авь, что  я
имею.  Пистолет  с  отпечатками  Алены  и  свидетельство  Лизы,  которая
столкнулась с Аленой у приемной, и сильный мотив, повод для  убийства  -
заразил неизлечимой болезнью. А Константин? Отпечатков нет, до  кабинета
Батурского он, возможно, и не дошел в тот день. -  Вся  надежда  на  его
искреннее признание, и, немного зная характер  Константина,  можно  было
предположить,  что  он  не  станет  упорствовать.  Он  не  изверг  и  не
закоренелый злодей. Он запутался в  денежных  проблемах  и  был  измотан
постоянными угрозами расправы. Загнанный зверь.  Он  не  вынашивал  план
убийства  Батурского,  если  бы  не  пистолет  на  краю  стола,  банкир,
возможно, получил бы по морде, но остался бы жив. И  потом,  присутствие
Дирли-Ду. Существует понятие мужской чести, и Константин в тот момент, я
думаю, готов был умереть, чем  услышать  правду  о  себе  в  присутствии
Дирли-Ду. Он  разыгрывал  перед  ней  героя,  борца  за  справедливость,
произносил пламенные речи.  -  А  на  самом  деле  -  банальный  шантаж,
вымогательство.
   -  Да,  Эндрю!  Алена   Дмитриева   увела   деньги,   предназначенные
Константину,  и  он  же  спас  ее  от  тюрьмы,  подписав  чистосердечное
признание, потому что не хотел позориться в глазах Дирли-Ду, которая  на
самом деле и  является  Аленой  Дмитриевой.  Фантастическое  сооружение!
Да... Знаешь,  что  я  думаю?  В  случае  с  тобой  налицо  нравственная
деформация   личности,   обусловленная    спецификой    профессиональной
деятельности.  Еще  немного,  Эндрю,  и  ты  превратишься   в   монстра,
пожирающего виновных и безвинных ради торжества справедливости. Вспомни,
как ты подставил, Катерину, как ты рисковал этим драгоценным  существом,
чтобы поймать преступника. Поймал, да. Но чего это стоило Кате? И сейчас
-  дешевый  спектакль,   подтасовки,   сказочки,   вранье...   Все   так
неэлегантно. Жаль мне Костю.
   - Но он убийца!
   - Но ты разве помнил об этом, когда спасал его у "Сицилии" от кулаков
бандитов? Когда мы все вместе, плечом к плечу, пили пиво  и  ели  пиццу,
как боевые товарищи? Когда мы уже стали считать его своим  другом?  Если
помнил - то ты, Андрей, настоящая лицемерная скотина.
   - Что мне было делать?!  -  воскликнул  уличенный  во  всех  смертных
грехах Пряжников.
   - Не имитировать дружбу с Константином.
   - Ну все, ты меня растоптал.
   - Ладно, не рыдай. И я не безгрешен. Только мои  грехи  менее  опасны
для общества, чем твои. Я просто аморальный тип. А ты - аморальный  тип,
наделенный большой властью.
   - Если вспомнить, что ты - журналист, представитель средств  массовой
информации,  и  своими  статьями  влияешь   на   сознание,   настроение,
мировосприятие сотен, нет, даже тысяч - какой там у вас тираж? -  людей,
то твоя безответственность и безнравственность еще более опасна, чем моя
деградация, полностью выдуманная, кстати, тобой.
   - Подожди, но как же Дирли-Ду? Я не могу поверить,  что  она  больна!
Американцы, я читал, уже изобрели  какое-то  лекарство  от  СПИДа,  надо
искать, надо...
   - Стой. Я уговорил Дирли-Ду снова сдать кровь на анализ. Помнишь  мою
соседку Софью Викентьевну? Ей тоже пророчили скорую смерть, а она сейчас
живет в Америке с каким-то итальянским графом-миллиардером и возглавляет
общество  "Веселая   жизнь   после   семидесяти",   финансируемое   этим
итальянцем.
   - И что?
   - Дирли-Ду здорова. Ей повезло.
   - Какое счастье! Я пойду поздравлю ее!
   - Лучше не приставай. Она занята серьезным делом и не хочет, чтобы ее
отвлекали.
   Но в этот момент Дирли-Ду сама заглянула в комнату:
   - Привет! Вы еще не  закончили?  Что,  Максимушка,  понравилась  тебе
история? Андрей, я забыла, как выходить из "Лексикона"!
   - Бестолковая моя, сколько раз тебе можно  показывать?  Нажми  "F10",
"End", "Enter".
   - Спасибо, дорогой! Дирли-Ду исчезла.
   - А чем она занята? - поинтересовался Максим.
   - Да роман вздумала написать, - небрежно ответил Андрей,  разглядывая
какую-то книгу.
   - Какой роман? - с нехорошим предчувствием спросил Максим.
   - Да какой-то роман. У Дирли-Ду  способности.  И  она  столько  всего
пережила за этот месяц, хочет разобраться  в  своих  чувствах.  Я  ей  и
посоветовал - пиши, обретешь стройность мысли. А она,  не  долго  думая,
сбилась с обычного дневника на авантюрный роман. Но  печатает  медленно,
двумя пальцами, и  компьютер  постоянно  зависает  -  не  стыкуются  они
вместе: Дирли-Ду и сложная техника.
   - Так, - недобро сказал Макс. - Ты меня предал! Это был мой сюжет!
   - Да ради Бога! Ведь у вас получатся  две  совершенно  разные  книги.
Возможно, ей и вовсе надоест это занятие дней  через  пять.  А  если  не
надоест - все равно Дирли-Ду тебе не конкурентка. Ее  никто  не  издаст,
она не известна  публике.  А  за  твоим  произведением  будут  охотиться
издатели. Ты гениальный писатель, неповторимый, особенный!
   - Ну, тогда ладно, - более миролюбиво сказал гениальный писатель. - И
все равно, Пряжников, ты скотина!..
 
Глава 48 
 
   Ольга сбросила мокрые туфли в прихожей и бесшумно прошла  в  комнату.
Пестро-лиловое  покрытие  скрадывало  шаги.  Ольга  устало  бросилась  в
кресло, обхватила полосатую диванную подушку и уткнулась в нее носом.
   В подъезде надо  было  миновать  дверь,  за  которой  раньше  обитала
Вероника. Воспоминание о ее смерти  портило  настроение,  и  так  плохое
из-за пасмурного дня, противного липкого дождя и омерзительного  клиента
- они обслуживали его сегодня с Викторией, подругой по инязу, битых пять
часов, творили чудеса изобретательности, выкладывались от души, чтобы  в
конце концов услышать  в  свой  адрес  грязные  ругательства  и  под  их
аккомпанемент собирать с пола разбросанные  купюры.  Плюгавый  и  потный
клиент  был  настолько  гадок,  груб,  отвратителен,  что   не   спасала
профессиональная терпимость и не радовало щедрое вознаграждение.
   "Наверное, я заболела, - подумала Ольга, чувствуя жар  своих  щек,  -
простудилась". Она  приложила  ладонь  к  горячему  лбу,  рука  казалась
ледяной.
   Длинный и пронзительный телефонный звонок разрезал тишину квартиры на
две половинки, они звенящими осколками упали на пол, болью отозвавшись в
Олиных висках. Перед  глазами  маячили  мутные  огоньки,  она  не  сразу
поняла, что надо взять трубку.
   - Да?
   - Оля? Это я, Алеша.
   Алекс Шепарев был совсем рядом, в  Олином  ухе,  дышал  и  растерянно
улыбался, удивляясь приливу несвойственной ему нежности.
   - Я соскучился по тебе.
   Ольга почувствовала, как заколотилось сердце. Щеки запылали уже не от
простуды, а от волнения.
   - Привет, Алекс, - с трудом изображая спокойное равнодушие,  ответила
она. - Как дела?
   - Дела, если честно, не важно. И Роман совсем не звонит. Где он?
   - Я не знаю, где он конкретно, потому что мы расстались. Но  слышала,
что у него крупные неприятности.
   - Расстались? Ну, хоть одна отличная новость. - И у меня бизнес пошел
наперекосяк. Словно кто-то умышленно мне вредит.
   - Искренне сочувствую.
   - Но это ерунда. Я, конечно, выкарабкаюсь. Я звоню по другому поводу.
У меня предложение, Оля.
   - Слушаю.
   - Приезжай ко мне. Прямо завтра.
   - Зачем?
   - Я хочу видеть и чувствовать тебя рядом.
   - Вот как. И насколько стойким окажется твое желание?
   - Думаю, оно достаточно стойкое. Вообще-то  я  надумал  жениться.  На
тебе.
   Ольга на минуту онемела. К  такому  повороту  она  не  подготовилась.
Алекс мог пригласить  ее  в  Германию  на  неделю-другую  -  развлечься,
позабавиться, как во время нюрнбергского визита. Но приехать  к  нему  в
качестве жены? Об  этом  она  не  смела  мечтать.  Склонить  к  женитьбе
прожженного ловеласа, к тому же почти миллионера, владельца  компаний  и
заводов - было несбыточной мечтой.
   - Жениться?
   - Удивлена?  Я  сам  удивлен.  Не  думал,  что  когда-нибудь  женщина
пробудит во мне такое желание. -  И  вот,  однако.  Мечтаю  видеть  тебя
каждое утро в своей кровати. Неузнаваемую и  страшную  из-за  отсутствия
косметики.
   - А Роман, случайно, не посвящал тебя  в  подробности  нашего  с  ним
знакомства? - осторожно потрогала ногой болотистую почву Ольга.
   - Да. Я в курсе. Он заказал тебя по каталогу два года назад.
   "Болтун и скотина!" - зло подумала Ольга о Романе.
   - И ты настолько ему понравилась,  что  он  вырвал  тебя  из  алчных,
когтистых лап содержательницы проститутского бюро, - продолжал Алекс.  -
Не переживай по этому поводу. Я готов игнорировать  сей  печальный  факт
твоей биографии. Заблуждения молодости. Тебе нужны  были  деньги,  и  ты
думала, что зарабатываешь их самым легким и эффективным способом. Все  в
далеком прошлом. Два года  назад  я  и  сам  такое  вытворял!  А  теперь
практически пай-мальчик. Как насчет моего предложения?
   Ольга молчала.
   - Оля, ты что? Обиделась? - заволновался Алекс.
   - Я думаю.
   - Я хороший кандидат, - напомнил Шепарев. - Добрый  и  любвеобильный.
И, несмотря на временные трудности, очень богатый.
   - Мне надо подумать.
   - И я, кажется, тебя люблю, - выложил последний аргумент Шепарев.
   - Кажется?
   - Нет. Точно, люблю.
   - Тогда я завтра еду за билетом.
   - Ура! Денег не жалей, лети первым классом, я все оплачу! -  закричал
счастливый, забывший о немецкой рачительности Алекс.
   Повесив трубку, Оля  сбросила  с  себя  полосатую  диванную  подушку,
спрыгнула с кресла и со смехом закружилась по комнате.
 
*** 
 
   Известие о гибели Ксении три  дня  будоражило  институт  экономики  и
бизнеса. В аудиториях слышались скорбно-назидательные упоминания из  уст
потрясенных преподавателей, в коридорах юные девы,  изящно  удерживая  в
пальцах жемчужно-белые длинные сигаретки, между двумя затяжками, теряясь
в  голубоватом  дыме,  сообщали  друг  другу  с  круглыми  от  ужаса   и
брезгливости глазами все новые и новые факты  из  истории  нравственного
падения  "этой  Губкиной".  Милая,  тихая,  порядочная  Ксения  каким-то
непонятным образом превратилась в двуличную, испорченную особу,  которая
днем лицемерно строила из себя благонравную слушательницу  института,  а
по ночам предавалась плотским вакханалиям, получая  к  тому  же  за  это
деньги. Ксении сочувствовали меньше,  чем  попавшему  в  переплет  Егору
Стручкову - красивый, вальяжный, богатый  Стручков,  ангел  добродетели,
теперь, представьте, мог  сесть  в  тюрьму  из-за  "какой-то  развратной
девки".
   - Что же ты, дорогуша, не предупредила нас? - раздраженно спросила  у
Сапфиры Зося Менгер. - Если бы мы знали, с кем имеем дело! Кошмар, какая
грязь!
   Сапфира холодно молчала. Сначала она  делала  попытки  защитить  свою
несчастную подругу. После  разговора  с  Валерой  Тимофеевым,  когда  им
удалось все выяснить, она  хорошо  представляла,  каким  образом  бедная
Ксения  угодила  в  зубастую  разинутую  пасть  Сюзанны  Эдмундовны,  но
объяснений Сапфиры никто не слушал.
   -  Какой  позор  для  института!  -  поддержала  Зосю  ее   фаворитка
Анастасия. - Надеюсь, Губкина не болела какой-нибудь заразной  болезнью,
которая передается через предметы обихода? Она вполне  могла  подхватить
что-то   экзотическое,   общаясь   с   иностранцами.   Ведь   среди   ее
многочисленных клиентов были иностранцы, да, Сапфир?
   - Дуры вы набитые, - с убийственным презрением ответила Сапфира.
   Зося и  Настя  переглянулись,  пожали  плечами  и  проводили  Сапфиру
долгими взглядами.
   - Обиделась.
   - Ясное дело,  она  нервничает,  потому  что  скомпрометировала  себя
дружбой с Губкиной. Пусть теперь докажет, что не знала о занятиях  нашей
кискискромницы. Может, и сама того? А, Настя?
   - Смеешься. У нее папуля депутат. Наверняка не допустит,  чтобы  дочь
стала составной частью компромата - если под него  вдруг  кто-то  начнет
рыть.
   - А ты заметила, какая на ней сегодня кофточка?
   - Оригинально, да?
   - Замша и кружева - это нечто.
   - И, полагаю, баснословно дорого.
   - Сапфира - девочка с возможностями. - М-да...
   - А  Стручок?  Под  следствием.  Уже,  считай,  карьеры  не  сделает,
биография испорчена. Как печально! А я так на него рассчитывала! Строила
планы.
   - Ничего страшного, Зосечка, среди пятикурсников появилась  блестящая
кандидатура. Я уже все разузнала.
   - Да? - Зося приободрилась.
   - Иван Шагрин. Родитель - видный босс в "Газпроме" - призвал сына  из
английского колледжа, чтобы он  возглавил  московское  представительство
какой-то крупной фирмы. Параллельно Ваня будет доучиваться у  нас.  Всем
мальчик хорош - и лицом, и фигурой, и родителями, и кошельком.
   - Интересно-интересно.
   И девушки отправились к 105-й аудитории, где у  пятикурсников  должна
была  быть  сейчас  лекция,  чтобы  подробно  рассмотреть  новый  объект
преследования.
   Взбешенная Сапфира не успела отойти от здания  института  и  на  пару
метров, как ее настиг обеспокоенный и явно взвинченный юноша.
   - Остановитесь на секунду! - попросил он, хватая Сапфиру за локоть.
   - Что вам? - невежливо буркнула Сапфира,  вырываясь  и  не  прекращая
движения.
   - Меня зовут Антон Артемьев.
   - Рада за вас. И что дальше?
   - Мне нужна Ксения Губкина.
   Сапфира остановилась:
   - Зачем?
   - Я познакомился с ней случайно. И... Короче, она мне нужна. Вы  ведь
ее подруга, я узнал. Ксений уже вернулась  с  семинара?  Я  могу  с  ней
встретиться?
   - Нет.
   - Почему?
   - Она... погибла. Умерла. - Антон замер, потрясенный.
   - Как... у-мер-ла?
   - Вы не знаете, как умирают? - зло ответила Сапфира, чувствуя, что на
глаза наворачиваются слезы.
   - Но... Как же так? Она что, под машину попала?
   - Под машину? Скорее, в электромясорубку. И все дружно нажали кнопку.
Я тоже в этом участвовала! - Сапфира глотала слезы.
   На лице Антона изобразились непонимание  пополам  с  истинным  горем.
Ксения действительно была так ему нужна!
   - Ну хоть вы расстроились, узнав о ее смерти, - всхлипнула Сапфира. -
Хоть один человек! Как вы с  ней  познакомились?  Она  мне  про  вас  не
говорила. - Наверное, не успела. Вы кто?
   - Да так... - промямлил Антон, махнул рукой и двинулся прочь.
   Сапфира достала из сумки платочек, вытерла, как сумела, слезы, тушь и
помаду и пошла к автостоянке.
   "Если бы я дала Ксюше эти несчастные деньги, если бы! - в  сотый  раз
корила она себя. - Мне ничего не стоило дать ей эти дурацкие  деньги!  Я
боялась, она не сможет вернуть. А она попалась на удочку наглой, мерзкой
сутенерши".
   Сапфира села в свою машину, навалилась грудью, руками и лицом на руль
и зарыдала. Ксения, милая Ксения, юная, добрая, доверчивая, беззащитная,
с нежным детским румянцем на щеках, с шелковистыми волосами и грациозным
поворотом головы, с ее  обширными  познаниями  в  области  маркетинга  и
бухучета, с ее  эрудицией  и  золотыми  руками,  -  легкая,  деликатная,
необременительная,  чудесная  Ксения  растворилась  в  холодном  осеннем
воздухе так, словно ее никогда и не существовало в природе, словно и  не
жило на земле это удивительное создание. И ничего нельзя исправить.
 
*** 
 
   Вячеслав Матвеевич припарковал  машину  около  гостиницы  "Фламинго".
Портье сдержанно приветствовал Куницына.
   - У вас остановилась некая Дирли-Ду?
   - Вы  имеете  в  виду  высокую  красавицу  с  гривой  рыжих  волос  и
изумительными глазами? - улыбнулся парень.
   - Именно! - кивнул Куницын. - Вы очень точно ее описали.
   - Да, Дирли-Ду занимала здесь люкс.
   - Она сейчас в номере?
   - Нет, что вы. Она съехала несколько дней назад.  Вячеслав  Матвеевич
не удержался от разочарованного вздоха.
   - Могу я узнать ее домашний адрес?
   Парень   внимательно   посмотрел   на   Куницына.   Представительный,
элегантный мужчина держался с неимоверным достоинством  и  пах  крупными
деньгами.
   - Я буду очень благодарен. - Куницын достал портмоне из мягкой кожи и
вытянул пару банкнотов.
   - Видите ли, - любезно начал портье, - мы не  требуем  документов  от
наших  гостей.  У  нас  частная  гостиница.  Многие   записываются   под
вымышленными именами. Дирли-Ду - ведь это не имя, правда?
   Парень вытащил откуда-то  снизу  толстый  журнал  и  положил  его  на
высокую  стойку  из  полированного   натурального   дерева   -   барьер,
разделяющий клиентов и персонал.
   - Тут в журнале записано "Елена Мортенсон-Корейкина", но...
   - Но имя тоже вымышленное? - догадался унылый Куницын.
   - Конечно. То есть оно не вымышленное, оно просто принадлежит  другой
женщине.
   - Вы точно в этом уверены?
   - Абсолютно. Моя жена, видите ли, помешана на  топ-моделях.  И  в  ее
коллекции, среди изображений Кэйт Мосс, Кристи Тарлингтон, Нади  Ауэрман
и Ольги Пантюшенковой, есть и фотография Елены.  Да  вы  сами  ежедневно
видите ее по телевизору. Рекламирует что-то французское. Не помню что. И
сомневаюсь, чтобы это было совпадение имени и фамилии. Больше  ничем  не
могу вам помочь.
   Парень пододвинул обратно к Вячеславу Матвеевичу его деньги.
   - Заберите. Услуга того  не  стоит.  Правда,  правда,  заберите,  мне
неудобно.
   Купюры вновь спрятались в портмоне разочарованного посетителя.
   - Что ж, спасибо и на этом,  -  сказал  он  невесело.  -  Значит,  не
судьба. До свидания, молодой человек.
   - Всего хорошего.
   Вежливый  юноша  проводил  Куницына  взглядом  до  двери.   Почему-то
искатель  прелестной   Дирли-Ду   вызывал   симпатию.   Кто   она   ему?
Ускользнувшая возлюбленная? Но он даже не знает ее имени. А вдруг у него
недобрые намерения? Мнимая Елена  так  спешно  собиралась,  забыла  уйму
вещей: дезодоранты, духи, колготки, плейер, тапочки, шарфик,  прозрачный
бюстгальтер,  сувенирного   японского   медведя.   Трофеи   осчастливили
непритязательных  горничных,  убиравших  номер,   а   мишка-талисман   в
клетчатом кепи, с  маленьким  гофрированным  фонариком  в  лапах  теперь
прятался в нише полированного барьера, около компьютера.
 
*** 
 
   Золотое покрывало упавшей листвы, последнее яркое, но  уже  негорячее
солнце, тонкий аромат хвои, хрустальный осенний воздух.  Дирли-Ду  жадно
впитывала в себя краски, запахи, ощущения и грустила.
   Сегодня  утром  она  впервые  почувствовала,  как  неведомый   зверек
шевельнулся в ней, коснулся изнутри мягкой лапой, причинив легкую  боль.
Дирли-Ду видела его какое-то мгновение:  сверкающий  взгляд  незнакомого
чужого существа, поселившегося в  теле,  мелькнул  в  ее  глазах  в  тот
момент, когда она утром посмотрела в зеркало и  вздрогнула,  впервые  не
узнав себя, - бледное лицо, страдальческий изгиб бровей,  белые  губы...
Она сказала Андрею, что собирается жить долго, не  обращая  внимания  на
свою болезнь, но она его обманула. Когда кончатся деньги банкира,  когда
она уже не сможет швырять направо и налево пачки  купюр,  приобретая  на
них удовольствия и веселье, когда мысли  о  неотвратимой  смерти  сотрут
улыбку с ее лица и в  облике  райской  птички  Дирли-Ду  все  отчетливее
начнут проступать черты Алены, тогда она отправится вслед за  Батурским.
Дирли-Ду это решила давно...
   А деятельный Пряжников сегодня повез любимую за город, на природу,  и
теперь они бродили по лиственному лесу, наслаждаясь ускользающим теплом,
беспрестанно обнимая друг друга и целуясь.
   - Ты обманул Максима, - сказала Дирли-Ду. - Зачем?
   - Затем. Ты ведь не хочешь, чтобы он  смотрел  на  тебя  с  жалостью.
Пусть думает, что ты абсолютно в порядке.
   - Если бы! И Константина ты тоже обманул.
   - Когда?
   - Тогда, - повторила  Дирли-Ду  интонацию  Пряжникова.  -  Тогда.  Из
кабинета Батурского, как и из  моего  бывшего  кабинета,  можно  увидеть
только  окна  противоположного  здания  и  небо.  Никакой  девятиэтажки,
никакой мифической Алисы с подзорной трубой. Ты все выдумал.
   - Выдумал. Но если ты хочешь представить мне какие-то  доказательства
- хоть самые ничтожные, - что не убивала Батурского, я  с  удовольствием
тебя выслушаю. Давай, лапочка, докажи мне, что не всадила в  него  пулю,
не взяла из открытого сейфа деньги...