- Ну  что  же, полагаю, что расписки в получении информации ждать долго не
придется. Мы о ней услышим весьма скоро.
    - Но вы уверены, что это... э-м... сработает? - Информация? Уверен.
    - Да  нет,  я  имею  в  виду...  м-м... операцию "Могила! гладиатора", как
таковую.
    - О,  можете  не  сомневаться. Натяжное действие. Об- щая детонация. А там
все на живую нитку. Немедленный; эффект. Полная гарантия.
    - А время? М-м... ведь столько лет.
    - Да,  около  двенадцати.  Но изоляция надежная и как удачно, что именно в
районе дамбы.
    - Да.   На  редкость  счастливое  совпадение,  что  именно  там...  э-э...
сосредоточено. Итак, будем ждать...
    - Недолго, смею вас заверить.
    - М-м...


    Глава XIII
    Разговор на Красношахтерской

    - Так.  Значит,  в  угадайку будем играть, дурака валять? Или по-хорошему?
Махан молчал.
    - Значит, не желаешь, чтобы с тобой по-хорошему?
    - А как это - по-хорошему? - уныло поинтересовался Махан.
    - Вот ты всю жизнь норовишь не по-хорошему, сколько мне известно про тебя.
Попробуй разок по-хорошему. Авось и понравится.
    - Все одно, до конца хорошим не будешь.
    - А ты хоть наполовину попробуй. Лиха беда начало.
    - А с чего попробовать?
    - Вот, скажем, с того начни, что попробуй и расскажи, о чем тебе Вертоухий
рассказывал.
    - Ничего  он  мне  не  рассказывал.  Я  его и в глаза не видел, Вертоухого
вашего.
    - Нет,  вижу,  не хочешь ты и попробовать по-хорошему. А вот нам известно,
что вчера виделся ты с Верто-ухим.
    - А что же, если и виделся? Он амнистированный. .Что же, я права не имею?
    - Да  нет,  сделай  одолжение.  Только  вот  интересно, что он тебе насчет
золота сообщал?
    - Ничего он не сообщал.
    - Вот  странно.  Что  ж, он врет все, значит, Верто-ухий? А он, понимаешь,
показал,  что  с  тобой  виделся,  обо  всем  договорился.  Видно,  он если не
наполовину,  то  хоть  на  осьмушку  хорошим  становится.  А  ты  все на своем
держишься - на старом, на плохом.
    - Ничего  я не знаю,-упорствовал Махан.- У Вер-тоухого и спрашивайте, если
он для вас такой хороший да умный.
    - Да вот мы думали, умный и ты, а на поверку-то ты дурень, оказывается.
    - Ну и пускай! - буркнул Махан.
    - Да  это  верно. Мало ли дурней на свете! Ну одним меньше станет, от того
урону мало.
    - Это почему же так - одним меньше? - насторожился Махан.
    - Ну  как  же!  Коли все это случится, как рванет взрывчатка, так тебя уж,
милый, если и уцелеешь, не помилуют. Раз ты все знал да таился.
    - Какая такая еще взрывчатка?!
    - Слушай, брось-ка ты прикидываться! Сообщил тебе Вертоухий, в каком месте
взрывчатка заложена?
    - Да  какая  взрывчатка?  -  Потное  лицо Махана стало серым.- Никакой там
взрывчатки! Золотишко там, цацки всякие, ценности...
    - Ага!  Значит,  про  цацки это ты слышал. Ну вот, теперь уже начинаешь, я
вижу,  за  ум  браться. Да только все-таки еще дурень. Поверил, как пижон, что
золото.  А  там  мины  заложены. Понял? Фашисты, когда уходили, там взрывчатку
зарыли, мины, бомбы, гранаты.
    Махан с ужасом уставился на говорившего.
    - Ты  отвечай, не тяни. Время дорого. Знает еще кто-нибудь про то дело? Ты
ведь  сам  тут  мальчишкой  околачивался  при оккупации. Слышал ведь, чай, что
гитлеровцы те мины зарыли, а потом всех тех расстреляли, кто зарывал, чтобы не
выдали  место.  Вот  мы  тут  сидим,  а  если  ты  кому-нибудь  еще сообщил...
Вертоухий-то тебя за подставку взял. Сам смылся. Его, правда, взяли уже, да он
темнит. Ему что! Он далеко отсюда. А тебя вот он тут на погибель оставил. Мы с
тобой  каждую  минуту на воздух взлететь можем к черту на рога. И полгорода не
будет. Это твоя дурная голова соображает?
    И  вдруг  Махан  завыл  противно,  бабьим  голосом,  кинулся  к дверям, но
ударился головой о косяк, сполз на пол.
    - Ой,  скорей, скорей! Начальник, они сегодня... в школе!.. Я им сказал...
Ой, скорей!..


    Глава XIV
    Могила гладиатора

    Это было очень беспокойное дежурство для Сени Грачика.
    Услышав, что Пьер и Ремка спускаются в подвал, он осторожно проследовал за
ними. Несколько раз ему хотелось окликнуть ребят, но что-то его останавливало.
Скорее  всего  любопытство,  которое  с  каждым  мигом  становилось  все более
неистовым.  Ему  чертовски хотелось узнать, что это затеяли в неурочное ночное
время, да еще в такое ненастье, два приятеля. От них жди всякого! Шум уходящей
бури, ветер, топтавшийся по железу кровли, заглушали его шаги.
    "Странно,- думал Сеня,- неужели они услышали нас и пошли искать кубок?"
    Между  тем  Ремка  и  Пьер спустились в подвал. Чиркнула спичка. Загорелся
керосиновый фонарь.
    Сеня услышал:
    - Ну,  давай сюда чертежик... Вот видишь? Тут стенка должна быть заделана.
Так.  А здесь должна быть ниша... Стой! Пьерка, гляди, это здесь! Вот номер!..
Ваза-то здесь снаружи стоит. Интересно, почему же она не зарытая?.. Или кто-то
уже тут копался?
    Ждать дальше было уже нельзя.
    Сеня спрыгнул в подвал:
    - Вы чего тут делаете, ребята?

    - А ты чего?
    Ремка пытался загородить собой нишу, в которой тускло поблескивали серебро
и оливин чаши.
    - Я дежурный,- сказал Сеня.- Вижу, куда-то вы пошли. В чем дело?
    - А это тебя не касается.
    - То  есть  как  это не касается, раз я дежурный? Пьер подошел и втиснулся
между Сеней и наступавшим на него Ремкой:
    - Бргось, Ргема. Надо ему сказать все. Ну что на самом деле?..
    - Я  тебе  скажу!  -  пригрозил  Ремка. Но тут же переменил тон: - Слушай,
Пьерка, ты выйди, объясни ему там все как можешь. Что кубок ищем... Понятно? -
Он  поднял  фонарь,  отгородился  им  от  Сени  и  осторожно, многозначительно
подмигнул Пьеру:
    - А я тут пока...
    - Не уйду я. Вы что это тут делаете?
    - А ну иди отсюда, говорю!
    - Идем, пргавда... Я все скажу, Сеня.- Пьерка тянул Сеню к выходу.
    Но  Сеня  подвигался  медленно  и  неуступчиво,  все время оглядывался. Он
видел,  как  Ремка  тем  временем  жадными  руками  торопливо  шарил по стене,
освещенной снизу фонарем, стоявшим на земле. Ремка что-то отколупывал, корябая
стену.  И вдруг из-под отлетевшей пластины глиняной замазки показалось кольцо,
вделанное в камень.
    - Я  сейчас...  сейчас.  Вы  идите!  Я  сейчас! - бормотал Ремка, потея от
нетерпения.
    Он  уже  чуть  было  не схватился за кольцо, скребя ногтем, чтобы зацепить
его.  С  размаху  притиснулся  он  плечом  к  стене  -  ему  казалось, что так
сподручнее. И камень подался...
    Все  вдруг  увидели, словно в дурном сне, безвольном и страшном, что стена
посередине  вяло  раздается.  Кирпичи  сошли с места, осаживаясь вбок. Земля у
основания стены стала обваливаться во внезапно образовавшуюся ямину. Прямо над
головами  у  мальчиков  повисли  вышедшие  с  ворчливым треском из своих гнезд
потолочные  балки.  А  стена  медленно  расседалась над ширившимся провалом. В
щербатой  расщелине  ее  с  выпадавшими  по краям кирпичами мальчики увидели в
отблесках   фонаря   что-то   гладкое,   уложенное   рядами   между   гнилыми,
расползавшимися досками. Странные продолговатые предметы затаенно посверкивали
сквозь  коросту  ржавчины  и неумолимо вываливались через пролом. И замеревшим
мальчикам показалось, что эти матово отливающие металлические гадины, внезапно
пробудившись от тяжкой дремы, выползают из своего растревоженного логова и еще
миг - обрушатся на ребят, которые словно оцепене-ли на месте.
    Но  в  эту  секунду какая-то прянувшая сверху властная сила сграбастала их
всех  троих  сразу  и одним швырком, нещадно проволочив коленками и локтями по
ступеням,   выкинула   наверх  по  лесенке.  Исполинская  человеческая  фигура
метнулась  к  оседавшей  стене.  Сеня  свесился  обратно  вниз,  в  подвал.  В
желтоватом   свете,  которым  исходил  оставленный  внизу  фонарь,  он  увидел
Незабудного.  Тот  своим могучим плечом поддерживал валившуюся кладку стены. А
из раззявившейся за ним пещеры наседали ящики с сигарообразными металлическими
предметами.
    Отталкивая Сеню, через лестничный люк свесился Пьер:
    - Дедушка...
    - Пьерка!  -  хрипло крикнул Незабудный.- Убью, гэть отсюда! Гэть, говорю!
Полундра!  Аларм!.. - Он надсадно хрипел под тяжестью давившей на него стены и
в  смятении  сыпал то украинскими, то французскими, то русскими словами.- Чтоб
духу  не  было  вашего!  Убью!  Слышишь? Пришибу, как...- Он подхватил кирпич,
вывалившийся из стены, и замахнулся.- Давай, хлопцы, говорю!.. Сеня, пошел сию
минуту!  Буди  ребят.  Учителям  скажите,  на  берег  всех  живо... Там лодки.
Вызовите еще с берега... Мины тут.
    Пьер,  уже  знавший  характер  деда,  понял,  что  тот  недаром замахнулся
кирпичиной. Он бросился к лестнице, ведущей на первый этаж из подвала. А Сеня,
оставаясь на месте, попробовал было сказать:
    - Дядя Артем, а вы...
    Но  Незабудный ответил таким страшным и неожиданным, все на свете, от бога
до  души и нутра человеческого, попирающим ругательством, что ошарашенный Сеня
невольно  так и отпрянул от люка. Он слышал, как бежит вверх по лестнице Пьер.
А Ремки давно уже не было. Его уже и след простыл.
    Через  минуту  вся  школа ожила. Шум поднялся в дортуарах. Все проснулись,
быстро  натягивали на себя одежду, еще ничего толком не понимая. Спросонок все
были  бледные.  Ребят  трясло.  Но  Сеня и Пьер стояли в коридоре и требовали,
чтобы все шли осторожно, чтобы ступали Незабудный стоял полусогнувшись, прочно
и  широко  расставив  ноги...  при  этом  на  цыпочках. Прошла минута, другая.
Неза-будный  стоял  полусогнувшись,  прочно  и широко расставив ноги, почти до
щиколоток  уже  ушедшие  в  мягкую,  сыроватую  землю  подвала.  Все  ощутимее
становилась непомерная тяжесть, оседавшая ему на плечи.
    Он  услышал  над собой торопливые маленькие шаги. В свете фонаря, забытого
Ремкой,  наверху  в  люке  показалось  лицо  вожатой  Ирины  Николаевны... Она
прикрыла на груди ночной халатик.
    - Что  случилось?  Что такое? Объясните.- Она сначала постояла на коленях,
потом  совсем  легла  на  край  подвального люка, чтобы заглянуть поглубже, но
ничего не могла рассмотреть.
    Из темноты раздалось:
    - Ирина  Николаевна,  богом  прошу... ы-ы!.. Скорее, быстро на лодки всех.
Там лодочник внизу... Пускай берет первую партию, людей на берегу будит. Народ
надо  звать.  Тут обнаружилось... Мины от фашистов остались. Я пока подержу, а
то  тут  с  места сошло. Рвануть может. Костей не соберем. На Красношахтерскую
скорей звоните... Ы-ы!.. Только быстрей, прошу.
    - А вы, как же тут вы? Это невозможно! - попробовала возразить вожатая.
    Но услышала только какое-то рычание в ответ.
    - Да  идите  вы!.. Что вы время тянете? Думаете, легко мне держать!.. Гэть
отсюда,  сказано! Гэть на берег скорее! И подальше!.. Лодки берите... не ровен
час, не удержу...
    Он  не  говорил,  он  выстанывал  каждое  слово,  отделяя  одно от другого
тяжелым, крякающим выдохом.
    Наспех  одевшись,  ребята собрались на дамбе у лодок. Места в них даже и с
большой  лодкой,  на  которой прибыл Незабудный, могло не хватить, чтобы сразу
перевезти  всех.  Старый  лодочник  рассаживал притихших, еще не совсем все до
конца  понимающих  школьников.  В  темноте раздался, как всегда, ровный, будто
дело  шло  о  посадке  на автобус для экскурсии, голос Елизаветы Порфирьев-ны.
Далекие всполохи миновавшей грозы отражались в волнах водохранилища и освещали
стоявшую на самом краю дамбы Елизавету Порфирьевну, ее белые, вскинутые ветром
волосы, клюку, которой учительница знакомо и строго постукивала в борт лодки.
    - Спокойно, спокойно. Не спешите. Все успеем. Ко-лоброда Мила! В чем дело?
В  чем  дело?  Садись  вот  сюда...  Вот  так, хорошо. Еще одно местечко есть.
Спокойно.  Тут  два  тага  до  берега.  Ведь это только так, на всякий случай.
Ничего страшного.
    - Сначала  девчонок  давай!..-  Сеня  тащил  к  лодке  за  руку Ксану. Она
смотрела на него глазами, полными испуга и растерянности.- Ты уж в случае чего
там присмотри... Помоги ей,- обращаясь к Сурену, тихо попросил Сеня.
    - А ты сам что?
    Внезапно  Ремка,  которого  уже  отогнали от двух лодок, оттолкнул Ксану в
сторону и сам попытался кинуться в подготовленную лодку. И тут - откуда только
сила взялась - Сеня размахнулся и влепил Ремке такую затрещину, что тот сел на
землю, держась за скулу. И вдруг тихонько и жалко заныл, всхлипывая.
    Пьер  поднял  его  рывком за шиворот, потряс за плечо, стараясь как-нибудь
привести приятеля в порядок.
    Но тот продолжал нюнить:
    - Ой,  пустите!  У  меня мама нервами больная... Она на психическом учете.
Она волноваться будет. Ей вредно.
    Сеня, сам еще не веря, что он ударил при всех первого силача класса и даже
сдачи  не  получил,  стоял  с  полуоткрытым  ртом, тихонько тер о бок занывший
кулак.  Противен  ему  был  сейчас до тошноты Ремка, оказавшийся всего-навсего
лишь  плаксивым  трусом,  с  которым  можно  было  справиться даже без всякого
особого секретного приема.
    Ирина  Николаевна,  Сурен,  Юра  Брылев, Витя Халиле-ев, взявшись за руки,
стояли  на  дамбе,  у  наружного откоса ее, образовав живое заграждение, чтобы
ребята при посадке на лодки не попадали нечаянно в воду.
    От   берега  уже  тарахтели,  приближаясь,  моторы.  Вспыхивали,  прорезая
ветреный  сумрак  занимавшегося  утра, электрические фары. Визжали уключины на
лодках,  и  чувствовалось,  как торопятся там гребцы. Внезапно завыли тревожно
гудки  на шахтах. И в разных домах на берегу стали зажигаться огни. Загорелись
фары  автомашин,  подъехавших  к самому краю водохранилища и освещавших водную
волнистую  дорожку,  по которой катера и лодки мчались к школьному островку. И
на старой Сергиевской церкви заколотил набат.
    ...Поврежденная  стена  норовила  подмять  под  себя Незабудного. С каждой
минутой все неодолимее делалась тупая г тяжесть ее. Старик стоял, подставив ей
спину,  уже  упи-раясь  ладонями  в полусогнутые, широко расставленные колени.
Многопудовый   смертный   груз,  медленно  наваливавшийся  на  стену  изнутри,
неотвратимо клонил Незабуд-ного к мокрому полу.
    Рассевшаяся  каменная  переборка  каким-то  чудом  еще держалась. Ящики со
снарядами и минами наклонно уперлись в край разлома, зацепившись расщелинами в
подгнивших  досках  за  углы  выступавших кирпичей. Пожалуй, еще четверть часа
назад можно было бы и выбраться отсюда. Тогда, как показалось Артему, оседание
стены  приостановилось  более  или  менее надежно. Да, четверть часа назад еще
можно  было  бы  и  бежать из этого гиблого места. Но теперь вода, должно быть
подмывавшая  фундамент  школы,  уже начала просачиваться в подвал. Неза-будный
слышал,  как  с легким плюханьем обваливались куда-то вниз комья земли. Сейчас
уже  нельзя  было  отпустить  стену  - обвалится и рванет. До прибытия людей с
берега надо было выстоять, не прогнуться.
    Фонарь,  оставленный  Ремкой,  догорал.  Пламя  в  нем  начинало  легонько
попыхивать.   Некоторое   время   сверху  доносились  голоса  ребят,  поспешно
садившихся в лодку. Незабудному хотелось поторопить их. Чего они мешкают! Чего
дожидаются?  Его  угнетало,  что  дети  еще  на островке. Скорее бы отплывали,
скорее  бы  подальше они были! А там их, как только весть до берега дойдет, уж
увезут, укроют от опасности. Он держал мышцы своего необъятного тела в пределе
неистового  напряжения.  Но  насколько могло его хватить? Рано или поздно силы
оставят  его...  Успеют ли только ребята выбраться на берег? Он услышал легкое
ехидное  журчание  в  провале,  куда  норовила осесть стена подвала. Как бы не
пошел  и сам фундамент. Вода, должно быть проникая теперь откуда-то, размывала
ложе, на котором столько лет под зданием школы покоились смертоносные снаряды.
    Что-то  скользнуло  по  его  ноге,  юркнуло  в  сторону, вернулось и снова
царапко  заелозило  над  щиколоткой. Он глянул вниз и увидел с омерзением, что
это  большая  всполошившаяся крыса мечется, кружится по подвалу, шмыгает через
его ногу, попискивая. А он не то чтобы пришибить - шевельнуться даже не мог.
    Артем  Иванович старался не глядеть на суматошно юлившую у его ног гадину.
А  она все тыкалась, пробовала вскарабкаться по штанине -и, когда он осторожно
подергивал мышцами ноги, шлепалась обратно наземь.
    Вот  с  кем  ему  пришлось  делить свой смертный час - с крысой, с гнусной
крысой!
    Наверху  стало  стихать.  И  вот  все  сковала уже полная тишина. А он был
замурован  здесь,  в  толще  этого  безмолвия.  Ощущение  полного безнадежного
одиночества  показалось  ему  еще  более  тяжким,  чем  смертоносный груз, под
которым он был уже почти погребен. "Мерзавцы, каты!- думал он.-Вот что они тут
припасли!" Смерть, прихоронившаяся на десять - двенадцать лет, была спрятана в
этой  тяжести,  навалившейся  сейчас  на  него.  Смерть, так долго и терпеливо
ждавшая  своего  часа,  теперь готова была при малейшем движении его прянуть и
мгновенно совершить страшное дело уничтожения.
    "Беда!  Погано дело! - думал Артем.- Меня уже не хватит. Лет десять назад,
может быть, еще хватило бы, а сейчас уж нет. Амба..."
    Ему  давно  уже  хотелось  поглядеть,  что  это поблескивает, отражая свет
фонаря,  в  нише  стены  -  там, где кирпич держался еще крепко. Уголком глаза
видел этот блеск, но не мог. рассмотреть, что там сверкает. Тяжесть давила ему
и  на  натруженную шею, подминала затылок. Все же он осторожно повернул голову
влево  и  увидел  в  нише  стены  у самого пола кубок, его кубок. Тот, который
пропал  тогда на школьном вечере. Маленький серебряный атлет, стоя одной ногой
в   могиле,  опираясь  другой  на  край  ее,  напрягая  выпуклые  мышцы  руки,
поддерживал  над  головой  тяжелую чашу. И даже поразило Артема Ивановича, как
странно  в  этот смертный его час повторяет маленький гладиатор то, что делает
сейчас сам хозяин кубка. Как удивительно совпадает поза атлета на кубке с той,
в которой придерживал грозившую каждое мгновение рухнуть стену Артем.
    Плохо. Сердце опять проваливается куда-то, и что-то мягкое, путающее мысли
заваливает  голову...  Нет,  пусть  скорее  откапывают!  Скорее! Я уже не могу
больше  работать  "Могилу гладиатора". Воздух кончается. Его уже нет в легких.
Меня  зарыли  не так. Надо было оставить просвет под брезентом, как это всегда
делали.  Теперь  уже поздно. Скорее откапывайте! Все кончено. И воздух, и все.
Сейчас,  может  быть,  его еще отроют и все будут свистеть, что он не выдержал
срока и провалил номер...
    Потом  ему показалось, что это Зеп Гегенхаммер навалился на него и наддает
ему  по шее своими тяжелыми "макаронами". Нет, господин Зеп, нет, Гегенхаммер,
на  этот  раз  вам не пройдет. Жми, жми - не согнешь. Врешь, толсторожая жаба,
врешь!  Да,  это ты! Я узнал тебя. Это твоих рук дело. Но сейчас у тебя ничего
не выйдет. Ни черта у тебя не выйдет! Я выстою. Я тогда был один, совсем один.
Никого  со  мной.  А сейчас я тоже один, но со мной все. И я тут за них. Сеня,
хлопчик, я за тебя, я за всех вас! Гребите дальше. Я выстою.
    Все уже путалось у него в голове и мутнело в глазах. Фонарь сдыхал, исходя
копотью.  И  копоть эта как будто постепенно сгущалась вокруг, и именно от нее
все темнее делалось в подвале.
    Вдруг Незабудный услышал сверху:
    - Дядя  Артем,  а дядя Артем?.. Вы живой? - Это был голос Сени Грачика. Он
перевесился головой вниз через край люка. Он говорил почему-то полушепотом.
    - Ты зачем?.. Куда еще? - яростно прохрипел Незабудный.
    - Дядя  Артем,  вы  чуточку  продержитесь, совсем чуточку... Уже видно - с
берега  плывут.  А я в темноте с лодки смылся к вам... Я не хочу, чтобы вы тут
один. Мне можно вам подсобить, дядя Артем?
    - Не гоношись лучше. Уйди, прошу.
    Но  Сеня  уже  спустил  ноги  в люк, нащупывая ступени лесенки. На секунду
повис, держась за край руками, и как можно легче спрыгнул вниз.
    - Тихо! Смерти захотел? - выдохнул прерывисто Незабудный.