- мой дядюшка Макс, первый муж Ханны, первая  жена  Макса,  первая  жена
Латова, это все?
   - Питер, с  утра  накачивающийся  спиртным,  -  загнула  бабушка  мой
следующий палец, - его жена, мать Макса, и инспектор Ладушкин.
   - А он не...
   - Он настоял на  своем  присутствии,  объясняя  это  профессиональной
необходимостью, раз уж мы решили собраться все вместе.
   - Кто пригласил первых жен?
   - Никто не приглашал. Ладушкин обзвонил их в интересах следствия.  Он
усердно ищет убийцу.
   Я иду за бабушкой наверх, рискуя в любой момент свалиться с лестницы,
потому что с трудом справляюсь с огромными меховыми шлепанцами. Я думаю,
сколько пар этих самых шлепанцев затаилось в доме? Мы входим в гостиную,
и  тут  обнаруживается,  что  среди  весьма  торжественно  одетых   моих
родственников и родственников моих родственников я одна  -  в  халате  и
шлепанцах.  Инспектор  Ладушкин,  правда,  в  джемпере,  но  из   ворота
выглядывает галстук под белым воротником рубашки.
   - Она упала в лужу возле бочки, - быстро разъясняет бабушка,  толкает
меня к свободному креслу и на секунду задумывается. -  Если  вы  еще  не
перезнакомились, то это - жена Макса, Марина, - подходит она к маленькой
испуганной женщине у окна. - Это инспектор Коля из отдела убийств. Это -
жена Пита, твоя двоюродная бабушка, кстати, - обращается она  ко  мне  и
пожимает плечами, - если я правильно понимаю. Так и не смогла запомнить,
кто есть деверь, кто - сноха.
   Высокая чопорная старуха  смотрит  сначала  на  мои  ноги.  Обнаружив
шлепанцы, она переводит взгляд на ноги своего мужа.  Убедившись,  что  у
Пита - такие же, брезгливо дергает верхней губой и сообщает:
   - Бывшая. Бывшая жена Пита. Мы разведены. - Подумав, добавляет:
   - Ксения.
   И многозначительно смотрит на инспектора Ладушкина, коснувшись  дужки
модных очков.
   - Ты не ушиблась?!  -  взвизгивает  моя  мать.  -  Почему  ты  всегда
падаешь, как можно быть такой неосторожной?!
   - Заткнись, Мария, - спокойно говорит бабушка и продолжает:
   - Эту женщину я не знаю, но она сказала, что была женой Латова.
   В наступившей тишине  я  пытаюсь  вспомнить,  как  выглядела  тетушка
Ханна. Я пытаюсь поставить ее рядом с бывшей женой ее четвертого мужа  и
страшно удивляюсь. Потому что, по моим меркам, тонкая изящная  блондинка
с насмешливым взглядом огромных серых глаз, со вкусом одетая, при полном
отсутствии косметики и лака на ухоженных ногтях,  не  идет  ни  в  какое
сравнение с Ханной. Ханна  была...  Ладно,  даже  если  отстраниться  от
невыносимого магнетизма и выпасть из вихря жизни,  в  который  она  тебя
засасывала, стоило только приблизиться к ней на расстояние двух  метров.
Если попытаться представить ее без ярко-вишневой  губной  помады,  вечно
распущенных спутанных темных волос, ее  цыганских  многоярусных  юбок  и
топиков в обтяжку,  едва  не  лопающихся  на  пышной  груди.  Если  даже
оттереть ее лицо, прилично одеть и причесать, она, по  моим  меркам,  не
соперница этой изящной гордой пантере, жене Латова.
   - Лада, - кивает женщина и чуть  улыбается,  оценив  мой  восхищенный
взгляд.
   Я подтягиваю под себя ступни в меховых шлепанцах, краснею и не нахожу
ничего  умнее,  как   переключиться   на   моих   родителей,   выбравших
максимальное расстояние между собой: мама - у окна рядом с Мариной, отец
стоит у двери возле кресла Пита.
   - Привет, па. - Я поднимаю руку и шевелю в воздухе пальцами.
   Он смотрит сквозь меня и нервно заявляет:
   - Но кто-то же убил Ханну! Кстати, как ее убили? - Он  поворачивается
и смотрит на спокойного Ладушкина. -  Вскрытие  проведено?  Что  говорят
специалисты?
   - Прошу всех к столу. - Бабушка кивает Питу, тот  встает  и,  шаркая,
идет на кухню.
   - Инга, - поворачивается ко мне бабушка, пока все шумят  подвигаемыми
стульями. - Принеси еще две чашки.
   Я встаю и, шаркая, иду за Питом.
   - Сколько лет твоей жене? - спрашиваю я, помогая ему раскладывать  на
блюде куски пирога.
   - Она старше меня на три года. Была, - хмыкнув, добавляет он.
   - Как это - была?
   - Всегда выглядела старше меня, а теперь - моложе.
   - Пит, ты отлично выглядишь.
   - Но она выглядит моложе.
   - Зачем она пришла?
   - Эту чашку не бери. Таких только две, мы с Золей  по  утрам  из  них
пьем чай.
   - А есть еще чашки?
   - Возьми кружки. - Пит задумывается и говорит невпопад:
   - Она очень любила Ханну. Сейчас сама увидишь.
   Я ничего не понимаю.
   Ксения  отказалась  сесть  за  стол,  она  присела  на  подоконник  и
закурила.
   - Не кури, я не люблю дыма, - тихо заметила бабушка.
   - Плевала я на тебя, - тихо ответила Ксения.
   - Ксюша, не бузи в моем доме! - нахмурил брови дедушка.
   - Вы знаете, - тут же нервно вступила Марина, бывшая жена Макса, -  я
не пойду на похороны, я даже рада, что мы здесь  все  собрались,  а  про
смерть говорить не надо! То есть, я хотела сказать, мы  же  все  -  одна
семья, что бы ни случилось, да? Мы должны решать проблемы вместе.
   - У тебя проблемы? - поинтересовалась Ксения, выпуская дым.
   - Ну, - замялась Марина, - у всех у нас сейчас  проблемы  в  связи  с
этим...
   - Так отчего умерла Ханна? - спросил мой отец с полным ртом.
   - Ей отрезали голову, - сообщила мама и захихикала.  -  Твоей  второй
жене  отрезали  голову.  Ее  пришлось  опознавать  по  особым  приметам,
сестричка осталась совсем без головы!
   - Мария! - Отец укоризненно посмотрел на маму. - Как ты можешь!
   - Ну ты же спрашивал, хотел знать, я  тебе  ответила.  Кушай  дальше.
Попробуй печенье. Помнишь тещино печенье?!
   Так, сейчас начнется.
   - Мария, выйди со своим бывшим мужем на кухню, - спокойно  предложила
бабушка.  -  Ножи  с  деревянными  ручками  недавно  заточены.   Там   и
поговорите.
   - Вы когда-нибудь дождетесь неприятностей! - погрозил бабушке папа. -
Эти ваши намеки  о  ножах,  о  яде  в  подвале,  о  старом  колодце,  вы
дождетесь, ваша доченька преподнесет вам большой сюрприз!
   - Я уже дождалась, - кивнула бабушка. - Мою старшую  дочь  убили.  Ты
про какие неприятности говоришь?
   - Не будем ссориться! - наигранно бодро вступила Марина.  -  Мы  тоже
разошлись, да, Макс? Но остались  друзьями.  Давайте  просто  поговорим,
по-доброму, по-семейному.
   - Да, мама. - Дядя Макс посмотрел на Ксению. - Мы пришли сюда кое-что
предложить. Мы с Мариной...
   - Налейте  и  мне  чашечку,  пожалуйста,  -  перебила  его  Ксения  и
выбросила окурок в форточку.
   - Я вижу, у всех есть что сказать.  -  Бабушка  показала  мне  жестом
отнести чашку Ксении. Я решила, что босиком будет гораздо  безопаснее  и
для меня, и  для  чашки.  -  И  если  вы  думаете,  что  я  терплю  ваше
присутствие из родственных чувств, то глубоко ошибаетесь,  -  продолжила
бабушка. - Нам нужно обсудить одну  проблему.  Всего  одну.  И  меня  не
интересует, кто и зачем убил  Ханну.  Меня  не  интересует  также  любое
мнение по этому поводу любого из ее мужей или бывших жен  ее  мужей.  Мы
собрались здесь из-за детей. Из-за Лоры и Антуана.
   - Вот именно! -  подпрыгнула  Марина  и  радостно  ухватила  за  руку
сидящего рядом Макса. - Да, дорогой?
   - Помолчи и послушай тетю, - скривился тот.
   - Ты тоже пришел сюда из-за детей Ханны? - спросила моя мама у  моего
папы.
   "Как странно все расселись!" - подумала я, заметив, что  бывшие  пары
сидят рядышком за огромным разложенным бабушкиным столом. И место  возле
красавицы Лады пустует.
   - При чем здесь дети Ханны? - искренне  удивился  папа  и  постарался
выдавить для меня улыбку. - У Ханны не было от меня детей, она...
   - Откуда ты знаешь? - не унималась мама.
   - Ма, пожалуйста. - Я жалобно посмотрела на  нее  через  стол.  -  Не
надо!
   - Как это - не надо? Кто еще здесь, в  этой  комнате  не  знает,  что
развод для Ханны ничего не значил, как, впрочем, и узы брака?!  Я  знаю,
что вы встречались и после развода, я  видела,  как  ты  ее  встречал  в
аэропорту из Германии!
   - Но послушай...
   - Вы целовались! - Мама стукнула кулачком рядом с  тарелкой.  Тарелка
подпрыгнула. - Взасос! - добавила она шепотом.
   Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
   - Мне еще кусочек пирога, если можно, - в тишине  попросил  инспектор
Ладушкин. - Очень вкусно. - Он посмотрел на меня и участливо подмигнул.
   - Послушайте, Манечка, - вкрадчиво обратилась к моей маме Марина. - Я
знаю, что мой муж тоже еще долго встречался с Ханной после того,  как...
Как она уже была замужем за вашим мужем, то есть...
   - Закрой рот, - приказала Ксения у окна и пошла  похлопать  по  спине
моего отца, подавившегося после слов Марины печеньем.
   - Вы больше не можете мне приказывать, - повернулась к ней  Марина  и
взяла за руку дядю Макса. - Я  больше  не  ваша  невестка,  я  свободная
женщина!
   - Делай, что сказала мама, - лениво изрек дядя Макс, не отнимая руки.
- Закрой рот.
   - Вот что я вам скажу. - Ксения последний раз так  саданула  отца  по
спине, что тот ткнулся носом в пирог на тарелке. - Вы все  не  стоите  и
мизинца Ханны. И вы, сварливые сучки, и вы, ленивые  кобели.  Она  жила,
понимаете, жила! Пока вы захлебывались  в  собственных  страданиях,  она
получала удовольствие  от  каждого  мгновения  жизни.  Я  знаю,  что  ты
распускал сплетни про меня и Ханну. - В этом месте Ксения вдруг ухватила
отца сзади за воротник отличного английского пиджака и резко  рванула  к
себе. Стул наклонился назад, отец уцепился за край стола  и  замычал.  -
Да, я ее любила, я жизнь  за  нее  могла  отдать.  -  Ксения  продолжала
говорить в его запрокинутое лицо. - И где тебе,  одноклеточному,  понять
эти слова! Рядом с нею мир приобретал смысл и очертания праздника. И  ты
посмел выпачкать нечистотами  своего  испорченного  ума  нашу  с  Ханной
любовь!
   - Сейчас же отпусти его, проклятая старуха! - завизжала, вскочив, моя
мама.
   Я закрыла лицо ладонями и не видела, как  Ксения  отпустила  воротник
пиджака.  Почувствовав  неладное,  я  посмотрела  одним  глазом   сквозь
раздвинутые пальцы и увидела,  что  в  наступившей  тишине  все,  затаив
дыхание, следят за балансирующим на двух ножках стуле и  пальцами  отца,
скребущими  край  стола.  Стул  падает,  отец,  конечно,  тоже,   высоко
подбросив ноги и стянув за  собой  со  стола  скатерть.  Дедушка  Питер,
инспектор Ладушкин и первая жена Латова успевают поднять свои  блюдца  с
чашками. Остальная посуда, утащенная скатертью, с  грохотом  валится  на
пол. Я убираю ладони от лица  и,  открыв  рот,  смотрю,  как  моя  мама,
схватив стул, бросается на Ксению. Я вижу тонкие напряженные запястья  с
серебряными браслетами, ее возбужденное красное лицо  и  не  верю  своим
глазам.
   Инспектор Ладушкин ставит  убереженный  прибор  на  стол,  встает  не
спеша, обхватывает мою маму сзади  и  приподнимает  ее  над  полом.  Она
выпускает стул, тот громко падает, мама смотрит несколько секунд на свои
руки. Потом на руки Ладушкина, сомкнутые у нее на животе.
   - Нет... - выдыхает она  шепотом,  набирает  воздух  в  легкие,  а  я
затыкаю уши, но все равно слышу ее
   34
   Пронзительный  недолгий  визг.  От  неожиданности  оглохший  Ладушкин
выпускает маму из рук. Он же не знал, что после такого визга она  обычно
падает в обморок. Теперь вот стоит и удивленно смотрит  на  рухнувшую  у
его ног женщину.
   - Питер, - спокойно спрашивает бабушка, - где у нас нашатырь?
   - Сейчас  принесу.  -  Дедушка  Пит  встает  и,  проходя  мимо  меня,
замечает:
   - Что я говорил? Хорошо, что уберег чашки для чая.
   - Перейдем в библиотеку, - встает за ним бабушка. - Я потом уберу.
   Постепенно все собираются в комнате с камином, которую бабушка  зовет
библиотекой, хотя книг здесь нет.  Все  книги  бабушка  держит  в  своей
комнате на втором этаже, а здесь - телевизор, отличный музыкальный центр
и стойка с дисками и  кассетами,  старый  проваленный  диван,  несколько
кресел, два пуфика, на стене - охотничьи ружья, на полу - сшитые  вместе
четыре или пять козьих длинношерстных шкур.
   - Инга. - Бабушка берет меня за руку повыше локтя. - В кухне в буфете
осталась бутылка кагора. Да, в столе за тарелками есть отличный  мускат,
но ты мускат потом принеси, потом. Как разговор пойдет.
   В  дверях  я  сталкиваюсь  с  бледной  и  испуганной  мамой,  которую
поддерживает отец. Я остаюсь  за  дверью  и  слышу,  как  мама  виновато
извиняется перед "тетей Ксенией".
   - Я не знаю, что со мной случилось, - еле слышно бормочет  она,  и  я
представляю, как в этот момент она с удивлением смотрит на свои руки.
   -  Ничего,  я  привыкла.  -  Голос  Ксении  отдает  снисхождением   и
брезгливостью. - Ты в детстве, бывало,  как  чего-нибудь  захочешь,  так
свалишься на ковер, как начнешь сучить  ножками  и  визжать!  Вон  какое
горло разработала! Жалко, что  Изольда  ни  разу  не  отходила  тебя  по
заднице. Глядишь, сейчас бы не пришлось платить психиатрам.
   Я плетусь на кухню и не знаю, кто уговорил Ксению замолчать.  Дедушки
Пита в комнате не было, некому было прикрикнуть: "Ксения, не бузи в моем
доме!" Значит, отдувалась бабушка.
   В кухню заходит инспектор Ладушкин  и  пьет,  наклонившись,  холодную
воду из-под крана.
   - А ты не можешь мне в двух словах, - вдруг по-домашнему говорит  он,
вытирая тыльной  стороной  ладони  рот,  -  объяснить  хронологию  смены
мужиков  у  твоей  тети  Ханны?  Я  совсем  запутался!  -  И  улыбается,
неожиданно разливая в глазах с длинными ресницами негу и тепло.
   - А вы... - Оторопев, я соображаю, как к нему обращаться.
   - Просто Коля. Николай Иванович. - Он протягивает ладонь. Ту, которой
вытирал рот, и я чувствую влагу, и  меня  это  не  напрягает.  -  Только
быстренько, пока кто-нибудь не забежал сюда поскандалить.
   Он подходит к стойке с ножами. Берет самый большой, проводит кончиком
пальца по лезвию, корчит уважительную гримасу и ставит обратно.
   - Тетя Ханна сначала вышла замуж за своего двоюродного брата Макса. В
этом браке родилась дочка Лора. - Я начинаю  перечислять,  выставляя  на
поднос бокалы, вытираю бутылку кагора. - Потом моя мама,  родная  сестра
Ханны, вышла замуж. Тетушка этого, вероятно, стерпеть не смогла, но  это
со слов моей мамы,  -  предупреждаю  я  Ладушкина,  достаю  банку  сока,
открываю его. Бабушкин  яблочный  сок  колышется  в  трехлитровой  банке
пойманным солнцем. - И увела папу.
   - А Макс тоже до  Ханны  был  женат,  -  уточняет  Ладушкин,  достает
блокнот и делает там пометки.
   - Был. На Марине.
   - Дети?
   - Не было. Потом Ханна съездила в Германию и встретилась там со своим
вторым двоюродным братом Руди. Возник скоропалительный роман.
   - Руди - это?..
   - Это второй сын Питера и Ксении, младший брат Макса. По  возвращении
оказалось, что там же  она  познакомилась  с  переводчиком-экскурсоводом
Латовым, увела его из семьи. Все.
   - У Латова  в  прошлом  браке  остались  двое  дочерей,  -  задумчиво
бормочет Ладушкин. - Судя по импульсивным отзывам о твоей тете, врагов у
нее было предостаточно. Нет, я понимаю, застрелить,  отравить,  грохнуть
тяжелым предметом, но отсечение головы... Кстати, с  этими  головами  не
все понятно.
   Я открыла морозильник, чтобы достать лед для  сока,  и  сразу  узнала
пакет, который потерялся. Для пущей убедительности легонько  ткнула  его
пальцем. Медленно, в бессилии подступавшей  слабости,  кое-как  вытащила
пластмассовую  емкость  для  льда.  Осторожно  прикрыла  морозильник  и,
уговаривая  по  очереди  правую  и  левую  ногу  двигаться,  добрела  до
раковины. Там меня стошнило. Чай и кусок бабушкиного пирога. Правую руку
со льдом я отставила в сторону.
   - Я помогу, - подскочил Ладушкин и забрал формочку. Он стал  колотить
ею по столу, рассказывая, какие виды  проявлений  нервного  расстройства
ему встречались за время службы. Из его объяснений я поняла только одно:
внезапные приступы тошноты - это дело у нервных девушек  самое  обычное,
они стоят на втором месте после обмороков.
   Сгребая дрожащими руками кубики льда, я заявила, что никогда не визжу
и не падаю в обмороки, и вдруг поняла, что сегодня у  бочки  я  упала  в
самый настоящий обморок,  хотя  с  детства  обещала  себе  не  повторять
припадки моей мамочки.
   - Что? - обеспокоился Ладушкин, заметив, как я растерянно застыла.  -
Водички?
   Ладушкин принес второй поднос в библиотеку. Я смотрела во  все  глаза
на бабушку. Вот  она  мельком  глянула,  все  ли  я  принесла.  Заметила
маленькое серебряное ведерко со льдом. Сначала опустила глаза,  а  потом
осторожно подняла их и посмотрела на меня. Та-а-а-к...
   "Допустим, - думала я, усаживаясь, - она обнаружила  пакет  на  траве
возле меня, заглянула туда и... Или не заглянула? Нет,  раз  засунула  в
морозилку, значит, заглянула. Она  потом  говорила  со  мной,  приносила
халат и ничего не спросила?! Бред".
   Конечно, невозмутимости и  высочайшему  достоинству  моей  бабушки  в
любой неожиданной ситуации мог бы  позавидовать  Штирлиц.  Но  какая  же
нужна  невозмутимость,  чтобы  спокойно  уложить  в  морозилку  внезапно
обнаруженный пакет с отрезанной головой и руками?!
   - Инга, ты меня слушаешь?
   Я дергаюсь и затравленно смотрю на повысившую голос бабушку.
   - Не отвлекайся. Слушай, что говорит Марина.
   - Да я, собственно, все сказала. Мы с Максом  подумали...  У  нас  не
было своих детей, кто знает, они бы могли быть позже, или...
   - Ты хочешь сказать, -  перебила  ее  Ксения,  -  что  в  силу  своей
физиологии уже больше не родишь детей?
   - А-а-а?.. - обомлела Марина.
   - Я спрашиваю, - Ксения брезгливо дернула верхней  губой,  -  ты  уже
потеряла  репродуктивные  способности  или  нет?  Из  твоего   заявления
следует, что ребенок вам с Максом нужен, чтобы  еще  раз  изобразить  из
себя приличную семейную пару, а для  этого,  конечно,  полагается  иметь
какого-нибудь ребенка. Если ты еще  способна  размножаться,  то  девочка
Лора вам совсем ни к чему. Плодитесь на здоровье. Если же  ты,  что  для
тебя норма,  пытаешься  жить  по  мещанским  законам  приличия  в  своем
понимании  и  для  создания   видимости   благополучной   семьи   хочешь
воспользоваться сиротством Лоры, то  ты  сволочь  последняя,  и  к  тебе
нельзя подпускать ребенка, даже если ему уже пятнадцать.
   - Мама! - поморщился дядя Макс.
   - Что... Что она говорит, я ничего  не  понимаю?  -  Марина  сморщила
ухоженную мордочку и приготовила платочек для слез.
   - Она говорит, - спокойно разъяснила бабушка, - что  если  ты  хочешь
наладить отношения с бывшим  мужем,  изображая  из  себя  добросердечную
мачеху его ребенка от другой женщины, то это  недоброе  дело.  И,  между
нами говоря, ты с ним не справишься, Марина.  Ты  всю  жизнь  лелеяла  и
любила себя. Учиться любить еще кого-нибудь уже поздно. А если ты просто
хочешь иметь ребенка, то роди его. Ни к чему для  этого  заводить  щенка
или девочку-подростка.
   - Вы очень жестоки к женщинам вашей семьи, - решила  поучаствовать  в
обсуждении Лада. Она говорила медленно, тщательно  выговаривая  слова  и
наделяя каждое определенным смысловым оттенком. При  слове  "вашей"  она
понизила  голос  почти  до  шепота,  обвела  присутствующих  напряженным
взглядом, после чего пригасила его  опущенными  ресницами.  -  Вопрос  о
детях Ханны нужно так или иначе решать. Если я не  ошибаюсь,  ваша  дочь
Мария не собирается вообще говорить  на  эту  тему.  Понимаете,  почему?
Потому что предполагается, что  ее  бывший  муж,  из-за  которого,  она,
кстати, до сих пор, как и Марина из-за  Максима,  продолжает  испытывать
душевное волнение...
   - Я не испытываю душевного волнения! - возмутилась  мама.  -  Я  хочу
справедливости!
   - Предполагается, - продолжила Лада,  -  что  ее  бывший  муж,  из-за
которого она до сих пор испытывает сильную потребность в справедливости,
не имел с Ханной общего ребенка. А Марина уверена,  что  ее  бывший  муж
является отцом  Лоры.  Что  плохого  в  том,  что  она  хочет  взять  на
воспитание дочку своего  бывш