сладкого покалывания  в  сердце,
Пашка прочесал почти  всю  яхту  -  до  самого  носа  -  и  вернулся  по
противоположному борту. Сумерки только спустились, и он без труда  нашел
вход  вовнутрь,  отмеченный  крутыми  ступеньками.   Но   благопристойно
спуститься по ним не удалось: на второй  у  него  соскользнула  нога,  и
Пашка ввалился в салон, протаранив лбом дверь.  В  узеньком  коридорчике
было тихо и одуряюще  пахло  каким-то  ароматизированным  табаком.  Этот
запах  сразу  же  шибанул  Пашке  в  голову  и  на  секунду  отвлек   от
внутренностей яхты,  слабо  проступающих  в  сумерках.  Справа  от  него
находилась небольшая кухонька с самой настоящей газовой плиткой, а  чуть
дальше, по обеим бортам, - каюты. Вернее, отсеки, отделенные от коридора
узкими фанерными перегородками. Пройдя вперед, Пашка заглянул в один  из
них.
   Отсек напоминал маленький  кабинет  небольшой,  привинченный  к  полу
стол, книжная полка над ним, стопки каких-то брошюр, развернутая  карта,
небольшой магнитофон "Sony" и  маленькая,  тускло  блестящая  коробочка,
которую Пашка вначале принял за плейер. Наверное, это и был плейер,  вот
только наушников к нему не просматривалось. Пашка повертел  диковинку  в
руках, что-то нажал, и передняя панелька отскочила, явив на  свет  божий
небольшую кассету. То есть кассету, гораздо  меньшую,  чем  обыкновенная
аудиокассета.
   Далеко шагнула техника, ничего не скажешь.
   Расстаться с чудной коробочкой у  Пашки  не  хватило  сил,  очевидно,
бациллоноситель Печенкин заразил его страстью к чужим  симпатягам-вещам,
гад такой! Нет, о том, чтобы красть плейер,  Пашка  и  не  помышлял,  он
просто обнаружил себя с ним в отсеке напротив кабинета.
   В этом отсеке находилась кровать, покрытая  веселеньким  разноцветным
пледом. А  прямо  над  изголовьем  была  привинчена  небольшая  полка  с
крошечной моделью корабля.
   Здесь он и останется, пожалуй! Шиш тебе, паук  Печенкин,  попробуй-ка
найди!..
   Подогреваемый этой мыслью, Пашка плюхнулся на койку, пристроил плейер
на груди, забросил руки за голову и принялся думать о сегодняшнем дне, в
котором он наконец-то нашел Лену. Правда, плата за этот  день  оказалась
слишком высока - бедолага Нео! - но с другой стороны, встретились-то они
не случайно. Нео был другом Лены, а теперь и Пашка стал ее другом: вот и
выходило, что как будто Нео завещал Лену Пашке.
   Беречь и охранять.
   Осознание этого обдало Пашку горячей волной,  тут  же  смешавшейся  с
волнами, ласково облизывающими корпус за обшивкой.
   Должно быть,  это  и  подействовало  на  Пашку,  и  он,  наплевав  на
по-кошачьи вкрадчивые следопытские заветы Би-Пи, заснул.
   Самым предательским образом.
   А проснулся от голосов наверху,  какого-то  подозрительного  стука  о
борта и приглушенных шагов. Звук шагов усилился; очевидно,  кто-то,  как
совсем недавно Пашка, спускался в жилой отсек. На то, чтобы  сообразить,
что он попал в ловушку, у Пашки ушло несколько секунд.  Еще  столько  же
занял стремительный марш-бросок под кровать: щель между полом  и  койкой
была  узкой,  и  Пашка  протиснулся  в  нее  -  с  трудом,  но  все-таки
протиснулся. И едва успел распластаться по полу, как вспыхнул свет.
   Мимо него продефилировали  женские  ноги  в  аккуратных  перепончатых
босоножках без каблука. Что-то такое было в этих ногах - завораживающее,
иначе не скажешь.
   Им как будто хотелось оторваться от земли и взлететь,  им  как  будто
было скучно и приходилось самим себя развлекать. Что  ноги  и  проделали
прямо перед Пашкиным замершим  носом:  они  сделали  несколько  довольно
странных движений, подпрыгнули и  хищно  вытянули  носок  -  как  раз  в
сторону койки, под которой хоронился Пашка.
   Потом он услышал звук открываемого ящика, легкий  стеклянный  звон  и
звук наливаемой жидкости. И - голос, идущий с той стороны, откуда только
что появились эти чудные птичьи ноги.
   - Мне баккарди, бэби!
   - Пошел к черту, - парировала владелица  ног.  -  Руки  есть,  сам  и
нальешь!
   - Да что ты злишься, в самом деле? Все же хорошо,  за  это  стоит  не
только баккарди хряпнуть.
   - Идиот. Вы оба - идиоты.
   - Ну, успокойся, пожалуйста!
   - И не  подумаю  успокаиваться,  Игорек!  Если  ты  думаешь,  что  мы
проскочили, ты глубоко ошибаешься. Я  видела  этого  волкодава,  он  так
просто не отцепится.
   - Я тоже видел, ну и  что.  -  В  мужском  голосе  сквозила  какая-то
хмельная испуганная отвязанность. - Прост, как правда.
   И никакой фантазии. И лоб в два пальца.
   Да и потом - у тебя железное алиби.
   При слове  "алиби"  Пашка  дернулся,  попытался  сжаться  в  комок  и
подпихнул задом низкую койку. И тотчас же над его головой тонко звякнула
пружина, а под боком - что-то тихо щелкнуло.  Совсем  неплохое  звуковое
сопровождение для пугающего "алиби". "Алиби" всегда  паслось  неподалеку
от места преступления, прятало клыки и притворялось  парнокопытным  -  и
было связано с опасностью для жизни.
   Картины из жизни алиби  Пашка  неоднократно  наблюдал  по  Виташиному
видаку,  и  от  него  же,  от  видака,   знал   простое   правило:   чем
железобетонное выглядит алиби,  тем  оно  подозрительнее  и  тем  больше
вероятность, что к титру "THE END" от него камня на камне не останется.
   Продолжить вереницу мыслей об алиби Пашке не удалось, а  все  потому,
что женский голос бичом хлестнул по голосу мужскому:
   - Кретин! Какое алиби? Я ничего  не  знала  об  этом,  ровным  счетом
ничего!
   - Ну ты же не будешь  отрицать,  что  все  к  лучшему?  Ты  сохранила
работу, а могла бы пролететь со свистом. А так - ты белая и пушистая и к
тому же примадонна. И все это - заметь, все, сделано не  твоими  руками.
Зачем же так возмущаться? Наоборот, нужно  в  ножки  поклониться  нашему
санитару леса...
   - Кстати, где он?
   - Кто?
   - Да санитар этот хренов.
   - Паруса ставит. Не ты же будешь это делать, правда?..
   Только теперь Пашка сообразил, что качка  усилилась,  а  волны  стали
бить в борт настойчивее: яхта набирала ход.
   - Дурацкая идея с этим выходом... Как будто  нельзя  было  на  берегу
поговорить.
   - Можно. На берегу поговорить можно.  -  Мужской  голос  не  покидало
горячечное веселье. - Вот только вокруг дома  вся  время  какие-то  люди
вертятся... Живо интересующиеся происшедшим. Серж как раз сегодня  двоих
таких  выпроводил  -  бабу  и  мальчишку.  Назвалась  хорошей   знакомой
покойного Ромы, между прочим.
   - Что ты говоришь? И как же зовут эту хорошую знакомую?
   - Не помню точно.., кажется, Лена...
   Упоминание о Лене, к тому же идущее из чужих и явно  враждебных  уст,
заставило  Пашку  вздрогнуть:  нет,  не  зря  ему  с  самого  начала  не
понравился задрыга-яхтсмен, не зря!
   - Лена? - злобно озадачился женский голос. -  Что-то  я  не  припомню
таких червонных дам в его колоде... И когда  только  успевал,  подлец...
Скотина... Сукин сын!
   Мужской  голос  выдержал  паузу,  после  чего  разразился  совсем  уж
непотребным, почти бабьим хихиканьем:
   - А ведь ты его до сих пор ревнуешь...
   Даже мертвого... А ведь столько  лет  прошло.  Пора  бы  успокоиться,
Лика.
   После столь умиротворяющего  призыва  в  помещении  наступила  долгая
тишина, которую нарушило легкое позвякивание: очевидно, бутылки  о  край
стакана.
   - Что ты можешь знать обо  мне,  идиот?  -  процедила  женщина  между
глотками. - Я его любила. И что  вы  вообще  можете  знать  о  чувствах?
Мужики...
   - О-о... Прямо мексиканский сериал, домохозяйки будут рыдать, плакать
и обрывать пуговицы на халатах! Возможно, ты его и  любила,  но  это  не
мешало тебе использовать его вслепую.
   - Но ты же знал его... Знал... Он никогда бы не согласился.  Никогда.
А у кого еще не было проблем с таможней... При его-то славе...
   - При его славе и твоей сообразительности...
   - Скажи ей спасибо. Вы оставили мне не так много  времени,  чтобы  ее
проявить.
   - Я-то при чем? С Сержа и спрашивай...
   - Что именно?..
   Пашка даже мигнуть не успел, как в разговор вплелся еще  один  голос.
На этот раз - знакомый: задрыга-яхтсмен, кто же еще!
   - А-а.., вот и ты, душа моя.  -  Получив  новый  объект  для  желчных
высказываний, женщина по имени Лика  заметно  приободрилась.  -  Спасибо
тебе за эту хренову овсянку...  Неизвестно  еще,  сколько  мы  будем  ее
расхлебывать.
   - А что я должен был делать, скажи?
   После того, как он накрыл меня в электричке? И еще эта стерва Афа...
   - Одно к одному, - прокомментировал второй парень. - Лихо ты с  ними.
Классически.
   - Просто привык принимать решения.
   - Не задумываясь о последствиях, - вклинилась Лика.
   - Нет... Там все должно быть чисто.
   - Чисто?
   - Максимум, что  они  могут  выдоить,  -  это  несчастный  случай  на
железнодорожном транспорте.
   - Несчастный случай?
   - Ну да... Ее не сбросили, вот в чем  дело.  Она  выпала  на  ходу  и
ударилась виском о сосну.
   - Откуда ты знаешь? - синхронно спросили Лика и Игорь.
   - О сосне? Это профессиональное.
   Я столько раз ездил на этой электричке - вполне  можно  было  изучить
окрестности.
   А все остальное - дело техники. Простой расчет. Умение  математически
просчитывать все факторы и точно определять расстояние... Как  у  любого
яхтсмена. Хорошего  яхтсмена.  Могу  поставить  свою  долю,  что  дальше
несчастного случая дело не пойдет.
   - Да кто спорит... - обрубила Сержа решительная Лика. - Только  лучше
в тот, раз ты поехал бы на машине.
   - Я не мог светиться, ты знаешь. Машина на стоянке, они легко бы  это
установили... Пойдемте-ка на воздух,  что  здесь  сидеть...  Да  и  ночь
теплая. И за парусом следить надо...
   Спустя минуту стойкое преступное сообщество двинулось наверх, оставив
Пашку в полной растерянности. Единственное, что он вынес из всего  этого
странного и малопонятного разговора, было то, что  эти  люди..,  вернее,
человек.., были причастны к смерти Нео. Да что там  причастны  -  они  и
были ее  виновниками.  Вернее,  виновник  был  один  -  задрыга-яхтсмен,
стремительно переквалифицировавшийся в матерого и безжалостного  убийцу.
От осознания этого у Пашки затрещали волосы и вздулась кожа - даже голый
среди волков в свете луны чувствовал бы  себя  в  большей  безопасности.
Если бы только ему представилась возможность, он бы  бежал  отсюда  куда
глаза глядят под ироническую ухмылку Би-Пи ("слабак ты, Пашка, слабак"),
но такой возможности не было.
   Яхта все еще скользила по волнам.
   И оставаться под  кроватью  тоже  казалось  проблематичным:  в  любой
момент троица вернется, и кто-то из них обязательно завалится сюда,  под
веселенький и уже опробованный Пашкой плед. И нет никаких гарантий,  что
его худая острая задница тотчас же не вскроется. Вскроется - и еще как.
   А если еще  Пашка  надумает  чихнуть,  как  это  обычно  и  бывает  в
детективах, больше смахивающих на фильмы ужасов, - вот тогда  ему  точно
не отвертеться. И жалкая Пашкина жизнь, не идущая ни в какое сравнение с
блестящей жизнью Нео, - она и гроша  ломаного  стоить  не  будет.  И  не
окажется такой же красивой, как блестящая смерть Нео. Его просто  утопят
как щенка - и все.
   И все.
   Подстегиваемый безысходностью ситуации, Пашка выскочил из-под кровати
и на четвереньках двинулся к носу. И почти сразу же нашел то, что  могло
бы скрыть его от посторонних глаз: маленькая фанерная дверца, за которой
вполне можно перекантоваться. Ведь не полезут же они сюда среди ночи!
   ...Так он и оказался здесь, в маленьком чуланчике с бейсбольной битой
в боку.
   Приспособиться к бите удалось только к утру,  когда  стал  проступать
прямоугольник двери - сначала неясный, а  потом  все  более  отчетливый.
Пашка периодически впадал в полудрему, несколько раз он готов  был  даже
вывалиться в проход, но в самый последний  момент  что-то  спасало  его.
Быть может, то, что он постоянно думал о Лене, о далекой,  оставшейся  в
Питере Лене, которая наверняка сейчас спала и видела сны, и (чем черт не
шутит) по краешку этих снов бродил и Пашка.
   И уже перед самым утром,  когда  прямоугольник  двери  стал  особенно
явственно  резать  глаза,  Пашка  все-таки  заснул;  опустился  на  пол,
свернулся калачиком и заснул. И даже  не  помнил,  как  проснулся  -  от
самого прозаического желания на свете: ему захотелось в  туалет.  Сейчас
он встанет, пройдет несколько шагов - как раз до срамного ведра, которое
ставила на ночь бабка, чтобы каждый раз не таскаться к  сортиру  посреди
грядок с кабачками.
   Все еще не разлепляя глаз, он выполз в коридорчик. Но ведра так и  не
нашел.
   И только потом  сообразил,  что  находится  он  вовсе  не  дома,  под
ворчливым бабкиным крылом, а в осином  гнезде  преступников  со  стажем.
Впрочем,  соображать  было  уже  поздно.   Глаза   открылись   в   самом
неподходящем месте - как раз между кухней и отсеком с койкой.
   Неизвестно, что случилось бы с Пашкой, если бы  революционная  тройка
продолжала заседать. Но в наличии имелось только одно ее звено - да и то
крепко спящее. Крепко спящее звено было накрыто пледом  почти  по  самую
макушку и было черноволосым и явно мужеского полу, из чего Пашка  сделал
вывод, что это не могут быть ни яхтсмен, ни  Лика.  Что  это  -  третий:
живчик с бабьим смехом по имени Игорь. На крючке перед отсеком болталась
одежда живчика: джинсы, футболка и жилетка - почти такая же, какая  была
у Нео.
   А из верхнего кармана жилетки выглядывал телефон.
   Мобильный телефон, если верить все тем же детективам, так похожим  на
фильмы ужасов. Вожделенная близость телефона напрочь  вышибла  из  Пашки
мысль о "пи-пи", и он, трясясь от страха  и  все  время  оглядываясь  на
черноволосую макушку, вытащил мобилу из гнезда.
   Если владелец мобилы проснется - ему несдобровать.
   Но владелец и не думал просыпаться.
   Более того,  он  сладко  причмокивал  во  сне,  источая  вокруг  себя
свежескошенный запах  перегара.  Остатки  бурно  проведенной  ночи  тоже
впечатляли:  несколько  переполовиненных  бутылок  с  дорогим  спиртным,
парочка - пивных с непонятным названием "Оболонь" и  пепельница,  полная
тонких белых окурков. Оценив  все  эти  прелести  бестрепетным  взглядом
разведчика, Пашка  с  телефоном  в  зубах  затрусил  к  своему  укрытию.
Неизвестно, как работает эта маленькая адская машинка, но попытаться все
же стоит.
   Забившись в каморку, Пашка перевел дух и принялся  изучать  небольшое
табло.
   Табло оказалось включенным, на нем чернели  буквы  "NWGSM",  в  левом
углу покоилось время (06:03), а справа находилась надпись "меню".
   После бесплодного тыканья на кнопки, которое заняло 25  минут,  Пашка
наконец-то въехал в систему. Он набрал номер домашнего телефона  Лены  и
нажал кнопку с зеленой приподнятой трубкой. И едва не  сошел  с  ума  от
радости, когда на том конце послышались длинные,  умиротворяющие  гудки.
Пашка насчитал их ровно семь, прежде чем трубку сняли.
   - Это Пашка, - задыхаясь бросил он.
   - Какой Пашка? - Сонный мужской  голос  сразу  же  отправил  Пашку  в
глубокий нокаут.
   - Пашка, - дрожащим голосом повторил он.
   - Да пошел ты в жопу, Пашка! Ты  хоть  на  часы-то  смотришь,  пацан?
Совсем офонарели, сволочи, поспать людям не дают.
   Короткие гудки довершили картину полнейшего Пашкиного разгрома,  хотя
оставалась еще надежда на  второй  номер.  Но  спустя  несколько  секунд
исчезла и она, когда приятный женский голос сообщил Пашке, что  "абонент
временно недоступен или находится вне зоны действия сети".
   Впрочем, и сам Пашка находился "вне  зоны".  Об  этом  ему  напомнили
голоса, заполнившие каюту. Их опять было три: владелец трубки  проснулся
и тотчас же заныл, что мобила, которая до  сих  пор  мирно  покоилась  в
кармане его жилетки, исчезла.
   Вот он, час расплаты!
   Сейчас они примутся искать чертов телефон и обязательно наткнутся  на
Пашку.
   И все поймут. Что ж, сегодня  рыбам,  снующим  в  Заливе,  будет  чем
поужинать. Пашка отдал бы все  на  свете,  чтобы  перенестись  сейчас  в
родной дом на улице Связи, а  еще  лучше  -  непосредственно  в  вдвойне
родной сортир с видом на грядку с кабачками.
   Даже   дядя   Вася   Печенкин   выглядел   сейчас    гораздо    более
предпочтительно, и по здравом размышлении Пашка согласился бы и на  дядю
Васю. Вся его коротенькая и не очень радостная  жизнь  пронеслась  перед
Пашкиными глазами со скоростью электрички Калище -  Санкт-Петербург,  не
остановившись даже под украшенными вымпелами-рыбинами сводами полустанка
по  имени  Нео.  Не  остановившись   даже   на   освещенной   множеством
ослепительных огней станции по имени Лена.
   Пашка уже прощался с бабкой, когда услышал рассудительный голос Лики:
   - Да ты его наверняка утопил, идиот.
   Утопил - и нечего теперь ныть.
   - То есть как это - утопил?
   - Блевал ночью? Блевал... Через борт перегибался? Перегибался. Вот он
и выскользнул. Ничего, деньги небольшие, новый себе купишь...
   - Но...
   - Или ты прикажешь нам бросить все, надеть акваланги и искать его  на
дне? Проще уж тебя туда сбросить... За компанию...
   Много себе позволяешь в последнее время!
   А Серж у нас руку набил на буре и натиске.
   Правда, Серж?
   - Да ладно.., ладно... - Голос у Игоря истончился до самой  последней
возможности. - Черт с ней. С трубой... И правда - новую куплю...  Просто
у меня там телефонная книжка, полторы сотни номеров...
   Жалко...
   Под причитания Игоря троица испарилась, над  Пашкиной  головой  снова
послышались шаги, а яхта набрала ход.
   "Посейдон" возвращался.
   Он ударился о доски пирса спустя полчаса - ровно в семь, если  верить
часам на мобиле. А в семь ноль восемь  на  борту  уже  никого  не  было.
Выждав еще пятнадцать  минут,  Пашка  покинул  гостеприимную  каморку  и
направился к выходу.
   Именно здесь его и поджидало главное разочарование:  дверь  оказалась
запертой на замок.
   Немного посокрушавшись  по  этому  поводу  и  даже  побившись  глупой
головой о переборки, Пашка успокоился. В любом случае время у него есть.
А Лене он будет звонить через каждые полчаса. Главное, чтобы в мобиле не
сели батарейки.
 
*** 
 
   ...Бычье Сердце вот уже несколько минут переминался с ноги на ногу  у
дверей квартиры Афины Филипаки. Давно пора  было  посетить  эту  девицу,
жаль, что руки у него не доходили. Но,  с  другой  стороны,  сегодняшний
день нельзя было назвать неудачным. Самым главным было в нем то, что  он
нашел наконец, что искал.
   Не убийцу Ромы-балеруна. Пока.
   Но он нашел книгу, которую так настоятельно ему рекомендовали сдать в
библиотеку. Он нашел ее именно там, где искал: в позабытом и увядшем без
хозяина "Лексусе", аккуратно завернутую  в  кальку.  Книга  покоилась  в
чемоданчике с инструментами, в самом низу. Она не  пряталась,  нет,  она
была почти на виду, даже странно, что ее не обнаружили раньше.  Впрочем,
джип никто досконально не осматривал, он не имел  никакого  отношения  к
убийству Валевского, не был, не состоял, не участвовал.
   Книга, а вернее - каталог оказался фолиантом  внушительных  размеров,
страниц эдак на  шестьсот.  И  назывался  весьма  красноречиво:  "Все  о
яхтах". Это было нечто среднее между курсом по навигации, математическим
справочником и сводом таблиц Добрую половину книги занимали  приложения:
эскизы  и  фотографии  корпусов,  парусов,  узлов  и  отдельные   детали
механизмов. А на странице 786-й  Бычье  Сердце  ждала  настоящая  удача:
именно здесь он обнаружил ничего не подозревающее изображение поворотной
рулевой колонки.
   Изображение почти  в  точности  соответствовало  фотографии,  которая
упала Сиверсу  на  руки  прямиком  из  заказного  письма,  адресованного
Мельничуку Игорю Владиславовичу.
   И было обведено гелевой ручкой.
   После  длительного  изучения  каталога  Бычье  Сердце  обнаружил  еще
несколько подобных обводок: в основном  они  касались  деталей  судового
оборудования, но были вещи и вполне экзотические, способные  взволновать
не одно заросшее шерстью серд