что  хотите  делайте.
Прости, мамань. И вы тоже, дедушка.
   - Да какая она тебе пара, сыночек?! Ни в огороде, ни в хозяйстве ведь
ничего! Только денежки твои профукает, да еще небось и не родит!
   - Мам, - сказал Павлик негромко, - ты помолчи пока. Ты мне все  потом
скажешь, а я послушаю. Один. Договорились?
   Странное дело, но мать утихла. Рот у нее  самопроизвольно  открывался
некоторое время, а потом она повалилась на  диван  и  толстыми  пальцами
взялась за щеки - лак на ногтях почти облез.
   - А че? - прошамкала бабуся Логвинова. -  Чай  плохо?  Дело  молодое,
пущай их себе... Вероника всхлипывала.
   - Дед, мы встречаемся уже два года! Два! Дед, ну я же  не  безмозглая
дура, чтобы ничего не понимать! Ну почему ты совсем, совсем!
   Марина была так поражена, что не могла даже ни о чем спросить  своего
генерала.
   Вероника и Павлик?! Господи Иисусе! Куда там старику Шекспиру  с  его
итальянскими семьями, когда тут Павлик с Вероникой!
   -  Разговор,  который  мы  подслушали  с  Мариной,  -  начал   Тучков
Четвертый, - как раз больше  всего  подходил  под  разговор  влюбленных,
которые встречаются... тайно. Я  потом  запутался  немного,  но  путался
недолго. Я хотел, чтобы Марина мне помогла выяснить  кое-что.  Я  думал,
что она поговорит с Вероникой, и... Она помогла мне, но в разговорах уже
не было необходимости. Так вот. На корт вчера Вероника пришла  в  мокрых
кроссовках и зачем-то три раза повторила нам, что только  что  встала  с
постели, хотя никому из нас не было дела до того, когда она встала.  Тем
не менее она повторяла. Как я понимаю, для того чтобы  все  запомнили  и
при случае подтвердили Генриху Яновичу, что она никуда не  отлучалась  и
на площадку пришла прямо из номера. А она ходила на свидание. Верно?
   Вероника кивнула и покосилась на своего деда. Тот сидел очень прямо и
барабанил пальцами по столу.
   Марина почему-то вспомнила свою мать.
   Да. Все это очень нелегко. Нелегко.
   Даже таким молодым нелегко.
   - Потом Марина слышала, как они ссорились с дедом, и Вероника кричала
что-то о том, что умрет, но  я  никак  не  предполагал,  что  она  может
умереть от любви... к Павлику.
   - Так ведь никто не предполагал, - язвительно вставил Генрих Янович и
пронзительно посмотрел на преступницу. Преступница вдруг ему  улыбнулась
дрожащей улыбкой. Дед величественно отвернулся.
   А может, и обойдется,  кто  их  знает?  Может,  у  них  и  вправду...
любовь?
   - Потом была игра с телефоном, который не звонил,  -  все  для  деда,
чтобы он ничего не заподозрил. Вы ведь  пообещали  ему,  что  больше  не
станете  видеться  с  Павликом,  да?  И  разыграли  сценку  с  неведомым
московским приятелем, которого называли дусей  и  объяснялись  в  любви.
Правильно?
   Вероника кивнула.
   -  Господи,  какой  разврат!  -  пробормотала   Элеонора   Яковлевна,
содрогнулась и погладила Оленьку по плечу. - До  чего  могут  дойти  эти
молодые!
   - Я пообещала, потому что дед сказал, что я его  сведу  в  могилу.  А
Пашке я сказала, что попробую все же его уговорить. Ну вот. А дед  никак
не уговаривался. Я тогда Пашке записку написала, чтобы он уезжал, и  под
дверь сунула.
   - Я знаю.
   - Откуда? - поразилась Вероника и вытерла слезы. - Никого же не  было
в коридоре!
   В коридоре не было, подумала Марина быстро. Зато на балконе оказалось
полно народу.
   - Я не знала, что он приедет, - объяснила Вероника, - я  его  просила
не приезжать. А он заявил, что такой подходящий случай всем все  открыть
- и деду, и его... маме. Он сказал - ты потом ни  за  что  не  решишься.
Давай сейчас. А я боялась очень. Я хотела, чтобы он уехал.
   -  Да  что  мы?!  Разбойники  с  большой  дороги,  что  ли?  -  вдруг
пронзительно вопросила  Валентина  Васильна  и  высморкалась  в  носовой
платок в крупную синюю клетку. - Мы что,  своим  детям  враги,  что  ли?
Боялась она! Подумаешь, трусиха какая! Нужен тебе мужик, так и  стой  на
своем, никому не отдавай! А то боится она!  Волков  бояться,  в  лес  не
ходить!
   - Все от чувств-с, - поддержал Генрих Янович. - Такое смятение ума  у
них делается, что себя не помнят-с.
   Марина улыбнулась потихоньку.
   - Вторая наша парочка, - ни с того ни с сею вступил генерал Тучков, о
котором все забыли, - это Оленька и Геннадий Иванович. Прошу прощения.
   Геннадий  Иванович  покраснел  пятнами  и  независимо  подтянул  пояс
штапельных брючат.
   - О как! -  задумчиво  провозгласил  Павлик.  Огромной  ручищей  взял
Веронику за штрипку джинсов, притянул к себе и поставил рядом.
   Элеонора ахнула. Валентина захохотала басом.
   -  Па-азвольте!  -  очень  грозно  крикнул   Геннадий   Иванович.   -
Па-азвольте!
   Оленька куталась в шальку, молчала, прятала глаза.  Свеча  горела  на
столе, свеча горела.
   - Нет, Геннадий Иванович, - успокоительно сказал Тучков Четвертый,  -
я вовсе не собираюсь вас... в чем-то обвинять.  Правда.  Просто  ваши...
шатания по лесу тоже сбили меня с толку. У вас в лесу были романтические
свидания?
   - Мама, пойдем  отсюда,  -  из  платка  сказала  Оленька  и  проворно
поднялась.
   - Ольга Павловна! -  умоляюще  попросил  Тучков  и  простер  руку.  -
Сядьте. Вы... не переигрывайте, ладно? Маменька ваша давно в курсе дела,
верно, Элеонора Яковлевна? Она вас и на свидания провожала,  и  ситуацию
контролировала. Возле корта с корзиной. Верно?
   - Прибежала из деревни, а ее нету, -  пробормотала  Элеонора,  -  ну,
думаю, ушла! Я и давай ее искать  -  нету  нигде!  Ну  с  Мариночкой  мы
поговорили, я побежала вокруг, смотрю - идет моя красавица! Она  у  меня
такая... слабенькая. Нервная. Ее сторожить надо. В  пошлом  году  в  чем
была из дому ушла, а все потому, что любовь такая!  Ну  а  кавалер,  как
водится, подонком оказался. Через три дня  привел.  Забирайте,  говорит,
ваше сокровище, видеть больше не могу. Подонок, подлец! Если  б  папа  в
силе был, мы бы ему!
   - Мама! - простонала Оленька.
   - А что такое? - удивилась Элеонора Яковлевна. - Подонок, и все, а ты
все равно самая лучшая, самая раскрасавица! Только кушаешь плохо! Скушай
белый наливчик!
   - Не хочу, мама!
   - А в Чуева Ольга Павловна тоже... влюбилась?
   - В какого такого Чуева?
   - В того, который потом утонул в пруду, - объяснил Тучков Четвертый.
   - Ах! - выдохнула Оленька и повалилась на заранее присмотренное место
- в обморок.
   Элеонора Яковлевна подскочила и стала махать перед  Оленькиным  носом
платочком, и хлопотать, и дуть, и хватать вялую руку.
   - Оленька всего-то ему улыбнулась и заговорила. А он, подлец, потом в
магазине ей грязные намеки делал! Она не в себе  пришла,  ласточка  моя!
Такая нежная!
   Марина знала, что никак нельзя смеяться, но было так забавно и  в  то
же время жалко всех участников этого водевиля, который поначалу  казался
драмой, что она стала усиленно тереть нос - чтобы не улыбаться.
   - Спички ваши я  нашел,  -  поделился  Федор  Федорович  с  Геннадием
Ивановичем. - Я все думал, зачем вам спички. А потом вспомнил, что  наша
Оленька вечно свечки возле себя зажигает, чтобы нечистую силу  отгонять.
И я сразу понял, что вы ей помогаете отгонять. Даже в лесу.
   Геннадий Иванович промолчал.
   Юля вынула из зубов зубочистку и аккуратно  положила  в  директорскую
пепельницу.
   - Пока что-то нет никаких убийц, - резюмировала она, - а  нам  хорошо
бы поспеть на процедуры.
   - У вас они после обеда, - парировал коварный Тучков. -  Впрочем,  вы
правы. Переходим к основному блюду.
   Он посмотрел в  окно  и  прищурился  на  солнце.  От  глаз  разошлись
морщины, и почему-то в первый раз он стал похож на генерала.
   - Лошадь Вадима понесла, потому что в  нее  выстрелили  из  арбалета.
Игрушечного,  конечно.   Геннадий   Иванович   и   Оленька   предавались
романтической страсти и к делу отношения не  имеют,  хотя  Зоя,  которая
водит лошадей, их  запомнила.  Я  с  самого  начала  подозревал...  того
человека, но когда нашел это, - и он вытянул из заднего кармана  длинный
железный прут, - сомнений у меня не осталось.  Знаете,  что  это  такое?
Вязальная спица. Вяжет в  нашей  компании  только  один  человек.  Вадим
говорил, что узнал ее и она все теперь расскажет его жене. То  есть  что
он здесь с Галей, а не на юге с приятелями.  Истории  про  Архангельскую
область очень хороши, но у женщины, прожившей всю жизнь  в  деревне,  не
может быть  маникюра.  Ну,  Ирина  Михайловна?  Вы  кто?  Теща?  Сестра?
Подруга?
   Воцарилось молчание, как пишут в романах.
   Марина замерла. Все замерли.
   Бабуся Логвинова поправляла платок. Плат, говорила она.
   - Да, - в полной тишине сказал Тучков Четвертый, - сейчас не надо про
батюшку Ферапонта и деревню Мокша. Все  равно  вы  наврали  относительно
того, сколько там Логвиновых. В первый раз было тринадцать, потом  стало
шестнадцать. И со звонком вы ошиблись. Никто не стал бы звонить  вам  из
Мокши. Из деревни в Архангельской области нельзя позвонить в деревню  на
Волге, так уж наша  страна  устроена.  Телеграмма  -  еще  туда-сюда,  а
звонить - это слишком по-московски. И автобус в райцентр вам  не  нужен,
если вы собираетесь в Архангельск!  Вам  все  равно  пришлось  бы  ехать
питерским или московским поездом, а они останавливаются здесь,  а  не  в
райцентре. Что у вас там? Машина  на  стоянке?  Вероника  отлепилась  от
своего Павлика и вытаращила глаза. Павлик опять произнес  с  чрезвычайно
умным видом:
   - О как!
   Сережа кивнул  Юле.  Они  слушали  очень  внимательно.  Даже  Оленька
вылезла из своего платка.
   - И на плац, откуда уходят лошади, вы пришли,  чтобы  удостовериться,
что Вадим все-таки поехал. И девочку Зою угостили конфетой "Коркунов"  -
элитный шоколад, шесть штук за семьдесят рублей в супермаркете  "Седьмой
континент". Бабка из Мокши дала бы ириску, Ирина  Михайловна.  Потом  вы
пробежали лесом, вспугнули Геннадия Ивановича с Оленькой, наткнулись  на
его коробок, очень приметный,  и  подложили  его  в  кусты  -  там,  где
поджидали, когда пройдут лошади. Просто так, на всякий случай.  Вы  были
уверены, что никто ничего не заподозрит. И не заподозрил бы, если бы  не
Марина, у которой... нюх. И еще она не верит, что  лошадь  может  просто
так убить человека. Только человек так может убить другого человека.
   - Да, - согласилась бабуся Логвинова, - человек может.
   Она сняла с головы платок и поправила волосы.
   - Ну спрашивайте, - разрешила она, - и дайте мне сигарету! Замучилась
я без сигарет!
   Федор Тучков положил перед ней пачку, но зажигалку подносить не стал,
несмотря на всю свою вежливость.
   Она сама закурила, затянулась и положила ногу на ногу.
   - Что за способ? - спросил Тучков.
   - Я не хотела его убивать. Мне достаточно было того, чтобы  он  упал,
покалечился, ногу сломал, руку. А может, спину. Как повезет.
   - Зачем?! - не выдержала Марина. - За что?!
   - Он мой зять, - сказала бабуся Логвинова и вытянула ноги,  прикрытые
сиротской старушечьей юбкой. - Он богатый человек из богатой  семьи.  Он
хорошо зарабатывает, а отец дает ему еще больше. Он  завел  любовницу  и
собирался бросить мою дочь. Мы остались  бы  без  средств,  если  бы  он
развелся с дочерью. Этого нельзя было допустить. Я решила,  что  выслежу
его и что-нибудь  с  ним  сделаю,  что  позволит...  хотя  бы  на  время
изолировать  его  от  любовницы.  Нам  нужно  было,  чтобы  он   написал
завещание, а потом... я бы придумала, что с ним  делать.  Отпустить  его
просто так мы не могли. У нас ребенок, он должен на что-то жить.
   - Он вас узнал, - сказал Тучков. - Как это вы думали, что можете  его
обмануть? Он же хорошо вас знает!
   - Не выдумывайте, - отрезала Логвинова, - ничего он не узнал.  Он  на
меня ни разу в жизни не посмотрел, как полагается зятю.
   - А как полагается зятю? - Это опять Марина спросила.
   - Да вам-то что? - Она смяла в пепельнице окурок и  тут  же  закурила
следующую сигарету. - У вас никогда не будет зятя. У вас никогда  никого
не будет. Я ненавижу старых дев, которые везде суют свой нос!  Все  беды
из-за них!
   - Спицей из арбалета стреляли? - буднично поинтересовался  Тучков.  -
Впрочем, продавщица с казала, что именно вы  вчера  утром  купили  такую
игрушку.
   - Я долго думала, как именно это сделать, и придумала  только  вчера.
Но я не ожидала, что он умрет. Просто мне повезло.  И  ему  повезло.  Он
умер мужем моей дочери. А моя дочь осталась богатой  молодой  вдовой,  и
внучка - наследницей. Слава богу, я выполнила свой долг.
   - Он не собирался бросать вашу дочь, вот  в  чем  штука,  -  негромко
проговорил Тучков Четвертый. -  Он  любовнице  сказал,  что  никогда  не
женится на ней, потому что любит жену. И ребенка любит. У  любовницы  на
этой почве истерика случилась такая, что она даже на лошади не  поехала.
А вы его убили. Ужасно глупо.
   - Я не верю ни  одному  вашему  слову,  -  отчеканила  бывшая  бабуся
Логвинова. - Не трудитесь.
   - Да мне, собственно, все равно,  верите  вы  или  не  верите.  Но  я
занимаю определенную... должность и отпускать вас с миром не стану.
   Она пожала плечами и затянулась.
   - Меня в Москве отпустят.
   - Возможно. Но сейчас я сдам вас  в  милицию.  Бедный  Вадим,  думала
Марина не переставая. Бедный, бедный, глупый Вадим! Он играл с  огнем  и
доигрался. Он понятия не имел, что его теща  ценит  его  деньги  гораздо
дороже, чем его жизнь. Она убила его и теперь уверенно курит, и весь вид
ее говорит - ах, какие пустяки!
   - Ну че?..  -  спросил  Павлик  басом.  Его  ящеричные  глаза  как-то
очеловечились, или Марине так показалось? - Все? Больше разоблачений  не
будет?
   - Еще один вопрос, - сказал Тучков. - К Веронике.
   - Ко мне?!
   - Да. Вы видели, как тот, самый первый покойник,  выходил  из  номера
напротив вашего, да?
   Вероника моргнула, как будто не сразу сообразила, о чем идет речь.
   - Ах, ну да! Да! Точно! А что? Его тоже она?
   - Вы видели, что он именно выходил, или  нет?  Вспомните,  это  очень
важно.
   Вероника задумалась. Глаза у нее блестели. Павлик держал ее за руку -
все видели, что он  ее  держит,  и  помалкивали,  даже  его  устрашающая
мамаша, даже ее рафинированный дед! И сам черт ей был не брат!
   - Вероника, - поторопил Генрих Янович строго, - Федор Федорович  тебя
спрашивает!
   - Да! То есть нет.
   - Что нет?
   - То есть я не видела, что он выходил, - затараторила Вероника, -  он
стоял, взявшись за ручку двери, вот так. - И  Вероника  изобразила,  как
именно он стоял. - То есть он мог выходить, а мог и входить...
   - Спасибо, - поблагодарил Тучков. - Это очень  важно.  Вы  очень  мне
помогли. Марина ничего не понимала. Какая дверь, какая  ручка?  При  чем
тут дверь?
   Дверь - не та, про которую толковала Вероника, а та, за  которой  они
сидели, - вдруг приоткрылась, и в  нее  просунулась  усатая  физиономия,
странно знакомая и какая-то чересчур умильная, как будто вымытая сладким
сиропом.
   Физиономия нашла Тучкова, вылупила глаза и вскричала:
   - Федор Федорович!
   - Забирайте, - разрешил Четвертый. - Всем спасибо.
   Милиционер, вспомнила Марина. Тот самый, который допрашивал ее, когда
она нашла труп.
   Все  смотрели,  как  Федор  Тучков   осторожно   вытаскивает   из-под
пестроцветной гавайской рубахи тоненький проводок, и еще какую-то черную
коробочку, и еще блестящую штучку и отдает вместе со спицей  ввалившимся
милиционерам в формах. Ввалилось их почему-то  очень  много  -  куда  их
столько на одну бывшую бабусю Логвинову?
   Марина протиснулась к нему:
   - Федор...
   - Подожди, пожалуйста.
   Все топтались, шумели, и никто  не  выходил.  Федор  терпеливо  ждал.
Усатый милиционер, повинуясь какому-то неслышимому и невидимому приказу,
вдруг засуетился и стал приговаривать:
   -  Прошу,  прошу  всех  пройти,  граждане!  Показания  запишем,  всех
отпустим, а сейчас прошу пройти! И  вы  тоже,  молодой  человек!  И  вы,
женщина!
   Павлик  посторонился.   Оленька   дернула   плечом.   Генрих   Янович
выскользнул за дверь, Валентина Ва-сильна все  пыталась  что-то  сказать
Марине, но усатый теснил их и вскоре вытеснил.
   Остались только Марина с Федором и еще почему-то Юля с Сережей.
   Федор закрыл дверь и остался возле нее. Сережа поднялся с дивана:
   - Юлька, что-то мы с тобой засиделись. Надо и нам сваливать, пожалуй.
   - Нет, - твердо сказал Тучков. - Пока не надо. За что вы его утопили?
Знали, кто он?
   Солнце сместилось вверх и вправо. Футболисты умчались  к  реке,  тихо
было в директорском кабинете,  только  сквозняком  шевелило  дверь,  она
ходила потихонечку туда-сюда, поскрипывала.
   - Сергей ни при чем, - строго сказала Юля, и Марина вздрогнула. - Это
все я.
   - Мы слышали ваш разговор в лесу. - Федор шевельнулся,  звякнули  его
железки. Группа крови, резус, порядковый номер, вспомнилось Марине. - Вы
сказали, что его нашли слишком рано.
   - Мы никого не видели в лесу, - удивилась  Юля.  Она,  как  и  бывшая
бабуся, очень хорошо владела собой, а Сергей  был  бледен.  Марине  тоже
показалось, что в комнате очень жарко.
   - Все правильно, - со вздохом согласился Федор Тучков, - не видели. В
отличие  от  Вероникиных  секретов  ваш  разговор  звучал  совершенно...
недвусмысленно.
   - И вы... догадались?
   - Нет. Не сразу. Как-то за завтраком вы  сказали,  то  есть  ваш  муж
сказал,  что  покойник  пытался  за  вами  ухаживать.  Потом   вы   сами
обмолвились о том, что по соседству с  Вероникой  номер  на  ремонте,  а
ремонта там никакого нет. Вы могли это знать, только если туда заходили.
Зачем вам заходить в пустой номер "люкс"? И  опять  же  Вероника  видела
Чуева рядом с этим номером! Все одно к одному. Да, и именно вы  заманили
Марину в беседку, чтобы напугать. Вы ей сказали, что туда идет Павлик  и
вот было бы здорово узнать, что он там скрывает! Марина видит не слишком
хорошо, а без очков на большом расстоянии трудно разобрать,  Павлик  это
или ваш муж Сережа в таких же шортах и очках! Именно поэтому  в  беседку
полезла именно Марина со своей больной ногой,  а  не  вы,  спортивная  и
активная. И Сережа в тот момент не был на процедурах. Он как  раз  вчера
впервые пропустил массаж и ванны. Я узнал. Все верно?
   - Верно, - согласилась Юля. - Нам не нравилось, что она все  время...
играет в детектив. Простите, Марина. Мы боялись, что  она  может  что-то
раскопать. Мы решили... просто ее напугать. Правда.
   - Я знаю.
   - Знаете? Откуда?! Федор Тучков помолчал.
   - Вам стало известно, что Чуев каждый год приезжает в этот  санаторий
примерно в одно и то же время. Вы готовились целый год. Вам надо было не
просто его убить, а убить так, чтобы никто не нашел концов и чтобы он не
умер слишком легко. Он приехал, когда вы уже были здесь, да? Вы стали  с
ним флиртовать, так чтобы он хорошенько... разогрелся. Сергей ничего  не
замечал, конечно. Юля?
   - Да.
   - Потом вы назначили ему свидание в пустующем номере.  Потому  что  в
вашем номере муж, а в его номере вас могут увидеть  соседи,  которым  до
всех и до всего есть дело.
   - Да.
   - Он пришел, вы его чем-то оглушили, потом подождали, пока он  придет
в себя, зачитали ему приговор, отвели на пруд и утопили, привязав руки к
свае. Совершенно бесчеловечно. Почему все-таки просто не  застрелить?  У
вас же есть пистолет! Вы пугали  Марину  пистолетом.  Я  просмотрел  всю
одежду Павлика - на ней нет  никаких  следов  масла.  В  кармане  шортов
носить пистолет он не мог. Он бы оттуда вывалился,  или  его  кто-нибудь
заметил бы. У вас пистолет.
   - Нет.
   - Что?
   - Во-первых, это не было бесчеловечно.  Во-вторых,  я  подмешала  ему
препарат в шампанское. Он был в сознании, но почти  парализован.  Просто
оглушить его было мало. Он стал бы звать на помощь,  сопротивляться.  Мы
не справились бы с ним.
   - Почему такой странный ремень?
   - Это Сережин ремень. Свой этот ублюдок снял, когда... полез ко  мне,
а мы потом про него забыли. Сергею пришлось связать его своим.
   - Как вы протащили его мимо дежурно