е  федералы  или
охранные агентства только деньги дерут большие, а толку - ноль.
   - Лора! - укоризненно покачала головой бабушка.
   - А что я такого сказала? Если не веришь, спроси сама, сколько у  них
стоит один рабочий день женщины из отряда ОС?
   - Минуточку, - возбудился нервный федерал, - я  хотел  узнать,  зачем
вас было охранять? И откуда ты знаешь про отряд охраны свидетелей?
   - Наши жизни подвергались опасности, как  только  в  Москву  приехала
Анна Хогефельд со своим другом  Лопесом.  Потому  что  ваше  начальство,
узнав об их  прибытии,  сразу  же  разработало  свой  план  операции  по
обнаружению денег Фракции. А мама пошла искать нам с братом охрану.  Она
сказала, что от террористов и от федералов можно ждать только  одного  -
неприятностей со смертельным исходом. Про отряд  охраны  свидетелей  она
узнала из Интернета. Он  там  указывается  как  наиболее  подготовленный
отряд охранниц от двадцати пяти до сорока лет.
   Наступила тишина.
   - Можно я уже пойду на речку? - не выдержал молчания Антон.
   -  Еще  несколько  вопросов  о  последнем  дне  вашего  пребывания  в
комплексе.
   - Это хутор называется, - фыркнула Лора.
   - Ну да. На хуторе.  Что  случилось  во  вторник  ...  числа  октября
месяца?
   - Я совсем ничего не помню,  -  тут  же  заявил  Антон.  -  Я  сильно
испугался, когда начали стрелять, и потом ничего не помню. Уже можно  на
речку?
   - Сейчас пойдешь. - Федерал подвинул свой стул  поближе  к  дивану  и
посмотрел на болтающего ногами Антона с веселым азартом. Как ему удалось
сменить за несколько секунд выражение лица  -  оторопь  и  растерянность
после слов Лоры на радостную готовность к подвигам, - для меня  осталось
загадкой. Вероятно, их этому специально обучают.
   - Начни с самого утра, - предложил он. - Вот ты встал, позавтракал...
   - Если бы, - вздохнул Антон. - В  пять  тридцать  -  пробежка  вокруг
хутора. Два круга. Два километра.
   - А, ясно, в пять тридцать все бегут, это вроде зарядки!
   - Нет, - совсем поник головой Антон. - Бегаем  только  я  с  Лорой  и
сестра Аглая с сестрой Ксенией. Они бы, эти сестры, тоже не  бегали,  но
Лора меня вытаскивала на улицу утром в любую погоду, они привыкли  потом
и даже зауважали Лору. У сестры Ксении прошел геморрой...
   - Ладно, ты побегал, потом завтрак?
   - Нет, - качает головой Антон. - Потом я тридцать минут отвечаю  Лоре
не правильные глаголы, от этого зависит, получу ли я кисель...
   -  Ты  любишь  кисель?  -  спросил  второй  федерал  и  окинул   Лору
оценивающим взглядом.
   - А там был или чай, или кисель. Кисель два раза в неделю.
   -  А  много  у  нас  не  правильных  глаголов?   -   уже   откровенно
посочувствовал федерал.
   - Не у нас. У англичан.
   - Ну а потом - завтрак? - не  выдержал  подсевший  к  Антону  молодой
мужчина лет  двадцати  семи  с  тщательно  прилизанными  назад  ото  лба
достаточно длинными волосами, щедро смазанными гелем.
   - Нет. В шесть тридцать я должен дать корм свиньям. У меня было шесть
свиней на хозяйстве, я их кормил  и  чистил  загон  перед  ужином.  Лора
сказала, что я должен за кем-нибудь ухаживать, чтобы выработать  в  себе
ответственность и дисциплину. Одной свиньи мне было мало, потому что эту
свинью я сразу полюбил, вымыл ее и повязал розовый бант. Она привыкла ко
мне, откликалась на кличку, как собака. Чтобы со мной не  случилось  при
ее зарезании на мясо нервного... Кризисного...
   -  Кризисного  шокового   состояния   нервного   перевозбуждения,   -
подсказала Лора.
   - Да, чтобы этого не случилось, мне выделили шесть  свиней.  С  ними,
конечно, было трудно, я еле успевал убирать и кормить их и банты уже  не
повязывал.
   - Значит, ты мог поесть, наконец, после обслуживания свиней?!
   - А молитва? - удивился Антон.
   Я глянула на бабушку. Она незаметно кивнула.
   - Кто хочет кофе? - Я выставила на стол два блюда с пирожными.
   - Уже можно на речку? - вскочил Антон.
   Чуть не прослезившиеся от тяжелой утренней жизни на  хуторе  мальчика
Антона федералы решили не выспрашивать дальше, что он делал до  и  после
обеда, а также не касаться темы ужина, чтобы не прибить девочку Лору  на
месте. Они перешли к главному:
   - А как ты очутился ночью в сарае?
   - Мы с Лорой услышали стрельбу, я  не  испугался,  потому  что  Лора,
когда  стреляла  ворон,  всегда  заставляла  меня  стоять  неподалеку  и
смотреть, как надо расправляться с отбросами общества, я уже даже уши не
затыкан. Но тут она приказала залезть под кровать, а когда я не захотел,
затолкала меня туда ногами и потребовала у сестры Аглаи  оружие.  Сестра
Аглая сказала, что вороны - это одно, а  убить  человека  -  это  совсем
другое. Лора сказала, что бог простит, потому что  она  должна  защищать
свою жизнь и жизнь брата. А Аглая сказала, что  сначала  она,  грешница,
попробует защитить наши жизни, за что ей мама и платит достаточно денег,
а вот если ее убьют, Лора может взять ее автомат  и  натешиться  в  свое
удовольствие. Я под кроватью не плакал, только чихнул два раза.  И  Лора
сказала потом, чтобы я вылез, потому что больше не стреляли. Я вылез, мы
побежали. Я упал, Лора меня сильно ударила, чтобы я не падал, и я  опять
упал... Тут появился мужчина. Незнакомый. Он схватил Лору за руку,  а  я
его укусил за ногу. Пришла тетька, ударила Лору по лицу, и нас повели  к
вертолету. Вертолет стоял на пастбище, он светил одной большой фарой...
   - А в сарай как вы попали? - напомнил федерал.
   - Мужчина залез в вертолет и включил его, и тут  сестра  Аглая  стала
стрелять из копны сена, она шла за нами, только я не  заметил.  Вертолет
от страха взлетел, а в Аглаю стала стрелять тетька. Лора ударила ее, они
обе упали и катались по  траве,  а  я  подобрал  тетькин  автомат,  Лора
кричала, чтобы я стрелял,  а  я  побежал...  Лора  побежала  за  мной  и
кричала, чтобы я отдал автомат ей. За Лорой бежала тетька.  Я  бежал  до
самого колодца у сарая и сразу бросил автомат в  колодец.  Чтобы  больше
никто никого не убил. А вертолет упал.  Аглая  ему  что-то  прострелила.
Лора оттащила меня от колодца и сказала, что  пробьет  мою  тупую  башку
позже, как только разделается с террористкой. Но один раз она  меня  все
равно ударила, и я упал...
   - Мальчик, иди гуляй, - тихо сказал федерал с прилизанными  волосами.
- Иди на речку. Тебя дедушка  ждет.  -  Он  посмотрел  на  Лору  пустыми
глазами.
   - Инфантилизм в стадии дебилизма. - Та пожала плечами. - Если  бы  он
выстрелил или хотя бы отдал мне  автомат!..  Нет,  он  с  чисто  мужским
кретинизмом
   Несется к колодцу, ничего не понимая, отключив рефлексы!!
   - Чай или кофе? - Я вышла из столовой, догнала Антона, прижала к себе
и похвалила:
   - Ты молодчина!
   - Я все сделал правильно?
   - Правильно, все правильно.
   - Бабушка сказала, чтобы я рассказывал  все  подробно,  что  ел,  что
делал...
   - Молодец, дай щечку поцелую!
   - Она сказала, что можно говорить все-все про Лору!  -  уворачивается
Антон. - И это не будет ябедничество.
   - Не будет.
   - Я все говорил как было. Только правду! А Лора не обидится?
   - Но ты же - только правду!
   - Да. Если бы они  спросили  про  ту  тетьку  в  сарае,  пришлось  бы
сказать... Хотя я так  испугался,  когда  она  вошла  за  нами,  а  Лора
нащупала вилы в сене. Я стал делать, как бабушка учила, - закрыл  глаза,
заткнул уши и думал про большую глыбу льда с пингвинами, как она  плывет
и тает в океане...
   - Но они же не спросили, так ведь? Не надо ничего говорить, пока тебя
не спросят.
   - Да. Я это помню. Только то, что спросят, и с подробностями.
   Я передаю Антона с рук на руки Питеру. Питер смотрит укоризненно.
 
*** 
 
   Свой собственный допрос Лора разыграла  в  жанре  бенефиса.  Говорила
только  она.  Упомянув  еще  раз  про   дебилизм   собственного   брата,
исхитрившегося   подобрать   оружие,   пока   она   расцарапывала   лицо
террористке, и выбросить его в колодец, Лора в дальнейшем об  Антоне  не
упоминала,  зато  с   подробностями   прошлась   по   непрофессионализму
Ладушкина.
   Описав  в  подробностях  "идиотское  поведение"  инСпектора  милиции,
размахивающего не снятым с предохранителя оружием и не предупредившего о
своем официальном статусе,  Лора  в  подробностях  рассказала,  как  она
ударила Ладушкина лбом в лицо, как тот  упал,  как  его  затаскивали  на
телегу, как брат предложил запрячь в телегу козла... "Смешно, да?"
   Грустные, с застывшими лицами  федералы  поинтересовались,  откуда  в
сарае мог появиться неопознанный обгоревший труп? Заходила ли в сарай, к
примеру, гражданка Германии Хогефельд после того, как Лора с братом  там
спрятались? До или после  появления  инспектора  Ладушкина?  Говорил  ли
инспектор с Хогефельд? На  каком  языке?  Поняла  ли  Лора,  о  чем  они
говорили? Были ли еще посторонние мужчины на хуторе, кроме вертолетчика?
Вот, пожалуйста, фотографии, узнает Лора кого-нибудь? Не  узнает,  какая
жалость... Так что же, инспектор Ладушкин разговаривал с Хогефельд?  Кто
такая Хогефельд? А  вот,  пожалуйста,  фотография.  Понятия  не  имеете,
разговаривал  ли  с  нею  инспектор?  А,  вы  точно   знаете,   что   не
разговаривал. Почему?
   - Блин, ну я же только что сказала, что не успел этот инспектор войти
в сарай, как сразу же получил в нос! Ну что  тут  не  понятно?!  -  Лора
раскраснелась от возмущения.
   Федералы сознались, что им ну совершенно непонятно,  откуда  в  сарае
взялся труп Анны Хогефельд, которая, по  рассказу  мальчика,  бегала  за
ними до последней минуты.
   - Вы сказали - труп? - поинтересовалась бабушка. - Попробуйте вот эти
пирожные, семейный рецепт.
   Федералы попробовали по пирожному. Потом еще по одному, потом еще.  С
полными   ртами,   они   объяснили   бабушке,   что,    по    заключению
патологоанатома, гражданка Германии Хогефельд, проживающая в  России  по
поддельному паспорту на имя Вероники Кукушкиной, была  мертва  до  того,
как обгорела. Это все, что смог сказать  патологоанатом.  Поскольку  при
пожаре на тело Хогефельд упала балка перекрытия, можно было  бы  считать
это несчастным случаем, но в силу сложившихся обстоятельств...
   - Почему вы спрашиваете об этой несчастной мертвой женщине у детей? -
поинтересовалась бабушка, заменив опустевшее блюдо другим,  заполненным,
и  поправляя   ложкой   сползшую   половинку   иссиня-черной   блестящей
маринованной  сливы  с  белоснежной  пены  взбитого  белка  в   песочной
корзиночке.
   -  Так  ведь  свидетелей  происшедшего  больше  нет!  На   инспектора
Ладушкина  заведено  дело  об  убийстве.  А  он  ничего  не  помнил   до
сегодняшнего дня. Сегодня вспомнил, но путается  в  показаниях.  Он  все
время говорит о вас, Инга Викторовна,  так  что  не  обижайтесь,  но  мы
должны отвезти вас к нему в больницу и в присутствии его  начальства  из
управления внутренних  дел  снять  показания,  так  сказать,  при  очной
ставке.
   - Инга, - повернула ко мне бабушка  спокойное  лицо,  -  принеси  еще
печенья. В духовке подсыхает.
   - Ты думаешь, - я внимательно посмотрела в ее  чистые  глаза,  -  что
нужно принести печенье?..
   - Да. Неси.
   - То самое, которое мы делаем для особых случаев?
   - То самое. У нас как раз особый случай - гости пришли, не со злом, а
с заботой, так ведь?
   Федералы усиленно закивали, да, именно что с заботой о  попавшем  под
внутреннее расследование инспекторе Ладушкине.
   Дождавшись, пока из вазочки исчезнет все печенье, уныло поглядывая на
активно жующие рты федералов,  я  впала  в  сильнейшую  апатию,  и  даже
последующая реакция двух взрослых и профессионально обученных мужчин  на
бабушкино печенье меня не рассмешила. Мы сели в одну  машину,  а  вторая
поехала сзади. На вопрос, зачем она  вообще  была  нужна,  мне  подробно
разъяснили, что это на случай, если бы в ходе допроса несовершеннолетних
Латовых выяснились  чрезвычайные  обстоятельства.  К  примеру,  если  бы
пришлось задержать несовершеннолетнюю Лору  Латову,  ведь  такая  деваха
запросто могла убить и Кукушкину-Хогефельд, и пилота вертолета...
   - И пристрелить своих охранниц, если бы они вздумали ей  перечить,  -
подхватил другой.
   Далее они активно обсудили внешние данные Лоры и пришли к выводу, что
по ее физически неразвитому телу трудно предположить наличие в ней такой
агрессии и злобы. По их  мнению,  подобное  поведение  бывает  только  у
зрелых и сексуально неудовлетворенных женщин, как, например, у  старшего
лейтенанта Масликовой из четвертого отдела внешней разведки,  она  когда
долго не кончает, то в тире выбивает одни десятки, а  на  ковре  в  зале
запросто может кости переломать...
   Мне стало скучно. Я понимала, что нужно воспользоваться  реакцией  их
организма на бабушкино печенье и что-то выяснить для себя,  но  скука  и
отвращение придавили меня.
   -  Сегодня  суббота,  -  вдруг  подмигнул  тот,  что  с  прилизанными
волосами. Он вел машину. Я посмотрела непонимающе.
   - Как у вас с решением этих самых сексуальных  проблем?  -  подхватил
другой.
   - Она еще не знает, - посмотрел на меня с жалостью любитель  "мокрой"
прически.
   - Чего я не знаю?
   - Сегодня ведь суббота, так? - опять подмигивает.
   - Ну и что?
   - Я к тому, что, если к вам в субботу не приходит  любовник,  как  вы
решаете эту проблему?
   - Откуда вы знаете, что ко мне приходит  мужчина  только  в  субботу?
Может быть, у меня каждый день недели разный!
   - Нет, это на Ханну Латову работали четверо  из  восьмого  отдела,  -
зашелся смехом федерал на заднем сиденье рядом со  мной.  -  Ей  сделали
полный набор, вы бы почитали разработку психолога на эту тему!
   Тут они слились в полном экстазе, взахлеб заваливая меня цитатами  из
разработки их штатного психолога. Впав в оцепенение, не веря своим ушам,
я слушала, что "молодого  застенчивого  и  стесняющегося  агента  -  тип
великовозрастного  сыночка"  должен  был  на  следующий   день   сменять
"крупный, тяжелого сложения агент лет пятидесяти,  умудренный  житейским
опытом, немногословный и по поведению категорически надежный - тип папы,
способного решить любую проблему".  А  его,  в  свою  очередь,  "нервный
заводила, около тридцати, с замашками афериста, не брезгующего попросить
денег - тип криминального  красавца".  После  "криминального  красавца",
вероятно,  чтобы  успокоить  нервы  моей  тети,  предлагался   "среднего
достатка,  пришибленный  любовью  до   потери   интеллекта,   по-собачьи
преданный, отслеживающий любые желания возлюбленной ее  ровесник  -  тип
многодетного научного сотрудника, застрявшего лет на  десять  на  уровне
защиты кандидатской".
   - А вас как только Павел Андрееич увидел, сказал - она моя целиком. Я
ее один раз в неделю сделаю счастливой на пять дней сразу! И выделил для
обработки субботу.
   - Субботу он выделил, потому что в пятницу крутил с Любочкой.
   - Нет, не с Любочкой, а с этой, как ее!..
   - С Любочкой, медиком из отдела фактурщиков!
   - Почему не на семь дней! - закричала я, чтобы прекратить эту муку. -
Почему на пять?
   Обхохатываясь, мне объяснили, что на шестой день я  должна  уже  была
начать зреть, чтобы к седьмому дню желать своего возлюбленного до... Ну,
до этого самого.
   Я остужаю пламенеющие щеки холодными ладонями.
   - Так что же вы  теперь  будете  делать  по  субботам?  -  настаивает
федерал за рулем.
   - Я бы вас пригласил в пятницу поужинать, но вы не в  моем  вкусе,  -
сознается федерал рядом со мной. - Я  грудастых  люблю.  И  чтобы  сзади
тоже, вы понимаете?..
   - Слушай, да она ничего не знает!
   В  маленьком  зеркальце  мне  подмигивает  веселый  глаз,  совершенно
безумный от злоупотребления бабушкиной выпечкой.
   - Ты скажи!
   - Нет, ты скажи.
   - Лучше ты.
   - Я не могу, вдруг она заплачет, я ревущих женщин не терплю, так бы и
пристукнул!
   - Быстро говорите, что случилось! - закричала я.
   - Ну, в общем, - начал федерал за рулем,  -  ваша  мама,  если  вы  в
курсе, поехала на вашем автомобиле...
   - И с вашим паспортом, и с билетом на ваше имя, который был куплен за
два дня до этого! - горячо подхватил другой.
   - Да, и с вашим паспортом, поехала в  аэропорт.  Ну  вот,  а  за  ней
поехал один наш дежурный по слежке, то есть как раз была  его  смена  до
восьми утра. Еще поехал этот Ганс с сопровождающим из нашего  отдела.  А
еще  счастливчик,  Павел  Андреич,  вот  он  поехал  с  лицом  пока   не
установленным...
   - По  предварительной  разработке,  это  была  Хогефельд!  -  вступил
федерал рядом со мной.
   - Ну, допустим, Хогефельд. Уже в аэропорту, когда наш человек увидел,
что за ним бегут четверо, достал оружие, и...
   - Что с мамой? - всхлипнула я.
   - С вашей мамой? Улетела она. Применила к Гансу какое-то психотропное
оружие...
   - Это потом наши медики определили, а у  Ганса  давление  еще  четыре
часа скакало, зрачки расшились, и он... Он... - не сдержавшись,  федерал
рядом со мной  захохотал  с  подвываниями,  -  такое  вытворял  с  вашей
машиной!.. Нет, мне рассказывали, я не поверил!
   - Он находился  в  состоянии  долго  еще  не  проходящей  эрекции,  -
осуждающе посмотрел в зеркало федерал за рулем.
   - Что с мамой, черт бы вас побрал!  -  Я  посмотрела  на  часы.  Если
учесть, что печенье  они  потребили  не  на  пустой  желудок,  а  сверху
пяти-шести пирожных и большого количества  чая,  так...  прибавим  минут
десять, получается, что  приступ  болтовни  кончится  через  семь-десять
минут.
   - Ваша мама улетела в  Германию  по  вашему  паспорту,  а  вот  Павел
Андреич...
   - Да. Павлу Андреевичу повезло меньше. Пристрелил его  наш  дежурный.
Случайно. Не узнал. Говорит, он бежал, кричал ваше  имя,  а  потом  стал
стрелять в дежурного, тот отстреливался.
   - Кто его знает, как там все было, но пуля - его.
 
*** 
 
   Ровно через четыре минуты и сорок  шесть  секунд  -  я  отследила  по
секундомеру   -   после   фразы   о   пуле   радостное   возбуждение   и
словоохотливость у работников Службы безопасности пошли на спад. За  эти
четыре минуты я узнала, что "Хирург почти вышел на деньги, но  начальник
отдела его подсек, он жук известный, своего не упустит", что "немец тоже
не прост, и в отделе внешней разведки на него есть заведенное дело, и не
задерживают его исключительно из азарта: начальство играет в тотализатор
- кто первый найдет миллионы,  которые  спрятал  террорист  Грэме".  Что
Кукушкина-Хогефельд и ее напарник прибыли к нам исключительно по заданию
организации,  чтобы,  отыскав  деньги,  возродить   почти   уничтоженное
движение и  собрать  его  уцелевших  членов,  то  есть  по  соображениям
политическим, а немец - "настоящий ворюга и авантюрист". Что "Хирург мог
запросто начать стрелять в аэропорту первым, он же  думал,  что  это  вы
улетаете, решил, так сказать, что вы за деньгами в Германию  рванули,  и
он с вами, обрубив концы"... Последние сорок шесть секунд они постепенно
замолкали и с испугом прислушивались к себе, с трудом понимая, что такое
с ними произошло. Да еще с обоими сразу.
   Я не стала дожидаться, пока  они  начнут  выяснять,  у  кого  первого
начался словесный понос. По их угрюмым, напряженным лицам я поняла,  что
меня вообще могут запросто пристрелить, чтобы никто не узнал о  приступе
внезапной болтливости у особо подготовленных агентов внешней разведки. Я
задергалась, изображая рвотные конвульсии,  и  потребовала,  чтобы  меня
высадили. Клятвенно обещала, что доеду до больницы еще раньше их, потому
что троллейбусы из пробок кое-как еще выезжают, а мы застряли глобально.
Сучила ногами и надувала щеки, как будто во рту у  меня  все  содержимое
желудка. Но тот, который сидел рядом,  молча  ухватил  меня  за  руку  и
протянул  полиэтиленовый  пакет  с  застежкой,  в   который,   вероятно,
упаковывают обнаруженные на месте преступления улики.
 
*** 
 
   Иду по длинному больничному коридору и прислушиваюсь к себе.  Никаких
эмоций.  То  ли  я  устала  за  последние  дни  от  обилия   невероятн