ми тянуть каждое слово  надо,  -
сказал администратор, когда Геворкян ушел. - Жена его, Лена .  Вообще-то
на сцене у нее псевдоним - Илона. Звучный, правда?
   Так вот, Лена даже обижается. А что сделаешь? Молчун. Но дело  знает.
И номер у него - соль арены, так сказать. В лучших традициях  "индийских
факиров" - дореволюционная школа еще. И с животными хорошо работает.  Вы
бы видели его лет этак пятнадцать назад  на  сцене  Сочинского  цирка  с
дрессированным бегемотом Такая красота У нас, увы, бегемота нет.
   Не по карману такая роскошь Но экзотические животные у него в  номере
присутствуют - змеи, крокодил, попугаи. И сердце он золотое! А  если  бы
знали, какой кулинар!
   - Пал Палыч, вы еще  кого-то  хотели  пригласить,  с  кем  я  мог  бы
поговорить о Севастьянове. - Колосову казалось, что он в который уж  раз
пробкой затыкает фонтан красноречия старика -  Да  где  же  этот  Генка?
Кася! - Воробьев снова высунулся в дверь. - Ну, нашла Коха?
   - Он во дворе, в разделочном, - там машина с мясом пришла. Он  отойти
не может, разгружает. Говорит: нужен если кому, пусть сами к нему  идут!
- зычно известила билетерша.
   - Вот язва. Никуда его мясо не денется, запер в кладовку и... Молодой
человек, идите к кассе, а там Кася покажет  вам,  где  его  сыскать.  Не
заблудитесь.
   Ну, а если какие еще вопросы - прямо ко мне в любое время.
   На территории цирка в отличие от Кати Колосов по сторонам не  глазел.
Верблюдов мы, что ли, не видали? Или медведей этих, пляшущих на  роликах
под балалайку? Один лишь раз не удержался, загляделся, когда мимо него в
поводу провели  гнедого  коня  под  синей  суконной  попоной.  Вела  его
женщина. И скрылись они за автофургоном с надписью "Осторожно,  хищники!
Опасно для жизни!" - только цокот копыт по асфальту...
   Колосов встряхнулся - вот еще, цирка, что ли, мы не видели?  Все  это
несерьезное заведение начинало уже действовать ему на нервы.  Тоже  мне,
слоны-канатоходцы, мать их за ногу...  Он  злился  на  то,  что  попусту
теряет здесь время Потому что, лишь только взглянув  на  этот  оранжевый
купол, на эту  пеструю  суету  на  цирковом  дворе,  на  этих  парней  и
девчонок, загорелых, гибких, как лоза,  горластых,  смеющихся,  на  всех
этих их дрессированных мосек и кошек, он мгновенно уверил себя, что  все
эти "комики цирковые" и то, что он видел на двадцать третьем  километре,
не должны, ну просто по логике вещей не могут иметь ничего общего.
   Он не знал Севастьянова лично, но даже по тому, что знал о нем заочно
из оперативной картотеки, ему очень трудно было представить, как же этот
прожженный  жук  Аркаша-Аркан   вписался   вдруг   в   шумную   и,   как
представлялось,  абсолютно  легкомысленную  атмосферу   развлекательного
ярмарочного заведения.
   После дел, связанных с поставками взрывчатки  по  каналам  чеченского
полевого командира, после  конфликта  с  Клиникой,  четырех  лет  общего
режима в учреждении под Благовещенском все это.., вот это -  мартышки  в
юбочках и болонки с бантами - выглядело как-то даже.., несолидно.
   "Нет, не тут концы,  -  решил  про  себя  Колосов.  -  Прошлые  грехи
аукнулись Аркану. А сюда зря я заявился,  только  вечер  потерял.  Нужно
было Воронова послать. Ему как раз по  возрасту  вся  их  дрессированная
карусель".
   - Вот он, Генка-то, - билетерша  тетя  Кася  (она,  оказывается,  все
время шла рядом и не  умолкала  ни  на  минуту)  ткнула  куда-то  вперед
сухоньким пальцем. - Ишь, жеребец какой!
   Жах! - топор в чьих-то умелых руках со всего размаха смачно  врезался
в колоду. Колосов невольно залюбовался - человек словно играючи рубил  -
нет, не дрова - мерзлые бараньи туши. Их, видимо, только что сгрузили  с
отъезжающего за  ворота  цирка  рефрижератора.  Человек,  орудовавший  у
посыпанной солью колоды, был в  старых  белесых  джинсах  и  камуфляжной
майке. Крепкий, склонный к полноте блондин.
   - Ген, вот к тебе из милиции.
   Топор крепко засел в колоде. Человек с  силой  дернул  его,  стараясь
освободить. Мускулы вздулись на плече шарами. На Никиту глянуло  молодое
бледное лицо, покрытое бисеринками пота и крупными веснушками.
   - Майор Колосов, уголовный розыск области, а я к  вам,  Геннадий,  по
поводу...
   - Генрих. Меня Генрих зовут.
   - А меня Никита. - Колосов  понял,  что  в  разговоре  с  этим  типом
отчество - лишняя морока, они с  Кохом  были  ровесники  и  даже  одного
роста.  Парень  напоминал  этакого  битюга   соловой   масти:   грузный,
ширококостый, медлительный, но сильный.
   - Кого же это такими костями, Генрих, кормить намереваетесь?
   - Хотите посмотреть? Пойдемте.  -  Кох  начал  нагружать  нарубленные
куски мяса на железную тележку.
   - Да нет, на экскурсию я к вам в  другой  раз.  Пока  хочу  несколько
вопросов задать.
   - Ну так задавайте.
   - Севастьянова Аркадия вы, говорят,  видели  два  дня  назад  и  даже
говорили с ним.
   - Ну?
   - А когда вы его видели?
   - Вечером.
   - Точнее?
   - Луна уже взошла. - Кох усмехнулся, вытер руки тряпкой. - Правда  не
хотите глянуть на наших красавцев?
   Колосову вспомнились скалящиеся львы на афише перед кассой.
   - При каких обстоятельствах вы  видели  Севастьянова?  -  спросил  он
строго.
   - Да ворота за ним закрывал.
   - Он куда-то уезжал?
   - Да.
   - Один?
   - Один.
   - И что было дальше?
   - Ничего, отсалютовал Аркану ручкой.
   - Аркану? Предположительно не знаете, Куда он мог поехать?
   - А куда люди с деньгами ездят? В кабак или бардак.
   - Что, он какой-то бар, ресторан постоянно тут посещал?
   - Понятия не имею. Он меня с собой в компанию не звал.
   Кох начал толкать тележку с мясом.
   - А кого он приглашал? Кого-то из артистов? Быть может, женщину?
   Кох толкал тележку.
   - Он мне не докладывал, - наконец сказал он. - А вы только  по  этому
делу пришли?
   - Да. А по какому же еще?
   - А я думал... Тут у нас заварушка была  небольшая,  ваш  милицейский
наряд приезжал. Ну и постреляли они маленько.
   - Оружие применяли? - нахмурился Колосов.
   - Ну да, я думал, вы по этому делу. Мне один с патруля говорил:  мол,
если кто из  начальства  насчет  применения  приедет  разбираться,  мол,
говорите, что не было ничего.
   - В чем был одет Севастьянов, когда уехал? - спросил Колосов.
   -  Красная  такая  футболка,  быков  дразнить.  И  брюки..,  светлые,
кажется.  Слушай,  друг.  -  Кох  остановился  у  фургона   с   надписью
"Осторожно, хищники!". - А за что его убили?
   "Все спрашивают одно и то же, - подумал Никита.  -  Прямо  фонограмма
какая-то".
   - Пока выясняем.
   - С цирком что-то нашим, да? - тревожно спросил парень.
   - С чего ты взял?
   - Ну, он фартовый такой. Аркан, крученый был.
   И сидел. Мне сколько раз хвастал.
   - А сам ты давно в цирке?
   - Сколько себя помню. У меня и батя, и дед цирковые  были,  и  прочая
родня.
   - Династия, значит, профессиональная?
   - Династия. - Кох снова легким насмешливым  кивком  указал  на  двери
автофургона:
   - Не желаешь на мальчишек моих полюбоваться?
   Ответом ему из-за дверей было низкое гортанное рычание. Кто-то  учуял
дух мяса и волновался, предчувствуя вечернюю кормежку.
   -  В  другой   раз,   -   ответил   Колосов   и   зашагал   назад   к
администраторской. - Что еще тут за история у  вас  была  с  применением
оружия милицией? - спросил он у Воробьева.
   - Какой милицией? -  встревожился  он.  -  Ах  да,  было..,  вечером.
Накануне, ну, как Аркадий... В общем ЧП  произошло.  Раджа  бросился  на
Генку. Они его с Разгуляевым в другую клетку переводили, ну и оплошность
допустили.
   - Кого вы имеете в виду? - терпеливо спросил Никита. (В цирке главное
- терпение.) - Лев Раджа. Это Разгуляева Валентина львы.
   Афиши-то видели? Но теперь все, канули в Лету. Будем расформировывать
аттракцион. Зоопаркам все эти  хищные  морды  рассуем,  себе  в  убыток,
конечно.
   - Взбесились, что ли, от жары?
   - А, хуже, молодой человек. - Воробьев горестно замахал рукой.  -  Но
насчет стрельбы... Наряд милиции приехал. Да это наши ребята, с ярмарки,
они у нас каждое дежурство часами тут торчат,  на  зверей  смотрят,  как
дети. За врачом потом в медпункт побежали - Раджа Генку  лапой  за  ногу
схватил. Затащить в клетку пытался. Но чтобы кто стрелял...
   - Кох мне сказал, что патрульные применяли оружие.
   - Да не было такого! Разгуляев сам справился. Да и не позволил бы  он
в своих животных стрелять. Они знаете сколько стоят?
   - Ладно, разберемся. - Никите сейчас просто не  хотелось  вникать  во
все это глупое вранье. Да и какая разница? Какое  все  это  может  иметь
отношение к делу, по которому он приехал?  -  Я  вам  на  всякий  случай
оставлю свой телефон. Если узнаете какие подробности или  кто  из  вашей
труппы вспомнит, не сочтите за труд - позвоните.
   - А вы к  нам  на  представление  -  милости  просим.  Со  следующего
четверга у нас новая программа.
   - Спасибо, если будет время, - ответил Колосов.
 
Глава 9 
 
КЛЫКИ 
 
   А клыки оказались ненастоящими. Конечно, так оно и должно было  быть,
но Катя в глубине души расстроилась: нет в жизни сказок, даже  страшных.
И все гадала, из чего же они сделаны: из пластмассы или из фарфора?
   После репетиции Разгуляева в шапито началась суета. Клетку быстренько
демонтировали, и манеж тут же был занят артистами. Казалось,  на  каждом
квадратном сантиметре кто-то работал - кто  жонглировал,  кто  возил  на
самокате обезьянок, кто сидел на шпагате, кто взмывал  по  трапеции  под
самый оранжевый купол.
   Администратор был взбудоражен. У него тут же нашлись какие-то срочные
хозяйственные дела, и он оставил Катю, напутствовав на прощание:
   - Ну, милая девушка, знакомьтесь, осматривайтесь.  Я  распоряжусь  на
вахте, чтобы вас беспрепятственно пускали в любое  время.  Поговорите  с
нашими, они ребята хорошие, даже с  высшим  образованием  техническим  и
гуманитарным имеются. Так что вы не думайте,  мол  -  акробаты-силовики,
дубье одно...
   А для такой красивой девушки и вообще в лепешку расшибутся. Так что и
карты вам в руки. Мы ничего не скрываем. Пишите, смотрите.  Только  ради
бога, умоляю, если Разгуляева интервьюировать надумаете, одна в павильон
хищников не ходите. Там  у  него  Генрих  есть,  помощник,  он  вам  все
покажет, и Петрова еще - уборщица. И в слоновник  -  ни-ни  одна!  А  то
Линда у нас - создание нервное, впечатлительное и чужих у своего  стойла
на дух не переносит.
   - Я пока тут кое с кем поговорю, а вы..,  ну,  если  вам  неинтересно
тут, можете подождать меня. Там, на ярмарке, духан был прямо у  цирка  -
шашлык, толма, "Цинандали", - заявила Катя Кравченко и Мещерскому,  едва
лишь администратор их покинул.
   После того как Кравченко так решительно вмешался в  патовую  ситуацию
на арене, он не проронил ни звука. Конечно, надо было его  похвалить  за
находчивость и смелость, ведь, быть может, он спас дрессировщику  жизнь,
ослепив зверей фарами в тот самый миг, когда на  темном  манеже  запахло
жареным. Но Кате сейчас было недосуг хвалить драгоценного  В.  А.  После
того, что она увидела и услышала в цирке, из всех чувств у нее  осталось
лишь одно - любопытство.
   - Что это ты нас,  Катя,  спроваживаешь?  -  вместо  глухо  молчащего
Кравченко ревниво спросил Мещерский.
   - Ничего, можете остаться, если Хотите. В общем, не  мешайте  мне.  Я
сюда не развлекаться, а работать приехала.
   Мещерский только глянул на приятеля - нет, ну надо же!
   - Пойдем. - Кравченко поднялся и направился к выходу. - Там и  правда
духан, грязь, конечно, антисанитария... Мне еще машину надо  на  стоянку
поставить.
   Катя подумала: "Эх, что-то я не то делаю!" Но тут  она  услыхала  как
Мещерский пробурчал себе под нос:
   - Синие глаза, надо же... Еще бы усы  себе  набриолинил,  укротитель.
Видали мы в гробу таких укротителей. Крутой, поди ж ты... Капитан Блад!
   Раздраженное ворчание - это так не похоже на Мещерского с его хорошим
воспитанием и тактом...
   На миг Катя увидела то, что никак не могла  забыть,  -  синие  глаза.
Синие, как море. Когда все бросились к клетке и Разгуляев  обернулся  на
тот свой аплодисмент, Кате показалось (естественно, показалось!), что из
всей толпы он смотрит только на нее  -  синие-синие  глаза  под  темными
бровями. Даже вон Мещерский, сокол ты наш зрячий, обратил внимание.
   Конечно, если честно признаться, ей сейчас хотелось говорить именно с
ним. И о том, что произошло на арене, а также...  Да,  глухой  намек  на
сложные отношения между Разгуляевым и убитым Севастьяновым, подслушанный
в  чужом  разговоре,  тоже  бы  стал  темой  беседы,  подспудной  темой,
однако...
   Катя медленно вышла из шапито. Стрельню  окутывали  душные  пепельные
сумерки - полувечер, полуночь. Над цирком стоял бледный месяц. А в окнах
дальних многоэтажек зажигался свет. В  цирковых  бытовках  и  вагончиках
тоже зажигали лампочки, и при распахнутых настежь  дверях  и  окнах  над
ними хороводом плясали ночные бабочки. Пахло жаренной на сале  картошкой
и котлетами с луком. Проходя мимо вагончиков. Катя даже слышала, как они
шкворчат на походных электроплитках.
   Кочевье было таким обжитым, обустроенным.
   Никто из цирковых словно и не  тяготился  спартанскими  условиями.  А
Катя чувствовала себя тут чужой.
   Ловила  на  себе  любопытные  взгляды:  заинтересованные  -   мужчин,
оценивающие - женщин. "Ничего, - думала она, - так всегда вначале. Я тут
не один день работать намереваюсь, еще познакомимся, братцы".
   Она пока еще не знала, как объяснит на работе  командировку  в  такое
место, как цирк, но уже твердо решила: сюда она приехала не на день,  не
на час, а... ну, одним словом, пока убийство не будет раскрыто.
   - Извините, пожалуйста, как мне отыскать... - Но  Катин  вопрос  (она
обращалась к парню, моющему из шланга маленькие клетки,  словно  кубики,
нагроможденные друг на друга) внезапно повис в воздухе.
   Она увидела Разгуляева - у задних ворот, выходящих к пустырю.  Сейчас
они были наполовину открыты.
   Он садился на красный мотоцикл "Ямаха"  и  явно  намеревался  куда-то
отчалить. Катя хотела было подойти,  заговорить,  представиться,  но  ее
опередили. Из-за вагончика, из тени под свет фонаря, освещающего ворота,
вдруг выступила невысокая хрупкая фигурка.
   Катя узнала ту самую блондинку,  которую  видела  еще  на  репетиции.
Сейчас она тяжело дышала, словно бежала, боясь опоздать.
   - Валя, подожди.., нам нужно поговорить.
   Голос ее был хрипловат - видно, она много курила. Ответом ей стал рев
"Ямахи". Разгуляев подъехал к самым воротам.
   - Валя, я прошу тебя! Раз в жизни попросила же!
   Мне нужно с тобой поговорить... Очень.
   - Нечего говорить, Ленка. Хватит, потолковали.
   Все выяснили. А что не выяснили, то...
   - Валя, я прошу, мне нужно!
   Казалось, она умоляет его, а он, Разгуляев, отвечал зло, сквозь зубы.
И манеры его сейчас произвели на Катю неприятное впечатление.  "Надо  же
какой,  -  подумала  она  с  внезапным  раздражением  -  Синие  глаза...
Обыкновенный фат, как раз то, чего  не  терплю  в  мужчинах.  Подумаешь,
укротитель, рокер несчастный!"
   -  Валя,  пожалуйста.  -  Блондинка,  точно  собачка,  встала   перед
мотоциклом.
   "Ямаха" взревела, газанула. Разгуляев аккуратно объехал женщину, и во
тьме замигал только алый огонек.
   - Что ворота не закрываешь? - послышался  сбоку  насмешливый  женский
голос. - Я, что ли, за тебя это делать буду?
   Откуда-то из тени вынырнула  под  свет  фонаря  еще  одна  фигурка  -
низенькая, крепко сбитая. Катя, приглядевшись, узнала и эту незнакомку -
та девица в комбинезоне, стриженная под солдатика, что плакала у клетки.
Отчего это она плакала, интересно?
   Катя отступила в тень. У нее появилось ощущение, что они все трое тут
из-за Разгуляева. Только вот кто за кем шпионит?
   - Куда он поехал? - спросила блондинка хрипло.
   - А тебе-то что, Илоночка? Тебя, между прочим, Баграт обыскался.
   - Он не сказал тебе, куда поехал?
   - Сказал, вернется к утру. Раджу сам кормить будет. Сказал,  чтобы  к
клеткам в его отсутствие никто и  близко  не  подходил.  А  ты  что,  не
слышишь, я тебе говорю - муж тебя обыскался, Илоночка.
   - Заткнись ты!
   Диалог напоминал спор кобры с гадюкой, столько было  в  словах  одной
яда, а другой -  злости.  Блондинка  круто  повернулась  на  каблуках  и
зашагала в глубь кочевого городка. А  та,  что  в  комбинезоне,  закрыла
ворота на засов. Катя вспомнила, что эту девицу зовут Ира.
   - Добрый вечер, - излучая приветливость, поздоровалась она. - Вас Ира
зовут? Мне Пал Палыч сказал. А меня - Екатерина, будем знакомы, я из...
   - Из газеты, что ли? Корреспондентка? - "комбинезон" подбоченился.  -
И как, понравилось у нас?
   - Ну и ну, - Катя усмехнулась - У меня  прямо  дух  захватило,  когда
свет погас. А вы что, тоже артистка?
   - Артистка по метле. - Ира неторопливо пошла от ворот к вагончикам. -
Ведра  да  лопатки  каждый  вечер  дрессирую.  Сегодня  и  ежедневно  на
манеже...
   Крупный спец по дерьму, знаешь ли. Клетки чистить - такое вдохновение
надо иметь артистическое.
   Они знаешь сколько валят? Сколько, например, слон гадит,  знаешь?  На
лопате не унесешь сокровища-то. - Она оглянулась, словно проверяя - идет
ли все еще за ней корреспондентка. Катя не отставала ни на шаг,  а  сама
думала: "Груби, груби, золотце".
   - Всякий труд почетен, - сказала  она  насмешливо.  -  А  ты  что,  с
биофака, что ли, раз при продуктах жизнедеятельности состоишь?
   Девица в комбинезоне моргнула (самыми красивыми на курносом  лице  ее
были глаза - серые, с озорными искорками на дне темных  зрачков),  потом
фыркнула:
   - Корреспондентка... Ну и о чем писать тут у нас будешь?
   - Даже не знаю пока, - простодушно призналась  Катя.  -  Я  с  цирком
никакого дела не имела. А ты давно тут работаешь?
   - Полтора года.
   - А почему именно в цирке? Что - призвание?
   - Ты сама-то москвичка? -  снова  фыркнув,  спросил  "комбинезон".  -
То-то. По лицу видно: на всех московских есть особый отпечаток.  Большой
город - работа есть, жратва, потусоваться  опять  же  где  -  дискотеки,
бары. Мужика какого хочешь, такого и заловишь. А у нас... У меня батя на
Свири в леспромхозе работал, потом в Петрозаводск  подался.  Жили  мы  в
рабочем поселке - два дома с половиной. Одно старичье, и пьют все с утра
до ночи. От такого житья не то что к дерьму сбежишь, а...
   - Лишь бы большой город был? Но вы ведь с цирком все время с места на
место переезжаете.
   - Я у Валентина работаю, у него своя программа.
   Это все, - "комбинезон" небрежно кивнул на  купол  шапито,  -  только
временно. Валентин, между прочим, два года  за  бугром  гастролировал  -
Брюссель, Антверпен, Роттердам, там  цирк  передвижной  в  порту,  ну  и
наших, русских, берут охотно. В сентябре  вот  в  Сочи  двинем.  А  там,
может, его снова за бугор пригласят.
   "Так он тебя и взял с собой, кочерыжку",  -  подумала  Катя,  а  сама
елейным голосом "корреспондентки" спросила:
   - Ира, а вас не затруднит рассказать мне, что такое цирк,  что  такое
ваш номер?
   - А что это ты мне выкаешь?
   - Ну так, из вежливости. Мы же только что познакомились.
   - Брось, - "комбинезон" великодушно  махнул  рукой.  -  Есть  хочешь?
Восемь часов уже, мамочка ты моя! - Она глянула на  часики,  извлеченные
из нагрудного  кармана.  -  Пошамать  да  бай-бай.  Мне  завтра  в  пять
вставать.
   - Так не затруднит тебя...
   - Картошку можешь почистить? - прямо спросил "комбинезон".
   Катя кивнула.
   - Аида.
   И они пошли по цирковому городку. У большущего  фургона  "комбинезон"
замедлил  шаг,  чутко  прислушиваясь.  "Ау-у-уми!"  -  вечерний   воздух
потрясло басистое рычание, донесшееся из-за железных дверей.  Это  ревел
лев.
   - Что, хорошо солирует? - засмеялась Ирина. -  Раджа  жизни  дает.  В
тихую ночь во-он до тех домов, - она указала на дальние  многоэтажки,  -
слышно.
   Жильцы приходили, жаловались - дети