шофера.   Его
разбудили, и Пит привел соседа.
   На небольшом кладбище к нам присоединились еще двое копателей  могил,
итого в последний путь Латова и  Ханну,  кроме  меня,  бабушки  и  Пита,
провожали шестеро совершенно посторонних мужчин, и я почувствовала,  как
это неудобно - посторонние  у  гроба,  и  поздравила  себя  с  интуицией
хранительницы очага, явно зреющей внутри моего еле живого  от  усталости
тела.
   Никто не сказал ни слова, только копатели перекрестились  по  очереди
после каждого опущенного гроба. В  полнейшем  молчании  мы  вернулись  к
дому, и бабушка заметно повеселела.
   - Мальчики, - предложила она, потирая ладони.  -  У  меня  ведь  утка
запечена еще с вечера. Погреем? И пирог со сливами, и селедочка в вине!
   Стараясь не выдать лицом беспокойства, "мальчики" в  черных  костюмах
подозрительно  покосились  в  мою  сторону.  Я  посмотрела  на  радостно
улыбающуюся бабушку, только что не пустившуюся в пляс, и тоже улыбнулась
с облегчением.
   - А чего грустить? Мы хорошо и вовремя похоронили наших мертвых,  это
же прекрасно! Теперь пойдем и от души помянем, это просто великолепно! -
Проходя к дому, бабушка толкнула плечом одного "мальчика"  и  подмигнула
ему.  -  Веселей  смотри!  Или  для  вас  обоих   пасмурные   физиономии
предусмотрены  договором?  Детка!  -  крикнула  она  мне.  -  Иди  сюда,
обнимемся! - А когда обхватила крепко и прижала к себе, прошептала:
   - Радость-то какая, у нас все полу-111
   Чилось! У нас получилось! - закричала она громко и потрясла над собой
кулачками. - Мы их похоронили!
   - Нам, пожалуй, пора, - испуганно пробормотал один "мальчик".
   - Ну уж нет. Сейчас полвосьмого, а я вас наняла до десяти! Быстро  на
поминки, марш! Питер, неси бокалы, неси шампанское, черт с ней, с уткой,
съедим холодной! Мы сейчас. Детка, иди в сад.
   - Куда?
   - Иди в сад, там под яблоней хороший  затишок  и  соседям  ничего  не
видно. Разденься, я сейчас приду.
   - Как это - разденься? - Я  сопротивляюсь  и  отталкиваю  решительные
руки бабушки.
   - Догола.
   Плетусь под  яблоню.  Есть  два  варианта  объяснения  происходящего.
Вариант первый - я сошла с ума,  и  мне  все  это  кажется.  Как  там  у
Эйнштейна? Нет прошлого, настоящего и будущего, время неделимо, эти  три
ипостаси существуют  одновременно.  Время  -  величина  переменная?  Или
постоянная? Тогда  мой  вчерашний  и  позавчерашний  день  наплывает  на
сегодняшний  и  на   то,   что   я   считаю   завтрашним,   невероятными
перепутавшимися событиями, я в этих событиях заблудилась.
   Вариант второй - бабушка сошла с ума, а я ей всячески потакаю,  чтобы
не огорчить ее или не испугаться самой. Вот, например,  она  тащит  сюда
два ведра с водой. Ей тяжело. Зачем, спрашивается,  она  тащит  ведра  с
водой ко мне, трясущейся ранним холодным утром в одном нижнем белье  под
старой яблоней?!
   - Я сказала - догола! - Бабушка ставит ведра  и  отдыхает.  -  Небось
стояла тут и думала, кто из нас больше спятил? Помоги и мне раздеться.
   Тут я замечаю, что она пришла в халате  на  голое  тело  и  в  банных
пластмассовых шлепанцах. Вторые такие же бабушка бросает на траву  рядом
со мной.
   - И трусы? - стучу я  зубами,  заметив  краем  глаза,  как  двигается
занавеска у второго окна слева.
   - И трусы. Хорошо. Теперь стань так, чтобы чувствовать подошвами  ног
землю.
   - Холодно очень... - трясусь я, поворачиваясь спиной к подглядывающим
в окно работникам похоронного бюро.
   - Ничего, мы быстро, если ты перестанешь разговаривать.  Стала?  Бери
ведро и окати себя с головы. Повыше. Вот так. Лей на  макушку!  Молодец.
Дождись, пока вода стечет в землю.
   Захлебнувшись и застыв неподвижно, я слушаю, как по мне стекает вода.
Дергаюсь, когда рядом обливает себя бабушка.
   - Хорошо! - говорит она, сгоняя воду по  телу  ладонями,  смотрит  на
меня ласково и кричит:
   - Беги быстро в дом, простудишься!
   Я дергаюсь и бросаюсь к дому, стуча зубами, забыв про шлепанцы и  про
свою одежду - кучкой на траве. Единственное, на что меня хватает, -  это
истерично поинтересоваться по дороге:
   - Ну почему холодной?!
   - Беги! - смеется бабушка. - Ты теперь чистая-чистая,  можешь  обнять
младенца!
   Скорчившись у топки котла в подвале, я  осматриваю  большую  комнату,
стол с металлической столешницей, небольшие окошки  с  кусочками  серого
утра в них. Постепенно перестают стучать зубы, к щекам приливает  кровь,
они начинают гореть.
   - Ну вот, а теперь пойдем и покушаем как следует! - говорит  бабушка,
стоя вверху лестницы и бросая мне одежду.
   - Бабушка. - Я ловлю холодный ворох и показываю пальцем  на  стол.  -
Этот стол... Зачем он тут вообще?
   В этот момент  я  почему-то  представляю  на  холодной  металлической
поверхности всех ее умерших  друзей  детства  и  юности,  злую  соседку,
проросшую  борщевиком,  потом  вдруг  -  сына  Питера  Руди,  хотя   его
похоронили где-то в Германии, потом толстую торговку-молочницу с  рынка,
бабушка сетовала, что та умерла месяц назад, а другие нечистоплотны...
   - Я на этом столе разделывала коз. На мясо или на шкуры.
   - Коз?...
   - Да. И козлов, если у них с возрастом портился  характер.  Мы  же  с
Питом  долго  держали  коз,  на  это  и  жили.  Питер   их   резал   при
необходимости, но разделывать отказывался категорически.
   - И  козлят?  -  шепотом  спрашиваю  я,  потому  что  забытым  ужасом
накатывает воспоминание  детства,  когда  я,  шестилетняя,  после  очень
вкусного жаркого обнаружила на чердаке четыре  маленькие  белые  шкурки,
растянутые на деревянных сушилках. И странный запах, и влажная сукровица
с той стороны, где нет шерстки, и мое отчаяние, и нежелание  сопоставить
ребрышки в тарелке и шкурки на чердаке, такое сильное, пронзительное, до
обморока. - И козлят?! - истерично кричу я теперь,  чтобы  отомстить  за
ужас шестилетки. - Маленьких пушистых веселых козлят?!
   - Козлята, - заявляет  бабушка,  свесившись  через  перила,  -  самые
вкусные.
   В автобусе, желто-черном и с  надписью  "Ритуальные  услуги",  еду  в
Москву. Я так устала, что заинтересованные  лица  работников  похоронной
службы не вызывают у меня никаких эмоций, кроме раздражения.
   - На прошлой неделе,  помнишь,  тоже  попалась  странная  семейка,  -
говорит один, изо всех сил изображая ко мне полное равнодушие.
   -  Ага,  -  кивает  другой,  этот  не  стесняется  пялиться  на   мои
выставленные в проход ноги.
   На коленках мои джинсы артистично разодраны, сквозь дыры в обрамлении
подработанной бахромы
   Выглядывают замерзшие розовые коленки. На них он и смотрит.
   - Но те хоть поплакали для приличия.
   - Ага.
   - Потом, правда, выпили на кладбище и петь стали...
   - Ага.
   - Но никто не раздевался догола и не обливался водой.
   - Не-а. Никто.
   - Хотя, если разобраться...  Ну,  умер  человек,  так?  -  Теперь  он
смотрит пристально в мое лицо. Я разглядываю  сквозь  опущенные  ресницы
крупный нос, веснушки на нем и молоденькие усики над  верхней  губой.  -
Хотя, - продолжает он вдохновенно, -  если  разобраться,  умершего  надо
похоронить, так?
   - Ну!
   - А похороны, как мы с тобой знаем, дело тяжелое и  муторное.  Почему
бы не повеселиться, когда оно закончено, и все путем?
   - Ага!
   Коллеги-похоронщики,  озабоченные  моим  упорным   молчанием,   стали
выяснять, куда именно меня нужно подвезти. И без  трех  минут  десять  я
вышла из автобуса у дверей следственного управления.
   - Вот тут распишитесь, пожалуйста, что  услуги  вам  предоставлены  в
соответствии с договором и скоординированы во времени.
   Молча расписываюсь.
   - А вы тут работаете? - не унимается похоронщик с  молодыми  усиками,
кивая на вывеску у дверей.
   - Нет. Иду на допрос.
   - А вы когда сегодня кончаете? - спрашивает другой.
   Я осмотрелась. Денек выдался ветреный.  Над  серыми  зданиями  и  над
деревьями, судорожно отряхивающими листья,  набухает  мокрой  неопрятной
простыней тяжелое небо. Осмотрев все внимательно покругу, я возвратилась
глазами к заинтересованным лицам похоронщиков и сказала,  сравнивая  два
мужских приоткрытых рта:
   - Я кончаю по субботам.
   - Ага! - тут же бодро среагировал один, подумал, беспомощно посмотрел
на напарника, тоже впавшего в задумчивое обдумывание, потом - на  громко
захохотавшего шофера. Наконец-то еще кто-то,  кроме  бабушки  и  Питера,
развеселился после этих похорон.
 
Четыре... 
 
   - Садитесь. Имя?
   - На повестке.
   - Я умею читать. Отвечайте на вопрос. Имя?
   - Написано на повестке.
   Несколько секунд женщина по  ту  сторону  стола  смотрит  на  меня  с
исследовательским интересом. Она ухожена, хорошо  одета,  и  о  возрасте
говорят только морщинистые веки и руки.
   - Как вы себя чувствуете, Инга Викторовна? - бесстрастно интересуется
Л.П. Чуйкова, если, конечно, это ее имя написано на двери.
   - Поспать бы, - честно отвечаю я.
   - А в общем? Галлюцинациями не страдаете?  Голоса  подозрительные  не
слышите?
   Я честно качаю головой из стороны в сторону.
   - Сколько вам полных лет?
   - Двадцать три.
   - Вот видите, вы умеете отвечать на вопросы.  Давайте  попробуем  еще
раз. Меня зовут Любовь Петровна  Чуйкова,  я  следователь  следственного
отдела и на время болезни Ладушкина курирую  некоторые  его  дела.  Ваше
имя?
   - Написано на повестке. Женщина улыбается. Я зеваю.
   - Род занятий?
   - Режиссер короткометражного кино.
   - Ну уж сразу и режиссер. Вы же не закончили институт.
   - Зато я закончила режиссерские курсы.
   - Хорошо. Вы имеете незаконченное высшее образование, не замужем,  не
имеете постоянного места работы.  Скажите,  Ахинея  -  это  ваше  имя  в
Интернете?
   - Меня зовут Инга.
   - Ну наконец-то! - обрадовалась Л.П. Чуйкова. - А эта самая "Ахинея",
которая предлагает на своем сайте  "воплотить  любую  мечту  в  яркий  и
незабываемый образ", по  предположению  Ладушкина,  либо  вы,  либо  ваш
напарник  Ломов  Т.Т.  "Рекламные  клипы,  пилоты,  раскрепощенные  игры
животных, ночные фантазии и дневные сны", я правильно все зачитала?
   - Это просто реклама.
   - Хорошо. Тогда расскажите в двух словах, что такое, например, ночные
фантазии?
   - Чьи? - тупо интересуюсь я.
   - Все равно чьи. Любого человека, который заказал вам  подобное.  Что
можно снять на тему "ночные  фантазии"  и  потом  воплотить  в  яркий  и
незабываемый образ? - подозрительно интересуется Чуйкова Л.П.
   - Понимаете, это не очень удобно -  вот  так  рассказывать  о  ночных
фантазиях совершенно незнакомых людей.
   - Здесь - удобно, - кивает Чуйкова Л.П. - Хотя бы один пример.  А  то
вот тут у  Ладушкина,  который,  вероятно,  так  и  не  добился  от  вас
вразумительного  объяснения,  записано  "Порно"  и  стоит  жирный   знак
вопроса.
   - Ладно, - соглашаюсь я. - Один пример. Мужчина  почтенного  возраста
просит сделать трех-пятиминутный ролик на тему его ночных  фантазий.  Он
представляет себя писающим в океан. На закате.  Он  видит  только  воду,
руки, помогающие писать, и свои ступни. Да, еще - он  стоит  босиком  на
деревянной  палубе  движущегося  судна  и  испытывает  самые  сладостные
ощущения, когда соединяется струей мочи с водой в океане.
   - На закате? - уточняет Л.П.
   - На закате.
   - И что, получилось?
   - По крайней мере, он купил то, что мы сделали, - киваю я. - Я сейчас
вам расскажу этот ролик, хотя  ужасно  не  люблю  рассказывать  кино.  Я
расскажу только для того, чтобы вы зачеркнули в  бумагах  это  слово  со
знаком вопроса.
   - Идет!
   - У заказчика в квартире был аквариум с одной-единственной  рыбкой  -
золотой вуалехвосткой. При нас он достал эту рыбку - просто опустил руку
в воду, обхватил  рыбку  за  толстое  брюшко,  вытащил  из  аквариума  и
поцеловал в беспрерывно разевающийся  рот.  Я  пожалела,  что  не  сняла
этого. Мы тогда сняли только его босые ступни и руки.  Но  мой  напарник
купил в зоомагазине золотую вуалехвостку, и мы сняли на кухне  все,  что
полагалось снять с рыбкой. Остальное Лом потом  смонтировал  при  помощи
компьютерных хитростей.
   Судорогой рта я сдержала неуемную зевоту и закрыла глаза.
   - Расскажите, что получилось.
   - Вода, - монотонно говорю я, - прозрачная морская вода.  Изнутри  на
камеру наплывает что-то огненно-красное, похожее на утонувший  солнечный
шар. Вода окрашивается красным золотом,  диск  подплывает  все  ближе  и
ближе. Человека, который опускает руку в воду, не видно, только  крупные
мужские ступни и рука, опускающаяся в воду. Рука обхватывает  светящийся
шар, достает его, и вот в ладони -  золотая  вуалехвостка.  Другая  рука
мужчины приближается  с  небольшим  перочинным  ножом,  разрезает  вдоль
брюшко живой рыбки... Извините, - я огляделась и поинтересовалась,  -  а
что я тут делаю?
   - Вы рассказываете  мне  короткометражный  фильм,  снятый  по  вашему
сценарию и по заказу человека, пожелавшего иметь  зрительное  воплощение
своих ночных фантазий.
   -  А  зачем  я  это  рассказываю?  -  Не  справившись  с   накатившим
головокружением, я сжимаю пальцами виски.
   - Чтобы убедить меня, что ваши короткометражные фильмы не  имеют  под
собой незаконного аспекта.
   - А Лом зарезал на кухне рыбку.
   - За  это  не  привлекают  к  уголовной  ответственности.  А  вот  за
изготовление порно привлекают.
   - А, вспомнила. На чем мы остановились?
   - Мы остановились на  разрезанном  перочинным  ножом  брюшке  золотой
рыбки.
   - Спасибо. Короче, потом наш  невидимый  герой  писает  в  это  самое
разрезанное брюшко.  Внутренности  рыбки  вываливаются...  Они  свисают,
рыбка продолжает судорожно дергаться, а он писает, писает... - Я  зеваю.
- Потом рука  мужчины  заправляет  свесившиеся  внутренности  в  брюшко,
сжимает разрез, опускает руку с рыбкой под воду и отпускает  ее.  Рыбка,
вильнув хвостом, уплывает, постепенно  расплавляясь  в  воде.  Все.  Три
минуты сорок две секунды.
   - И вам это нравится? - спрашивает женщина по ту сторону стола.
   - Мне нравится  снимать  совокупляющуюся  парочку  Мучачос,  это  как
впрыскивание адреналина. Это бешеный огонь и лед за шиворот.
   - Парочка Муча...
   - Это кошки, - вовремя перебиваю я озаботившуюся Л.П.  Чуйкову.  -  А
вообще - все дело в  психологии.  Мне  этот  старик  показался  довольно
жестоким. Поэтому  и  фильм  получился  жестоким.  Изящно-жестоким,  как
сказал сам заказчик. Можно вопрос?
   - Конечно.
   - Зачем я здесь?
   - Вы приглашены на беседу.
   - Как кто?
   - Как свидетель или соучастник нападения на  инспектора  Ладушкина  в
квартире вашей тети Ханны Латовой во время ее осмотра. Кстати, тот самый
комплект ключей, за которыми вы вернулись в квартиру, нашелся?
   - Он был у бабушки. Сегодня... Нет, вчера, или это было  позавчера?..
Бабушка приезжала в квартиру Ханны, чтобы взять одежду для умерших.
   - Вы были близки с теткой?
   - Нет. Моя мама очень нервно реагировала на любое упоминание о Ханне.
   - А Латов?
   - Спокойный, уравновешенный добряк. Исполнял все прихоти жены.
   -  Инга  Викторовна,  сейчас  вам  принесут  несколько   альбомов   с
фотографиями,  просмотрите  их,  пожалуйста,  внимательно.  Постарайтесь
вспомнить лица мужчины  и  женщины,  которые,  по  вашим  показаниям,  в
квартире Латовых напали на инспектора.
   Четыре альбома с фотографиями мужчин и один - женщин. Прикинув сразу,
на  сколько  может  растянуться  разглядывание   их   всех,   я   встаю,
потягиваюсь, осматриваю пустой кабинет - Л.П. Чуйкова  вышла  -  и  тоже
выхожу в длинный коридор. Я иду и принюхиваюсь. Я иду на запах кофе.  За
дверью с надписью "Канцелярия" - никого, а на подносе -  шесть  чашек  с
растворимым кофе, только что залитым кипятком - вон, чайник  еще  парит.
Подойдя поближе, я некоторое время читаю имена на чашках.  "Коля"  есть,
"Вовочка", "Надюха", "Любушка", "Марина" и даже "Кука" есть! "Инги" нет.
Тогда  возьму  "Куку",  она  красненькая,  и  рядом   с   надписью   еще
присутствует ромашка.
   Недалеко за дверью раздаются  взрывы  хохота,  а  на  столе  рядом  с
телефоном стоит разрезанный торт. Сладкого  мне  не  хочется,  я  просто
ухожу с чашкой к альбомам.
   Итак. Имен нет, под фотографиями - номера. Номер 48/33 очень похож на
моего  одноклассника,  но  на  снимке  в  профиль   у   этого   человека
обнаруживается длинное острое ухо. Не помню такого уха, а  такое  трудно
прятать, чтобы не получить пожизненную кличку.
   Женщин  я  оставила  напоследок.  Разглядывая  фотографии,   мысленно
поделила их на воинов и хранительниц очага. Вконец одурев от напряжения,
достала  из  сумочки  зеркальце  и  уставилась  в  свое  лицо,  стараясь
представить, что меня снимают  при  задержании.  Ладно,  можно  даже  не
делать испуганный или унылый взгляд. Видок у меня еще тот,  лицо,  можно
сказать, просится в этот альбом.
   В приоткрывшуюся дверь заглянула Л.П. Чуйкова, поинтересовалась,  как
идет просмотр, и попросила, если чего найду и если не  найду,  пройти  в
комнату четырнадцать вместе с альбомами.
   Допиваю кофе, забираю альбомы, иду  в  комнату  четырнадцать.  А  там
четыре стола с компьютерами, и за каждым - по сотруднику.  Выбираю  лицо
помоложе, кладу рядом с клавиатурой альбомы.
   - Кто послал? - не посмотрев на  меня,  спрашивает  худой  белобрысый
парень, неуверенно тыча указательными пальцами в клавиши.
   - Чуйкова Л.П.
   - Нашли кого-нибудь?
   - Нет.
   - Понятно. Идите к женщине у окна, она вас посадит за компьютер, и вы
посмотрите архивы по международному поиску.
   - Размечтался! - заявляет женщина у окна. - Я могу оформить, если она
кого узнала. А архивы листать не буду, у меня три отчета висят и  сводка
за неделю.
   Белобрысый задумывается, в забывчивости  поднимает  на  меня  глаз  и
озадаченно разглядывает синяк на скуле.
   - Нападение? - интересуется он.
   - Оборона.
   - И кто? Мужчина, женщина?
   - Четверо мужиков из отдела по разбойным  нападениям.  -  Подумав,  я
называю и номер отдела, и фамилию ударившего меня представителя органов.
   - Я ничего не понимаю, - сознается молодой человек.
   - Это просто. - Не  дождавшись,  когда  он  наконец  созреет,  я  без
приглашения сажусь на стул рядом. - Четверо ваших  сотрудников  надевали
на меня наручники, а я сопротивлялась. Один  из  них,  тот,  которого  я
укусила, попал мне коленкой в лицо.
   - А зачем вы ищете его фотографию в альбомах с уголовниками?
   - Нет, в этих альбомах я ищу не его фотографию, его фотография у  вас
висит на показательном стенде на первом этаже, чего ее искать.
   - А-а-а, тогда ладно. - Белобрысый задумался, еще раз  пристально  на
меня посмотрел, огляделся и придвинулся  поближе.  -  Понимаете,  я  тут
недавно работаю и еще не привык  к  технике.  Вот  видите  эту  дурацкую
картинку? Она вдруг появилась на экране и висит уже минут десять.
   - Нажмите "энтер". Или  "эскейп",  а  если  не  получится,  выключите
компьютер. Он у вас завис.
   - Это сюда? Спасибо. О! Получилось! Большое спасибо, понимаете,  меня
предупредили, что без сохранения выключать нельзя,  а  как  это  чертово
сохранение сделать, если на экране...
   - Где находится архив, который мне надо посмотреть?
   - Архив?.. Сейчас подумаем...
   - Послушайте, - наклонилась я к нему и понизила голос:
   - Может быть, лучше спросить у ваших коллег?
   - Я спрашивал, - отвечает молодой человек шепотом. - Видите вон того,
у двери? Он считается специалистом по программам. Он посоветовал ударить
по монитору кулаком, а по самому компьютеру ногой. Я сразу подумал,  что
это провокация.
   - Действительно, - я разглядываю нервно грызущего ногти на левой руке
специалиста за столом  у  двери,  -  провокация.  Знаете  что,  откройте
"программы".
   - Какие программы?
   - Нажмите мышью на надпись "поисковые программы".
   - А мышь, она, понимаете, я  ее  уронил,  и...  •  Разглядываю  мышь.
Потихоньку тяну за провод, пока на меня не выползает его конец.
   - У вас мышь отключена.
   - Ну и черт с ней, мы по