
   - Эй,  кончай  бредить!  - заорал дед Кулеха прямо на ухо
Сергею. - Ты чего, паря?! Кончай!!!
   Сергей отшатнулся.
   - Сами вы отражения!  - закричал он.  - Это вас нет!  А я
есть! И мир мой есть!И Вселенная моя есть!
   Он вскочил на ноги,  прыгнул на длинного,  ухватил его за
нос-сосиску, ухватил цепко, всей рукой, и так долбанул голо-
вой о каменную стену,  что хмырь охнул и прикрыл свои мутные
красные глазки.
   - Убивають!!!  Убивають!!! - Хмырь-карлик орал так, будто
был исполином.
   Сергей повернулся к нему. Перед глазами сверкнуло длинное
хищно изогнутое лезвие финкаря. Еле увернулся. Карлик взмах-
нул второй раз,  ощерился.  Но теперь он имел дело уже не  с
прежним  Сергеем,  а с совсем другим,  с новым. И этот новый
Сергей,  не отпрыгнул, не дернулся, не упал... Он перехватил
хищное лезвие голой рукой,  сжал пальцы,  рванул на себя - и
нож вылетел из лапы хмыря.
   - Не-е-ет!!! - завизжал хмырь.
   - Да! - твердо произнес Сергей.
   Первым ударом  он  перебил  напрочь торчащую из-под майки
хмыря ключицу,  вторым - сломал хребет.  Ногой  отшвырнул  к
стене' трепещущее тело.  Для пущей надежности с маху раздро-
бил каблуком переносицу длинному хмырю.  И только тогда вер-
нулся к стене,  тяжело привалился к ней,  затрясся в нервной
трясучке.
   - Нехорошо, - мрачно пробурчал дед Кулеха, - так христиа-
не разве ж поступают? Нехорошо! Душегуб ты!
   Сергей никак  не мог отдышаться.  И все же он обнял деда,
прижал к себе.
   - Не душегуб я,  дедушка, не душегуб, - прошептал на ухо,
тяжело сопя,  - нету в этих тварях души!  И не было никогда!
Это не люди! И даже не глина, в которую еще хоть что-то мож-
но вдохнуть.  Это гинги! Бездушные твари! Отражения! Призра-
ки!  Они вообще не из нашего мира!  Они из чужой... нет, они
из Чуждой Вселенной,  они из Преисподней, дед ты мой Кулеха!
Не жалей их!
   Останки длинного и карлика шипели,  скручивались, сверты-
вались,  пузырились и исчезали.  Инквизитор, он же "дохтур",
лежал мешком и не шевелился.
   - Бредишь ты,  паря! - тяжело вздохнул старик. - Все вре-
мечко бредишь! Нельзя ведь так-то!
   Сергей подтянул колени к животу.  Прикрыл глаза.  Стекло,
отделявшее его от мира,  пропало.  Его уже давно не было. Но
мир от этого не менялся.
   - Ну, - проговорил он медленно, - кто там у нас на очере-
ди? Или со всеми разобрались?!
   - Примолкни ты, не накликай нечистую! - испугался дед.
   Но два других нищих, до того лежавшие молчком, притворяв-
шиеся спящими, встали. И одним движением, будто братья-близ-
нецы, откинули грубые черные накидки.
   - Ах, вот как?! - изумился Сергей.
   Перед ним  стояли  дикарь и клювастый.  Каким образом они
могли оказаться вместе, в этой смрадной камере, было уму не-
постижимо.  Видать,  и  впрямь  не врал зеленый - все миры в
Пространстве перекрестные,  с любым из обитателей миров этих
можно  встретиться  в  любом месте,  там,  где перекресточек
вдруг образуется.
   - Чего надо? - грубо спросил Сергей.
   Клювастый ощерился и вытянул  вперед  когтистые  страшные
лапы.  Дикарь вытащил из-за спины дубину.  И слаженно, будто
та самая четверка интернационалистов, они бросились на жерт-
ву. Но они не знали одного - никакой жертвы не было!
   Два тонких пальца погрузились глубоко в  глаза,  в  череп
дикаря. Хрустнул и разлетелся на две половины жуткий клюв.
   - Матерь Божья! - изумленно выдохнул дед Кулеха. И перек-
рестил нечистую силу.
   Шаман с палачом,  не дождавшись следующих ударов от своей
несостоявшейся  жертвы,  начали растворяться в воздухе.  Да,
эта нечистая сила боялась Креста.
   - Куда?!
   Сергей вытянул руку, ухватил дикаря за ожерелье, за связ-
ку бус-амулетов.  Рванул. Дикарь с клювастым исчезли. Сергей
стоял посреди камеры и сжимал в руке красный дорогой галстук
с красивой заколкой. Из заколки торчал зуб.
   - Что это?  - Сергей выронил галстук,  заколка  треснула,
зуб выкатился, застыл в грязи.
   Сергей подобрал его - да, это был именно тот зуб, его! Он
хотел было поднести зуб ко рту,  приладить к десне,  хотя бы
попробовать... но дед Кулеха махнул рукой, остановил.
   - Брось, паря, - проговорил он с нажимом, - прошлое разви
ж возвернешь? Нет, не воротишь!
   Сергей кинул зуб в пыль. Отвернулся.
   - И все-таки ты бредишь,  милай!  - заверил дед Кулеха. И
приложил руку ко лбу Сергея.
   Именно в этот момент тот вдруг почувствовал,  что  и  еще
одно  какое-то  странное и толстенное стекло,  стоящее перед
его глазами, рассыпалось, разлетелось на мельчайшие кусочки.
Будто лопнула какая-то преграда!
   И все разом изменилось.
   Сергей даже  ударился  затылком о стену.  Камера,  прежде
почти пустынная,  тихая,  была забита до отказу всевозможным
людом.  Везде сидели, лежали, стояли мужчины, женщины, дети,
старики - один на одном,  одна на другой,  тесно,  вплотную,
будто сельди в бочке.  Камера была наполнена стонами, сипом,
хрипом, гулом, ужасающими запахами. Это было воистину страш-
но!  Десятки избитых,  измученных,  голодных, обескровленных
людей не могли ни присесть толком,  ни прилечь.  Они задыха-
лись,  теряли сознание, тянулись куда-то вверх, но падали...
и не могли упасть.  Казалось, это одно, тысячерукое, тысяче-
ногое,  тысячеголовое изможденное, покрытое синяками, ранами
кровоточащими,  ссадинами и нарывами тело - тело непонятного
многоликого существа, именуемого народ.
   - Прочухался! - просипело в ухо голосом деда Кулехи.
   Сергей хотел ответить. Но раздался скрип открываемых две-
рей и пьяный крик:
   - Сто голов! Выходь!!!
   Сергей еще не понимал, что происходит. Он пытался припод-
няться.  Не получалось. Из камеры прикладами выгнали в кори-
дор почти половину. Стало свободнее. Немного воздуха проник-
ло из-за дверей - и это было как глоток чистого кислорода, у
Сергея даже голова закружилась от такого обилия воздуха.
   - Стрелять повели, - грустно подытожил дед Кулеха.
   - Но за что?! - встрепенулся Сергей.
   - Как его - за что? Заложники!
   Сергей прикрыл глаза.  Как наяву перед его мысленным взо-
ром встал листок с квадратиками.  И теперь Сергей четко уви-
дал - в последнем была заключена  словно  в  плоской  клетке
именно его фамилия. Ну и пусть! Он уже знал это, пусть! Лис-
ток пропал.
   Надо бежать!  Надо  бежать!  В мозгу стучала одна тяжелая
мысль. Но куда бежать? Как? Сергей отмахивался от прилипучей
мысли. Никуда он больше не побежит! Все! Хватит!
   На следующую ночь увели оставшихся. Люди выползали из ка-
меры  тенями,  многих несли,  поддерживали.  Никто не боялся
смерти.  Каждый знал,  что его ожидает. И каждый знал, что в
его  собственной смерти есть его собственная вина,  ведь все
можно было предотвратить, можно было стать на пути непреодо-
лимой людской преградой, остановить мутный поток, да и какой
там поток,  это потом поток, а по началу - мутный ручеек. Но
не  встали,  не предотвратили,  предпочли отсидеться в тиши.
Что ж,  теперь пришла пора расплаты.  И не жаль было умирать
уже убитым.  Жаль было,  что мертвые опыта не передают.  А у
живых его нету!
   Сергея не взяли.
   Дед Кулеха сбросил зипунишко,  подтолкнул босой  ногой  к
остающемуся.
   - Бери! Пригодится! - Он махнул рукой, отвернулся. - Про-
щевай, что ли!
   - Прощай,  старик, - выдавал из себя Сергей. А потом зао-
рал ни с того ни с сего охране:  - Деда отпустите,  сволочи,
за что старца немощного убивать?! Палачи!!!
   Ударом приклада ему вышибли последние зубы,  свернули че-
люсть. И ушли.
   Кроваво-багровой тенью  застыл  в  углу опустевшей камеры
жуткий четырехногий карлик со студенистым лицом,  затряслась
тень,  задрожала.  "Дело  сдали в архив" - вспомнилось вдруг
Сергею.  Да, так и бывает: жил человек, дышал, любил, мечтал
о чем-то, а потом - бац! и дело сдают в архив.
   Четырехпалый рычал, понемногу наливаясь звериной яростью,
раздражением,  злобой. Сергей не боялся убийцу-оператора. Он
отвернулся и принялся потихоньку вправлять выбитую  челюсть.
Ничего у него не получалось.  Тогда он вдруг сам взъярился и
с силой врезал кулаком по  челюсти,  справа  налево!  Что-то
хрустнуло, ожгло нестерпимой болью и... челюсть заняла поло-
женную ей позицию.
   Почему они его оставили?  Почему?!  Чем он хуже или лучше
того же деда Кулехи? Ну чем?!
   Утром принесли четверть ведра помоев. Сергей встал, подо-
шел ближе к жестянке и почти без размаха резко саданул в мя-
тый бок с двумя корявыми красными буквами. Ведро врезалось в
стену, сплющилось, помои вылились.
   И опять его били.  На этот раз по-простецки, кулаками. Но
били от души.  Поднимали - и били.  Он падал снова.  И снова
поднимали - и били.
   Потом ушли.
   А у него от виска к виску,  как когда-то очень давно, еще
в прошлой жизни, лупило без передышки:

          Горит  под ногами  Россия-страна...
          Зачем  нам, поручик,  чужая   земля...
          Раздайте  патроны............................
          .................................надеть ордена!

   И это  было  пыткой!  Все видеть,  все понимать,  осозна-
вать...  и быть бессильным что-то переменить!  Он катался по
полу,  не чувствуя боли, растравляя раны. Не помогало. Тогда
он подполз к стене и стал биться об нее головой -  он  хотел
проломить череп,  пробить самую тоненькую кость, там, у вис-
ков. Тщетно!
   Тогда он  перебрался под зарешеченное окошко.  Привалился
спиной к неровной кладке. И стал ждать.
   Прошел бесконечный день.
   А ночью постучали.
   - Позвольте  вас  побеспокоить?  - донесся из-за железной
двери сиропный голос. - Можно?!
   - Можно! - ответил Сергей на полном серьезе. Он знал, кто
пришел за ним и что будет дальше.  Он не знал только  -  как
все это будет.
   Дверь медленно,  со скрипом отворилась,  и в камеру безз-
вучно вошел черный человек в пенсне,  черной кожаной куртке,
черной портупее, черных сапогах и черных штанах. Он приторно
улыбался, топорща черненькие усики.
   - И-ех,  молодой человек,  - протянул он  по-отечески,  -
юный мой друг!  Как же это вы в бега-то решили податься? Как
же решились на такое предприятие? Нехорошо-с! Не-хо-ро-шо-с!
Мы к вам со всем нашим расположением, а вы...
   - Хватит паясничать! - оборвал черного Сергей.
   - Как грубо! Как неинтеллигентно! Фу-у!
   Сергей скривился.
   - Вам  хотелось  бы,  чтоб с палачами обходились интелли-
гентно и вежливо, так? - спросил он.
   - Не то слово, молодой человек, не то слово! Вы все вита-
ете где-то!  А мы делаем работу - грязную,  черную, неблаго-
дарную, но необходимейшею! Для вашей же пользы!
   - Ну,  спасибо,  - Сергей чуть склонил голову. - Давайте,
делайте свою работу!
   - Экий вы нетерпеливый, - черный заелозил под своей блес-
тящей  и  хрустящей  кожей - так и казалось,  что именно эта
черная кожа его собственная, натуральная, а на лицо и на ру-
ки натянуты беленькая маска и беленькие перчаточки.  - Успе-
ется, мой юный друг! У нас с вами еще масса времени! - Голос
его из сиропного стал вдруг гнусавым.
   И это не ускользнуло от Сергея.  Он приподнялся повыше  у
стены. Всмотрелся.
   - Откуда вы? - спросил он неожиданно.
   - То есть? - не понял черный.
   - Откуда вы пришли к нам?
   - Если вы имеете ввиду меня, молодой человек,- проговорил
черный,  - так я родился здесь, на этой земле, ниоткуда я не
приходил.
   Сергей замотал головой.
   - Я не про ваше тело,  не про вашу плоть,  которая, может
быть,  и на самом деле рождена на этой земле.  Откуда пришло
то,  что сидит в вас, что властвует над вашей плотью?! Отве-
чайте! Или вы боитесь меня?
   Черный меленько  и тихо рассмеялся,  подергал себя за бо-
родку-клинышек. Он явно никуда не спешил.
   - Вы бредите,  юноша,  - сказал он,  перебарывая нутряной
смех,  - вам никто еще не говорил, что вы все время бредите,
нет?
   - Оставьте, нечего придуриваться! - сорвался Сергей.
   Ему и самому все казалось бредом.  Да наверное это и было
все бредом!  Вся жизнь,  все происходившее в  этом  кровавом
жесточайшем веке было одним сплошным чудовищным бредом.
   Ему не хотелось разговаривать с черным.  Но жгло,  жгло в
груди. И душа, и разум требовали ответа - хотя бы ненадолго,
хотя бы перед казнью, перед смертью.
   Непонятно откуда  под черным взялся массивный дубовый та-
бурет с теми же двумя красными буквами на  ножке.  И  теперь
черный сидел.  Сергей всматривался в него до боли, до рези в
глазах.  И то ли он натурально бредил, то ли глаза подводили
от  напряжения,  но  показалось ему,  что из всех карманов и
карманчиков, изо всех дыр и дырочек кожаной амуниции черного
сочится слизистая зелень, вытягивается махрами, тянется вниз
хлипкими тягучими сосульками.  Вот заколыхались вместо усов
и бородки гнусные отрепья-водоросли,  вытянулись на стебель-
ках мутные глаза-буркалы... Сергею стало нехорошо. Он мотнул
головой - и все пропало. Перед ним сидел обычный человек лет
под пятьдесят в черной коже,  и никакой зелени!  Свой! Мест-
ный!  Не  инопанетянин,  нет!  И все же не свой,  точно - не
свой!  Сергей вовремя осекся,  поймав изучающий взгляд изпод
стеклышек  пенсне,  этакий  мудрый  взгляд  прищуренных гла-
зок-локаторов.
   - И  все равно - вы оттуда!  - упрямо заявил он.  - Здесь
просто нет,  здесь просто не может быть носителей такой  лю-
той, нечеловеческой злобы!
   Сергей взглянул в угол, на тень. Но тени в углу не было -
раскоряченный четырехпалый уродец со студенистым лицом исчез
бесследно, хотя еще совсем недавно он там стоял, трясся, ро-
нял в грязь клочья пены,  выгибал гребнистую спину.  Пропал?
Ну и черт с ним! Сергей отвернулся.
   - Эхе-хе-хе,  - устало и понимающе выдохнул черный, - вы,
молодой человек, теоретик прямо. Подо все вам надо базу под-
вести, все надо обосновать! Экий вы право! Ну да ладно, счи-
тайте,  как вам в голову взбредет,  принимайте нас  за  кого
угодно.  И уж коли вы пришли к выводу, что в ту самую глину,
из которой вас слепили,  вдохнули нечто  нематериальное  бо-
жественные силы, так стало быть...
   Сергей оборвал черного грубо и резко,  он не хотел,  чтоб
тот сам завершил начатого.
   - Стало быть во всех вас вдохнул свое  смрадное  естество
сам дьявол, вот к какому выводу я пришел! - заявил он.
   - Ну и что это меняет? - спросил черный, кривя губы.
   - Как это, что, не понимаете?!
   - Что это меняет в нашем раскладе, молодой человек?!
   - В  вашем - ничего!  Вы наверху и вы сделаете свое дело.
Но и с вами обойдутся не лучше!  Вы пришли сюда с совершенно
четкой целью,  вы возжелали уничтожить этот мир, полностью и
целиком, дотла!  И на его пепле, вы собирались строить свой.
Но,  во-первых, вы никогда ничего не построите, вы просто не
умеете строить,  вам не дано созидать!  Вы можете лишь  гро-
мить,  убивать,  взрывать... Но и погубить этого мира вам не
под силу!  Вы захлебнетесь в своей злобе, в своей ненависти,
вы захлебнетесь в крови ваших жертв. И вы сами станете жерт-
вами!  Только никто вас не назовет так! Вас проклянут, и мо-
гил ваших не останется! Смрадный дух из вашей плоти вернется
в преисподнюю,  в тот мир,  откуда вы явились сюда. И примут
вас там подобающим образом!  Слушайте, не надо морщиться, вы
сами затеяли это дело! И все камни, брошенные вами, падут на
вас  же!  А во-вторых,  я вам скажу следующее,  а вы там при
случае передайте кому надо.  Ни хрена у них не получится, ни
хрена! Потому, что эти ваши миры отражения Нашего Мира, точ-
нее,  отражения всего грязного, подлого, гнусного, мерзкого,
что есть в Нашем Мире.  Ваша Вселенная - это конденсатор на-
шей глупости и нашей злобы.  Именно так!  А  когда  вся  эта
дрянь  начинает переполнять ваши отраженные миры,  когда она
начинает переть через край и вы сами уже не в  состоянии  ее
поглощать в себя, она выплескивается к нам, она заливает Наш
Мир - и горят села и города, льется кровь, разлагаются трупы
на полях и в подвалах, свистят над плахами топоры и гильоти-
ны,  грабятся дворцы и храмы, сокрушаются идеалы и сбрасыва-
ются  колокола с колоколен.  Злоба и ненависть прокатывается
девятым валом,  заражая души людей,  проникая в  их  головы,
бросая отца на сыновей,  брата на братьев, детей на мать - и
это все вы, это все ваш мир! Не делайте вида, что не понима-
ете!
   - Вы просто бредите!  - зло вставил  черный,  нахмурился.
Ему не нравилось, ему очень не нравилось то, что приходилось
выслушивать.
   А из Сергея несло.  Его прорвало будто.  Он даже не заме-
тил,  как в камеру вошли четверо мутноглазых в шинелях  и  с
винтовками в руках.  Они встали у стены и принялись о чем-то
говорить меж собой, они не слышали его, казалось, это вообще
глухонемые.
   - Этот мир бесконечно древнее вашего.  Добро  этого  мира
бесконечно  сильнее  вашей непомерной злобы!  Не обманывайте
себя,  не прельщайтесь видимым! Просто ваш напор, ваша неук