скажи я это  кому-нибудь
-  засмеют  ведь.  Едет  себе  девочка  на  работу  снимать  натасканных
зверюшек-охранников, ее вытащили на день из  следственного  изолятора  и
туда же засунут до полуночи, пока машина не превратилась в тыкву,  кучер
- в крысу... Смотрю на  Лома  и  понимаю,  что  из  него  получилась  бы
обаятельнейшая крыса.
   И вот мы проехали в так называемую охраняемую зону. Пока дежурные  на
въезде связывались по селектору с пригласившими нас  хозяевами  особняка
номер 144, дети восхищенно осматривали особняки с  другими  номерами,  и
Антон поинтересовался, кто придумывает такие дома?
   - Франклин, - тут же съехидничал  Ладушкин.  -  У  кого  больше  этих
Франклинов, у того фантазия безумствует.
   У особняка 144 нас ожидали двое в форме... правильно, черного  цвета,
с эмблемой ключей Тортиллы на груди. Меня удивила ограда вокруг  участка
- высоченный каменный забор, по верху которого идет  колючая  проволока,
еще меня удивил проход к дому - он был  изолирован  от  участка  сеткой.
Камер слежения я насчитала только  во  дворе  пять,  а  в  металлической
входной двери оказалась внизу дополнительная квадратная дверца.
   - Ух ты, - присела Лора. - Крупной породы ваша собака!
   - Собак не  держим,  -  ответил  ей  один  сопровождающий,  и  Антон,
спрятавшийся было за мою спину, вздохнул с облегчением.
   - Да, Ахинея, - заметил Лом, возившийся на ходу с камерой,  -  я  все
хотел тебе сказать - это не собаки.
   - Не собаки это, - задумался Ладушкин, измеряя растопыренной пятерней
размеры дверцы.
   Охранники в черной форме провели нас в просторный холл, рассадили  по
креслам и дивану, задумались, пошушукались, а потом  сообщили,  что  уже
больше четырех часов и каскадер ушел.
   Я ничего не поняла, меня даже не насторожило это слово - "каскадер".
   - Все, - поднялся Ладушкин, -  каскадер  ушел,  кина  не  будет,  все
расходимся по домам.
   Его вежливо попросили сесть и подождать десять  минут.  Через  десять
минут подойдет проживающий в особняке номер 132 директор фирмы "Секрет",
это с ним я договаривалась о съемке,  он  все  решит.  А  пока...  Кофе,
коньяк, минералка, яблоки, виноград,  груши,  киви,  сигары,  конфеты  и
небольшой стенд из редких видов оружия в кабинете рядом,  если  мужчинам
это интересно, - охранник посмотрел на Ладушкина.
   - Где? - вскочила Лора.
   И вот через девять  минут  и  тридцать  восемь  секунд...  зловредный
Ладушкин заявил, что ему в этом доме не нравится, здесь странно  пахнет,
антисептиком, как в морге, когда хотят скрыть неприятный запах,  и  если
ровно через десять минут директор не появится,  то  он  уходит  и  меня,
естественно, забирает с собой. И начал отсчет  времени.  И  на  тридцать
восьмой  секунде  после  девяти  минут  влетел   запыхавшийся   директор
"Секрета", лицо его было пунцового цвета, а волосы мокрые,  оказывается,
его выдернули из сауны, но он все равно был очень рад нас видеть, потому
что сегодня последний день, когда можно  сделать  съемку...  А  каскадер
ушел?.. Ну ничего, это ничего,  мы  что-нибудь  придумаем,  знаете,  как
сделаем...
   - Нет, - покачал головой один из охранников. -  Я  не  могу.  У  меня
дети.
   - Минуточку, - насторожилась я. - Кого надо снимать?
   - Я хотел тебе сказать, - опять начал Лом, но директор его перебил.
   - Отличных натасканных охранников надо снять, всего-то  съемок  минут
на пять-шесть, потом добавите текст, я приготовил. Еще эмблему  нашу,  я
не знаю, как это правильно делается, чтобы было ненавязчиво. Вот вы,  вы
можете войти первым. - Директор взял Ладушкина за руку  и  осмотрел  его
лицо. Задумался. - Нет, - покачал после осмотра головой.  -  Вы  войдете
вторым, а первым войдет наш работник и сделает вид,  что  он  собирается
грабить комнату.
   - Скажет мне кто-нибудь, наконец, кого мы  собираемся  снимать?  -  Я
повысила голос. - Это пантера? Лев? Рысь?
   - Ну что вы, это натасканные на охрану закрытых  помещений  животные,
можно  сказать,  самые  близкие  человеку,  уверяю  вас,  они  не  могут
причинить увечья, если вы все делаете правильно.
 
   - Мне это надоело, - заявил Ладушкин. - Я не боюсь никаких  животных,
я вообще никого не боюсь, кроме одного человека - женщины по имени  Инга
Грэме, поэтому давайте побыстрей все закончим, мне с этой  женщиной  еще
надо кое-что обсудить наедине.
   - Да-да, время не ждет, - кивнул директор. - План такой. Мой  человек
входит в охраняемое  помещение.  С  оператором,  да,  с  оператором,  вы
оператор? Станьте сзади. Охранник... кого поставим? - спросил он  и  сам
себе ответил - Матильду, конечно,  она  поспокойней.  Охранник  Матильда
должна проявить все, чему ее обучали, вы только  ведите  себя  спокойно,
просто стойте и снимайте. Мой человек будет бегать по комнате,  Матильда
его нейтрализует. Вы все это снимаете  и  спокойно  дожидаетесь  сирены.
После чего Матильда получает поощрение,  ее  уводят,  вы  выходите.  Все
ясно? Детей нельзя, - остановил директор Лору.
   - Антон, спрячься тут где-нибудь, - приказала Лора, не поворачиваясь.
- А я лично свою тетушку ни на секунду не оставлю с  незнакомыми.  Лучше
расскажите, что должна делать эта Матильда.
   - Она должна криками напугать постороннего, а если он не застынет  на
месте,  то  прыгнуть  на  него  и  нейтрализовать  на  некоторое   время
действием...
   - У меня же... - начал было работник  в  черной  форме,  но  директор
отмахнулся:
   - Получишь денежное вознаграждение, отправишь детей в зимний  лагерь.
Так вот. После нейтрализации постороннего  Матильда  должна  вызвать  по
селектору полицию. В ожидании полиции она будет  угрожающе  себя  вести,
ходить вокруг постороннего с разъяренным видом и, может быть,  повторяю,
в исключительных случаях, демонстрировать свое отвращение  и  презрение,
но это не всегда случается.
   - Вы что, начали обучать приемам  охраны  психически  больных?  -  не
сдержал любопытства Ладушкин.
   - Да нет же, - скривился директор. - Это всего лишь обезьяны.
   - Гориллы? - шепотом спросила я.
   - Ну что вы, милейшие  шимпанзе.  -  Директор  наклонился  и  ладонью
показал от пола приблизительный рост милейших обезьянок.
   - Я давно хотел тебе сказать, - опять завел свою песню Лом.
   - Ну, с обезьяной я как-нибудь справлюсь, - усмехнулся Ладушкин.
   - Подождите, - что-то меня в этой  истории  настораживало,  но  я  не
могла определить что, - а почему вы сказали, что сегодня последний день,
когда можно делать съемку?
   - Понимаете, шимпанзе, они,  как  и  люди,  различаются  в  актерском
мастерстве. У нас была отличная пара актеров, самка и самец, разыгрывали
нападение  так  артистично,  что  дух  захватывало.  Тут  тебе  и  крики
душераздирающие, и пластика движения, и  агрессия!  Но  самца  позавчера
забрали, наняли на месяц охранять пустой дом. А сегодня поступил заказ и
на Матильду. Хозяин сам приехал, посмотрел на нее  в  действии,  остался
очень  доволен  и  оплатил  заказ.  Каскадер  наш,  который  это  обычно
показывает, поехал после демонстрации домой... отдыхать,  -  определился
после паузы директор, а  его  работник  скривил  губы  в  подозрительной
ухмылке. - Я вам скажу по секрету... - Директор отвел меня в  сторону  и
понизил голос. - Эта пара была, на мой взгляд,  самой  профессиональной,
мне именно с ними рекламный ролик позарез нужен, а остальных обезьян  мы
подучим еще, поработаем над ними, понимаете? Но это между нами.
   - Что это он надевает?  -  показала  я  пальцем  на  работника  фирмы
"Секрет", который, пока мы разговаривали с директором, натянул на голову
плотную шапку, а на глаза надел водонепроницаемые очки ныряльщика.
   - Не обращайте внимания. - Директор отвернул меня в  сторону.  -  Вы,
главное, сразу определитесь  с  кадрами,  местом  съемки.  К  сожалению,
показать вам предварительно помещение не могу, только план. По  условиям
обучения обезьяна должна его воспринимать  как  лично  ей  принадлежащий
объект, так что экскурсии исключены. Да! Чуть не забыл. Никакого оружия.
Матильда все равно отнимет, если найдет, а она с оружием  еще  не  очень
хорошо умеет обращаться.
   Ладушкин вытащил из-за пояса пистолет,  директор  протянул  руку,  но
инспектор ограничился тем, что высыпал в его ладонь патроны.
   - А эта Матильда сюда не выскочит? - спросил Антон.
   - Нет, она пометила выделенное ей помещение и защищает только его.
   И вот, пятясь позади работника  фирмы  "Секрет",  который,  вероятно,
плохо видел сквозь  запотевшие  очки  ныряльщика  и  ощупывал  все,  что
попадалось на пути, вытянутыми руками, мы, крадучись, вошли в огромное -
метров сорок - помещение и сгрудились у двери.
   Перекрестившись, наш герой неуверенно двинулся по комнате,  нащупывая
кресло, потом журнальный столик, стойку с пластмассовой стилизацией  под
корешки книг. Ничего не происходило. Лом снимал осторожные  передвижения
работника фирмы сзади, я распрямилась, выглянула из-за спины Ладушкина и
осмотрелась.
   Если в этой комнате и была обезьяна, то она здорово  замаскировалась.
Лора показала пальцем в сторону окна. Я  пожала  плечами.  Именно  из-за
оконной портьеры Матильда и выскочила,  когда  мнимый  "вор"  уже  дошел
почти до середины комнаты. Она свалилась темно-рыжим комом  и  с  жутким
воем покатилась по комнате. Волосы у меня зашевелились, побледневший
   Ладушкин рефлекторно сунул руку за пояс, вспомнил и отдернул ее.
   Все, что попадалось обезьяне по  дороге,  она  хватала  и  бросала  в
двигающегося  мужчину.  Пластмассовые  книги,  две  керамические   вазы,
декоративные подставки под них и четыре диванные  подушки.  Присевший  с
камерой для более удобной съемки - вид снизу - Лом удовлетворенно мычал,
"вор", закрыв голову руками,  отползал  к  двери,  Лора  заслонила  меня
собой, а Ладушкин поднял  подушку  и  закрыл  ею  голову.  Тут  Матильда
настигла нарушителя, прыгнула сверху ему на голову, стала срывать  шапку
и что-то такое делать с его глазами. Вероятно, у каскадера (рабочий день
которого  уже  кончился)  на  глазах  обычно  ничего  не   было,   издав
возмущенный вопль, Матильда  нащупала  резинку  очков,  сдернула  их,  а
указательные пальцы - если, конечно, у обезьян тот, что первый от пятки,
называется указательным - стала засовывать в глаза "нарушителя", сидя  у
него на голове. Теперь громко и страшно закричал "нарушитель",  дергаясь
и пытаясь сбросить  обезьяну.  Среагировала  Лора.  Она  сняла  туфлю  и
запустила ею в шимпанзе. Матильда удивленно посмотрела на нее,  оскалила
чудовищные желтые зубы, задрала хвост, и... Я не поняла, что это было, я
только прикрикнула на Лома, потому что он отставил камеру и  с  открытым
ртом уставился на свалившегося на пол  "нарушителя"  с  задравшей  хвост
обезьяной.
   - Боже мой! - закричала Лора, закрыла нос рукой и бросилась к двери.
   Тут я поняла, что странная темно-коричневая струя,  которой  обезьяна
облила врага, - это самый натуральный понос. Ладушкин поймал дергающуюся
Лору и сквозь зубы напомнил ей, что приказано было не двигаться.
   Поздно. Швыряние туфлей обезьяна восприняла как  личное  оскорбление.
Она прыгнула на нас, и мне
   Показалось, что надо мной зависла в воздухе огромная летучая мышь,  -
это Матильда оскалилась в полете и расставила в  стороны  лапы,  натянув
шкуру под мышками и в паху.
   Через  десять  секунд  все  было  кончено.  Крики  прекратились.   Я,
закрывшая меня собой Лора, Ладушкин, бросившийся сверху на нас,  и  Лом,
выронивший камеру, чтобы закрыть голову обеими руками,  оказались  щедро
облитыми  страшно  вонючей  жидкостью  практически  с  ног  до   головы.
Опорожнившись, обезьяна одним прыжком оказалась на  расстоянии  двадцати
метров от нас с пистолетом Ладушкина в правой ноге.  Комната  поплыла  у
меня перед глазами, я успела дернуться в сторону, и  меня  вырвало.  Лом
подхватил камеру и снял, как Матильда нажимает кнопки пульта  на  стене.
Это она давала сигнал тревоги в  отделение  милиции.  Сначала  -  четыре
кнопки. Потом, после зуммера, еще две -  подтвердила  вызов.  Потом  еще
одну, красную, и только после этого,  усевшись  на  спинку  дивана,  она
стала... разбирать пистолет.
   - Это табельное оружие! - протянул было руку  Ладушкин,  но  тут  его
тоже вырвало.
   Послышалась сирена, как в боевиках, когда в конце заварушки прибывает
полиция, и под завывания этой  сирены  вошел  директор  и  лично  вручил
Матильде пакет сушеных бананов, а мимо нас, сидящих на полу, прошмыгнул,
отвернув лицо.
   И вот, когда нас кое-как оттерли,  и  отмыли  головы  (а  что  толку,
одежду же не постирать!), и вручили чек, и поздравили с  успешной  и  по
всему весьма результативной съемкой, а потом объяснили, что, по  законам
жанра... я хотела  сказать  -  по  условиям  обучения,  обезьяна  должна
напасть на  врага,  нейтрализовать  его,  вырывая  из  головы  волосы  и
надавливая пальцами на глаза, после чего опоносить  его  сверху  донизу,
забрать при этом  имеющееся  оружие,  нажать  на  пульте  кнопки  вызова
милиции, дождаться ее приезда и получить вознаграждение. Всего-то делов.
И нам еще повезло, что у Матильды мы - вторая порция врагов за день.
   - А откуда у нее столько этого... - начала было Лора,  но  я  дернула
ее, уводя, потому что надеялась, что на свежем воздухе  меня  перестанет
тошнить.
   Не перестало. Крепясь изо  всех  сил  и  стараясь  вдыхать,  отвернув
голову в сторону, директор фирмы, готовящей такие  потрясающие  охранные
системы,  попросил  меня  подписать  бумагу  о  неразглашении  секретной
информации.  Наивный,  он  что,  думает,  я  стану  на   тусовках   всем
рассказывать, как меня обделала мерзейшим поносом шимпанзе?.. Ну вот, не
стоило произносить это слово...
   И я подписала бумагу, и мы пошли, пошатываясь, за идущим  впереди  на
изрядном от нас расстоянии Антоном, и Лом заявил, что он в свою машину в
таком виде не сядет, и нам не даст, и мы  отправились  на  шоссе  ловить
машину, и машин этих в воскресенье  вечером  было  как  в  часы  пик  на
Кутузовском  проспекте,  и  люди  все   такие   отзывчивые   попадались,
тормозили, считай, через одного...
   Лом  уговорил  дежурных  охранной  дачной  зоны  посмотреть  за   его
автомобилем, а камеру потащил с собой, а Ладушкин  забрал  из  багажника
дыню, но даже такой великолепный  вид  нашей  компании  -  с  камерой  и
огромной дыней в перевязи - не помогал, и, затормозив, водители бледнели
и дергали с места как ошпаренные.
   Короче, когда мы дошли до  поворота  на  проселочную  дорогу,  оттуда
вырулил грузовик, и луна взошла в полном своем великолепии.  Так  удачно
получилось, что грузовик этот днем перевозил навоз  и  чернозем,  и  нам
разрешили забраться в кузов,  и  там  на  нас  напал  такой  хохот,  что
водитель грузовика остановился и поинтересовался. "Чего ржете?"
   А смеялись мы потому, что Ладушкин предложил
   Съесть в кузове дыню. Он сказал, что времени у меня в обрез - хоть бы
успеть до полуночи добежать до изолятора. А Антон удивленно спросил, как
же мы будем есть дыню грязными руками?  А  Лора  сказала,  что  как  раз
руки-то у нас чистые, а вот все остальное... Я предложила  пригласить  и
шофера, Лом поддержал - что ему, шоферу, какой-то  там  понос  обезьяны,
если он весь день возил натуральное поросячье дерьмо! И вот тут нервы  у
всех сдали, и мы стали смеяться на пять разных  голосов  и  довели  друг
друга этим разнообразием до  полного  истощения,  а  Ладушкин,  разрезая
дыню, умолял пожалеть его и кусал губы, чтобы остановить слезы, но слезы
текли из его глаз и нарушали процесс выздоровления сломанного носа...
 
*** 
 
   После моего появления в камере другие шестеро ее обитателей  (назвать
их всех "женщинами" я не могу, потому  что  двоих  маленьких  истощенных
девушек можно было назвать только подростками, а еще одна... или один?.,
приказал называть его Викторией, "А кто назовет Виктором, тот получит, -
как он выразился, бедненький, - по  яйцам")  организованно  скучились  в
одном углу, а потом вызвали стуком в дверь дежурного. Они что-то кричали
о правах человека и противогазах, но я уже не вникала. Я спала.
 
*** 
 
   Этот понедельник начался у моей бабушки  в  четыре  сорок  утра.  Она
встала и, шаркая утепленными шлепанцами (из шкуры козы  и...  правильно,
мехом внутрь), спустилась на кухню, чтобы поставить  чайник.  Потом  она
вернулась в спальню, села в  кресло-качалку,  укрылась  пледом  и  стала
ждать.  Дедушка  Питер  услышал  ее  шаги,  медленно  сел   в   кровати,
откашлялся,  выдвинул  ногой  из-под  кровати  плевательницу,   подумал,
подумал, взял ее с пола и выплюнул все, что  откашлял.  Засунул  ноги  в
свои утепленные шлепанцы, накинул  халат,  спустился  в  кухню,  заварил
травяной  чай,  окатил  кипятком  две  чашки,  поставил  их  на  поднос,
прислонил к горячему боку чайника и вышел на крыльцо.
   В октябре в пять утра на дворе темным-темно, но Питер хищным взглядом
оглядел клумбу за деревьями, хмыкнул и пошел по мокрой траве  к  кустику
ярко-желтых ноготков-камикадзе. Они решили закончить свою цветущую жизнь
этой осенью  принципиально  под  снегом.  Питер  сорвал  шесть  цветков,
общипал прихваченные холодной смертью некоторые пожухлые лепестки,  и  в
маленькой глиняной вазочке рядом с чайником и  чашками  они  засветились
воспоминанием о солнце.
   Питер поднялся к бабушке в комнату, она улыбнулась,  дождалась,  пока
брат помешает ложкой в чайнике и разольет пахучую жидкость по чашкам.
   - Спасибо, родной, - сказала она, принимая чашку и пряча глаза.
   - Итак, ты решила ехать... - Питер сел на пуфику трюмо,  чтобы  лучше
видеть опущенное бабушкино лицо.
   - Да. Вот выпью чаю и поеду.
   - Не надо.
   - Я поеду.
   - Я тебя очень прошу не ехать. Я ведь редко тебя о чем-то прошу.
   - Я все равно поеду, - монотонно повторила бабушка.
   - Ты все знаешь?
   - Я знаю все, что нужно, чтобы девочку  освободили.  Ей  не  место  в
тюрьме. Тебе меня не уговорить. Я знаю, ты  всю  жизнь  боялся  умереть,
боли боялся, неприятностей, старости. Представь, что  больше  ничего  не
надо бояться.
   - Ты говоришь, что мне больше  ничего  не  надо  бояться?  -  шепотом
переспросил дедушка и потер грудь слева. - А Антон? Кто его сбережет?
   - Антуан сильный мальчик и сообразительный. Инга поможет ему  вырасти
и полюбить жизнь. Нам с тобой в этих обличьях все  равно  не  дожить  до
времени, когда мальчик вырастет.
   - Сестра, - опять попросил Питер. - Я эту проблему решу сам. Не езди.
   Бабушка встала, посмотрела на сгорбленного брата,  погладила  его  по
голове.
   - Ксения звонила,  -  сказала  она  тихо.  -  Приглашала  сходить  на
выставку немецких кукол. Я сказала, что ты точно  захочешь  пойти,  а  у
меня дела. Она заедет после обеда.
   - Вот она и позвонила, - кивнул  Питер.  -  Ханны  не  стало,  и  она
позвонила мне.
   - Сходи. Посмотри, нет ли там куклы моей бабушки. Помнишь ее?
   - Ужасная говорящая кукла? Хорошо. Посмотрю.
   - Питер, - после этого спросит бабушка, - тебе не  страшно?  Ты  стал
Крысоловом.
 
*** 
 
   В семь двадцать  бабушка  подъехала  к  приемной  ФСБ,  записалась  у
круглосуточного дежурного в огромном журнале и  попросила  показать  ей,
где находится отдел внешней разведки. Дежурный крепился изо всех сил, но
улыбки сдержать не смог.
   - Бабушка, - попросил он ласково, - лучше вам все  вопросы  решить  у
дежурного офицера по связям с общественностью. Он принимает,  правда,  с
девяти часов, пока можете пройти в комнату для  посетителей.  А  хотите,
оставьте анонимное сообщение вот в этом ящике для писем, анонимные у нас
быстрее всего рассматривают.
   - Не могу, юноша,  -  просто  ответила  бабушка,  достала  блокнот  и
набросала несколько фраз. - Это срочная  информация,  -  глядя  в  глаза
улыбающемуся дежурному, растолковывала  бабушка,  -  она  имеет  большое
значение для отдела внешней разведки.  Уверяю  вас,  юноша,  как  только
начальник ее прочтет, он тут же захочет лично  со  мной  встретиться.