склады вышеозначенных фирм, ничего другого, глядя на  неприступную,  как
старая дева, дверь,  Бычье  Сердце  предположить  не  мог.  Как  не  мог
предположить, что прямо под "Юпитером" его будет  ожидать  скромная,  но
полная скрытого достоинства могильная плита: "СОЛИНГ" -  все  для  ваших
яхт, катеров и дайвинга. Оборудование и экипировка".
   Ободренный таким неожиданным поворотом дела, Бычье Сердце кашлянул  в
кулак и решительно нажал на кнопку звонка. Дверь  отозвалась  не  сразу:
поначалу в ней оживился крошечный глазок,  а  потом  -  из-за  железа  -
раздался чей-то недовольный голос:
   - Кого еще там черти несут?
   - Милицию, - гаркнул майор и для пущей убедительности сунул в  глазок
свое удостоверение.
   Удостоверение, как и следовало ожидать, произвело магическое действие
на человека по ту сторону двери: загремели замки и щеколда, и через пару
секунд дверь распахнулась. И на пороге  предстал  щуплый  мужичонка  лет
пятидесяти с гаком. На мужичонке оказался продвинутый комбинезон  "Katti
Sark"  c  эмблемой  яхты  на  груди,  почему-то  подпоясанный  шерстяным
платком. И платок поменьше, болтавшийся на  кадыкастой,  заросшей  седой
щетиной шее.
   -  Майор  Сивере,  уголовный  розыск,  -  гаркнул  Сивере,  не  давая
мужичонке опомниться. - А вы кто?
   - Лопата, - пробормотал мужичонка, сделав круглые глаза.
   - Какая такая лопата? Где?
   - Лопата Семен Игнатьевич, - терпеливо пояснил  мужичонка.  -  Сторож
местный. А что случилось-то?
   - Что случилось?.,.
   Бычье Сердце со всей дури ткнул пальцем в вывеску "Солинга" и перевел
взгляд на сторожа Лопату.
   - Вот что меня интересует. "Солинг".
   Лопата, проследив за пальцем Бычьего Сердца, пожевал бледными  губами
и наконец изрек почти философскую фразу:
   - Ну-у.., вы даете! Вспомнила бабка, как девкой была!..
   - А что такое?
   - Дык нету уж давно "Солинга"  этого  самого.  Ни  болта  от  них  не
осталось, ни гаечки, а все туда же..,  идут  и  идут...  Прям  наказание
какое-то!..
   - Куда идут? Кто идет?
   Бычье Сердце сделал шаг вперед, а сторож, сразу оказавшийся в опасной
близости от милицейской туши, откровенно струхнул:
   - Дык это ж я так... Уже никто никуда не идет... Только первое  время
все наведывались, интересовались, а теперь... Давно затишье...
   - Затишье?
   - Угу.., как на кладбище в будний день...
   - И давно вы здесь.., сторожите?
   - Давненько.., а что?
   - И "Солинг", стало быть, помните?
   Продолжая напирать  на  Лопату,  Бычье  Сердце  загнал  его  вовнутрь
здания. Внутренности псевдоконюшни оказались  именно  такими,  какими  и
предполагал увидеть их  майор:  длинный,  тускло  освещенный  аварийными
лампочками коридор, идущий по  обе  стороны  довольно  широкой,  пологой
лестницы. Лестница вела на второй этаж, а прямо  под  ней  располагалась
небольшая каморка: очевидно, это и был блокпост сторожа Лопаты.
   - Здесь обитаете, отец? - поинтересовался Бычье Сердце.
   - Здесь, здесь... Не хоромы, конечно, - почему-то зарделся Лопата.
   - Может, там и поговорим?
   - Поговорим... Отчего бы не поговорить... Только, если вы  "Солингом"
интересуетесь, сразу скажу: тут вам и  господь  бог  не  поможет...  Как
разорились они,  -  а  это,  считай,  больше  года  назад  было,  -  так
оборудование все повывозили, и причиндалы всякие...
   - И долго вывозили?
   - Ну.., в один день управились...
   - И это все на ваших глазах происходило?..
   Финальную часть реплики Бычье Сердце произнес уже в  просторной,  как
филиал платяного шкафа, каморке сторожа.  Каморка,  не  рассчитанная  на
габариты майора, стала еще меньше; странно, как в ней вообще  помещались
маленький столик, пластмассовый стул, перекочевавший  сюда  прямиком  из
летнего кафе, узкий топчан  и  радиоточка.  Почетное  место  на  столике
занимали кипятильник, чашка с отбитой ручкой, сахарница и пухлый  том  в
глянцевом переплете: "Энциклопедия  промышленного  шпионажа".  Мимоходом
подивившись  буколическим  книжным  пристрастиям  Лопаты,  Бычье  Сердце
рухнул на топчан, который тотчас же угрожающе под ним закачался.
   - На глазах?..
   Лопата устроился на стуле против Бычьего Сердца и с  тоской  взглянул
на готовое рухнуть под тяжестью опера ложе.
   - Ну да.
   - Почему - на глазах? Зачем - на глазах?  Я  ведь  сторож-то  ночной:
вахту сдал - вахту принял... С ночи ушел - все на местах  было,  к  ночи
пришел - через сутки то есть - как и не было  ничего...  Один  склад  их
разоренный и остался... Так-то... Говорю ж, ни болтика, ни гаечки...
   - Ну да. Интересные книжки читаете, Семен Игнатьевич.
   - Не моя это, -  неожиданно  и  с  харом  принялся  вдруг  отпираться
сторож.
   - А чья?
   - Сменщика моего... Он с прошлой ночи забыл - вот и лежит...
   - Ясно. А сами что читаете?
   - Что? - Невинный, не имеющий никакого отношения к  "Солингу"  вопрос
застал сторожа врасплох. - А ничего не читаю. В мои годы  уже  ничего  в
голову не лезет... Отчитался я...  Точку  вон  слушаю...  Да  сплю...  В
мои-то годы...
   Бычье Сердце прищурился и окинул Лопату испытующим взглядом. Кургузый
сторож кого-то очень сильно  напоминал  майору,  сильно  до  неприличия.
Кого-то, виденного совсем недавно и оставившего в  душе  Бычьего  Сердца
склизкий, как тельце головастика, след. Еще секунда  -  и  он  вспомнит,
кого... Еще несколько секунд...
   Но голова,  совсем  недавно  исправно  служившая  хозяину,  а  теперь
посаженная на именной кол Лу Мартина, подчиниться  отказалась.  И  Бычье
Сердце, вздохнув, переместил взгляд с сомнительной физиономии сторожа на
его почти безупречный комбинезон.
   И вдруг понял, что и яхта  на  нагрудном  кармане  тоже  кое-что  ему
напоминает. Да не "кое-что", а другую яхту. И не просто напоминает - она
является точной  копией  той..,  виденной  им  на  визитке  главы  фирмы
"Солинг".
   Господина Неплоха Владимира Евгеньевича.
   Ну да, а эпитафия при входе гласит:
   "СОЛИНГ" - все для ваших яхт,  катеров  и  дайвинга.  Оборудование  и
экипировка".
   Оборудование и экипировка.
   Экипировка.
   - Хороший у вас комбинезон, - промурлыкал Бычье Сердце. - Фирменный.
   Дорогой, наверное?
   - - А я почем знаю?  Племянник  подарил,  -  неожиданно  взволновался
Лопата.
   - Яхтсмен?
   - Кто - яхтсмен?
   - Племянник...
   -  Почему  яхтсмен?  На  заводе  он...  Который   турбинные   лопатки
выпускает...
   - Ясно.
   Эх, Семен Игнатьич, бедолага, ты и представить себе  не  можешь,  как
далек завод турбинных лопаток от дайвинга и яхт.
   И от знаменитой парусной регаты "Катти Сарк". И от фирмы "Солинг". Он
- далек, а ты - совсем  близко.  Как  крыса  к  помойке,  как  свинья  к
желудям, как мародеры к трупам...
   Стоп.
   Ну, конечно же, конечно же...
   Теперь  Бычье  Сердце  вспомнил,  чью   расплывчатую,   изборожденную
пороками физиономию напоминала ему физиономия Лопаты.
   Печенкин.  Василий  Васильевич  Печенкин,  гнусный  червь,   успевший
порыться в плоти вещей покойного Ромы-балеруна.
   И ловко выскользнувший из пальцев Бычьего Сердца. И вот теперь  прямо
напротив майора сидит такой же  червь,  сколопендра,  мокрица,  платяная
вша... Сходство  было  столь  явным,  что  у  Бычьего  Сердца  сразу  же
засаднили кулаки.
   Совершенно беспричинно.
   Никаких поводов к этому Лопата не подавал, совсем напротив, был  тих,
как майский вечер, и  покладист,  как  кастрированный  кот.  Вот  только
дорогущий   фирменный   комбинезон   на   субтильных   плечиках   Семена
Игнатьича... Чертов комбинезон не давал Бычьему Сердцу продохнуть,  хотя
особых поводов к беспокойству не было.
   Ну, прикупил человек шикарную прозодежду, и что? Возможно даже -  все
в том же "Солинге", чтоб ему ни дна ни покрышки...
   И все же, все же...
   Щегольской  комбез,  предназначенный  для  молодых,   мускулистых   и
загорелых плеч, шел престарелому Лопате как  корове  седло.  Такие  вещи
люди в возрасте не покупают специально, а если и покупают -  то  это  не
Лопатин случай, на проскочившего жизненный экватор плейбоя он не  тянет.
И потом... Если присмотреться... Комбинезон сторожу явно велик, на  пару
размеров больше как минимум. Но и это ничего не значит...
   Так же, как и сходство с мародером Печенкиным.
   Вот только... Вот только распухшие  от  жажды  блеклой  крови  кулаки
никак не унять.
   Чтобы не доводить себя до  крайности,  Бычье  Сердце  взял  со  стола
"Энциклопедию   промышленного   шпионажа"   и   вцепился   в    страницы
одеревеневшими пальцами.
   - Главу фирмы знали? - хмуро спросил он у Лопаты, не отрывая  взгляда
от первого попавшегося изображения индуктивного датчика "Трамплин".
   - Какого главу?
   - Фирмы "Солинг", господина Неплоха. Владимира Евгеньевича. -  Глупее
вопроса и придумать было невозможно, и Лопата приободрился.
   - Да вы что... Откуда... Я ж сторож ночной, шутите, что ли? И потом -
этих фирм здесь больше десятка будет, вы же сами видели...
   - Видел. А комбинезон вам в "Солинге" подарили? На поминки фирмы?  Их
всем раздавали или только вам?
   - С чего это вы, товарищ  начальник?  -  прошипел  Лопата  неожиданно
севшим голосом. - Я ж говорю, племянник...
   - Племянник, говоришь. - Вот оно  и  накатило,  обычное  сиверсовское
бешенство, веселое и угрожающее. - Еще раз про племянника  заикнешься  -
наизнанку выверну и заставлю печень собственную сожрать,  даром  что  ты
мне в отцы годишься...
   Бычье  Сердце  наконец-то  отлепился  от  созерцания  "Трамплина"   и
сфокусировал  взгляд  на   стороже.   Воображение   у   майора,   обычно
неповоротливое  и  хромающее  на  обе  ноги,  теперь  сработало   четко:
физиономия  Лопаты  совместилась  с  физиономией   Печенкина   и   стала
восхитительно открытой для удара в переносицу.
   Но к крайним мерам прибегать не пришлось: Лопата  оказался  не  таким
крепким       орешком,       как       настоянный       на        спирту
Василий-сучий-потрох-Васильевич.
   - Да ладно вам... - булькнул Семен Игнатьевич. -  Ну  взял...  Забыли
они его в офисе своем.., который рядом со складом...
   Там он на вешалке и висел. А вещь хорошая, добротная... Не  пропадать
же... Вот, взял, для работы... Уж больше года прошло... А вы... Пожилому
человеку с утра пораньше тыкаете... Нехорошо, товарищ начальник.
   - Ладно,  Семен  Игнатьич...  -  Бычье  Сердце  неожиданно  подмигнул
сторожу налитым кровью глазом. - Погорячился я...
   Работа нервная... Вы уж не сердитесь... И вот еще... Может,  что  еще
прихватили... Из офиса.., мало ли...
   - Да ничего там больше не было, - неуверенно  начал  Лопата.  -  Так,
бумажки какие-то, проспектики... Взял пару.., с  яхтами..,  красивые  уж
очень...
   - А посмотреть можно?
   - Отчего ж...
   - А сам офис? - сморозил глупость еще не  отошедший  от  ненависти  к
мародерам Бычье Сердце.
   - Дык там все на ключи запирается...
   Они только к десяти приходят. Да и фирма там другая...  Давно  уже...
Компьютерная, кажется...
   - Ну, тогда проспекты давайте... Полистаю на досуге...
   Лопата поднялся со стула и подошел к противоположной  топчану  стене,
которая до сих пор казалась Бычьему Сердцу глухой. Кто бы мог  подумать,
что она подаст признаки  жизни  и  за  ней  окажется  что-то,  отдаленно
напоминающее небольшой встроенный шкаф, забитый  маленькими  и  большими
картонными коробками и коробочками  с  аккуратно  присобаченными  к  ним
бирками.
   - Трофеи? - съязвил Бычье Сердце.
   - Макулатура. - кротко ответил Лопата. - У  нас  здесь  такого  добра
тонны...
   Но тонны добра мало интересовали Бычье Сердце. А вот бренные бумажные
останки "Солинга" - за это можно было бы и преставиться пожилому  хомяку
Лопате.
   Но проставляться не пришлось.
   Спустя  минуту  Бычье  Сердце  получил  на  руки  "пару   проспектов"
неплоховской фирмы, едва вместившиеся в небольшую коробку  из-под  масла
"Valio". А спустя еще десять  минут  Бычье  Сердце  вышел  за  складские
ворота,  меланхолично  пересек  дорогу,  едва  не   попав   под   колеса
нахрапистой "бээмвушки" с доской для серфинга на багажнике, и  спустился
к воде.
   Здесь, присев на первую попавшуюся корягу, он аккуратно снял скотч  и
настежь  распахнул  картонные  двери   в   прошлое   "Солинга".   Ничего
интересного  в  нем  не  оказалось,  во  всяком  случае,  на  предвзятый
милицейский  взгляд  Бычьего  Сердца.  Коробка  и  вправду  была  забита
проспектами  с  шикарными  яхтами,  шикарными  катерами   и   не   менее
впечатляющим снаряжением для  подводного  плавания.  Были  там  и  ворох
бесполезных уже прайс-листов с астрономическими ценами на  плавсредства,
несколько платежек, полуистлевшие ведомости по зарплате, путеводитель по
странам Юго-Восточной Азии из  широко  распространенной  серии  "Ле  Пти
Фюте".
   И все.
   Ничего, что могло бы пролить свет на директора "Солинга", так  широко
разрекламированного сволочным Лу Мартином.
   Сплюнув  в   воду,   Бычье   Сердце   машинально   принялся   листать
путеводитель: в  странах  Юго-Восточной  Азии  он  не  был  никогда,  их
сомнительную легковесную кухню не переносил, фильмы про якудзу <Якудза -
японская мафия.> терпеть не мог, филиппинским хилерам не поверил бы и на
смертном одре, про "культурную революцию" и слыхом не слыхивал, а  цветы
лотоса и сакуры могли вдохновить его разве что на крепкий послеобеденный
сон...
   Тайский массаж - дело другое... Раскосые цыпочки, вот кому  бы  Бычье
Сердце отдался бы безраздельно, раскосые цыпочки, похожие на...
   На кого могли  быть  похожи  миниатюрные  массажистки,  Бычье  Сердце
додумать не успел. А все потому, что неожиданно наткнулся на фотографию,
мирно прикорнувшую на странице  134.  И  принялся  изучать  ее,  сначала
просто так, из мимолетного любопытства, а потом...
   Фотография, щелкнутая  мыльницей,  представляла  собой  многофигурную
композицию на фоне замерших  парусов.  Почти  все  ее  персонажи  стойко
держались на среднем плане, их было человек шесть.
   Вернее, не так.
   Их было ровно шесть.
   Четверо молодых  загорелых  людей  -  явно  яхтсменов  и  два  мужика
крепенько за сорок. Очевидно, фотограф застал  всех  шестерых  врасплох,
самый случайный снимок из всех случайных, ничего не  скажешь.  Не  иначе
как начало какой-то регаты.
   Или - ее окончание.
   Один из мужиков - с кардинально выбритой головой - сидел  за  столом,
устланным бумагами, его окружали трое яхтсменов, один из  них  склонился
над столом и, похоже, что-то доказывал  бритому.  Еще  один  парнишка  в
ветровке сидел на корточках неподалеку от стола. Ближе всех к  объективу
оказался мужчина с  роскошной  шевелюрой  и  умным  волевым  лицом.  Он,
единственный из всех, смотрел прямо в объектив.
   И улыбался.
   Неизвестно, сколько Бычье Сердце просидел над карточкой, выуженной из
путеводителя. Да это было и неважно, поскольку кое-кто на фотографии был
ему знаком.
   Человек, которого он никогда не видел  в  жизни,  но  о  котором  был
наслышан. И с матерью которого встречался не так давно.
   Калиствиния Антоновна, он до сих пор помнил  это  имя.  А  яхтсмен  с
фотографии был не кем иным, как Вадимом Антропшиным.
   Бычье Сердце видел его фотографию на Сенной - такие отважные открытые
лица невозможно забыть...
   Интересное кино;
   Хотя, с другой стороны...
   Почему бы Вадиму Антропшину не оказаться на этом снимке среди  других
яхтсменов?  "Солинг"  занимался  оборудованием  для  яхт  и  экипировкой
спортсменов, так что ничего удивительного в этом нет, совсем напротив...
   И фотография -  ее  можно  считать  подарком  небес,  благой  вестью,
принесенной Бычьему Сердцу в клюве голубя по фамилии Лопата.  Во  всяком
случае, свет в конце тоннеля забрезжил... Да что там забрезжил, он почти
ослепил майора, и в этом свете все выстроилось в логическую цепочку,  на
одном конце которой была прошлогодняя смерть  Вадима  Антропшина,  а  на
другом  -   совсем   свежая   кончина   Ромы-балеруна.   Середина   цепи
просматривалась плохо, в ней сверкало лишь одно звено - "Солинг"  и  его
исчезнувший директор В. Е. Неплох.
   Это имя возникло на погруженном в уныние горизонте Бычьего  Сердца  с
подачи Лу Мартина, работавшего в одной упряжке с покойным Валевским.  Лу
Мартин понятия не имел об Антропшине, зато был наслышан о Неплохо. И вот
теперь, разбирая фирменный хлам "Солинга", Бычье  Сердце  натыкается  на
Антропшина. Теперь оба имени можно смонтировать вместе, у них  появилась
точка пересечения - "Солинг".
   А это уже кое-что...
   Кое-что.
   Бычье Сердце хотел было сунуть фотографию в путеводитель и захлопнуть
его.
   Но не сунул и не захлопнул. А все потому, что увидел... Увидел то, от
чего у него сразу же зачесалось в носу. Так было всегда,  стоило  только
ему обнаружить изъян в стройной картине мира.
   Мужчина на переднем плане.
   Нет, с ним было все в порядке -  роскошная  шевелюра,  умное  волевое
лицо...
   С ним было все в порядке, не все в порядке было с одеждой.
   Джинсы и ремень.
   Таких ремней и штанов завались  в  каждом  уважающем  себя  джинсовом
магазинчике, коих в городе - как собак нерезаных.
   Но мазок белой масляной краски на левом бедре... Мазок на  фотографии
был свежим, во всяком случае - ярким. Но это был тот самый мазок.
   Тот самый.
   Хлопанье крыльев "глухаря" было таким сильным, что у  Бычьего  Сердца
заложило уши. А выуженный из прошлогодней воды труп вдруг приобрел так и
не найденную голову - во всяком случае, на этой окаянной фотографии.
   Возможно, это совпадение  -  мазок  масляной  краски.  Возможно.  Вот
только воспрянувшая  и  загарцевавшая  сиверсовская  интуиция  принялась
шептать майору на ухо: таких совпадений не бывает...
 
*** 
 
   ...Ничего общего. Она не может иметь с ним ничего общего. И не будет.
И никто ее не заставит.
   Никто.
   - Что это? - еще раз переспросила Лена, а Пашка молча сглотнул.
   Пистолет - тускло-блестящий, свеженький  и  упитанный  -  представлял
собой разительный контраст с пожухлой травой. Он притягивал  взгляд,  не
отпускал, гипнотизировал, он искривлял вокруг себя пространство.
   - Что это?
   - Пушка... Вот это да! - выдохнул Пашка. - Вот это да! Твоя?!
   Он хотел было протянуть к пистолету руку, но срывающийся Ленин  шепот
остановил его:
   - Не трогай его!
   - Почему? - удивился Пашка, не спуская глаз с пистолета. -  Ведь  это
же твоя...
   Я просто посмотрю... Она настоящая, да?!
   Хороший вопрос. Хороший вопрос, ответа на который она не  знает.  Как
не знает ответа еще  на  несколько  не  менее  ударных  вопросов.  Каким
образом этот чертов пистолет появился в ее рюкзаке? И как давно  он  там
появился? И почему она до сих пор не обнаружила его?
   Лена вдруг поймала себя на мысли, что все эти  вопросы  настойчиво  и
сурово озвучиваются голосом мурла, которое допрашивало ее совсем недавно
- по поводу Романа. Тогда прибившееся к ее парфюмерной точке мурло  было
в штатском, но  Ленине  живое  воображение  тотчас  же  нарядило  его  в
эксклюзивную милицейскую фуражку, китель мышиного цвета,  вот  только  в
количестве звезд на погонах  запуталось:  при  таком  хамстве  звезд  не
получают, а довольствуются лычками рядового состава. В любом случае, при
звездах или при лычках, мурло вещало из недр воображения трубным гласом.
А Лене только и оставалось, что блеять универсальное "не знаю".
   - Настоящая? - еще раз переспросил Пашка.
   - Не знаю...
   - Ну, ты  даешь!  -  близость  к  стрелковому  оружию  сделала  Пашку
фамильярным. - У нее в рюкзаке такая вещь лежит, а она не знает...
   - Понятия не имею, как она там оказалась.
   - Да ладно  тебе...  -  И  Пашка  предпринял  новую  попытку  поднять
пистолет с земли.
   - Не трогай!  -  проклиная  себя  и  собственную  рассеянность,  Лена
перехватила Пашкино запястье. - Я сама.
   - Подумаешь, - похоже, Пашка всерьез обиделся: надул губы и  состроил
старательно-безразличную мину. - Я только посмотреть хотел... Не съел бы
я твою пушку... Что бы ей сделалось...
   - Не