?
   - Двадцать восемь лет назад и еще  восемнадцать  дней.  В  пять  меня
бабка повела на Олега Попова.
   У него номер был: он - зубной врач, лечит больного.
   Стреляет из пистолета, и из-под купола цирка летит зуб  на  маленьком
парашюте Попов выстрелил, а я испугался, как заору на весь цирк:  "Пусть
он уйдет!"
   А Попов мне с арены - ей-богу не вру:  "Ну,  раз  так,  я  больше  не
приду".
   - И кто же из вас ушел? - спросила Катя.
   - Я, конечно. Бабка меня волоком из зала вытащила. Я так орал,  ей  в
гардеробе билетерши даже валерьянки наливали.
   - Досада какая. И с тех пор ты в цирк ни ногой?
   - А какой сейчас может быть цирк, Катюш? - Мещерский пожал плечами. -
Кризис, развал. Артисты за границей. Звери в коме Нищета и упадок.
   - Мало ли что болтают, - хмыкнула Катя. -  А  тут,  например,  приезд
цирка - целое событие для местных.
   - Непуганый, неизбалованный народ.
   - Короче, вы со мной или...
   Тут Кравченко почти безо" всякого усилия,  хоть  Катя  изо  всех  сил
сжимала его руку, освободился.
   - День исполнения желаний трудящихся. Там что, кого-то убили в  твоем
цирке? Ах да, Серега, помнишь, она нам плела тут о  каком-то  несчастном
,случае? Сбесившийся лев кинулся на .
   - Да нет, что за чушь! Просто я хотела, ну  раз  все  равно  скука  и
делать нечего...
   - Катя, когда ты вот  так  хитришь,  то  на  тебя,  ей-богу,  забавно
смотреть. - Мещерский улыбнулся. - Кого уже  успели  прикончить  в  этом
твоем шапито?
   И Кате пришлось скороговоркой сказать им.
   - Ее все время, веришь, Серега, тянет в какую-то клоаку. -  Кравченко
вздохнул.  -  Цирк  на  оптовой  ярмарке.  Это  же   балаган!   Шиш-голь
какая-нибудь бродячая.
   - Подумаешь, какой сноб. - Катя уже снова злилась. - Короче: я хочу в
цирк. А вы можете делать все, что вам угодно. И вообще, можете катиться.
Я на автобусе доеду.
   - Не женись, Серега. - Это меткое замечание Кравченко  сделал  уже  в
машине, когда они направлялись туда, куда указывал гигантский указатель:
"Стрельненская ярмарка. Все для  вас,  ваших  детей,  друзей,  родных  и
близких. Дешево, качественно, удобно". - Не женись никогда.  Это,  брат,
как паутина.
 
Глава 7 
 
ПОСЕЩЕНИЕ ЦИРКА, ОТ КОТОРОГО ЗАХВАТЫВАЕТ ДУХ 
 
   А дальше все было как удар грома. Катя готова была поклясться в  этом
всеми богами. Оставалось лишь широко раскрыть глаза и,  затаив  дыхание,
смотреть на это невиданное, небывалое чудо. Чудо со слоном.
   Переход от обыденности к чуду был поистине молниеносным.  Они  просто
ехали по  шоссе,  и  шоссе  через  несколько  километров  привело  их  к
Стрельненской ярмарке. А там все поначалу тоже было как обычно, как  это
и бывает на гигантских торжищах, где,  как  живой  ковер,  перетекает  и
волнуется море людей: покупателей-продавцов, продавцов-покупателей.
   Ярмарка запомнилась Кате  в  основном  звуками  и  запахами:  хриплым
треском  мощных  динамиков,  разноголосицей  песен   из   аудио-киосков,
пронзительными гортанными криками торговцев фруктами. Ароматом шашлыков,
запахами свежеструганого дерева, клея, нагретой  на  солнце  пластмассы,
дешевой парфюмерии, спелых помидоров, преющих под зноем яблок,  бананов,
абрикосов и черешни. Проехать на машине в узких проулках между  ларьками
и павильонами не удалось. Они оставили автомобиль  на  стоянке  и  пошли
пешком. Народа кругом было как на Киевском вокзале. Катя цепко держалась
за Кравченко, но того мало интересовали  яблоки  и  абрикосы.  Вместе  с
Мещерским, которому из-за малого роста в толпе приходилось еще  труднее,
чем Кате, Кравченко держал курс... О, она  вскоре  увидела  куда:  белый
дощатый ларек с вывеской "Шиномонтаж".
   - Катя, на  секунду  только  заскочу.  А  ты  пока  приценись,  почем
клубника... Ах, это черешня... Ну, один черт!
   Драгоценный В. А, канул, оставив Катю с глазу на глаз с огромным, как
гиппопотам, усатым кавказцем, который, как языческое идолище, восседал в
окружении фруктовых гор. Катя оглянулась, ища глазами Мещерского, и  вот
тут-то...
   Первыми  признаками  приближающегося  чуда  были  звуки  музыки.  Все
нарастающий бравурный марш.
   Потом крики, свист, хохот. И вот  толпа  дрогнула,  по  рядам  словно
пролетел порыв ветра. Юрко лавируя среди прилавков,  пронеслась  куда-то
стайка пацанов.
   Потом где-то глухой россыпью ударила барабанная дробь и...
   Толпа вдруг валом  повалила  за  двухэтажный  стеклянный  павильон  с
вывеской "Вещевая распродажа".
   А марш наяривал все громче и громче. Катя, подхваченная толпой,  была
как лист, сорванный с дерева.
   За павильоном открылось узкое шоссе, потом снова торговые ряды, а вот
за ними...
   Сначала она увидела яркий плакат, а над ним горой  высился  оранжевый
купол. На плакате были нарисованы гривастые свирепые львы на  тумбах.  А
над куполом дугой выгибалась  вывеска  с  разноцветными,  точно  пьяными
буквами: "Цирк. Добро пожаловать!"
   Но не львы на афише, не черные мощные  динамики  у  железной  ограды,
изрыгающие марш, приковали внимание посетителей ярмарки, а...
   Это и точно было  как  удар  грома!  Катя  застыла  на  месте:  среди
людского моря, среди всех этих пестрых  прилавков,  автофургонов,  среди
лотков с грошовой бижутерией, моющими средствами,  куриными  окорочками,
среди всех этих копченых селедок, кругов крестьянского сыра,  поддельной
гжели и дешевой электротехники неторопливо, важно, царственно  вышагивал
огромный серый слон, накрытый алой с серебром попоной.
   Катя, как  во  сне,  глазам  своим  не  веря,  видела  это  существо:
лопухи-уши,  помахивающие  в  такт  шагам,  морщинистый  гибкий   хобот,
ноги-колонны. Верхом на слоне, словно так это было и нужно, ехал  парень
в потертых белых джинсах и белом шутовском тюрбане с павлиньим пером.  А
потом Катя увидела и то, над чем так потешались  зрители.  Перед  слоном
шел еще один парень, почти мальчишка, с крохотным французским  бульдогом
на поводке. Точнее... Вот, словно толстая серая змея, изогнулся хобот  и
аккуратно забрал у парня поводок, и теперь слон прогуливал собачку. Слон
и Моська... Катя столбиком стояла в толпе любопытных. А  Чудо,  то  есть
Слон и крохотная собачка, проплывали мимо.
   Впоследствии Катя думала: настоящие  события  всего  этого  странного
дела начались именно тогда, у входа в цирк-шапито. Ведь  именно  там  ей
показалось, что она прощается с обыденностью и стоит на пороге не только
причудливых и неожиданных событий, но и на пороге совершенно незнакомого
мира, который еще предстоит открыть и для себя, и для других.
   - Господи, Катя, куда же ты пропала?
   Мещерский. Говорит взволнованно, а сам смотрит на...
   Катя улыбнулась - по улицам слона водили. Вот оно,  значит,  как  это
бывает!
   - Сережа, посмотри, что за прелесть!
   - Но это же цирк! Устроили для рекламы, для привлечения публики.
   - Чем же они его кормят?
   - Кого? - опешил Мещерский.
   - Да слона!
   Катя так и светилась. Казалось, уже все забыла, все - и Стрельненский
ОВД, и кладбище  с  его  страшной  загадкой,  и  установленную  личность
убитого на двадцать третьем километре.
   - Идем, Сережа. - Она схватила Мещерского за руку  и  повлекла  туда,
где скалились с афиши восхитительно-злые желтые львы.
   Но и у кассы, как и всюду в этот злополучный  день,  их  подкараулило
разочарование.
   - Сегодня  представления  нет,  -  уныло  сообщила  Кате  молодящаяся
крашеная старушка-кассирша, - представления у нас по четвергам, пятницам
и по выходным два - дневное и  вечернее.  Но  сегодняшнее  и  завтрашнее
отменены по техническим причинам.
   - Извините, но я бы хотела поговорить с вашим администратором.
   - Но  девушка,  я  же  русским  языком  вам  объясняю!  Представления
отменены, а вы...
   - Простите, но я из газеты. Корреспондент. А это мой фотограф. - Катя
вытолкнула вперед Мещерского. - Вот мое удостоверение. - Она порылась  в
сумочке  и  извлекла  редакционное  удостоверение  сотрудника  "Вестника
Подмосковья", которое всегда имела с собой на всякий случай. -  Так  как
же мне найти  вашего  администратора?  Мы  хотим  договориться  о  серии
репортажей о вашем замечательном цирке.
   "Вот что такое всемогущество  прессы",  -  грустно  думал  Мещерский,
когда кассирша мигом выпрыгнула из кассы и быстренько, рысью  повела  их
за ворота, на территорию шапито. Как оказалось,  помимо  самой  арены  и
шатра над ней, цирк занимал большой пустырь, начинающийся  на  задворках
ярмарки и некогда служивший "дикой"  автостоянкой.  Сейчас  пустырь  был
обнесен высокой металлической оградой.
   А за ней вырос целый кочевой городок: вагончики, автофургоны, дощатые
времянки, пластиковые павильоны и огромное количество  больших  грузовых
прицепов. Вагончики  стояли  вплотную  к  ограде,  образуя  нечто  вроде
второго забора,  непроницаемого  для  любопытных  глаз.  А  за  ними  на
покрытых разбитым асфальтом площадках...
   Катя на ходу отчаянно вертела головой. Да и было на что смотреть! Вот
парень, ведущий на поводу ленивого презрительного верблюда,  вот  клетка
на колесиках с  бурыми  медведями,  возле  брошенный  кем-то  шланг,  из
которого все еще течет струя воды. Катя вовремя перепрыгнула через него.
Мещерский - ворона - споткнулся. Вот вагончик с надписью  "Бухгалтерия",
а возле него туча  народа,  и  какого!  Два  клетчато-полосатых  клоуна,
культурист, ну что там  ваш  Шварценеггер,  стая  работяг  в  спецовках,
выводок полуголых барышень  в  серебряных  бикини  и  знойный  брюнет  в
безукоризненном жокейском костюме.
   И тут же: "Моя Манюнечка, девочка моя, красавица... вот  умница.  Вот
брауши ..." - сказочно-гнедая, точно  шоколадная,  лошадь  склонилась  в
поклоне перед тоненькой немолодой женщиной в желтых шортах  и  ковбойке.
Женщина плавно взмахнула рукой, и лошадь по ее команде взвилась на дыбы,
кося умным черным глазом. "Вот умница, Манюнечка..."
   - Осторожно! Осторожно, говорю вам! Обойдите меня справа...
   Катя едва не наткнулась на жонглера - тот  медленно  пятился  на  нее
спиной. Он тоже репетировал на воздухе.  В  его  руках  так  и  мелькали
какие-то сияющие цилиндры. Однако вид у жонглера был  непрезентабельный:
загорелое до черноты худое лицо, заношенный выгоревший "адидас".
   - Справа, ну я же сказал, - черные глаза царапнули Катю, она послушно
шарахнулась вправо и...
   И тут, точно горох, ей под ноги  посыпались  крошечные  собачки:  три
карликовых шпица, две болонки и  пекинес  -  залаяли,  закружились,  как
заводные.
   - Оля,  забирай  свою  ораву  скорее!  -  неожиданно  зычно  крикнула
билетерша.
   - Да сворка лопнула, Оксана Вячеславна. Кыш, Чижик, Клякса, ну-ка, ко
мне!  Сейчас  же,  кому  говорю!  -  из  ближнего  вагончика  высунулась
спортивная брюнетка в ярком сарафане и бигуди.
   Но собачки, не слушая хозяйку, самозабвенно облаивали  Катю,  сонного
верблюда, клетку с медведями.
   - Вот у нас администраторская, -  билетерша  подвела  их  к  голубому
автофургону, с трогательными кружевными занавесочками на  окнах.  -  Пал
Палыч, Щаша! Это к  тебе.  Корреспондентка  из  газеты!  Вот  рекламу-то
бесплатную бог послал!
   Обычно после такой прелюдии все шло как по маслу. Катя была  довольна
- это называется "молва, бегущая впереди вас семимильными шагами". После
словечка "пресса" вас сажали  в  красный  угол,  все  вам  показывали  и
рассказывали, нещадно при этом похваляясь. Правда,  так  бывало  лишь  в
гражданских   организациях    и    коммерческих    структурах,    кровно
заинтересованных в рекламе. На родную же милицию слово "пресса"  и  даже
больше - "ведомственная пресса" действовало как зубная боль.
   Однако в цирке, тем более таком не избалованном столичным  вниманием,
как передвижной шапито, все, конечно, было иначе.
   - Корреспондент? К нам? Да ну? И из какой газеты? О, милости прошу!
   Пожилой администратор был точно облако в  штанах  -  белый,  толстый,
лысый, раздраженно-говорливый, оживленный, встревоженный, гостеприимный,
с сотовым телефоном на кожаном поясе и темными от пота подмышками.
   - Алкаш, - недовольно шепнул  Кате  Мещерский,  мигом  учуяв  ядреное
амбре, исходившее от старика.
   Катя минут пять строго и елейно излагала, из какой она  замечательной
областной газеты и почему цирком заинтересовалась их еженедельная полоса
"Отдыхай с увлечением". Да к тому же еще... "Вот  у  нас  в  сегодняшнюю
хронику криминальных новостей просочилось - сотрудник  ваш  погиб,  стал
жертвой преступления, и мы бы хотели в полном объеме..."
   - И нам уже звонили сегодня из милиции. Ужасная новость. Но  мы  пока
сами ничего толком не знаем. И потом, он новый человек  у  нас,  недавно
работает. Но вы ведь не только из-за этого приехали, да?
   Вы ведь сказали: "Репортаж о людях вашей яркой профессии". Не  хотите
ли для начала ознакомиться, посмотреть, поговорить с артистами?
   - Ну конечно! Но сначала я все же хотела бы уточнить.  Его  зовут,  -
Катя сделала вид, что роется в блокноте, - Севастьянов Аркадий, он  что,
ваш заместитель? А вы коротенько не расскажете, был ли он  на  работе  в
тот день, ну перед тем как...
   - Пал Палыч! Клетку уже смонтировали. Валентин Генку ищет,  репетицию
пора начинать, а Генки и след... Здрасьте, а  вы  к  нам?  А  правда  из
газеты? А из какой? - В администраторскую вихрем влетел юркий мужичок  в
синем халате разнорабочего, и сразу же в вагончике  запахло  конюшней  и
зверинцем, то ли от мужичка, то ли от его замызганного халата.  -  Генка
же на Линду взгромоздился! Это вы ему Линду разрешили взять?
   - Ничего я не разрешал. Я ему сказал: к  слоновнику  чтоб  близко  не
подходил! Мало у них с Валентином проблем...
   - Как же не разрешили? А я думал, это вы указание дали...  -  Мужичок
всплеснул руками, точно хотел взмыть к потолку. - Так он же  на  публику
поехал!
   - Без Борисыча? Один?!
   - С Гошкой. Я думал - вы им указание дали...
   - Да вы что? - рассвирепел администратор.  -  Вы  что,  меня  в  гроб
вогнать хотите? Кто позволил?
   Где Липский? Кох где? Где, я вас спрашиваю?
   Катя в этой горячей перепалке не понимала ни слова. Кто такая  Линда,
на которую "взгромоздились"? И что вообще тут у них происходит?
   - Так, Пал Палыч, клетку ж смонтировали...
   - Да иду, иду я! Вот, кстати, - администратор вытерся платком,  точно
умылся, - пойдемте со мной.
   Генеральная  репетиция  нового  аттракциона  сейчас  у   нас   будет.
Смешанная  группа  дрессированных  хищников  Валентина  Разгуляева.   Он
впервые их в большой клетке вместе сводит. Разгуляев, не слышали?
   Он и за границей выступал. Наш артист. Дрессировщик.
   - Пал Палыч,  а  кто  такая  Линда?  -  покоренная  его  горячностью,
отчего-то шепотом спросила Катя.
   - Слониха. Ну, быстренько,  быстренько,  молодежь.  -  Администратор,
увлекая их за собой, как шарик  покатился  по  ступенькам  вагончика.  -
Юноша, вы же сказали - фотограф. А где же ваша камера?
   Мещерский только глянул на Катю, но... Именно тогда впервые он увидел
в ее глазах это завороженное ожидание.  "Ну  все,  приехали,  -  подумал
Мещерский. - Приплыли. Она уже, кажется, забыла,  что  отправилась  сюда
работать по нераскрытому убийству. Черт, где же Вадька?"
   А Кравченко как ни в чем не бывало поджидал их возле билетной  кассы.
Правда, теперь они были  по  разные  стороны  ограды.  Умение  Кравченко
никогда не теряться в лесу и в толпе и  находить  в  самой  дикой  суете
потерянных друзей всегда искренне восхищало Катю. Но сейчас она даже  не
заметила появления драгоценного В. А. Чуть ли не бегом на своих аршинных
модных каблуках бежала она за администратором.
   -  Эй,  братцы,  а  как  же  я?  -  Кравченко  потряс  решетку,   как
исстрадавшийся узник. - Меня тут не бросайте!
   - Пал Палыч, это наш  водитель..,  водитель  редакционной  машины,  -
находчиво ввернул Мещерский.
   Катя на мольбу Кравченко и ухом не повела.
   - Пал Палыч, мы брандспойт опробовали. Напор слабый,  вода  почти  не
идет. Вон жарища-то какая, ну и разбор большой!
   Это пророкотал на ухо  администратору  точно  из-под  земли  выросший
работяга в спецовке.
   - Уж я и так, и эдак кран выкручивал - нейдет!
   - Ну ничего, дай бог, обойдется. - Пал Палыч вздохнул шумно, как кит.
- Ты еще проверь, пожалуйста.
   Через настежь распахнутые  двери,  а  точнее,  откинутый  брезентовый
полог они вошли в шапито. После вечернего солнца Катю на секунду ослепил
царящий там  полумрак.  Но  вот  под  куполом  вспыхнул  яркий  свет.  И
оказалось, что цирк, хоть и кочевой, разборный, - самый что ни  на  есть
настоящий: пустые ряды амфитеатра, откидные сиденья, паутина трапеций  и
над всем этим  -  оранжевое  брезентовое  небо,  по  которому  двигаются
бесформенные тени. И арена, которую прикрывает сетчато-стальная  крепкая
клетка.
   Арена была пуста, а вот зал... Первые  ряды  были  заполнены  людьми.
Народ толпился даже в боковых  проходах.  Но  это  была  не  публика  со
стороны, а сами артисты. Потом, уже ближе познакомившись с цирком,  Катя
убедилась, что на той  знаменитой  репетиции  присутствовала  почти  вся
труппа и весь обслуживающий персонал.
   Никто громко не разговаривал.  В  цирке  царила  напряженная  хрупкая
тишина. Все смотрели на арену  и  словно  ждали  чего-то.  Администратор
провел Катю, Мещерского и Кравченко к свободным сиденьям в первом  ряду.
А сам кого-то увидел в проходе, грозно замахал. К нему  протолкался  тот
самый "погонщик слона". Тюрбан свой парень, правда, снял и теперь мял  в
руках. Администратор только кулаком погрозил ему  и  потом,  извинившись
перед Катей, двинулся куда-то вдоль арены и скрылся за кулисами.  Следом
скрылся и "погонщик слона".
   Катя присела на откидное кресло. Только сейчас она почувствовала, как
устала. Кравченко хотел было подойти к самой клетке.
   - Эй ты, длинный! Тебе, тебе говорю, назад!
   Кравченко обернулся. На два ряда выше Кати на спинке  сиденья,  точно
галка на заборе, сидел тот самый паренек - Катя его  узнала,  хоть  и  с
трудом, - тот, что вел перед слоном французского бульдога.
   Мальчишка лет шестнадцати, гибкий,  мускулистый,  белокурый.  Длинная
нестриженая челка то и дело падала ему на лоб, и он все время отбрасывал
ее рукой.
   - Это ты мне, деточка?
   - Тебе, длинный. Жить, что ли, надоело?!
   - А в чем дело?
   - Сейчас узнаешь, в чем... Вот Разгуляев Улю и Звездочку выпустит!
   - Отойдите! Сядьте! - Вдоль арены к Кравченко уже бежал  служитель  в
халате. - Вы мешаете репетиции. Это опасно!
   - Так нет же никого, - резонно возразил Кравченко.
   И тут... Они услышали за  кулисами  яростное,  грозное,  остервенелое
рычание. Все громче и злее.
   Напряжение в зале, казалось, было уже осязаемым.
   Клетка все еще пустовала, но взгляды всех устремились на арену, туда,
на посыпанный опилками круг, где уже были расставлены тумбы, лестницы  и
огромный шар на рельсах. Неожиданно из-за кулис кто-то вышел. Встал, как
на страже, у боковой двери клетки.
   Катя узнала "погонщика слона". На нем уже не было нелепого тюрбана, и
он словно вышел на тропу войны, вооружившись вилами, увесистой палкой  и
арапником.  Кате  бросилась  в  глаза  диспропорция   в   фигуре   этого
относительно еще молодого человека: короткие ноги при широких  плечах  и
квадратном торсе. Он был во все тех же белесых  джинсах,  которые  очень
туго облегали его. И это выглядело явным промахом, ведь он был из породы
тех мужчин, которые гораздо лучше смотрятся  в  костюмах  с  удлиненными
пиджаками, по возможности  прикрывающими  их  рыхлый,  увесистый,  чисто
женский зад.
   "Погонщик" был коротко стриженным рыжеватым блондином.  Позже,  когда
Катя рассмотрела его ближе, она заметила  на  его  бледном  полном  лице
обильные веснушки. Несмотря на весь его напускной замкнутый и заносчивый
вид,  они  придавали   его   лицу   какое-то   странное,   иногда   даже
трогательно-сентиментальное выражение.
   Из динамиков под самым куполом грянула тревожная барабанная дробь.  И
ответом ей стал в