ва в бок
   - Что?
   - Да не мог он утопнуть третьего  дня  вечером,  -  радостно  заявила
Вероника, упиваясь тем, что  она  наконец-то  может  их  поразить,  этих
глупых и скучных стариков. - Потому что я его видела позавчера утром.
   - Кого?!
   - Да утопленника вашего! То есть нашего.  Слушайте,  а  может,  он...
дух? Привидение? Водяной? Федор Федорович взволновался:
   - Постойте, постойте, Вероника. Откуда вы знаете, что  видели  именно
его? Вы что? Осматривали труп, когда его вытащили, и узнали того, с  кем
разговаривали?
   - Я не осматривала труп! Просто он жил в  соседнем  номере!  Дверь  в
дверь!
 
*** 
 
   - Труп жил в соседнем номере? - поразился глупый Федор Тучков.
   - Ну, этот тип, который впоследствии стал труПом!
   - Откуда вы знаете, где именно он жил?!
   - Да здесь все знают, где он жил! А мы с дедом прямо напротив!
   - А когда вы его видели? - спросила Марина. Это было интересно.
   - Позавчера утром. До завтрака. Я выходила, и  он  выходил.  Мы  даже
поздоровались. Так что никак он не мог утонуть  накануне  вечером,  если
только он не водяной!
   - Не знаю, - задумчиво пробормотала Марина. - Тот милиционер, который
со мной разговаривал, сказал, что он пролежал  в  воде  сутки  или  чуть
меньше, но никак не несколько часов.
   - У него был двойник! - объявила Вероника торжественно. - Как вам эта
версия?
   Версия особого впечатления не произвела.
   Солнце засело в голубую елку и посверкивало оттуда, брызгало желтым и
теплым Марине в нос. Она жмурилась и отворачивалась, и есть  хотелось  с
каждой минутой все сильнее.
   А в номере у нее колбаса - целая палка! - и банка
   - Я пойду, пожалуй. До свидания.
   - Так вы нам ничего и не рассказали, -  с  неудовольствием  заключила
Вероника.
   - Да нечего рассказывать!
   - Господи, как с вами скучно! -  протянула  профессорская  внучка.  -
Просто ужас.
   Вскочила, проволокла по газону свой чехол, потом взгромоздила его  на
узкое плечико и пропала из глаз.
   Почему-то Марине это показалось странным.
   Что она хотела узнать? Зачем так приставала? По детской глупости?  Не
так уж она молода и глупа - в ней больше игры, чем  настоящей  глупости,
да и лет ей уже давно не пятнадцать.
   - Я вас провожу, - ни с того ни с сего вызвался Федор Тучков.
   - Не надо!
   - Да мне все равно в вашу сторону!
   - Откуда вы знаете, в какую мне сторону?
   - А мы с вами соседи. Как Вероника... с трупом.
   - Соседи? - тоскливо поразилась Марина. Не хватало ей  только  Федора
Тучкова "дверь в дверь".
   - Вы ведь в пятнадцатом "люксе"? Она молчала, только смотрела.
   - А я в шестнадцатом.
   Не говоря ни слова, она пошла по чистой и  теплой  траве  к  корпусу,
видневшемуся  за   елочками   и   березками   -   очень   романтично   и
по-санаторному.
   Федор плелся следом,  слышалось  шуршание  пе-строцветных  спортивных
штанов.
   Нет, выцветшие и потертые джинсы были бы куда лучше!
   Впрочем, их носят "главные герои", а на такого Федор Тучков никак  не
тянул.
   У ореховых дверей на лавочках расположился к  этому  часу  весь  цвет
местного общества,  вывалившийся  на  "свежий  воздух"  после  "вечерней
трапезы" и ожидающий начала "увеселительной программы".
   Марина решила, что ни за что мимо них не пойдет.
   Может, нужно было ехать на  заимку?  Лес,  а  в  лесу  избушка,  чего
лучше?
   Не дойдя до скамеечного клуба,  она  проворно  свернула  на  узенькую
асфальтовую дорожку в  березках  и  елочках  -  в  крыле  "люкс"  имелся
отдельный вход - и прибавила шагу.
   Федор  Тучков  шел  за  ней.  Он  шагал  сзади,  не  отставал  и   не
приближался, как образцовый жандарм, конвоирующий "политического".
   Дорожка свалилась вниз  и  вбок,  в  обход  здания.  Здесь  начинался
васнецовский лес - старые ели с  мшистыми  стволами,  заросли  бузины  и
орешника, все коричневое и темно-зеленое, как будто сырое и  сумеречное.
Марина любила лес. Она и санаторий этот выбрала только из-за того, что в
рекламе говорилось, что вся территория - сплошной лес.  В  траве  что-то
шевельнулось, и Марина быстро посмотрела,  не  змея  ли.  Но  ничего  не
увидела.
   Сзади  послышался  звонкий  шлепок  и  бормотание  -   Федор   Тучков
прихлопнул комара. Марина оглянулась - "красавец  мужчина"  рассматривал
собственную ладонь, на  которой,  очевидно,  должен  был  остаться  труп
насекомого.
   Господи, до чего противный!
   - Послушайте, - неожиданно сказала она и остановилась, - ну  что  вам
от меня нужно? Зачем вы за мной идете?
   - Я не за вами, - растерялся он, - я... к себе.
   - Вы что, не могли через центральный вход войти?!
   - Не знаю. Наверное, мог. - А почему не вошли?
   - Не знаю. Наверное, я об этом не подумал.
   - Послушайте!
   Остановилась   она   неудачно.   Где-то   поблизости   скорее   всего
располагалась военная база всех местных  комаров,  потому  что  тучи  их
теперь вились вокруг  Марининой  физиономии,  так  что  воздух  тоненько
звенел. Она начала отмахиваться, и напрасно, потому что остановиться уже
было невозможно, и через пять секунд она  махала  руками,  как  ветряная
мельница. Федор Тучков беспокойно следил за ее  движениями  и  время  от
времени отшатывался, как бы непроизвольно.
   Нельзя быть убедительной и солидной, да еще неприступной и  холодной,
когда во все стороны размахиваешь руками!
   - Я не хочу, чтобы вы за мной таскались!
   - Наверное, нам лучше идти, иначе нас здесь съедят.
   - Я приехала отдыхать и не желаю, чтобы мне мешали!
   - У вас на правой щеке три комара.
   - Я пять лет не была  в  отпуске!  Я  не  признаю  никаких  курортных
знакомств!..
   - Должно быть, это оттого, что здесь низина.
   - Мало того, что я в первый же день нашла труп и теперь на  меня  все
смотрят как на экспонат в музее, еще вы таскаетесь за мной!
   - Боюсь, долго нам не продержаться.
   - Я ехала так далеко от Москвы просто затем, чтобы  отдохнуть!  Я  не
хочу ни с кем общаться, я и так общаюсь целый год,  а  сейчас  я  просто
хочу отдохнуть!
   -  Нужно  было  мне  захватить  какое-нибудь  средство.   Но   я   не
предполагал, что мы будем... прогуливаться по лесу.
   Тут Марина внезапно услышала, что он говорит.
   - Никто не прогуливается с вами по лесу! Я пытаюсь вам объяснить, что
не нужно за мной ходить! Я не хочу! Вы понимаете человеческие слова?
   - Смотря какие,  -  неожиданно  заявил  Федор  Тучков,  -  а  у  вас,
по-моему, мания величия. С чего вы взяли, что я за вами... таскаюсь?
   Марина перевела дух и с досадой шлепнула себя по голой шее.
   - Шли бы тогда с Вероникой!
   - Вероника шла на корт. Мне нужно домой. То есть в номер. И  что  тут
такого?
   Н-да. Ничего "такого" в этом, пожалуй, нет. Просто он ее  раздражает.
Так раздражает, что она ведет себя неприлично.
   - Извините, - буркнула Марина, отплевываясь от комаров, которые лезли
в рот, нос и уши. Руки и шея горели и чесались, под волосами  как  будто
что-то шевелилось.
   Надо бежать!
   Она бросилась по дорожке вверх, подальше от комариной  военной  базы.
Федор не отставал.
   - У вас, наверное, работа связана с людьми, - миролюбиво  предположил
он у нее за спинкой, - и вы от них устаете.
   Он предлагал прекрасное оправдание ее хамству и настойчивым  попыткам
убедить его в том, что  он  за  ней  таскается.  Ей  нужно  было  только
согласиться - да, устает.
   - Да ни от кого я не устаю! - с досадой возразила Марина,  как  будто
черт тянул ее за язык. - Я рабоТаю с бумагами,  а  не  с  людьми!  Самое
смешное, что это  не  правда,  работала  она  больше  с  людьми,  чем  с
бумагами, но ей очень не хотелось, чтобы он бросал ей спасательный  круг
и оправдывал ее хамство!
   Она ловко и изящно -  по  крайней  мере  ей  хотелось  так  думать  -
перепрыгнула через толстую ветку,  упавшую  поперек  дороги,  просторная
штанина зацепилась за какой-то сук,  подло  торчавший  из  ветки,  ткань
затрещала, ногу дернуло назад, и Марина плюхнулась на колени,  прямо  на
мокрый потрескавшийся асфальт. Правая коленка, много лет назад  разбитая
на лыжах, угодила на какой-то каменный выступ, и Марина взвыла от боли.
   Потемнело в глазах. Стало нечем дышать. В  затылок  как  будто  вбили
кол.
   - Что же вы так! Как же вы так! Ушиблись? Покажите ногу!
   Все эти восклицания она слышала сквозь  ровный  шум  боли  в  ушах  и
посильнее закусила губу. Губа была соленой и мокрой.
   - Вставайте! Держитесь за меня и вставайте! Попробуйте.
   -  Я  пробую,  -  сквозь  зубы  сказала  Марина.  Первая  волна  боли
отхлынула, оставив только унижение и тошноту.
   Взявшись  рукой  за  пестроцветный  спортивный  костюм,  она  кое-как
поднялась и подышала ртом, чтобы прогнать тошноту.
   Федор Федорович крепко держал ее за локоть и намеревался закинуть его
себе за шею, чтобы тащить Марину, как водят раненых в кино.
   - Что ж вы прыгаете и не смотрите куда!
   - Я без очков вообще плохо вижу!
   - Тогда почему вы ходите без очков?
   На это Марина ничего не ответила, только сказала:
   - Отпустите меня!
   - Вы уверены, что у вас... ничего не сломано?
   У нее была сломана  гордость,  да  и  то  не  сломана,  а  так,  чуть
поцарапана, но она не стала сообщать об этом Федору Тучкову.
   Она решительно сняла свой  локоть  с  его  шеи,  пристроила  сумку  и
похромала за кустик, к поваленному толстому черному бревну.
   Федор постоял-постоял и потащился за ней.
   Держа ногу на весу, Марина присела  на  бревно  и  осторожно  задрала
штанину - коленка была грязной, красной и, кажется, уже опухала.
   - Черт, - с тоской сказала Марина и зачем-то подула  на  нее,  как  в
детстве, когда на все раны достаточно было подуть, и боль проходила.
   Сейчас ничего не изменилось. Или все дело в том, что дуть должна была
непременно мама?
   Марина потрогала кожу, сморщилась, зашипела, и тут у нее перед  носом
опять оказался Федор Тучков.
   - Дайте я посмотрю, - деловито предложил он и полез к ее коленке.
   Марина отдернула ногу:
   - Не надо ничего смотреть! Я... посижу пять минут, и все пройдет.
   - А если не пройдет, мне придется нести вас в медпункт. Между прочим,
дорога туда пролегает как  раз  через  центральный  вход,  -  неожиданно
добавил он. - Хотите, чтобы я нес вас в медпункт через центральный вход?
Там, наверное, народу еще прибавилось.
   Не отрываясь от ноги, которую она баюкала и  убирала  у  него  из-под
носа, Марина внимательно на не-ЗРО посмотрела.
   Может, он не дебил? Может, он только  производит  такое  впечатление?
Может, на самом деле он очень умный?
   По крайней мере наблюдательный - это точно.
   - Это вы во всем виноваты, - неожиданно бухнула она, -  черт  бы  вас
побрал!
   - Почему виноват? - перепугался он. - Я не виноват!
   - Потому что вы меня раздражаете!
   - Я не нарочно!
   Тут он нагнулся -  волосы  были  светлые,  почти  белые,  сквозь  них
просвечивал широкий затылок, -  сорвал  какой-то  лопух  и  стал  совать
Марине.
   - Да не надо мне, зачем он мне нужен!..
   - Приложите к ноге, и все пройдет.
   - Да что прикладывать-то?! Лопух?!
   - Это не лопух, а подорожник, самое верное средство!
   Марине  хотелось,  чтобы  он  отвязался  от  нее  вместе  с   "верным
средством", но  она  понимала,  что  не  отвяжется.  Выхватила  кожистый
широкий лист и прижала прохладной стороной к коленке.
   - Его нужно лизнуть, - совершенно серьезно посоветовал Федор  Тучков,
- вы разве не знаете?
   - Нет, не знаю.
   - Вы что, в детстве не разбивали коленок?!
   В детстве у нее были шляпа - чуть поменьше нынешней, - белые гольфы с
бантами, лакированные красные туфельки, зонтик с кружевцами и  кукольная
колясочка с пупсиком. Нет, она не разбивала коленок. Она даже не  знала,
как это бывает.
   - Дайте сюда!
   Федор Тучков выхватил у  нее  широкий  лист,  старательно  полизал  и
пристроил ей на  ногу.  И  рукой  сверху  придержал,  чтобы  прилип  как
следует. Марина вытаращила глаза.
   - У меня есть пластырь, - как ни в чем не бывало продолжил  он,  -  я
могу вам дать. Кожа немного содрана, лучше бы, конечно, заклеить.
   Тут он опять прихлопнул комара у себя  на  шее  и  опять  внимательно
изучил свою ладонь.
   Кошмар.
   На дорожке, совсем близко, вдруг захрустели камушки,  посыпались  как
будто. Кто-то бежал - именно бежал, а не шел, и Марине  показалось,  что
бежит не один  человек.  Зачем-то  она  пригнулась  к  коленям,  хотя  и
напрасно - за сквозными кустиками все равно было не спрятаться.
   Да и прятаться незачем, глупость какая-то!
   Федор все сидел на корточках, почти уткнувшись носом в ее коленку,  а
тут повернулся и посмотрел.
   За кустами мелькало что-то, какие-то яркие цвета. Кажется, и  вправду
бежали двое.
   Еще секунду Марина не могла сообразить, кто там, а потом поняла - это
Юля с Сережей, любители морковного и картофельного пюре, а также бега, а
заодно, возможно, спортивной ходьбы и  еще,  должно  быть,  стрельбы  из
лука.
   Юля легко перелетела ветку, о которую  постыдно  споткнулась  Марина,
Сережа мужественно топал сзади.
   - Юльчик!
   - Да-а!
   - У меня шнурок  развязался!  Сережа  присел  на  корточки  прямо  за
злополучной   веткой,   и   Юля   подбежала,   остановилась   и    стала
пританцовывать, высоко вскидывая бедра  -  чтобы  не  тратить  ни  одной
секунды драгоценного времени, отведенного "на спорт". Бедра были не  так
хороши, как у Вероники, но все же вполне достойны.
   Сережа завязал один шнурок, проверил узел на втором и поднялся -  Юля
в это время уже перешла к наклонам.
   - Надо оттащить, - сам себе  сказал  Сережа  и  взялся  за  ветку,  -
мешает!
   - Умница ты мой, - пропыхтела Юля.
   Сережа отволок ветку с дорожки - в  другую  сторону,  не  в  ту,  где
сидели на бревне за жидкими кустиками Марина и Федор Тучков.
   - Бежим! Тут одни комары!
   - Да, - вдруг тихо сказала Юля и перестала делать свои наклоны,  -  я
не ожидала, что его так быстро найдут. Не должны были.
   Марина замерла. Федор Тучков, кажется, тоже замер.
   - Не должны были, - согласился Сережа. - Только все равно уже  нашли.
Бежим, Юлька!
   Затрещали ветки, захрустели камушки, затопали  кроссовки,  замелькали
яркие спортивные костюмы.
   Почему-то Федор с Мариной сидели, пригнувшись и не шевелясь, пока все
не смолкло и не пропало из глаз.
   Когда смолкло и пропало, Марина решительно скинула со  своей  раненой
коленки руку Федора Тучкова, по неизвестной причине остававшуюся там все
это время.
   - О чем это они говорили? - спросил Федор и почесал  шею.  -  Как  вы
думаете?
   - Не знаю. - Марина была совершенно уверена,  что  говорили  они  про
труп.
   - Может, про утопленника? - предположил проницательный Федор. - А?
   - Не знаю.
   Марина решительно поднялась, отряхнула штанину, сделала шаг и немного
постояла, как бы приноравливая ногу к  новому  положению.  Будет  теперь
долго болеть. Тогда, на лыжах,  она  сильно  ее  разбила,  и  теперь  "к
погоде" или просто так, когда вздумается, коленка  начинала  "чудить"  -
ныть, подворачиваться, "выбиваться", как говорил врач. А тут  Марина  на
нее повалилась, да еще всем весом, да еще на асфальт!
   Нет, надо было на заимку ехать!
   -  Если  про  труп,  значит,  они  знали,  что  он  там...  лежит?  -
предположил Федор  Федорович  еще  более  проницательно.  -  Почему  она
сказала, что... не думала, что его найдут так скоро?
   - Понятия не имею.
   Держа ногу  прямо,  как  полковник  Чесней  в  кино  про  тетушку  из
Бразилии, она  вернулась  на  дорожку  и  заковыляла  по  ней  вверх,  к
санаторному корпусу.
   - Позвольте предложить вам руку.
   - Спасибо, не нужно Я прекрасно справляюсь сама.
   Ей хотелось дойти побыстрее. После подслушанного разговора все вокруг
стало казаться зловещим. Васнецовский лес - диким и темным. Далекий пруд
за темными деревьями дышал могильным холодом, и даже то, что  никого  не
было в этот час на дорожке, почему-то показалось подозрительным.
   Тут еще Марина вспомнила про ту самую  деталь,  о  которой  не  стала
говорить надоедливой Веронике, и в позвоночнике похолодело.
   Вот тебе и несостоявшееся "приключение"!
   Дорожка вырулила из лесного полумрака на желтый  и  теплый  солнечный
пригорок, деревья расступились и как-то подвинулись, и оказалось, что до
санаторных дверей рукой подать, и вообще здесь все  близко,  и  зря  она
так... перепугалась зловещего леса и непонятных слов.
   Мало ли о чем они говорили! О чем угодно они могли говорить!
   - Не нравится мне все это, - вдруг сказал за ее спиной Федор  Тучков,
- странно все это...
   Киношность Федоровых замечаний опять повергла Марину  в  раздражение.
Она моментально забыла, что только что и сама думала, что "это  странно"
и ей "не нравится".
   - Ничего странного нет, - строптиво сказала она, - мы же не знаем,  о
чем именно они разговаривали!
   - Не знаем, - согласился Федор, - но похоже, что...
   - Что?
   Он глянул в сторону пруда, уже не видного за деревьями, и промолчал.
   Вход в корпус с этой стороны  был  обставлен  с  некоторым  помпезным
шиком - как раз здесь пролегал путь в номера "люкс". Шик был  золотым  и
зеркальным, также присутствовали мраморные колонночки и гипсовая персона
с кувшином в центре гигантской белой раковины. По краю  раковины  стояли
цветы в горшках, а за горшками в кресле сидела дежурная.
   - Добрый вечер, - поздоровалась Марина и,  не  глядя,  проковыляла  к
лестнице.
   -  Добрый,  добрый,  -  отозвалась  дежурная,   остреньким,   истинно
администраторским взором  окидывая  хромающую  Марину  и  пестроцветного
спортсмена Федора. - Гуляли на воздухе?
   Нет, в следующий раз только на заимку!
   - Гуляли на воздухе,  а  теперь  вернулись  обратно  в  помещение,  -
обстоятельно объяснил Федор Федорович, кланяясь администраторше.
   Все-таки  он  кретин.  Не  может  быть,  чтобы  человек  так  искусно
прикидывался кретином.
   Возле Марининой двери он приостановился, несколько наклонился  вперед
и  округлил  руки,  как  бы  намереваясь  подхватить  Марину,  если  она
вознамерится падать.
   Не вознамеривалась она падать!
   - Я вам принесу пластырь, - пообещал он, - ваше колено...
   Марина улыбнулась приятной улыбкой.
   - Мне ничего не надо, - быстро сказала она и  распахнула  дверь,  так
что физиономия Федора Тучкова почти скрылась за полированной панелью.  -
Спасибо вам большое.
   - Но пластырь... я все-таки... тем не менее... я бы  вам  посоветовал
непременно заклеить.
   - Я непременно заклею, -  уверила  его  Марина  и  захлопнула  дверь,
оставив Федора с той стороны.
   Кажется, до своей двери он шел на  цыпочках,  потому  что  Марина  не
слышала никаких шагов, а потом только деликатный стук  -  закрылась  его
собственная дверь.
   Неужели ушел?!
   Вот повезло-то. Мог бы стоять под дверью и взывать к ней,  чтобы  она
непременно взяла у него пластырь, например, до утра.
   В номере было тепло и тихо. И пахло хорошо - ее собственными  духами,
новой мебелью, полиролью и свежескошенной травой - дверь на балкон  весь
день оставалась открытой.
   Прямо у двери Марина стащила  пострадавшие  брюки  -  они  немедленно
застряли на башмаках, про которые она позабыла,  и  пришлось  стаскивать
башмаки, а потом выпутывать из них брюки, а потом рассматривать штанины.
Результаты осмотра оказались неутешительными - вряд ли  придется  надеть
брюки еще раз, требовалась серьезная  чистка,  которую  невозможно  было
провести в пластмассовом тазу в ванной номера "люкс".
   Вот жалость какая! Брюки были любимые - хорошо  сидели  на  всех  без
исключения местах. Все, что нужно, обтягивали, а что не нужно  скрывали,
и  спереди,  и  сбоку,  и  сзади  зеркальное  Маринино  отражение   было
стройненьким и в меру выпуклым - отличные брюки!
   Вздыхая, Марина налила в чайник воды, достала банку с кофе и ту самую
палку колбасы, при одной мысли о которой у нее что-то екало в желудке. В
буфете светлого дерева стояли тонкие  чашки  и  бархатная  коробочка  со
столовыми и десе