ь  возвращаться  на
место.
   Какой там таунхауз на берегу Залива!
   Злополучный таунхауз не стоил и десятой доли того, что (по  разумению
Бычьего Сердца) стоила начинка квартиры. Для начала  его  оглоушили  две
напольные китайские вазы - каждая размером с мартышкинских  изыскателей:
Виталия Печенкина и его  дружка.  Вазы  томно  поблескивали  в  полутьме
коридора, и свету, струившемуся от них,  было  веков  десять,  никак  не
меньше.
   Это  понял  даже  профан  Сивере,  не  имеющий  никакого  понятия   о
прикладном   искусстве   Юго-Восточной   Азии.   С   вазами    прекрасно
гармонировали затянутые шелком стены. На шелке были разбросаны  птицы  и
цветы. Невиданные птицы и невиданные  цветы.  Судя  по  возрасту,  птицы
принимали самое деятельное участие в изобретении пороха,  а  цветы  были
свидетелями  изобретения   бумаги.   С   потолка   свешивалась   парочка
штандартов, украшенных лентами. Штандарты  были  явно  моложе  шелка  на
стенах, но значительно старше Бычьего Сердца - столетий эдак на пять.
   Композицию завершала вереница бумажных фонариков.
   Бычье  Сердце,  вечно  путавший  Японию  и  Китай,  нисколько  бы  не
удивился, если бы его встретил отряд самураев в  полном  вооружении.  Но
его встретила кругленькая дама лет шестидесяти. И на ней  не  было  даже
кимоно. Простенькая учительская блузка и такая же  незатейливая  юбка  -
вот и вся униформа смотрительницы музея. Охрана тоже была  музейной  (во
всяком случае, так показалось Бычьему Сердцу) -  три  врезных  замка  на
входной двери,  цепочка,  щеколда  и  сигнализация.  Не  хватало  только
лазера, видеокамер и сенсорных датчиков.
   Дама сквозь зубы пригласила Бычье Сердце на кухню, - очевидно,  чтобы
не добивать сдержанной роскошью окончательно.  Но  в  приоткрытую  дверь
комнаты Бычье Сердце заметил целый  алтарь  раскосых  божков  и  богинь,
коллекцию музыкальных инструментов, больше похожих на раз резанные плоды
экзотических растений.
   И несколько ширм с пейзажами и жанровыми сценками.
   На  кухне  Бычье  Сердце  наконец-то  перевел  дух,  а  усевшись   на
простенький совдеповский стул, и вовсе повеселел.
   - Антропшина Калиствиния Антоновна? - бодро начал он.
   -  Нет.  Маргарет  Тэтчер,  -  едко   заметила   дама,   намекая   на
бессмысленность вопроса.
   Бычье Сердце втянул ноздрями воздух и хмыкнул.
   - Ну, а я -  майор  Сивере,  Антон  Александрович.  Со  мной  вы  уже
знакомы. Заочно.
   - Лучше бы мы им и ограничились. Заочным знакомством.
   - Я понимаю, - начал Бычье Сердце, но дама самым беспардонным образом
перебила его:
   - Нет. Вы не понимаете. Я не люблю ваше ведомство.
   Калиствиния Антоновна послала  Сиверсу  взгляд,  исполненный  усталой
брезгливости. Но не таков был Бычье Сердце,  чтобы  принимать  близко  к
сердцу недовольство населения органами правопорядка.
   - Приступим к делу... Вы уже знаете, что в вашем.., м-м.., загородном
доме найдено тело молодого человека. Фамилия  Валевский  ничего  вам  не
говорит?
   - Ничего, если вы не имеете в виду любовницу Наполеона.
   Решили поиздеваться над работником милиции, Калиствиния Антоновна? Ну
что ж, хорошо.
   Бычье Сердце вынул из  кармана  пиджака  пачку  фотографий  и  жестом
заправской гадалки раскинул их перед дамой.
   -  Это  он?  -  осторожно  спросила  Калиствиния  Антоновна,  мельком
взглянув на снимки.
   - Покойный,  -  подтвердил  Сивере.  -  Валевский  Роман  Георгиевич.
Никогда его не видели и никогда с ним не встречались?
   - Никогда.
   - Между прочим, довольно известный..,  деятель  искусств.  Танцовщик.
Хореограф.
   - Я далека от хореографии, - сказала Антропшина,  поправляя  жабо  на
пышной груди.
   Да уж!.. Без толку потоптавшись на трупе еще три минуты, Бычье Сердце
решил зайти с другого конца.
   - Вы получили место в кооперативе в 1985 году?
   - Мой покойный муж получил его. Он был  секретарем  Союза  писателей.
Поэт Цезарь Антропшин, может быть, слышали?
   - Как же! - не моргнув глазом,  соврал  Бычье  Сердце.  -  Не  только
слышал, но и читал. Замечательный был поэт! ;
   -  Ну,  поэт  он,  положим,  был  никакой,  -  остудила  пыл  Сиверса
Калиствиния Антоновна. - Зато человек отменный.
   - Приношу свои соболезнования...
   - Бросьте. Цезарь Львович  действительно  получил  место  в  лодочном
кооперативе "Селена". Для нашего сына. Вадим и жил там в последние годы.
Он, яхтсмен. Хороший яхтсмен.
   Ну-у,  пошли  дела  кое-как!  Во   всяком   случае,   личность   яхты
"Такарабунэ" прояснилась. Она наверняка принадлежит  Вадиму  Антропшину.
Да и секция в таунхаузе, скорее всего, тоже. Вот  только  оформлена  она
почему-то на мать...
   - А я могу поговорить с вашим сыном, Калиствиния Антоновна?
   Антропшина снова поправила жабо:
   - Я знаю всех без исключения приятелей Вадима. Всех его  друзей.  Это
очень специфический круг - спортсмены, моряки... Боюсь,  что  хореографа
Романа Валевского среди них нет.
   - И все же я хотел бы побеседовать с Вадимом.
   - Это невозможно, - вцепившись пальцами в край  стола,  тихо  сказала
Антропшина. - Вадим погиб год назад. В Финском заливе, во время парусной
регаты "Балтийский ветер". Вот так-то, молодой человек.
   Калиствиния Антоновна  надолго  замолчала.  Молчал  и  Бычье  Сердце:
пошлое "приношу свои соболезнования" от назойливого опера Антропшиной ни
к чему.
   Муж - это муж, а сын - это сын. Родная кровь, травиночка,  былиночка,
мальчик любимый, нежный, сильный... Дурак ты, Антон Сивере, отправился к
вдове поэта, ничего о ней не выяснив, - вот и поделом  тебе!..  Подобные
ситуации Бычье Сердце терпеть не мог, в подобных ситуациях он чувствовал
себя разрушителем храма, осквернителем могил,  кладбищенским  вором  без
креста.
   Впрочем, вина майора Сиверса была не так уж  велика:  он  получил  на
руки лишь официальные сведения, а запойный  сторож  кооператива  никаких
вразумительных показаний не дал. Он вообще  утверждал,  что  в  "Селене"
бывают две-три персоны от силы. Да и постоянно пьющему человеку все люди
кажутся на одно лицо - лицо с водочной этикетки "Столбовая".
   - По документам дом принадлежит вам, - выдоил из  себя  Бычье  Сердце
после затянувшейся театральной паузы.
   -  После  смерти  мужа  -  мне.  Я  столько  раз  просила  Вадима  их
переоформить...  Он  только  отмахивался  -  терпеть  не  мог   бумажной
волокиты... Так ничего и не сделал. А я и была там всего несколько раз.
   В последний перевезла его вещи. Мебель кое-какую. Так,  по  мелочи...
Он настоящий спартанец, обходился малым.
   Так вот чем объяснялась гулкая  пустота  двухэтажной  надстройки  над
эллингом!
   В  четырех  комнатах  оперативники  нашли  лишь  стол,  два  стула  и
старенький диван.
   Вещи бросовые и никому не интересные.
   А уж тем более Сиверсу с Дейнекой: наверх ни Валевский, ни его убийца
не  поднимались.  Зато  там  побывал  неугомонный   Василий   Васильевич
Печенкин. Но вытащить стол и диван, по-видимому, не решился.
   А возможность (если учесть, что эллинг  стоял  открытым)  была.  Была
возможность!
   - Ключи от дома у вас?
   - Одна пара у меня.
   - А другая? - оживился Бычье Сердце.
   - Другая у Сережи Кулахметова. Это  друг  Вадима,  тоже  яхтсмен.  Он
постоянно живет в "Селене", в соседнем блоке.
   Бычье Сердце живо припомнил центральную часть  дома,  поделенного  на
три секции. Только одна - центральная -  выглядела  относительно  жилой.
Фамилию Кулахметов Сивере тоже встречал - в домовой книге "Селены".
   - Судя по всему, вы поддерживаете с ним отношения?
   - Он был близким другом Вадима, - отрезала Калиствиния  Антоновна.  -
Так что отношения мы поддерживаем. Естественно, когда  Сережа  бывает  в
Питере.
   - Бывает в Питере?
   - Он спортсмен, мастер спорта международного класса. Часто  ездит  на
соревнования. Он и сейчас за  границей.  В  Марселе,  на  гонках.  Уехал
десять дней назад.
   Поразительная осведомленность!
   - Сережа звонил мне перед отъездом.
   Он  меня  не  забывает,  -  с  плохо  скрытой  гордостью   произнесла
Антропшина.
   Плохо скрытой и вполне понятной гордостью:  видишь,  ментяра  Сивере,
какие у моего сына  настоящие  друзья!  Видишь,  ментяра  Сивере,  каким
настоящим был мой сын! Его нет, а свет, идущий от него, остался.
   - Я вот еще что хотел спросить, Калиствиния Антоновна. - Бычье Сердце
оценил значительность момента и почтительно  нагнул  голову.  -  Яхта  в
эллинге...
   - Это яхта моего сына. Он сам ее по строил. Я не хотела ее продавать,
хотя Сережа и говорил мне... Может быть, и стоило продать  ее  до  того,
как... - Антропшина осеклась.
   "До  того,  как  детище  сына  было  осквернено  случайным  убийством
случайного хореографа. Как будто другого места не нашлось",  -  мысленно
закончил Бычье Сердце.
   - А что за странное название - "Такарабунэ"? - На то,  чтобы  выучить
этот бессмысленный набор звуков и произносить  его  без  запинки.  Бычье
Сердце ухлопал  два  с  половиной  часа.  И  теперь  имел  полное  право
поинтересоваться.
   - Такарабунэ в переводе с японского - "корабль сокровищ". Его команда
состоит  из  ситификудзин...  -  Калиствиния   Антоновна   с   сомнением
посмотрела на низкий, как у питекантропа, лоб Сиверса. - А  впрочем,  не
буду утомлять вас подробностями...
   - Отчего же. Мне интересно, -  промямлил  Бычье  Сердце  с  обидой  в
голосе.
   Но Антропшина была непреклонна.
   - Не думаю, что это относится к делу, которое вы  расследуете.  Вадим
увлекался Японией, это у него от деда. Моего отца.
   Он был  очень  известным  востоковедом,  крупнейшим  специалистом  по
истории Японии и Китая. Двадцать лет прожил в Харбине, работал  в  нашем
торгпредстве в Токио...
   И неплохо работал, судя по всему! Вон  сколько  антикварного  барахла
нахапал!
   - Коллекция, которую я храню, принадлежит ему.
   "А надо, чтобы народу", - с неожиданной злостью подумал Бычье Сердце.
   - После моей смерти она  перейдет  музею  этнографии,  -  Антропшина,
похоже, прочла немудреные мыслишки Бычьего Сердца. - Надеюсь, я ответила
на все ваши вопросы, молодой человек?
   - Почти.
   - Что-то еще?
   - Скажите, ваш сын курил?
   - Нет. Он вел здоровый образ жизни.
   Он был спортсменом, я уже вам говорила.
   А почему вы спрашиваете?
   - Видите ли, в каюте  яхты  мы  нашли  пачку  из-под  сигарет  "Вог".
Тоненькие такие, женские.
   - Я знаю, - неожиданно резко перебила Сиверса Калиствиния  Антоновна.
- Не нужно мне объяснять. Такие сигареты курила его.., приятельница.
   По тому, как было произнесено это слово, Бычье  Сердце  сразу  понял:
отношения  Антропшиной  и  "приятельницы"  Вадима   катастрофически   не
сложились. По одной простой причине - ночная кукушка дневную перекукует.
   - Да. Его приятельница, - с нажимом повторила Антропшина.
   Господи  ты  боже  мой,  каких  только  смыслов  не  вложила  она   в
простенькое  словцо!  Вернее,  смысл  был   один:   "Бикса,   шалашовка,
развратная девка; потаскуха со Староневского; охотница до чужого  добра;
паразитка, которой лишь бы глаза залить  да  голой  на  столах  краковяк
отплясывать;  пол-Питера  оприходовала  с  грудью  наперевес,  а  то   и
пол-России, а то и пол-Европы, тьфу, тьфу, изыди, сатана!!!"
   - Приятельница? -  прикинулся  простачком  Бычье  Сердце.  -  Близкая
подруга?
   -  Не  знаю,  насколько  близкая,  -  скрипнула  зубами   Калиствиния
Антоновна. - Я ее пару раз видела, не больше.
   Но  этого   хватило,   чтобы   запомнить   сигареты   "Вог".   Ничего
удивительного, при  такой  клинической  неприязни  не  то  что  сигареты
запомнишь, но и стрелку на чулке.
   И потом это "Я ее пару раз видела, не больше"... Уж не в постели ли с
сыном  ты  их  застукала?  С  хитрыми  приспособлениями  из   ближайшего
секс-шопа?
   - И как зовут приятельницу? Хотелось бы с ней побеседовать.
   - Не помню, - поспешно солгала Антропшина. - То ли Фифа, то  ли  Эфа,
то ли Афа...
   - Афа? - Бычье Сердце был поражен. - Что за имя диковинное?
   - Какое есть. За что купила, за то и продаю.
   - А координаты у вас имеются?
   - Нет.
   - А у друга вашего сына? Сергея Кулахметова?
   - Не знаю. Не думаю.
   Судя по едва заметной  одобрительной  улыбке  Калиствинии  Антоновны,
близкий друг семьи Антропшиных  Сергей  Кулахметов  в  порочащих  связях
замечен не был.
   А если и позволял себе  расслабиться,  то  только  со  стерильными  и
богопослушными прихожанками баптистского молельного дома.
   - Ну что ж, Калиствиния Антоновна, - Бычье Сердце поднялся со  стула.
- Спасибо за информацию. И  извините  за  беспокойство.  Если  возникнут
какие-нибудь вопросы, я с вами свяжусь.
   - Надеюсь, что не возникнут, - вполне искренне ответила Антропшина.
   Чаем, на который по привычке надеялся Бычье Сердце, она его так и  не
напоила.
 
*** 
 
   ...Это был тот самый джип.
   Черный "Лексус" 2000 года выпуска, номерной знак А0280А.
   Джип щурился на солнце и был единственным, кто не проявлял  признаков
беспокойства: островок стабильности в волнующемся  море  "Лиллаби".  Для
того, чтобы понять это, Бычьему Сердцу  понадобилось  пятнадцать  минут.
Пятнадцать минут он отирался у "Лексуса". И наблюдал за  происходящим  в
садике  у  особняка,  который  занимало  сейчас  проамериканское  гнездо
современного балета.
   Садик с десятком вычурных чугунных  скамеек  кишел  народом.  Народом
специфическим и редко встречавшимся в мясницкой карьере Бычьего  Сердца.
Юноши, похожие на девушек, и девушки, похожие на птиц.  На  диких  птиц.
Или на ручных хорьков. Или на бесплотные, висящие на плечиках платья.  У
Бычьего Сердца рябило в глазах от серебра,  воткнутого  в  уши,  пальцы,
носы и брови. У Бычьего Сердца чесалось в  носу  от  духов  и  туалетной
воды, растекшихся по запястьям, подмышкам и ключицам. У  Бычьего  Сердца
сосало под  ложечкой  от  тонких  упругих  балетных  рук:  сплетающихся,
расплетающихся, обвивающих другие руки.
   Не его, Сиверса, кое-как на глазок присобаченные к плечам  грабли,  -
другие.
   Они вообще были другими, все эти  балетные  мальчики  и  девочки.  Не
мальчики и не девочки, коню понятно, но все  равно,  предательски  юные.
Похабно стройные. Издевательски совершенные. В ярких немыслимых лосинах,
небрежных платках, забавных гетрах. Конечно, у балетных  была  и  другая
одежонка,  нерабочая  -  всякие   там   Гуччи-шмуччи,   Кардены-мардены,
Версачи-фигачи... Бычье Сердце тихо вздохнул и посмотрел на себя глазами
балетных:   замызганная   потнючая   футболка,   мятый   пиджачишко    и
подстреленные джинсы никому не известной турецкой артели "Коне". Все это
тряпье   было   куплено   на   Апрашке   <Центральный   вещевой    рынок
Санкт-Петербурга.> с единственной целью  -  прикрыть  кусок  нездорового
ноздреватого мяса по имени Антон Сивере.
   "Надо заниматься физкультурой. А лучше - акупунктурои. А лучше йогой,
- подумал Бычье Сердце и принялся яростно чесать брюхо. - А лучше  ничем
не заниматься, а потрясти как следует всех  этих  балетных  аскарид.  Не
ущучу, так хоть развлекусь".
   ...Развлекаться Бычье Сердце начал  с  кабинета  директора  "Лиллаби"
Максима Векслера.
   Максим Векслер оказался обладателем двойного подбородка и  рыхловатой
фигуры, что несколько утешило Бычье Сердце.
   Векслер отнесся к Антохе как  к  родному,  усадил  в  кресло  и  даже
предложил хряпнуть коньячку.
   - Я на службе, - мягко запротестовал Бычье Сердце.
   - Да-да, конечно, извините, ради бога, - сразу опомнился  Векслер.  -
Просто голова кругом со всеми этими событиями.
   Рома, Рома... Уму непостижимо! У вас уже есть версии?
   - А у вас?
   Векслер посмотрел на Бычье Сердце с испугом.
   - Что вы! Какие версии! Для меня это как гром с ясного неба.  Что  же
теперь делать-то?
   - В каком смысле? - осторожно поинтересовался Бычье Сердце.
   - Вы понимаете... Наш проект "Русский Бродвей"...  Он  затевался  под
Валевского. И деньги давали под Валевского.
   В Америке его обожают.  Да  и  в  Европе  тоже.  Это  же  темперамент
Барышникова и нежность Нуриева! Новый русский гений танца!
   Новый русский - это точно, судя по тачке.
   - Рома, Рома! - продолжал заламывать руки Векслер. - Просто в  голове
не укладывается! Милейший человек, все его любили... Да что там любили -
боготворили! Что же теперь будет со всеми нами?!
   - А что будет? Ничего. Работайте, как работали.
   - Не получится! - затряс обоими подбородками директор "Лиллаби". - От
Сороса уже звонили с соболезнованиями. И из  американского  консульства.
Они, конечно, дипломатически помалкивают, но проект на грани.  На  грани
проект!
   Рыхлый космополит-директор, метущий подолом перед америкашками,  стал
несколько раздражать Бычье Сердце.
   - Так уж и на грани? - ощерившись в иронической улыбке, спросил он  у
Векслера.
   - Валевский не только исполнитель ведущих  партий,  он  -  хореограф.
Блистательный хореограф. Без него мы пропали...
   - Ну, пока  не  пропали,  ответьте  на  несколько  вопросов,  которые
интересуют следствие.
   Максим Векслер тотчас же перестал причитать, нервно  поправил  шейный
платок и уставился на Бычье Сердце с почтением.
   - Готов помочь, вот только не знаю, смогу ли я пролить свет...
   - У Валевского были враги?
   - Какие враги?
   - Ну, не знаю... Другие хореографы, например, - ляпнул Бычье  Сердце.
- Не такие блистательные...
   - Что вы! - Векслер даже рассмеялся абсурдности предположения майора.
- Враги у Романа? Это нонсенс!
   - Я слыхал, что в вашей.., так сказать, артистической среде  люди  не
очень ладят между собой. Живут как пауки в банке, одним словом.
   - Пауки в банке не живут, - проявил завидную осведомленность  о  мире
членистоногих  Векслер.  -  Пауки  в  банке  умирают.  Что  же  касается
артистической среды, как вы изволили  выразиться...  Конечно,  и  у  нас
существуют завистники. Но завидовать можно таланту, который соизмерим  с
другим талантом. Или - с бесталанностью, если  угодно.  Валевский  -  не
талант. Валевский  -  гений.  А  гениальность  лежит  в  несколько  иной
плоскости. Талант - имеет  человеческую  природу,  а  гениальность  есть
промысел божий. И гению завидовать так же смешно и  нелепо,  как  Иисусу
Христу. Или солнцу, если вы материалист. Или Акрополю,  потому  что  ему
больше  тысячи  лет...  Гений  обречен  либо  на  непонимание,  либо  на
идолопоклонничество. О зависти и речи быть не может... Нет, у Романа  не
было врагов.
   - Понятно. А когда вы видели Валевского в последний раз?
   - Сразу скажу, что был  не  последним,  кто  видел  его  в..,  добром
здравии, - моментально отбоярился от контактов с трупом Векслер.
   - А кто видел его последним?
   - Из наших?
   - Из ваших.
   - Лика Куницына и Женя Мюрисепп...
   Видите ли, произошла довольно странная история.  Как  раз  вечером  в
прошлую  пятницу...  Они  собирались  на  день  рождения,  сразу   после
репетиции. Все втроем... К одному из наших меценатов...  Он  американец,
но человек русской, абсолютно  русской  души.  Прекрасно  разбирается  в
нашей культуре, сам женат на русской. Его зовут Грэг Маккой,  и  у  него
бизнес в России.
   "Знаем мы этот бизнес, - с желчью подумал Бычье Сердце, - вынюхивать,
высматривать,  прикармливать  потенциальных  предателей  и   разваливать
отечество изнутри. На пару  с  женой-шпионкой.  Колобка  Векслера  тоже,
видать,  прикормили.  И  даже  раскормили  на  нашу  голову.   Ишь   как
заливается, чуть из штанов не выпрыгивает".
   - Мы все должны были встретиться у Грэга на  вечеринке  в  честь  дня
рождения.
   Но Роман туда не приехал. То есть не  доехал.  Лика  и  Женя  были  с
ним...
   - Может быть, пригласим их?
   - Да-да, конечно, - засуетился Векслер. - Я к тому и веду. Информация
из первых рук всегда важна. Они все обстоятельно вам расскажут...
   Через десять минут в кабинете  директора  появился  молодой  человек,
представленный Сиверсу как Евгений Мюрисепп.
   Еще через пять подтянулась девушка - Лика Куницына.