- да. Он сам проговорился, да и не мне  одной.
- Она вздохнула. - Он по этому поводу не комплексовал  совершенно,  даже
наоборот. А кто сейчас не сидел-то, простите?
   - Как ваш муж относился, что вы и Севастьянов...
   -  Ну,  дорогой  мой,   сейчас   вы   наверняка   про   себя   версию
обмозговываете:  она  с  ним  спала,  а  ревнивый  муж  его  грохнул.  -
Погребижская печально усмехнулась. - Дайте-ка мне еще сигаретку,  Пуаро.
Спасибо. -  Прикурив,  она  выдохнула  дым.  -  Нет,  я  вас  разочарую.
Запомните: Баграт не способен и мухи убить.  Даже  из  любви..,  точнее,
ревности...  А  потом,  я  же  говорю  вам:  в  ту  ночь,  когда   убили
Севастьянова, мы были дома. На чем-то поклясться или на слово  поверите?
И вот что еще. - Она  нахмурила  брови.  -  Наверное,  придется  кое-что
разжевать, чтоб понятно стало.  Вы  вот  все  повторяете  свои  вопросы,
тщательно избегая словечка "измена", которое,  впрочем,  подразумевается
под всеми этими недомолвками. Я и Ар кашка, я и муж... Измена...  Да  вы
тут с недельку у нас покантуйтесь, поживите  в  этом  нашем  террариуме.
Знаете, как живут в творческом коллективе? Кто наверху,  тот  и  пан.  А
будешь норов показывать, гордую из себя строить - быстренько вылетишь  и
номер отберут. Талантами-то все битком набито. А программа не резиновая.
Вот и приходится, как говорится, ногтями и зубами дорогу  себе  в  жизни
прокладывать.
   Вы думаете,  Аркаша  этого  не  понимал?  Я  ведь  не  гимнастка,  не
акробатка. Я танцовщица. А простыми танцами  в  цирке  кого  удивишь?  А
Багратик... Лет этак десять назад он бы,  конечно,  стальным  щитом  мне
был, опорой. А сейчас он уже  в  возрасте,  творческая  карьера  его  на
излете. Номер с экзотами устарел. Сейчас вон с  крокодилами  да  удавами
фотографируются даже. А то, что он сам делает...
   - Мне сказали, он какой-то "индийский факир".
   Что это такое? - с любопытством спросил Никита.
   - Ну, это такое состояние души и тела. - Погребижская  улыбнулась.  -
Он мне рассказывал: давно,  когда  еще  в  армии  срочную  служил,  -  в
увольнительной денег нет, а курить охота. Спорил на пачку  "Стюардессы",
что выпьет канистру бензина. И выпивал.
   И выигрывал. А потом еще закуривал.
   - То есть как? Канистру? Как же это у него получалось? Лопнешь ведь!
   - А потом он.., выливал бензин снова в канистру.
   А как это  получалось  у  него...  У  настоящих  "индийских  факиров"
гуттаперчевый желудок и пищевод.
   Тело-механизм,  одним  словом..  Эти  секреты  еще  Гудини  знал.   А
Баграт... Бензин он тот шоферам сбывал -  это  еще  пачка  сигарет.  Так
благодаря его "факирству" вся их рота  куревом  была  обеспечена.  А  на
манеже сейчас он иногда показывает свой любимый номер: выпивает аквариум
с рыбками, а затем по просьбе публики возвращает их  обратно.  Сомики  -
живучие создания. А Баграт человек мягкий,  даже  рыбешку  умертвить  не
способен.
   Колосов слушал ее и думал: ну, цирк ходячий! Вот  место  происшествия
бог  послал:  убийцы,  слоны,  укротители,  львы,  леопарды,  некрофилы,
факиры... Что же дальше?
   -  Однако  сейчас,  особенно  после  того,   как   все   насмотрелись
Копперфильда,  такими  фокусами  публику  не  проймешь,   -   продолжила
Погребижская. - А администрацию нашу и подавно. У  нас  в  цирке  прежде
Бромм решал, что пойдет в программу, что нет,  что  коммерческий  номер,
сборы сделает, а что туфта. А как Аркаша пришел,  он  в  свои  руки  это
забрал. Ссылался на то, что у него  опыт.  Он  вроде  возле  шоу-бизнеса
прежде терся. Считал, что у него  нюх  на  "гвоздь  программы".  Правда,
когда он колебался, приходилось ему подсказывать.
   Она смотрела  на  Колосова  сквозь  дым  сигареты,  словно  предлагая
догадаться о природе ее отношений с заместителем администратора и понять
причину  того,  что  муж  ее  так  вроде  бы  лояльно  относился  к   ее
похождениям. Но Колосов не торопился  "догадываться".  Он  был  пока  не
уверен в самом главном: а был ли "лоялен" этот самый муж, чьи  отпечатки
(правда, не категорически подтвержденные экспертом) были  обнаружены  на
орудии преступления. Однако он думал и о другом: ладно, хорошо,  Баграта
можно и нужно подозревать  в  убийстве  Севастьянова,  но  для  убийства
Петровой у "факира" мотива вроде бы нет?
   И наоборот: жену его  можно  записать  в  подозреваемые  по  убийству
уборщицы, учитывая их отношения с Разгуляевым, но для убийства помощника
администратора цирка мотива у нее нет, с какой стати ей убивать  Аркана?
Ведь он был в цирке "плечом"  для  нее,  крепкой  подпоркой,  о  которой
мечтает каждая  артистка.  С  его  смертью  она  всего  этого  лишилась,
превратившись из фаворитки в рядового члена труппы.  Он  вспомнил  слова
Мещерского: "нелогично все это как-то". Да уж, друг Серега. Но где ты  в
нашей жизни логику-то видал железную?
   -  Хорошо,  -  сказал  он,  давая  понять,   что   смысл   объяснений
Погребижской до него дошел. - С вашим "треугольником" мы кое-что с вашей
помощью прояснили. - Он решил пока не идти напролом. - Теперь давайте  о
других  посплетничаем...  Вот  звезда  ваша  здешняя  -  этот   Валентин
Разгуляев. Он что за человек?
   - Обаятельная скотина.
   Ответ был как щелчок по  лбу.  После  такого  ответа  интересоваться,
"спала ли ты, красавица, и с ним", было уж совершенно "нелогично".
   - Говорят, на его аттракционе  с  хищниками  держится  весь  цирк,  -
нейтрально заметил он.
   - К моему великому сожалению, и мы от него все во многом зависим.
   - И еще говорят, что с приходом Севастьянова  и  приобретением  новым
вашим боссом Консультантовым контрольного пакета акций вашего  заведения
эти двое сильно урезали Разгуляева в его деловых устремлениях.
   - Это Воробьев вам наплел? - Она прищурилась. - Ну да, слухи ходили -
Разгуляев покупает цирк. Но потом деньги рухнули, и идея рассеялась  как
дым. Ничего, Валечка человек пробивной, все восстановит, что потерял. За
три сезона где-нибудь в Мюнхене или в Гамбурге  наверстает  упущенное  в
денежно-валютном измерении. Нам еще,  быть  может,  в  ноги  ему  падать
придется, чтобы не дал пропасть, взял в свою труппу.
   Никита слушал ее... Откуда такая горечь и злость?
   Ведь и Катя говорит, и Кох это подтверждает между  Разгуляевым  и  ею
был  роман  и  она  сама  бросила  дрессировщика  ради  более  выгодного
Севастьянова.
   А у нее сейчас тон и взгляд женщины, смертельно оскорбленной.  Что-то
тут не так...
   - За границей, значит, хорошо платят? - спросил он снова нейтрально.
   - Кому как. Баграт прошлый сезон совратил меня, поехали, так потом во
Франкфурте кое-как последние  марки  на  обратные  билеты  наскребли.  А
таким, как Разгуляй.. Он  ни  с  публикой,  ни  со  зверинцем  своим  не
церемонится. И потом он риск обожает, эпатаж. А  публике  это  нравится.
Особенно бабам.
   Что нашим, что немецким.
   "Да она его ревнует!" - осенило Колосова.
   - А Генриха Коха вы давно знаете? - задал он новый вопрос.
   - Несколько лет. Он последнее  время  у  Разгуляева  работал.  Ходили
слухи, что в новом сезоне ему собственный номер дадут.
   - Чей?
   - Липского.
   -  Это  который  со  слонами?  -  Колосов  вспомнил  эпопею   осмотра
слоновника - А что, у Коха есть навыки дрессировки слонов?
   - У него.. Генка просто ни черта, ни дьявола не боится. Отчаянный.  А
это в работе дрессировщика главное. Кураж.
   - Значит, Кох вполне свободно мог заходить в слоновник в любое  время
и этот ваш грозный элефант на него не бросался?
   Она взглянула  -  взмах  густых  накрашенных  ресниц.  Слов  даже  не
потребовалось.
   - А сами вы, Елена Борисовна, за Кохом ничего странного не замечали?
   - В каком смысле?
   - Ну, например.., с девушками вашими у него как тут было?
   - С девушками? Где это вы тут у нас девушек обнаружили? -  Она  хищно
приоткрыла розовые губы. - Вообще-то, полный ноль, по-моему.  Геночка  в
смысле женского пола был существом не от мира сего. Он себе  в  основном
пресс качал. Книжки читал.
   Да со львами своими не церемонился. Они его больше,  чем  Разгуляева,
боялись. Чуть увидят - и пошло-поехало...
   "Чувствовали запах кладбища", - подумал Никита, а сам спросил:
   - А что, разве в цирке бьют животных?
   - Сейчас у Разгуляева репетиция. Пойдите, посмотрите.
   - Обязательно. Но вы о Кохе рассказывали, простите, я перебил вас.
   - Гена себя этаким воителем воображает, рыцарем без страха  и  упрека
Нибелунг ты наш самарский -  Она  хмыкнула.  -  На  исторических  корнях
своих, по-моему, помешался, на голосе крови и фатерлянде.
   Скажите, а это точно, что он убийца?
   - Мы проверяем его на причастность.
   - Но вы и меня проверяете. Наверное, прямо сейчас. -  Она  посмотрела
на Колосова. - Но я-то, тьфу-тьфу, - она постучала кулачком по стене,  -
пока тут, а он у вас в казематах.
   - Ничего, ему полезно посидеть, - ответил Никита.
   Что ж... Она вроде бы охотно, зло и  подробно  отвечала  на  все  его
вопросы. Сплетничала вроде бы от души и опять  же  вроде  бы  ничего  не
скрывала. Но... отчего у него в душе такой неприятный  осадок  от  этого
допроса? Словно он полчаса толок воду в ступе, а узнавал  лишь  то,  что
ему и так отлично было известно?
   - Ладно. - Он встал. - Спасибо за помощь, Елена Борисовна.  Говорите,
у Разгуляева репетиция?
   Не проводите меня, а то боюсь, не пропустят к вашей звезде.
   - Это  вас-то  не  пропустят?  -  Она  тоже  поднялась.  Сигарета  ее
дымилась.
   В  дверях  администраторской  он   вежливо   пропустил   ее   вперед.
Погребижская вприпрыжку спустилась и вдруг... Застыла на месте. Лицо  ее
стало землистым.
   Сигарета выпала. Погребижская прижала  руку  к  груди.  Казалось,  ей
трудно было пошевелиться, сделать шаг.
   - Елена Борисовна, что с вами? - встревожился Колосов.
   - Ничего.., так.., мениск.., в ногу что-то вступило. - Держалась она,
однако, за грудь. - Прямо искры из глаз... Вы идите, мне надо  присесть,
отдышаться.
   - Да я за вашим врачом сбегаю, хотите?
   - Нет, нет. - Она глубоко, жадно вздохнула. -  Не  нужно,  спасибо...
Уже лучше. Я просто оступилась. Неловко ступила на больную ногу.
   Повернулась к  двери  администраторской.  Поднималась  по  ступенькам
медленно и осторожно. Однако не хромала. Впечатление было такое, что она
несет себя, как полное ведро. И боится, смертельно боится расплескать.
 
Глава 23 
 
ПАРАД-АЛЛЕ! 
 
   Несмотря на то, что стоял белый  день  и  солнце  слепило  глаза,  на
куполе шапито мигала иллюминация. Ее проверяли светотехники к  вечернему
представлению. А на манеже репетировал Разгуляев.
   Колосов вошел в амфитеатр и чуть не оглох.
   Сверху из включенного на полную мощь динамика  ударила  громоподобная
барабанная дробь. Напуганная шумом,  прямо  под  ноги  Никите  метнулась
мартышка в цилиндре и бархатной курточке, за  ней  волочился  оборванный
поводок. Следом устремился цирковой служитель, пытаясь поймать беглянку.
Никита сплюнул: тьфу ты пропасть... Цирк!
   То, что он увидел в  следующую  минуту,  помимо  воли  приковало  его
внимание: на манеже - клетка, а в ней пять пятнистых злых  леопардов  на
тумбах. В центре - черная пантера упрямо и свирепо катит шар по рельсам.
А перед ней Разгуляев. Вот он выпрямился, раскинул  руки  -  ап!  Черное
гибкое тело распласталось в прыжке. Колосов едва не схватился за кобуру.
   Ему померещилось, что эта черная злыдня сейчас вцепится дрессировщику
в горло, но...
   - Тише! Вы что, с ума сошли! - В Никиту точно клещ вцепился  Липский,
которого тот в горячке  и  не  заметил.  Он  стоял  возле  самой  сетки,
напряженно следил за репетицией. Пантера перемахнула через Разгуляева  и
приземлилась на тумбу. Это был отрепетированный трюк.
   - Номер сорвете! - возбужденно зашептал Липский. - И так тут  все  на
лезвии бритвы балансирует.
   Вы еще лезете!
   - Я никуда не лезу. -  Колосов  стряхнул  его  с  себя.  -  Я  просто
подумал.., зверь же.., хищник.
   В клетке начало происходить что-то. Липский махнул рукой -  подождите
вы! Смотрел на манеж.
   Пятнистые ерзали на своих тумбах, переминались с лапы на лапу,  и  то
один, то другой пытался спрыгнуть, подавая голос, рычал, скалился.
   - Валя! Внимание! - крикнул Липский. - Справа!
   "Справа", на взгляд Никиты, не происходило ровным счетом ничего.  Там
сидела сонного вида зверюшка ростом  с  хорошего  теленка  с  клыками  и
когтями и брезгливо косилась  в  сторону  пустого  амфитеатра.  Но  едва
Разгуляев  приблизился,  этот  леопард  мгновенно  преобразился:  бешено
оскалил клыки и начал метко и сильно  наносить  удары  лапой  по  тонкой
палке в руке дрессировщика.
   - Валя, ради бога, осторожнее., не перегибай...
   - Я сам разберусь, Теофил Борисыч!
   Липский наклонился к Колосову:
   - Что вы наделали, а? Зачем забрали Генку? Ведь это же... Без ножа вы
нас зарезали. Валентина в такие условия поставили! Он жизнью рискует!
   Колосову уже осточертело отвечать на подобные упреки. Так и подмывало
брякнуть этому "укротителю элефанта", в  чем  именно  обвиняется  Генрих
Кох.
   Злобное рычание из клетки. "Неподдающийся" леопард нехотя спрыгнул  с
тумбы и так же нехотя, огрызаясь на каждом шагу, направился к пирамиде в
центре манежа. Прыгнул на одну из ее ступеней.  На  две  другие  ступени
Разгуляев загнал еще двух леопардов. Потом положил хлыст на шар, подошел
к пирамиде и... Тут Колосов похолодел.  Дрессировщик  протиснулся  между
пятнистыми телами и оседлал того  самого  зверя,  который  всего  минуту
назад пытался достать его когтями. Два других леопарда оказались у  него
за  спиной,  на  возвышении.  Никита  отлично  видел,  куда  именно  был
направлен их острый прицельный взор: на открытую шею и плечи человека.
   - Самый опасный трюк. Сейчас он в полной их власти, - шепнул Липский.
- Если что, не дай бог, никто и вмешаться не успеет. На этом трюке погиб
великий Тогарэ.
   Барабанная  дробь  смолкла.  Могильная  тишина  в   цирке.   Ворчание
леопарда. И - марш "парад-алле"  из  динамиков.  Разгуляев  спрыгнул  на
манеж.
   - Тогарэ был знаменитый укротитель начала века. Красавец, женщины его
просто обожали. - Липский как-то странно смотрел на арену:  одновременно
с восхищением и неприязнью. - Эпатировал публику знаете как? На арену  в
начале номера выставляли гроб,  выпускали  львов.  Они  выволакивали  из
гроба кровавые куски мяса, рвали и пожирали их прямо на глазах  публики.
Оргия, одним словом, кромешная.
   Дамам дурно делалось. А затем в клетке появлялся сам Тогарэ  и  силой
загонял зверей на тумбы, заставляя бросить добычу. Он первый придумал  и
эту вот "пирамиду смерти". На ней и погиб - на  него  бросился  леопард,
загрыз. Валентин похож на Тогарэ, сам это знает, подражает ему... Дурак.
Самонадеянный мальчишка...
   - А в вашем цирке это самое, ну, с гробом, проделать не  пытались?  -
спросил Никита, следя за манежем. Там  вроде  все  утихомирилось.  Звери
снова чинно расселись по местам.
   - Генка как-то раз  предложил.  Говорил,  что  гуманной  дрессировкой
никого сейчас не удивишь.
   Нужен риск, эпатаж. Одним словом, опасный кровавый спорт.  Это,  мол,
значительно повысит сборы.
   - А он не сообщил, откуда гроб взять?
   - Нет. А при чем тут... - Липкий внимательно  глянул  на  Колосова  и
ответил холодно:
   - Естественно, этот бред отвергли.  Всему  есть  предел,  в  конце-то
концов.
   - День добрый. Какими судьбами?
   Колосов отвернулся от Липского - с той стороны клетки на него смотрел
Разгуляев. Он стоял,  широко  расставив  ноги,  вполоборота  к  ним,  не
упуская из виду и рассевшихся полукругом на тумбах хищников.
   - Вы ко мне?
   Никита увидел в его холодном насмешливом взгляде что-то...
   - К вам. Надо поговорить.
   - Ну, раз надо...
   Разгуляев шагнул к боковой двери клетки, той самой двери,  у  которой
некогда бессменно дежурил Кох, и с лязгом отодвинул засов.
   - Раз надо - прошу. Заходите, потолкуем.
   Синие  глаза...  Никита  видел  в  них  сейчас  лишь  презрение.   Он
почувствовал, как предательски сжалось его сердце.
   - Ну, мент, что, особого приглашения ждешь?
   А вот и зрители... И голос до тошноты знакомый.
   Под ложей осветителей стояли испуганный,  враз  потерявший  дар  речи
администратор Воробьев, два каких-то плечистых бугая  в  тесных  дорогих
костюмах и... Клиника собственной персоной. Клиника -  весь  белый,  как
ангел, - брюки, рубашка, пиджак, небрежно свисающий с плеча. Со знакомым
Колосову пластырем на губе и в темных очках от Валентине.
   - Ну? - тихо и дружелюбно промолвил он.  -  Что  же  ты,  дружок?  Мы
гостям всегда рады. Всегда и везде.
   Колосов шагнул в клетку. Разгуляев захлопнул  дверь.  Лязгнул  засов.
Кто раз ступил на манеж - тому нет дороги назад. Помнится,  в  одной  их
беседе это гордо говорил Воробьев. А он, Никита, все  старался  заткнуть
фонтан его профессионального  красноречия,  задавая  сухие  протокольные
вопросы. А надо было спрашивать совсем про другое!
   Никита чувствовал, как все они  напряженно  смотрят  на  него  -  эти
пятнистые с янтарными глазами - звери.  И  другие,  отделенные  от  него
прутьями и сеткой - люди. И только один из них  его  последняя  опора  и
надежда. Но как раз он и поворачивается спиной...
   - Стойте спокойно и не делайте резких движений, -  услышал  он  голос
Разгуляева. Это был совершенно иной голос, чем тот, каким его приглашали
сюда, испытывая на испуг.
   И точно уловив  что-то  в  дрогнувшем  тоне  дрессировщика,  пантера,
сидевшая на крайней левой тумбе, пружинисто спрыгнула вниз. Черная  тень
на опилках.
   - Уголек, на место!
   Но она не послушалась. А следом за ней со всех сторон разом - бешеное
гортанное рычание. Оскаленные пасти, удары лапами.  Колосов  прижался  к
сетке. Почувствовал, как  враз  вспотели  у  него  ладони.  Можно  было,
конечно, достать старого верного товарища - табельный, но...
   В изготовившуюся для броска  пантеру  с  размаха  полетела  брошенная
Разгуляевым тумба. Следом со своих мест на нее  прыгнули  два  леопарда.
Визг,  хриплые  вопли.  Клубок  дерущихся  тел  на  опилках.   Разгуляев
вытолкнул Колосова из клетки.
   - Сукин ты сын.  Валька,  ты  какие  шутки  шутишь?!  -  крикнул  ему
Липский, подскочил к Никите. - Вы не ранены?!
   Колосов мотнул головой - нет! Он  видел,  как  на  манеже  Разгуляев,
схватив арапник, ринулся к дерущимся, щедро раздавая пинки  и  удары.  А
потом откуда-то сбоку хлынула из брандспойта мощная струя воды.  Кошачий
вой, злобное фырканье, кашель. И - огромная лужа  на  манеже.  И  что-то
красное... Кровь?
   Разгуляев был мокрым с ног до головы. Его левое предплечье  в  крови,
черный рукав располосован в клочья. Улучив момент,  его  достала  чья-то
когтистая лапа. И он даже не успел заметить в горячке,  кто  это  был  -
пантера или леопард.
   - Фельдшера зови, звони  в  "Скорую"!  -  рявкнул  Липский  и  вдруг,
обернувшись к Воробьеву, Клинике и двум его  телохранителям,  покрыл  их
громоподобным, трехэтажным матом, который потряс не только его тщедушное
хлипкое тельце, но и купол шапито.
   Консультантов сдернул черные очки. Смотрел на арену, не мигая.  Потом
опустился в кресло первого ряда. Из динамиков все еще гремел марш. Но ни
он, ни Колосов, казалось, и не слышали музыки.
 
Глава 24 
 
УДАР 
 
   Обо всех этих событиях Катя понятия не имела.
   Однако весь последующий день она провела как  на  иголках.  Не  могла
дождаться заветного вечера, чтобы сорваться в метро, успеть на  рейсовый
автобус в Стрельню - хотя бы ко второму отделению цирковой программы.  У
Кравченко был выходной. Не позвонить домой, не предупредить  -  означало
сжечь за собой последние жалкие мосточки. Катя позвонила.
   Трубку вместо  Кравченко  взял  Мещерский.  Он  снова  гостил  у  них
(переезжал бы совсем! - подумала Катя). По голосу Мещерского было  ясно,
что пива приятелями уже выпито немало.
   - Сереженька, а ты снова у нас? А почему не  на  работе  в  офисе?  -
ехидн