дит. Вот сегодня, к
примеру,  забыла  флакон   с   духами.   Представляете?   А   вы   такой
категорический брюнет, - с сожалением качает она головой. - Что со  мной
будет через восемь месяцев? А дети? Кто будет с детьми?
   Приоткрылась дверь, и заместителю  Негоднова  сказали,  что  привезли
Ингу Грэме.
   - Ведите! - удивился тот.
   - Никак нет, - докладывал вполголоса кто-то, невидимый бабушке, - она
просит оставить ее на улице в силу... в силу особых обстоятельств.
   Бабушка  встала,  отстранила  от  двери   заместителя   Негоднова   и
докладывающего и, не слушая криков  Зебельхера,  пошла  по  коридору  на
выход.
 
*** 
 
   - Все в порядке! - помахала я ей рукой от фургона,  в  котором  шофер
как раз открыл все двери и окна для проветривания.
   -  Что  это?  -  Она  принюхалась  подозрительно.  -  Над  тобой  там
издевались?!
   Даже на расстоянии я вижу, как бледнеет ее лицо.
   - Нет, что ты. Это как раз защита от всяких издевательств в  запертом
помещении, мне  Ладушкин  ее  обеспечил,  такой  дезодорант,  называется
"Понос шимпанзе". Ничего, да?
 
*** 
 
   Мы доехали до моей квартиры  в  том  самом  фургоне.  Бабушка  крепко
держала меня за руку, ее зрачки были расширены, как  бывает  от  сильной
головной боли. Как только я открыла дверь, бабушка прошла  в  комнату  и
легла на кровать, не раздеваясь. Я скинула  все  с  себя  в  коридоре  и
наполнила ванну.
   Через  пятнадцать  минут  пришла  к  ней,  замотанная  в   полотенце,
погладила ее по голове. Лоб был холодный и потный.
   - Эй, что ты делаешь? - спросила я шепотом.
   - Я умираю, - ответила шепотом бабушка.
   - Перестань меня пугать.
   - Мы каждый день жизни приближаемся к смерти. Это естественно. Детка,
посмотри, пожалуйста, что у меня под левым боком. Неужели это мое сердце
выпало и дергается теперь на твоей кровати?
   Осторожно поворачиваю бабушку за плечо.
   - Это не сердце, - вздыхаю я, а в это время не сумевший  освободиться
от свитера попугай, придавленный бабушкой, судорожно дергает коричневыми
скрюченными лапами. - Это птица.
   - Птица счастья?..
   - Ты полежи, а я схожу разберусь с этим счастьем.
   Ставлю  попугая  на  пол.  Кое-как  приглаживаю  растрепанные  перья.
Промокаю носовым платком каплю, вытекшую из дырки над клювом.
   - Ну-ка, пройдись, - предлагаю я,  пока  попугай  рассматривает  меня
одним глазом.
   Так, походка у него за ночь не улучшилась... Все также  опирается  на
крылья. Еще он стал трясти головой и при этом падать на бок.
   Опасаясь, что избитый Ладушкиным  о  стену  и  придавленный  бабушкой
попугай в любую минуту может свалиться замертво, я выношу его в коридор,
не одеваясь, как была, в полотенце. Осторожно ставлю инвалида на  пол  у
двери. Звоню.
   Я приготовилась утешать заплаканную, потерявшую надежду найти попугая
соседку и страшно удивилась, когда увидела ее, накрашенную, улыбающуюся,
разодетую и залитую духами так, что сладкая удушливая волна  просочилась
сквозь дверь раньше, чем щелкнул замок, - со стуком ее каблучков.
   - А я вот... Ваш попугай. - Я показываю рукой  на  раскорячившуюся  у
моих ног птицу.
   Соседка с недоумением  и  брезгливостью  разглядывает  того,  за  чье
возвращение она раньше титуловала меня "подарком господа".
   - Послушайте, - прикрыв дверь, шепотом просит она. - У меня гости.  А
эта птица, даже когда была здорова, набрасывалась на каждого незнакомого
мужчину, представляете?
   - Еще как представляю!
   - Вот и прекрасно, вы не могли бы пока взять его себе  и  положить...
ЭТО куда-нибудь в тазик в ванной, а я позвоню попозже и  узнаю,  где  их
усыпляют. Ладно?
   Он же все равно какой-то покалеченный, да? Такие жестокие люди стали,
такие жестокие!..
   Тяжело  дышащий  попугай,  опирающийся  на  расставленные  в  сторону
крылья, и я с мокрыми волосами, кое-как обернутая полотенцем,  застываем
у закрывшейся двери.
   - Пойдешь ко мне или сдохнешь здесь, под дверью, чтобы  лежать  немым
укором? - интересуюсь я, покосившись на лифт. Он ползет вверх.
   Потоптавшись, попугай медленно тащится к моей  двери,  я  подхватываю
его под брюхо и забегаю в квартиру.
 
*** 
 
   - Инга! Иди ко мне. Сядь. - Бабушка похлопывает ладонью по кровати. -
Я что-то тебе скажу. Ты не должна пугаться,  если  в  ближайшем  будущем
останешься одна с детьми.
   Я молчу.
   - Мы с Питером скорей всего отправимся в дальний  путь  на  следующей
неделе. Я молчу.
   - Мое тело меня подводит, я стала забывчивой и плохо соображаю. Лучше
не дожидаться, пока превращусь в требующее ухода растение.
   - Я хочу, чтобы ты была рядом со мной в любом виде! -  Мои  нервы  не
выдерживают. - Я согласна кормить тебя с  ложечки  и  возить  в  коляске
сколько угодно времени!
   -  Не  будь  эгоисткой,  детка.  Ради  собственного  спокойствия   ты
предлагаешь мне утешать тебя еще лет десять видом собственной старческой
беспомощности? Нет уж, уволь.
   - Это ты эгоистка!  -  Я  залилась  слезами.  -  Хочу  -  живу,  пока
нравится, а надоело - покончу с собой, да?! Я тебе  не  позволю!  Ты  не
имеешь права! Постой... Я знаю, что воины не могут покончить с собой!
   Ну да, я это помню! Они должны умереть либо в честном  бою,  либо  от
ран в собственной постели!
   - Не реви. Я умру от ран в собственной постели.
   - Убью любого, кто посмеет нанести тебе хотя бы одну рану! -  заявляю
я и добавляю самоуверенно:
   - Любым предметом.
   - Детка, я  получила  свое  за  последние  две  недели.  Мне  уже  не
оправиться. Раны так глубоки и тяжелы, что лучше нам попрощаться, пока я
в своем уме. Это то, что копошилось  подо  мной?  -  Бабушка  показывает
пальцем на залезающего на кровать попугая. Он ползет, хватаясь за матрац
лапами  и  цепляясь  клювом.  Взобравшись,   стоит   несколько   секунд,
покачиваясь, и падает рядом с бабушкой на бок, поджав лапы  к  животу  и
скорчив длинные когтистые пальцы.
   - Я всегда думала, что мое сердце белое и  умеет  летать.  -  Бабушка
протягивает руку и трогает перья. - Видишь, что с  ним  стало...  -  Она
закрывает глаза.
   Я сижу рядом почти два  часа,  иногда  задерживая  дыхание,  чтобы  в
тишине послушать ее, прерывистое. Проснувшись, бабушка угодила глазами в
фотографию на стене, где долговязый подросток Питер держит  на  коленках
веселую улыбающуюся девочку Золю с косичками.
   - Мне пора. - Она села. Завозился попугай.  Потягиваясь,  он  вытянул
ноги и растопырил  пальцы.  Я  пощекотала  было  твердокожую  пятку,  но
попугай ловко ухватил мой указательный палец и слегка сжал  его  клювом,
предупреждая дальнейшие попытки любой близости.
   В  ожидании  вызванного  такси  мы  пили  чай  на  кухне,  и  бабушка
развеселилась, глядя, как  попугай,  прохаживаясь  туда-сюда  по  кухне,
несколько раз наступил мне на ногу, а не получив внимания, стал  дергать
клювом за рубашку.
   - В детстве ты подобрала раненую ворону. - Бабушка погладила мою щеку
и подняла попугая с пола к себе на колени. - Лечила ей крыло, гуляла  по
двору. Это была огромная черная птица, и вы подружились, а когда  ворона
начала летать, она  приносила  тебе  всякую  всячину  вроде  высушенного
солнцем черепа кошки, серебряную ложку,  всю  в  земле,  пятак  прошлого
века. Я думаю, это был ворон.
   - Он улетел? - Я подвинула к краю стола  печенье.  Попугай  поковырял
его клювом.
   - Нет. Он убил парочку цыплят, и Питер от него избавился.
   - Тебя послушать, так дедушка Пит, совсем не воин,  только  и  делал,
что кого-нибудь пришибал!
   - Я этого не говорила. Он действительно весьма  далек  от  воина,  но
мужскую работу выполнять умел, этому я его обучила. Я вообще  всему  его
обучила. - Бабушка загрустила и потерялась глазами в проеме окна -  там,
за стеклом, пошел снег.
   - Мне пора. - Она встала на звонок в дверь, посадила попугая на стол,
и тот сразу же полез клювом в ее чашку. - Поеду, а то как  бы  Питер  не
подрался с Лорой.
   - Представляю. - Я фыркнула.
   - Тебе нужно отдохнуть. Ты плохо выглядишь. Есть где отдохнуть?
   - Да. Я поеду с тобой, заберу детей, и мы с  ними  завалимся  в  одно
место отдохнуть.
   - Ну что ж... Отдохнешь - и за работу.
   - За работу?
   - Надо найти деньги. У тебя неделя. Потом федералы поймут, что  я  их
обвела вокруг пальца...
   - Как? Разве ты сегодня не сделала все,  чтобы  федералы  сами  нашли
деньги?!
   - Я сегодня сделала все, чтобы ближайшую  неделю  они  искали  их  до
посинения. Они выяснят, кто из двоих - Владик или Эдуард  -  приходил  к
Ханне  по  понедельникам.  Проведут  допросы  с  пристрастием  и  выявят
сообщника - человека из "наружной" слежки. Опять проведут допросы, потом
опять... Но ничего не узнают.
   - Почему?.. - Я чувствую, как по спине ползут мурашки.
   - Потому что те, кто отрезал моей дочке и зятю головы, не знают,  где
деньги. А федералы припишут их незнание скрытости и будут лезть из  кожи
вон, чтобы все выяснить.
   - А зачем они тогда их отрезали? - В  ужасе  я  смотрю,  как  бабушка
надевает пальто в коридоре и буднично копается в карманах.
   - Ну, они их отрезали, я думаю... Так, паспорт  на  месте,  газету  я
отдала... Они их отрезали, чтобы отправить семье.  В  целях  устрашения.
Потому что, как ни крути, дети - единственный след к деньгам.
 
*** 
 
   Я - за рулем, Антон и Лора ругаются на заднем сиденье, "дворники"  не
справляются с налипшим на стекла мокрым снегом, звонит мой мобильный,  я
все еще не купила наушники к нему, чтобы  разговаривать  за  рулем,  уже
смеркается, а я плохо помню дорогу.
   - Ахинея,  только  что  узнал,  что  тебя  выпустили!  Подваливай  на
вечеринку в клуб сумо, повеселимся!
   - Не хочу.
   - Я сниму столько толстых задниц, что их хватит потом на весь  архив!
А ты видела когда-нибудь пальцы на ногах у борцов сумо?!
   - Ни-ког-да.
   - Ну вот! Сюда подвалила пятерка настоящих японцев килограммов по сто
двадцать, где еще такое увидишь?!
   - Ни-где.
   - Что, тоска заела, я понимаю... Хочешь,  подъеду  и  развлеку  тебя?
Могу даже отвезти к хозяйке Мучачос, тебе тогда понравилось!
   - Лом, спасибо, что позвонил. По-моему, я пропустила  поворот.  После
щита у бензоколонки второй поворот направо или третий?
   - Ахинея, будь осторожна! - озаботился Лом. - Смотри, не поддайся его
могучей природной силе!
   - Его - это кого?
   - Того самого умственно отсталого детинушки, который  пугает  лебедей
по утрам на пруду.
   - Лом, скажи по-хорошему,  какой  поворот,  пока  меня  не  остановил
гаишник и не оштрафовал за разговор во время езды!
   - Интуитивно -  третий.  Я  смонтировал  ночью  фильм  для  агентства
"Секрет", его забрали час назад  с  аплодисментами.  Получил  деньги  по
чеку. Звонил инспектор, ну этот, которого я стукнул, спрашивал, где  его
невеста. У меня спрашивал, представляешь? По-моему, он был пьян. Неужели
нашлась идиотка, которая согласилась...
   - До свидания, Лом!
 
*** 
 
   Хозяйка Мучачос, не выразив  удивления  по  поводу  нашего  прибытия,
принесла в большую  комнату  на  втором  этаже  чистое  белье,  блюдо  с
яблоками,  огромный  пирог  с  мясом,  большой  эмалированный  горшок  и
персонально для меня - графинчик с крыжовенной настойкой.
   - Удобства только  на  первом  этаже.  -  Она  кивнула  на  горшок  и
задвинула его ногой под  кровать,  которую  ловко  застилала.  -  А  там
сегодня у нас мероприятие, если хочешь, можешь  присоединиться.  Уложишь
детей и приходи.
   - Я как-нибудь сама уложусь, - тут же завелась Лора.
   Антон откровенно зевал и одновременно поедал пирог.
   - Ты, девочка, поспи лучше, - строго заявила Лоре хозяйка. - Это игры
для взрослых.
   - Покер или преферанс? Во что у вас тут еще по вечерам играют?  -  не
унимается Лора. - В бутылочку на поцелуи?
   - А баня будет? - интересуюсь я, зевая синхронно с Антоном. - Я к вам
опять из тех же мест, что и в прошлый раз.
   - Баня будет топиться всю ночь. Если заснешь, она и утром еще теплая,
можешь помыться с утра. Я заметила, что ты не любительница первого пара.
   - Я полежу полчасика и  спущусь.  -  Пробормотав  это,  вдыхаю  запах
свежего постельного белья и моментально отключаюсь.
   Проснулась я от странного звука. Кто-то крикнул, резко и страшно.
   - Что тут?.. - вскочила я в постели. Подо  мной  дернулась  сетка,  и
несколько  секунд  я  сидела  в  темноте,  покачиваясь,  как   китайский
болванчик.
   - Свиней режут, - спокойно объяснила Лора. Она забралась коленками на
подоконник и разглядывала что-то внизу во дворе.
   - Это и есть их интереснейшее  мероприятие,  представляешь?!  Привели
двух старичков, вероятно, профессионалов по закапыванию, поднесли им  на
подносе по рюмочке,  развели  костер,  собрались  всей  кучей  и  режут!
Правильно, чем еще заняться в глуши в ветреную холодную ночь?  Уже  двух
зарезали. А если с первого раза правильно не попасть в сердце, раздастся
такой  свинячий  вопль!  -  мечтательно  вздохнула   она,   повернулась,
посмотрела на меня, покачивающуюся на кровати, и с удивлением заметила:
   - Вот уж не думала, что ты так предпочитаешь отдыхать!
   Подхожу  к  окну.  Действительно  лучше  видно,  если  забраться   на
подоконник. Внизу у костра суетятся люди, подсвеченные  ярким  пламенем.
Его текучее золото то припадает к земле, то взлетает  вверх,  высыпая  в
небо россыпь искр, и тогда все собравшиеся во дворе видны отчетливо. Три
человека держат неподвижную  тушу  животного  над  огромным  чаном,  еще
четверо несут кого-то брыкающегося, я вижу, как в  свете  взметнувшегося
пламени судорожно, с  обреченностью  смерти,  дергаются  устремленные  к
костру копытца.
   - Это они в чан кровь сливают, - разъясняет Лора. -  Сольют  из  всех
свиней и сварят кровяную колбасу. Вот в той  кастрюле,  видишь,  старуха
складывает кишки. В  них  набивают  вареную  кровь,  а  потом  коптят  в
коптильне. Колбаса, кстати, получается вкусная, особенно  если  добавить
шпика и чеснока.
   Зажав рот рукой, я сползаю с подоконника на пол.
   - А вообще, красиво все смотрятся. В духе Брейгеля-старшего. - Теперь
Лора проявляет к происходящему интерес художника-постановщика. - Смотри,
как все персонажи расставлены вокруг огня, какая шикарная  подсветка,  а
кровь кажется черной в свете пламени. А вон там, видишь, кто-то огромный
несет на плечах барана!
   Поднимаюсь и  рассматриваю  живую  картину  огня,  смерти  и  процесс
приготовления кровяной колбасы.
   - Вот это самец! - вдруг восторженно выдыхает Лора. - Голый по  пояс,
посмотри только, какая мускулатура!
   - Как это - баран  голый  по  пояс?  -  бормочу  я,  шаря  глазами  и
уговаривая свой желудок спокойно  продолжить  переваривание  вкуснейшего
пирога.
   - Да нет же, барана тащит на плечах потрясающий самец!
   - А... Это сын хозяйки. - Я увидела Богдана, я  его  почему-то  сразу
узнала, когда он снимал барана с плеч и укладывал на землю. По  узнанной
мною наклоненной голой спине полоснул кроваво-золотой отблеск огня. Лора
взвизгнула.
   - Сын? Отлично,  просто  отлично!  Теперь  понятно,  почему  ты  сюда
приезжаешь отдыхать!
   - Не кричи, Антона разбудишь.
   - Его разбудишь! Это я  слышу,  как  две  мышки  под  полом  анекдоты
рассказывают, а у  Антона  чутье  и  слух,  необходимые  воину  во  сне,
отсутствуют напрочь. Ты к нему приезжаешь, да? Как его зовут?
   - Богдан. - Я отворачиваюсь от окна.
   - А вы уже занимались сексом? А какого размера у него член?
   - Ты что, с ума сошла?! - опешила я.
   - А что тут такого? Моя мама говорила,  что,  по  ее  наблюдениям,  у
крупных мужчин члены совсем...
   - Сейчас же замолчи! - прошипела я, косясь на спящего Антона.
   - Вот только не изображай невинность, ладно? - тоже перешла на  шепот
Лора.  -  Видела  я  твои  фотографии  под  бельем  в  шкафу!  Кто  тебя
фотографировал в таком виде? Засланный фээсбэшник? Или твой оператор?
   - Павел. - Я сажусь на пол, Лора тут же пристраивается рядом.
   - Это Павел покупал такое  белье?  -  спрашивает  она,  толкнув  меня
плечом. Я молча киваю.
   - Я сразу подумала, что он.  У  тебя  фантазии  не  хватит  соединить
черное, красное и белое. Он был воин, этот твой Павел. Воины  обычно  не
очень  выносливы  в  сексе,  им  нужно  это  нечасто,  но   чтобы   было
нестандартно, понимаешь.
   Поворачиваю голову и всматриваюсь в лицо Лоры. В  темноте  оно  почти
неразличимо, я пугаюсь самой себя в этой комнате и провожу  по  ее  лицу
пальцами.
   - Нет, - говорю чуть слышно. - Не понимаю.
   - Ну, это когда с разными  причиндалами,  извращениями,  чтобы  потом
месяц было что вспоминать и содрогаться.  Я  в  этом  плане  предпочитаю
обделенных мышлением или детей природы. Чтобы без  затей,  но  сильно  и
долго.
   Простонав, я закрываю голову руками и покачиваюсь,  пока  не  пройдет
накатившее головокружение. - Да не падай в обморок. - Лора опять толкает
мое плечо своим. - Это же в воображении! Мне придется  лет  до  двадцати
только воображать или в крайнем случае утешаться онанизмом. - Почему?  -
Мне еще расти и расти, - вздыхает Лора. - Я млею от крупных  мужчин,  но
интуитивно  понимаю,  что  для  получения  от  них   удовольстивия   еще
недостаточно развита. А неприятные  ощущения  могут  надолго  отодвинуть
естественый оргазм.
   Она  в  подробностях  объясняет  что-то  о  необходимости  подготовки
женского организма к правиьлному сексу, а я, в  полной  прострации,  еще
ощущаю себя, сидящую на полу, но совершенно теряюсь во времени.
   Нам восемь лет, в том июне на берегу моря, рядом - Лаврушка, она  ест
яблоко и рассказывает свои  невероятные  предположения  о  происхождении
детей в животах женщин. Наплевав на мои грандиозные познания  в  области
строения  человеческого  тела  и  его  внутренних  органов,  Лаврушка  с
самоуверенностью восмилетки заявляет, что  мужчины  засовывают  женщинам
члены в рот, им так больше нравиться, а если женщина хочет  ребенка,  то
сама засовывает себе внутрь крохотных  эмбриончиков,  которых  выбирает,
или ей делают их на заказ в клинике.
   Я рисую палочкой на песке яйцеклетку и целую стаю головастиков  рядом
и отчаянно пытаюсь разъяснить процесс  оплодотворения  и  роста  клетки.
Лаврушка, с каплями сока на подбородке, затирает  ногой  мой  рисунок  и
смеется. Отчетливо помню отчаяние, накатившее от невозможности объяснить
главную  тайну  жизни.  Помню  бессилие  и  стыд,   впервые   испытанные
одновременно, под хруст откусываемого яблока, помню озарение - вдруг!  -
и жалость к Лаврушке, смешавшей в страхе  познания  мира  успокоительные
рассказы матери - " ... ты не толстая, я сама заказала такую  пухленькую
девочку!" - и начаянно подсмотреные любовные игры родителей.
   Лора. - Я притягиваю к себе девочку, кладу  ее  голову  на  колени  и
глажу. - Ты ужасная, непроходимая дурочка.
   Сама такя, - бормочет  Лора,  но  голову  не  убирает.  -  Смотри  не
прозевай его. Слишком уж ты самоуверенна. Думаешь, он тут  пасется  себе
по лугам в одиночестве? Таких неиспорченных детей  природы  любая  умная
женщина запросто, после двух бутылок,  уложит  в  постель,  так  что  он
проснется только в загсе. - Да откуда ты такого нахваталась? - Я  смеюсь
и, и шутя, таскаю ее за уши. -  Но  говорить  с  ним  бесполезно,  такие
крупные обычно - молчуны. - Лора  продолжает  меня  наставлять.  -  Надо
действовать!
   Это точно говорить совершенно бесполезно.  Он  глухой  и  немой...  -
добавляю я неуверенно.
   Ну-у-у?! - Она подняла голову и  восторженно  развела  руками.  -  Ну
полный улет! Такой самец - и глухонемой?! Бывают же у природы гениальные
произведения!!
 
*** 
 
   Заснуть мне больше не удалось. Чуткая воительница, как только добрела
до  кровати,  заснула  и  тут  же  стала  бормотать  во  сне   и   иногд
авсхрапывать. Вероятно, в эту ночь ей не нужно было спать  чутко...  или
мышей не было... или анекдоты не пошли...
   Повертевшись, обнаруживаю на часах половину третьего. Подхожу к окну.
Костер  затухает.  Вокруг  него  сидят   несколько   мужчин,   курят   и
пер