Это увлечение убережет их от многих ошибок и
пороков молодости".
     Вербицкий вдруг встал, подошел к нему и смачно поцеловал в макушку.
     - Молодец!  -  произнес  Николай  Николаевич прочувствованно. - Золотые
слова!
     И  все  поняли:  он  уже изрядно навеселе. Впрочем, остальные тоже были
под хмельком. Кто больше, кто меньше.
     Время  летело  незаметно.  Ярцев-старший выставлял бутылку за бутылкой.
Сам  он, казалось, больше не пьянел, зато Вербицкий уже, как говорится, лыка
не вязал.
     - Пора в поселок, - напомнила Вика. - Тетя Злата, наверное, заждалась.
     - Нет!  -  решительно  заявил  Семен  Матвеевич.  -  Еще одно важнейшее
мероприятие... Банька!
     При  этих  словах  Николай  Николаевич  оживился.  Насколько  это  было
возможно в его состоянии.
     Растопили  баню быстро, благо Рудик приготовил сухие березовые поленья.
Парились  одни  мужчины,  оставив Вику у телевизора, по которому перед Новым
годом показывали развлекательные передачи.
     С  жару,  с  пару  Семен  Матвеевич выбегал во двор, бросался в снег. И
снова  в  парилку...  Он уговаривал последовать его примеру сына и гостя, но
те не решились.
     Потом  пили  чай  из  самовара.  Хмель заметно выветрился. Что касается
Ярцева-старшего, так он выглядел совершенно трезвым.
     Вернулись  в  дом.  Вербицкий предложил дочери пойти поблаженствовать в
бане, но Вика не захотела: в одиночестве вроде как-то не с руки.
     - После  баньки  сам  бог велел по сто грамм! - откупорил новую бутылку
Семен Матвеевич.
     Предложение было встречено мужчинами с восторгом.
     Ярцев-старший  подхватил  Вику  и закружил в танце под ритмичную музыку
из телевизора.
     - Батя  у  тебя  -  во  мужик!  - показал большой палец Вербицкий. - За
него! - чокнулся он с Глебом.
     "Да,  мне  бы  столько  энергии  в  его возрасте", - с завистью подумал
Глеб.  И  понял,  почему  мачеха  вышла  за  Семена Матвеевича замуж, будучи
младше   чуть  ли  не  на  двадцать  лет.  В  Ярцеве-старшем  была  какая-то
неувядающая сила, задор, мужественность и постоянная готовность к риску.
     "Есть  ли все эти качества у меня?" - прикидывал Глеб. Хотелось думать,
что  есть.  Хотя иной раз он и замечал с грустью, что многое взял от матери.
Ее  мечтательность  и  мягкость. То, что отец всеми силами старался вышибить
из сына.
     Любимая поговорка Семена Матвеевича - победителей не судят!
     Так  он  и  жил  -  стремясь всегда побеждать и даже из своих поражений
делать победу. Над обстоятельствами, над женщинами...
     Музыка  кончилась.  Семен  Матвеевич галантно довел партнершу до стула,
наполнил коньяком рюмки.
     - Славно!  -  произнес  он  с  чувством. - Славно, друзья!.. Пью за то,
чтобы дорогие гости в скором времени опять посетили эту уютную обитель!
     - Да  я  бы  здесь  остался  навсегда!  - совершенно искренне признался
Николай Николаевич.
     - Я тоже, - поддержала его Вика.
     Дружно сдвинули рюмки и выпили "посошок" на дорогу.
     - По  коням!  -  торжественно  провозгласил  Семен  Матвеевич, постучав
пальцем по своим наручным часам.
     Стрелки показывали половину одиннадцатого.


     Последние  часы перед Новым годом для любой хозяйки самые суматошные. И
когда  вся  посуда была перетерта, поставлена на праздничный стол, а Людмила
Колчина ушла домой переодеться, дел Лене оставалось еще достаточно.
     Первым  из  гостей  явился  Федя  Гриднев.  Со  своим  "волшебным", как
называла  его  Ярцева, чемоданчиком и трогательным букетиком распустившегося
багульника.  Инженер был в своем сером скромном костюме, который Лена видела
на нем уже третий год.
     - Я специально пораньше, - сказал Федя.
     - И отлично, - чмокнула его в щеку хозяйка. - Одной тоскливо.
     Она сказала, что Глеб скорее всего не приедет. Гриднев огорчился.
     - А я такой сюрприз приготовил.
     - Какой? - загорелись глаза у Лены.
     - Увидишь,   -   загадочно   улыбнулся   Федор.  -  Прошу,  не  заходи,
пожалуйста, некоторое время в комнату.
     - Ладно, - кивнула Лена.
     - А  чтобы  тебе  было  веселее, вот... - Федор поставил на холодильник
маленький, с папиросную коробку, телевизор, который смастерил сам.
     Лена принялась резать закуску, овощи, заправлять салаты.
     Инженер  возился со своим сюрпризом минут двадцать. И когда он появился
на кухне, Лена спросила:
     - Теперь можно посмотреть?
     - Все равно ничего не увидишь. Он сработает неожиданно.
     - Ну и интриган же ты, Федор. Давай, тащи все это на стол...
     Они  принесли  готовые  блюда  в  комнату.  Как  ни  старалась  хозяйка
увидеть,   что   же   сотворил  инженер-электронщик,  но  так  ничего  и  не
обнаружила. А он только улыбался.
     Федор  помог  Лене  расставить угощение, попутно починил кран в ванной,
из которого текло, подкрутил расшатавшуюся дверную ручку в спальне.
     - Из   тебя   муж   -   просто   клад!  -  нахваливала  его  Ярцева.  -
Действительно, почему не женишься?
     - А  куда  приведу  жену? - усмехнулся Гриднев. - У нас на тридцать два
квадратных метра пять человек. Я, мама, сестра с мужем и ребенком.
     - Первое время можно снимать...
     Федор присвистнул:
     - На какие шиши? Сто тридцать в месяц - не разбежишься.
     - Ну, возьми с квартирой.
     - Как   будто   невесты  с  квартирой  валяются  на  дороге.  И  потом,
насмотрелся  я на сестру. Все, буквально все проблема! Племяшка грудная была
-  пеленок  не  достать.  Хотели  в  ясли  пристроить,  сказали, что очередь
подойдет  не  раньше,  чем  через  два  года. Из-за этого у сестры прервался
рабочий  стаж:  сидела  дома.  Хорошо, хоть теперь в детсад определили. Ну и
другое  прочее...  Представляешь,  ботиночки  ребенку  не  купишь!  Поневоле
задумаешься, заводить семью или нет.
     Вопрос  о детях для Лены был больной: она очень хотела ребенка, но Глеб
считал,  что  это  помешает  его  научной  работе. Никакие мольбы и слезы не
помогали.  А  ей часто снилось, особенно в последнее время, что у них дитя -
светловолосый мальчишка, ужасно похожий на Ярцева.
     - Я  тебя  оставлю  в  одиночестве  минут  на  десять,  - сказала Лена,
показывая на халат.
     - Пора уже, - кивнул Федор. - Наверное, вот-вот гости нагрянут.
     Лена  пошла  переодеваться. И только успела сделать прическу и нанести,
так сказать, последние штрихи, в дверь позвонили.
     Она пошла открывать.
     На  лестничной  площадке  стояли  три человека. Мужчина лет шестидесяти
пяти,  среднего  роста,  в  строгом  драповом  пальто с воротником-шалькой и
нерпичьей  шапке.  Второй - высокий парень атлетического сложения, в кожаном
пальто,  щегольских  сапожках  и  без головного убора. С ними была женщина в
шубе  искусственного  меха  и  шерстяном  платке. В руке у нее была какая-то
нелепая кошелка.
     - Если  не ошибаюсь, Леночка? - спросил старший, протягивая ей огромный
букет чуть распустившихся роз. - Валерий Платонович...
     - Да!  Да!  Проходите,  пожалуйста.  Спасибо.  Очень рада. Какие чудные
розы,  -  несколько  растерялась  Ярцева:  она ожидала, что профессор придет
один, а тут еще два гостя.
     В прихожей началась церемония раздевания и представления.
     Скворцов-Шанявский  был в темно-синем костюме, прекрасно сшитом и ладно
сидящем; на ослепительно белой рубашке выделялся галстук-бабочка.
     - Простите, дорогая хозяюшка, что я не один. Понимаете...
     - Очень хорошо, - перебила его Лена. - Мы всегда рады гостям.
     - Позвольте  представить  -  Орыся, - показал он на молодую женщину, но
объяснять, кто она, не стал.
     Орыся пожала протянутую руку и смущенно проговорила:
     - Вы уж извините... Меня затащили к вам...
     Выговор  у нее был южный, с фрикативным "г". Сняв шубу, она оказалась в
скромном,  несколько  мешковатом платье, которое, однако, не могло скрыть ее
ладную фигуру.
     Очередь дошла до парня.
     - Эрнст Бухарцев, - сказал профессор. - Моя жизнь в его руках...
     - В каком смысле? - не поняла Лена.
     Эрнст  расплылся  в улыбке и покрутил обеими руками, словно держался за
баранку.
     - Очень приятно! - протянула ему руку Лена.
     - Можно просто Эрик, - гоготнул парень.
     На  нем  были  фирменные  джинсы и свитер. Без пальто Бухарцев выглядел
еще  внушительнее: могучий торс, мощные бицепсы и, как говорится, буйволиная
шея.
     На что обратила внимание Лена - нос у него был слегка деформирован.
     "Боксер, что ли?" - подумала она и указала на дверь в комнату:
     - Прошу. Сядем, проводим старый год.
     - А Глеб? - огляделся профессор.
     Лена   объяснила,  что  муж  уехал  к  отцу  в  Ольховский  район,  где
задержался по не зависящим от него причинам.
     - Оригинально,   -   усмехнулся   профессор   несколько  растерянно.  -
Пригласил, а сам укатил.
     - Ничего, - успокоила его хозяйка. - Посидим без него.
     - Все-таки  неудобно,  -  сказал  Скворцов-Шанявский, заходя в комнату,
где Федор уже зажег свечи.
     Профессор  так  и  застыл  на  пороге,  восхищенно  глядя на сверкающий
хрусталь, фарфор и елочные шары.
     - Это наш большой приятель, - представила Лена. - Мастер на все руки.
     Тот назвался, пожал всем руки.
     - Чудно!  Просто великолепно! - восторженно говорил Скворцов-Шанявский,
обходя комнату.
     Он   похвалил  вкус  хозяйки,  сказал,  что  ему  нравится  все-все.  И
обстановка,  и  сервировка, и праздничное оформление. Когда он приблизился к
бару,   дверцы  его  неожиданно  растворились.  Профессор  от  неожиданности
застыл, потом рассмеялся.
     Лена  бросила  взгляд на Федю. Тот с улыбкой кивнул и сказал, обращаясь
к московскому гостю:
     - Возьмите, что вам нравится.
     Освещенные  лампочкой  и  отраженные в зеркальной стенке, в баре стояли
бутылки виски, джина, вермута - все импортное.
     - Благодарю,  но, увы, я не пью. Тем более крепкое, - вежливо отказался
профессор.
     - А вот "Чинзано", - подошла к бару Лена.
     Она  взяла  в  руки  красивую длинную бутылку, и тут же невидимый голос
произнес:  "Пейте  на  здоровье!  Но  Минздрав предупреждает, что алкоголь -
яд!"
     Сюрприз,  приготовленный  инженером,  был принят со смехом и восторгом.
И, усаживая Гриднева рядом с Орысей, Лена шепнула ему на ухо:
     - Здорово! Глебу очень понравится.
     Пришли Колчины.
     - А  это  наши  соседи  и добрые друзья, - представила их Лена. - Прошу
любить  и жаловать - Людмила и Петр... Ну, слава богу, все в сборе. Мужчины,
разливайте вино.
     Федя  и  Петр  откупорили шампанское, стали наполнять фужеры. Профессор
отказался:
     - Рад бы в рай, да грехи не пускают.
     - Даже глоток шампанского? - огорчилась хозяйка.
     - Желчный  пузырь...  - виновато улыбнулся Валерий Платонович и показал
на запотевший графин. - Это что? Сок?
     - Морс, - пояснила Лена. - Из черноплодной рябины.
     - Прекрасно!  Что  может  быть  лучше! - сказал профессор, наливая себе
морс.
     Накрыла  свой  фужер  рукой  и  Орыся, когда Гриднев собрался наполнить
его.
     - Так  нельзя,  -  запротестовал  инженер. - Надо обязательно проводить
старый год, чтобы вместе с ним ушли все беды и неприятности.
     - Спасибо,  но,  честно,  не  могу, - приложила руку к груди Орыся. - У
меня в четыре утра поезд.
     - Всего один бокал! - уговаривал Федя.
     Орыся вздохнула:
     - Ладно... Но только один!
     Эрик тоже не пил.
     - За рулем, - кратко объяснил он.
     Настаивать    никто    не    стал.   Лена   предложила   сказать   тост
Скворцову-Шанявскому.  Он  отнекивался, мол, сам не пьет, но все же поддался
настойчивым просьбам.
     - Что  же,  -  поднялся  он, - будем считать, что в этом бокале вино...
Дорогие  друзья! Я впервые в этом доме, поэтому прежде всего выпьем, чтобы в
нем  всегда  царили  любовь  и согласие! Я желаю Леночке и Глебу много-много
счастья!  Разумеется,  благополучия  и  успехов  тоже!  Провожая старый год,
пусть  они, а заодно и мы, расстанемся с печалями и неприятностями. Пожелаем
Ярцевым  в  новом году триста шестьдесят пять дней радости и исполнения всех
желаний!
     Все встали, сдвинули бокалы.
     - И  чтобы  нашлись  твои  украшения!  - добавила Люда Колчина, еще раз
чокаясь с Леной.
     - Дай-то бог, - вздохнула хозяйка.
     После  тоста  дружно  принялись  за еду. Профессор положил себе немного
лобио, овощей, не притронувшись к мясу.
     - О  каких  украшениях идет речь? - полюбопытствовал он у Лены, которая
сидела рядом.
     - Не стоит об этом в такой вечер, - уклонилась было она от ответа.
     - Почему? - возразила Людмила и рассказала, что Ярцевых обокрали.
     - Представляете,  -  с  жаром  говорила  она,  -  я, лично я говорила с
вором!
     - Как?! - удивился профессор.
     - Понимаете,  я  позвонила сюда по телефону как раз в тот момент, когда
их  грабили! Из наших окон видно их окно в спальне. Я думала, что Лена дома.
А  мне  ответил какой-то мужчина. Голос такой странный, глухой. Вроде как по
междугородной...
     - Почему вы думаете, что это был вор? - спросил Валерий Платонович.
     - А  кто  же  еще?  И  милиционер  сказал,  что это был вор! - ответила
Колчина,  довольная  тем,  что  завладела  вниманием компании. - Я запомнила
голос,   честное   слово!   Тут   же   узнаю!  Меня  два  раза  расспрашивал
оперуполномоченный.
     - Ладно,  ладно,  -  недовольно  осадил  ее  муж.  - Милиция и без тебя
справится.
     - Ну  и это... - проговорил с полным ртом Бухарцев, обращаясь к Лене. -
Что милиция?
     - А!   -  махнула  она  рукой.  -  Следователь  какой-то  недотепанный.
Представляете,  все  допытывался,  куда  я  хожу,  Глеб,  в каких ресторанах
бываем, кафе...
     - Зачем? - удивился Федор.
     - Видишь  ли,  его  осенила  гениальная  идея,  - усмехнулась Ярцева, -
будто  кто-то  из гардеробщиков снял слепки с наших ключей. Двери-то открыли
ключами, без отмычки.
     - Любопытная версия, - начал было Гриднев, но Лена его перебила:
     - Хватит  об  этом в конце концов! Давайте лучше поговорим о чем-нибудь
веселом! Кушайте, прошу!
     - Едим, едим, - откликнулся Петр.
     - Вкуснота-а! - протянул Эрик, накладывая себе снова полную тарелку.
     - Изумительно! - поддакнула Людмила.
     - А вы, Орыся? - спросила Лена. - Отлыниваете...
     - Нет,  что  вы,  я  ем,  -  поспешно  ответила  гостья,  беря на вилку
маленький кусочек индейки, хотя Федор навалил ей всего.
     И  вообще, Лена обратила внимание, что инженер очень внимателен к своей
соседке, даже слишком. Сколько она помнит Федю, за ним такого не водилось.
     Приглядываясь  к  Орысе, Лена все больше убеждалась, что она красива. И
красота  ее  не  стандартная,  городская,  а самобытная. Выразительные карие
глаза, чувственные губы, мягкий овал чуть смуглого лица.
     "Ей бы модную прическу да эффектное платье..." - подумала Ярцева.
     Еще  она  отметила,  что  гостья  не  то  чем-то огорчена, не то просто
устала. А это никогда не красит женщину.
     "Что-то  не  получается веселья, - с грустью подумала Лена. - Эх, Глеба
нет! Уж он-то умеет завести компанию!"
     Мысли  о  муже  не  отпускали ее. То охватывало отчаяние (не дай бог, с
ним  что-нибудь случилось!), то ревность (ох уж эта девица из Москвы!). Лена
ждала,  что  вот-вот  раздастся  телефонный  звонок от мужа. Но время шло, а
Глеб не звонил.
     - Грустите?  -  Скворцов-Шанявский  положил  на  руку  Лены свою теплую
сухую ладонь.
     - А?  - встрепенулась Лена, отрываясь от своих невеселых размышлений. -
Нет...  Ничего...  -  На  экране телевизора появилась Спасская башня, и часы
стали  отбивать двенадцать ударов. - Товарищи, товарищи! - спохватилась она.
- Наливайте, а то провороним Новый год! Валерий Платонович, вам слово!
     Федя  и  Петр  спешно налили шампанского тем, кто пьет. Профессор чинно
поднялся   и,   когда   прозвучал   последний   удар  Кремлевских  курантов,
прочувственно сказал:
     - С Новым годом! С новым счастьем!
     Люда  чмокнула  мужа  в  щеку,  полезла  целоваться  с Леной, Федором и
остальными.  Лене  показалось,  что Петру это не очень понравилось, особенно
когда его жена прикоснулась губами к щеке Эрика.
     - Целуйтесь, целуйтесь! - требовала Колчина. - Так принято!
     - Это на пасху христосуются, - буркнул ее муж.
     Но  его  замечание  потонуло  в  звуках  музыки начавшегося новогоднего
представления по телевизору.
     А  профессор  уже  наклонился  к  хозяйке, чтобы запечатлеть на ее щеке
поцелуй. Потом к ней подошел Гриднев, тоже с поцелуем.
     Концерт начался с вальса.
     - Потанцуем, - вдруг предложил Лене Скворцов-Шанявский.
     - С удовольствием! - охотно согласилась она. - Обожаю вальс!
     Профессор  закружил  ее  в  танце.  Федор  немедленно  пригласил Орысю,
которая  сначала  отнекивалась,  но потом сдалась, так как инженер был очень
настойчив.
     Скворцов-Шанявский  вел партнершу легко, изящно. В одном из пируэтов их
тела  прижались  друг  к  другу,  ее грудь коснулась его груди, и Лена вдруг
увидела странное выражение в глазах профессора. Всего на какой-то миг...
     Она  хорошо  понимала  эти  мужские  взгляды,  которые иногда ловила на
себе.
     Лена   растерялась,   опустила  глаза.  Но  в  ней  самой  тоже  что-то
произошло.  Она  даже  не  осознала  что.  Во всяком случае, момент этот был
приятен.
     - Валерий   Платонович,   -   сказала  она,  чтобы  как-то  замять  эту
нечаянность,  -  все хочу спросить. Вы будущий оппонент у Глеба? Или как там
называется...
     - Нет, - улыбнулся он. - Ваш муж не по моей епархии.
     - Значит, вы не историк? - округлила глаза Лена.
     - Сожалею, что разочаровал вас, - с иронией заметил профессор.
     - Вовсе нет, - смутилась Лена. - А чем вы занимаетесь, если не секрет?
     - Не  секрет, - снова улыбнулся Скворцов-Шанявский. - Торговля. Кстати,
тоже  наука.  Но мой профиль - ценообразование. А если еще точнее - на овощи
и  фрукты.  Езжу  по  стране, бываю за границей. Даю рекомендации, как лучше
обеспечить покупателя вкусной витаминной продукцией.
     - Да  вы  патриот  своего  дела,  - засмеялась Ярцева. - Настолько, что
даже мяса не едите.
     - Понимаете,  Леночка, люди продлевают старость, а я хочу подольше жить
молодым, - полушутя-полусерьезно пояснил профессор.
     Вальс  кончился,  и  они  вернулись  к  столу.  Людмила,  слышавшая  их
разговор, обратилась к профессору:
     - Вы  уж  извините... Я прямо... Что творится с овощами? До того дошло,
что  осенью,  в разгар, так сказать, урожая за капустой очередь километровая
стояла!
     - Люда! - укоризненно сказал Петр.
     - Что Люда, что Люда? - оборвала его жена. - Я просто интересуюсь.
     - Пожалуйста, пожалуйста, - кивнул профессор.
     - Помидоры,  перец,  виноград  -  болгарские,  яблоки  -  венгерские, -
продолжала   Колчина.   -   Неужели   своих   нет?  Ведь  огромные  площади!
Астраханская  область, Ростовская, Краснодарский край, Кавказ, Средняя Азия!
А Молдавия?.. Выполняют, перевыполняют, а где они, овощи и фрукты?
     - Больной  вопрос,  -  вздохнул  Скворцов-Шанявский.  - Что вы сказали,
правда.   Увы,  печальная.  И  виной  тому  плохая  организация.  Понимаете,
вырастить  урожай - полдела, а вот сохранить его, доставить покупателю - тут
у нас ого сколько огрехов!
     - Но   почему   частник   умеет  сохранять?  -  горячилась  Люда.  -  И
доставлять?  За  примером далеко ходить не надо, - она показала на помидоры,
огурцы и виноград на столе. - За тысячи километров привезли.
     - Все  верно,  -  согласился  профессор. - Верно. И все понимают: нужно
что-то  делать.  Есть  люди,  мои  коллеги,  а также отдельные руководители,
которые  знают,  как исправлять... Но требуется время! Коренная перестройка.
Слава богу, сейчас взялись за нее серьезно.
     - Я считаю, надо всем вкалывать по-настоящему, - вставил Петр.
     - Что  значит  "вкалывать"? - чуть усмехнулся Валерий Платонович. - Вот
я  был  в  Японии,  беседовал  с бизнесменами... То, что