чку на правом виске:  крошечный  пролом,  лаз  в  царство
мертвых - для тех, кто  никак  не  может  попасть  туда  с  центрального
входа... "Оказался пробитым висок" - об этом могли перешептываться боги,
перед  тем  как  принять  Афину  Парфенос,   Афину   Промахос   в   свою
краснофигурную  олимпийскую  жизнь.  Боги,  но   не   этот   олух   царя
небесного...
   - Значит, оказался  пробитым  висок,  -  эхом  откликнулась  Лена.  -
Значит, вышла в тамбур подышать. Открыла дверь, значит?
   - Да, - съехал на шепот Гурий.
   Съехал на шепот - и правильно сделал.
   Такую ахинею можно нести только шепотом. Но ведь она сама - она  сама
вообще молчит; молчит, как партизан, и писка не издает. А ей было бы что
сказать следствию, если бы его не вел  этот  малахольный.  И  про  Афино
близкое знакомство с убитым Нео, и про билет на электричку, найденный ею
в портмоне Романа Валевского (а Афа работала на электричках), и про яхту
"Такарабунэ", покойный владелец которой был бойфрендом ее  подруги...  И
про писто...
   Нет, чертов пистолет лучше не трогать.
   Лучше  с  ходу  перескочить  на  что-то  нейтральное,  малодушно   не
касающееся ее самой...
   - И как же она открыла дверь? Ведь двери в электричках открываются  и
закрываются автоматически. Это даже дети знают.
   - Что вы хотите этим сказать? - напрягся Гурий.
   Только одно, райцентровский  законник,  жалкий  придаток  к  мышиному
сукну и кокарде: уж слишком хлипкой  выглядит  формулировка  "несчастный
случай" с Афой Филипаки на фоне с чувством выполненного  монументального
задника "убийство"
   Романа  Валевского.  Впору  потрясти  головой  и  изрыгнуть  из  себя
знаменитое "Не верю!". Афа знала Романа, и  теперь  они  оба  мертвы.  И
прежде чем умереть, она сунула в стопку  с  бельем  контракт  с  театром
современного балета "Лиллаби". Звездный  билет,  которым  ей  так  и  не
удалось воспользоваться.  Афа  знала  Романа,  возможно,  она  была  его
протеже...
   Стоп.
   Протеже. Она слышала это слово совсем недавно...  Совсем.  И  к  нему
было пристегнуто еще одно: дрянь. "Дрянь-протеже", именно так. И  что-то
еще, в таком же уничижительном контексте.
   Ага. Маленькая сучка.
   Автоответчик. Автоответчик в студии Романа.  От  которого  невозможно
было скрыться, даже засунув голову под подушку.  Женский  голос  угрожал
Нео  и  ненавидел  "дрянь-протеже".  Теперь  некому  угрожать  и  некого
ненавидеть. Вот только что ей, Лене, делать с этим так  странно  упавшим
на нее знанием? Не делиться же им с первым попавшимся сумасшедшим...
   А сумасшедший смотрел на Лену округлившимися глазами. Он все еще ждал
ответа.
   И тогда...
   Лена и сама не понимала, как из нее  вырвалась  эта  фраза.  Но  факт
оставался фактом: фраза слетела с ее губ и мягко спланировала  прямо  на
лейтенантские погоны:
   - Я просто не думаю, что это - несчастный случай. Я думаю...  Нет,  я
точно знаю, что это - убийство...
   - Что вы сказали? - переспросил Гурий.
   - Это - убийство,  -  упрямо  повторила  Лена.  Скорее  -  из  глухой
неприязни к недоразвитому лейтехе, чем преследуя какую-то цель.
   - Вы думаете?
   - Ничего я не думаю...
   Вот-вот, угу-угу, сейчас она задвинет что-нибудь типа: "Пусть  лошади
думают,  у  них  голова  большая",  и  с  чувством  выполненного   долга
развернется и уйдет, оставив шальное "Это - убийство" клевать  звездочки
на милицейских погонах. Вот-вот, угу-угу,  сейчас-сейчас...  Но,  вместо
того чтобы уйти, Лена осталась. И все из-за того, что сдвинуться с места
оказалось непосильным трудом. А уж тем более - отвести взгляд...
   Отвести взгляд от неказистого гурьевского лица.
   А с ним происходило что-то странное и волнующее одновременно. До  сих
пор  физиономия  Гурия  казалась  Лене  апофеозом   даунизма   и   яркой
иллюстрацией к малотиражному изданию "Практическая психиатрия". И ничего
выдающегося в этом  лице  не  было:  круглые  птичьи  глаза,  глуповатый
вздернутый  нос,  слегка  скошенный  безвольный  подбородок  и   кое-как
налепленные на череп уши, созданные только для того, чтобы  поддерживать
фуражку.
   Но слово "убийство" преобразило это неказистое, заштампованное  лицо:
глаза Гурия вдруг лениво потекли к вискам, в них  засветилась  азиатская
мудрость неизвестных изобретателей бумаги  и  азиатское  же  вероломство
неизвестных изобретателей пороха. Нос тоже  модернизировался,  очевидно,
благодаря раздувшимся ноздрям,  а  подбородок...  Подбородок  больше  не
выглядел безвольным. Наоборот, он вдруг приобрел античную  законченность
и даже лихо раздвоился.
   - Вы думаете, что это убийство?
   - Да...
   - А знаете... Я тоже так думаю...
   - Правда? - безмерно удивилась Лена, все  еще  не  в  силах  оторвать
взгляда от трепещущих лейтенантских ноздрей.
   -  Правда...  Вот  только..,  улик  маловато...  Но   я   найду,   не
сомневайтесь... Буду зубами землю грызть, а найду...
   Лена все еще не могла прийти в себя от  метаморфозы,  произошедшей  с
Гурием. Новоиспеченный Адонис - Лао-цзы от сыска явно искушал ее: теперь
ему можно  было  доверить  не  только  завалящие  дела  в  Мартышкине  и
окрестностях, но и гораздо более серьезные вещи: убийство  американского
президента Джона Фицджералда Кеннеди, заиндевевшее в  шестидесятых.  Или
убийство шведского премьера Улафа Пальме - чуть позже и чуть потеплее.
   Он бы справился. Он бы сумел.
   Симпатяга. Душка. Еще не краснофигурный, но все же - полубог.
   Вот черт, Гжесь, с его обугленной нагловатой красотой, и  в  подметки
Гурию не годился. Не говоря уже об оперативном питекантропе  из  ларька,
которому так понравилось тянуть из Лены жилы. Он бы  вполне  мог  сунуть
Лену в КПЗ на всю оставшуюся жизнь без суда и  следствия  -  именно  это
было написано тогда на его грубо  сколоченной  физии:  попалась,  сукина
дочь, попалась, коготок увяз - всей птичке пропасть, дай только время, я
и до тебя доберусь.
   - Может, не стоит зубами? - едва слышно промямлила Лена.
   - Стоит. Не нравится мне это дело.
   Слишком все просто. Слишком.
   - Да... Но все равно... Грызть зубами землю  -  это  чересчур...  Тем
более что...
   - Что?
   Если она сделает это... Если она скажет... Если доверит мертвую тайну
мертвой Афы  Гурию,  а  заодно  принесет  на  блюдце  узелок,  собранный
Печенкиным, - неизвестно, - как все обернется. И прежде всего - для  нее
самой. Но и молчать невозможно. Тем более когда прямо перед тобой  такое
лицо.
   Та-акое...
   - Мне нужно поговорить с вами...
   - Да, конечно.
   - Об Афе... Об Афине.
   - Я, собственно, за этим сюда и пришел.
   Лене даже в голову не пришло попенять Гурию, что на кладбище приходят
совсем за другим. К тому же  стремительно  меняющееся  русло  их  беседы
оказалось   внезапно    перегороженным    Светаней.    Ощипанная    жена
мэтра-экстремала наконец-то притаранила трофейные ключи от "шестерки".
   - Держи... Поедем, что ли?.. Мне здесь  все  тоже  остобрыдло.  Хотя,
казалось бы, такое место  философическое...  Тишина,  покой...  С  каким
удовольствием я бы посещала сей дивный погост... Хоть каждый день...
   При  других   обстоятельствах.   -   Она   бросила   полный   тайных,
невысказанных  желаний  взгляд  на  реющую  вдали  вечнозеленую   бороду
Маслобойщикова. - А ему здесь было бы хорошо...
   Если сейчас  Светаню  не  окоротить,  то  через  секунду  она  начнет
обсуждать размеры памятника отцу-основателю школьной антрепризы, а также
конфигурацию могильной решетки. Хотя Лена сильно  подозревала,  что  при
Светаниной  любви  к  проспиртованному  мэтру  дело  ограничится  наспех
вырытой неглубокой  могилой  и  фанерной  табличкой  "Собаке  -  собачья
смерть". На растушеванном сленге актеров Пекинской оперы.
   - Простите, нам пора, - обратилась Светаня к Гурию,  небрежно  скосив
рот. - Я забираю у вас девушку, уж не взыщите.
   - Не сейчас. - Лена посмотрела на Светаню с укоризной. -  Не  сейчас.
Потом.
   Мне необходимо поговорить с э-э.., лейтенантом.
   - Да? - озадачилась Светаня и перевела взгляд  с  Лены  на  Гурия.  -
Вообще-то я думала, что...
   - Подходи к машине минут через пятнадцать...
   - Ладно... Через полчаса подойду, - проявила неожиданное  великодушие
обычно склочная экс-прима. - Только сомневаюсь, что вы уложитесь...
   - Идемте, лейтенант, - скомандовала Лена, и Гурий послушно  стартовал
в сторону выхода.
   Лена двинулась было за ним, но через пару секунд вернулась к Светане.
   - Что ты имеешь в виду? - спросила она. - Что значит "уложитесь"?
   -  Да  ладно  тебе.  -  Светаня  обнажила  в  бледно-розовой   улыбке
бледно-голубые, побитые сибирскими морозами зубы пристяжной кобылы. -  У
меня глаза не на затылке растут... Я же вижу, что тебя от  страсти  прям
наизнанку выворачивает... Вот уж не подозревала, что форма тебя заводит.
   Только милицейская или как?
   - Еще спортивная. И железнодорожная, - по инерции парировала  Лена  и
только потом неожиданно покраснела. -  Что  за  чушь  ты  несешь?  Какая
страсть?
   -  Ладно-ладно...  Беги  к  своему  лейтенанту,   нимфоманка.   Когда
закончите,  дашь  отмашку.  Я  неподалеку  буду,  веночки  посмотрю   на
продажу... Чудные веночки видела, а такие к  ним  ленточки  можно  будет
присобачить... Атласные, с позументом...
   Хотя этой скотине атласные... Сатиновыми обойдется, подлец! Я ему  из
старых трусов понашиваю... Я ему понашиваю... Я ему понавешиваю...  Всех
собак, алкоголику!
   - Это не то, что ты думаешь... - прервала полет  Светаниной  фантазии
Лена. - Как тебе такое вообще могло в голову прийти? Это совсем,  совсем
не то...
   - Конечно, не  то...  Поражаюсь  твоему  вкусу...  Добро  бы  морским
офицером был при кортике... А так... Нет, Ленка, ты меня удивляешь...
   Препираться со Светаней дальше означало бы попусту  терять  время.  И
Лена, махнув рукой на подругу, побежала догонять Гурия.
   ...Через десять минут они уже сидели в машине.
   - Ну? Стало быть, у вас для следствия кое-что имеется? - начал  Гурий
казенным голосом заседателя народного суда, что несколько не вязалось  с
его новым имиджем.
   - Кое-что... - подтвердила Лена. И замолчала,  мучительно  решая  для
себя - да или нет. Да - или нет? Да - или нет?
   Если сейчас она расскажет Гурию о  бумажнике  Романа  и  контракте  с
"Лиллаби", найденном в Афином доме, то  придется  говорить  и  обо  всем
остальном. Иначе никак не объяснить появление у  нее  всех  этих  вещей.
Вещей,  с  которыми  ей  одной  явно  не  справиться.  А  они  -  ощущая
собственную безнаказанность - тащат за собой другие  вещи.  Покрупнее  и
помасштабнее. Яхты, например.  С  не  правдоподобно  красивыми  именами.
Таким же не правдоподобным, сбивчивым и фантастическим  будет  выглядеть
объяснение, но он поверит, он должен поверить...
   Лена еще  раз  исподтишка  взглянула  на  профиль  Гурия:  теперь  он
выглядел пугающе медальным. Что ж, такому  человеку  можно  доверить  не
только тайны следствия, но и собственную жизнь. Где-нибудь  среди  колец
питона, непролазных, кишащих всякой нечистью дебрей Амозонки, в  ручищах
мента  -  низколобой  антропологической  ошибки,   тупиковой   ветви   в
развитии... Или  в  самой  гуще  террористов,  захвативших  какой-нибудь
рейсовый самолет.
   Кстати, о самолетах.
   Интересно, от чего  она  идет,  легкая  турбулентность,  заставляющая
подрагивать самые кончики пальцев? А впрочем, все и так ясно: она готова
совершить затяжной прыжок в тайну гибели Нео, осененную узким  и  легким
вымпелом-рыбой...
   Готова.
   - Что же вы хотите рассказать мне, Лена?  -  мягко  напомнил  о  себе
Гурий. От народного заседателя и следа не осталось.
   И Лена решилась.
   - Не  только  рассказать...  Я  сейчас  покажу  вам  кое-что.  Только
обещайте выслушать меня до конца. И...
   - Что - "и"?
   "И не упечь меня за решетку", - едва не вырвалось у нее.  А  впрочем,
по здравом размышлении, не стоит пугать  полубогов,  они  и  сами  могут
испугаться и таких дел натворить, что не расхлебаешь.
   - Что - "и"?..
   - Ничего... Просто выслушайте до конца. Обещаете?
   - Конечно.
   Обстоятельства, при которых они познакомились,  напрочь  вылетели  из
Лениной головы. Прихватив с  собой  целый  шарабан  самых  разнообразных
персонажей  -  начиная  от  эстрадной  дивы  (на  козлах)  и  заканчивая
гурьевской сельскохозяйственной мамашей  (на  запятках).  Туда  же  были
погружены обломки маленькой яхты - почему-то  о  ней  Лене  не  хотелось
вспоминать больше всего.
   Тем более что начала она тоже с яхты.
   Большой.
   Известие о "Такарабунэ" странно взволновало  Гурия.  Как  будто  Лена
говорила не о плавсредстве, на котором произошло убийство, а о  женщине,
которая оставила несчастного провинциального мента по причине несчастной
провинциальной зарплаты. И ушла  к  более  перспективному,  с  ее  точки
зрения, хозяину пивной палатки.
   Глухая ревность, смешанная с таким же глухим  отчаянием,  на  секунду
исказила новоиспеченный медальный профиль лейтенанта.
   - Стало быть, вы в курсе того, что произошло в лодочном  кооперативе,
- выдоил из себя Гурий.
   - А вы? - выдоила из себя Лена.
   - Мне по должности положено. А вот откуда вам это известно?
   - Известно...
   - Да... Интересно, членов переходного правительства в Эфиопии об этом
тоже проинформировали? .
   Напрасно, совершенно  напрасно  она  решила  покаяться  в  старенькой
исповедальне с номерным знаком "Р371КИ". Слишком дорого ей будет  стоить
внезапный приступ откровенности. И  что  за  помутнение  на  нее  вообще
нашло?..
   Но углубиться в эти запоздавшие мысли Лене так и не  пришлось.  Гурий
взял себя в руки и вполне деловым тоном спросил:
   - И какое же отношение имеет  убийство  в  "Селене"  к  смерти  вашей
подруги?
   Пора.
   Не говоря ни слова, Лена расстегнула рюкзак и извлекла на свет  божий
то, что, по ее мнению, могло иметь отношение к убийству Романа: контракт
с "Лиллаби", подписанный Афой. Контракт, которому так и не суждено будет
вступить в силу.
   Спустя секунду бумага перекочевала в руки Адониса  -  Лао-цзы,  и  он
принялся  изучать  ее,  изредка  шевеля  безупречными,  с  точки  зрения
какого-нибудь древнегреческого ваятеля, губами.
   - Ни фига себе, - вынес свой вердикт Гурий ровно через десять  минут.
- Значит, они были знакомы. Интересная киношка.
   Но...
   - Что - "но"? - по инерции спросила Лена, хотя и так было  ясно,  что
Гурия явно не устроил жанр киношки.
   - Это можно рассматривать только как косвенную улику. И то...
   - Но они знали друг друга...
   - Мало ли кто был с кем-то когда-то знаком. За такие вещи не убивают,
согласитесь.  А  от  случайностей  никто  не  застрахован.   Хотя   факт
примечательный...
   - Есть еще один... Может, не такой примечательный... Вот...
   Билет на электричку, следующий  подпунктом  номер  два,  произвел  на
Гурия гораздо большее впечатление и потребовал гораздо больше времени на
изучение. Гурий, перекрывая свой же собственный рекорд, ползал  по  нему
глазами около двадцати минут.
   - Тэк-с... Наша ветка... Наша зона. Судя по дате -  прошлая  пятница.
Вечер. Как раз тогда ваша подруга и... Откуда у вас этот билет?
   - Это - его билет.
   - Кого - "его"?
   - Романа. Романа Валевского. - Имя,  совсем  недавно  такое  дорогое,
слетело с  Лениного  языка,  как  птица,  оставив  после  себя  странный
пернатый привкус легкой грусти.
   И больше ничего. Теперь она точно знала, что, произнесенное еще и еще
раз, оно больше не будет причинять ей боль. Сожаление о несбывшемся,  но
не боль.
   - Интересная киношка, - еще  раз  повторил  Гурий.  Но  -  с  гораздо
большим энтузиазмом. Жанр, в котором был выполнен злосчастный билет,  на
этот  раз  оказался  его  любимым.  -  Откуда  вы  знаете,   что   билет
принадлежал.., м-м.., убитому?
   - Знаю.
   - Откуда?
   - Это билет... Это билет из его портмоне.
   - Вот как? - Гурий, до этого  державший  Лену  на  периферии  зрения,
повернулся к ней всем корпусом. - И каким же образом он оказался у вас?
   - Оказался.
   - Так не пойдет. Либо вы рассказываете мне все...
   - Либо?..
   "Либо" не предвещало для Лены ничего хорошего,  даже  полубоги  умеют
сводить классические  брови  к  классической  переносице  и  классически
испепелять взглядом, но ведь она сама влезла в эту  авантюру.  И  теперь
нужно идти до конца, ничего не попишешь.
   - Хорошо. Я скажу. Я получила его от одного человека.
   - От какого человека? Знакомого... м-м.., покойного?
   Представить алконавта Печенкина знакомым балетной знаменитости  можно
было только в горячечном бреду или во время приступа острого психоза,  и
Лена хмыкнула:
   - Это вряд ли... Скажем, я вырвала  зубами...  Он  случайно  оказался
поблизости от места.., где все это произошло... Он был там... И...
   - Был там? Когда?
   - Думаю... Еще до того...
   - Так. Подождите. - На бледное лицо  Гурия  моментально  вскарабкался
азартный румянец. Сейчас он крутанет колесо навязшей на  зубах  дурацкой
игры "Поле чудес" и начнет угадывать. По буквам. - Я, кажется,  знаю,  о
ком вы говорите...
   - Даже так?
   - Печенкин!.. Точно - Печенкин!
   Прав я?
   Вместо буквы он угадал целое слово -  с  первой  попытки,  с  первого
захода, как и положено полубогу. Так что Лена даже  не  удивилась,  лишь
спросила для проформы:
   - Интересно... Каким образом?
   - Каким? Да будь на его месте кто-то другой... - по лицу Гурия  вдруг
пробежала судорога. - Будь на его месте кто-то другой, более  серьезный,
- вы бы здесь не сидели... Вы хоть это понимаете, девушка? Вы понимаете,
куда вы влезли?.. Тоже, деятели... Улика не последняя - и вот  так,  без
изъятия, без оформления протокола...
   - Да ладно вам... - огрызнулась Лена,  вспомнив  обстоятельства,  при
которых ей достался узелок с места преступления. - Вы-то сами... Вы сами
даже не почесались, чтобы что-то там изъять...
   - Зато вы... - огрызнулся Гурий. - Ладно... И  что  вы  прикажете  со
всем этим делать?
   Хороший вопрос.
   - Делайте, что считаете нужным... - Силы неожиданно покинули Лену.
   - Вы же понимаете, я должен составить протокол... Приобщить  улики  к
делу...
   Которое веду даже не я... А...
   Ничего нового, а уж тем более - радостного в этом известии не было, и
за чеканным, но нежным профилем Гурия нарисовался совсем другой профиль:
неумеренно-каннибальский, с лучевой костью в носу и берцовой - в жестких
вихрах.  С  перепугу  Лена  даже  вспомнила  выходные   данные   дикаря,
запечатленные в его корочках: Сивере Антон Александрович.
   - Сивере Антон Александрович, - закончила за Гурия она.
   - Майор Сивере. Вы и это знаете? - У  лейтенанта  из  провинциального
Мартышкина отвисла челюсть.
   Что ж, если у нее и были какие-то сомнения насчет собственной судьбы,
то теперь их не осталось вовсе.
   - А вы? - пролепетала Лена.
   - А мне по должности положено... И потом... - Гурий  раздул  щеки,  -
..это мой старинный приятель. Антон Сивере.
   - Приятель?..
   Только этого не хватало!
   - Приятель. Друг даже... Да. Друг - это вернее...
   - Вот как. - Губы больше не  слушались  Лену.  Адонис  -  Лао-цзы  на
поверку  оказался  троянским   конем   -   в   полном   соответствии   с
древнегреческой мифологией.
   - Значит, вы знаете Антона.
   - Виделись...
   - Даже так? И при каких обстоятельствах?
   Вот сейчас она и начнется, троянская резня. От нее  не  спрячешься  в
укромном уголке, лучше уж сразу упасть на колени  и  в  такой  неудобной
позе ожидать лодчонку через приснопамятный Стикс. А еще лучше  -  камень
на шею. И утопиться во все том же Стиксе.
   Но топиться Лена не стала.
   - Это та самая случайность, - сказала она. - О которой вы говорили...
И от которой никто не застрахован...
   - Валяйте про случайность, - выдохнул  Гурий  после  паузы.  -  Люблю
слушать про случайности. Тем более что...
   Он  осекся,  сдвинул  фуражку  на  затылок  и  почесал  не   успевшие
состариться ссадины: впечатляющий итог их недавнего зна