лета, и появился только здесь, или
он почему-то решил  гопоту  пугать  трубой,  а  тебя  пистолетом.  Опять
ерунда. Есть еще тысяча мелких деталей, и я не  понимаю,  как  можно  их
сложить.
   - Сложить?
   - Ну да. О чем говорили Юля с Сережей, когда ты упала на дорожке?
   - Они  говорили,  что  не  думали,  что  его  так  быстро  найдут,  -
добросовестно напомнила Марина.
   - Ну да. О чем шла речь? О том, что мама с  папой  не  вовремя  нашли
новогодний подарок, или  о  трупе?  С  кем  ссорилась  Вероника?  С  кем
встречалась ночью в кустах под нашими балконами? Почему пришла на корт в
мокрых кроссовках и десять раз повторила нам, что только что поднялась с
постели?  Зачем  она  имитировала  совершенно  дурацкий  звонок?   Зачем
Элеонора паслась возле корта с корзиной? Что именно почудилось  Оленьке,
когда она встретила потерпевшего  в  магазине?  Почему  все  время  врет
бабуся Логвинова? Что Геннадий Иванович делал в  кустах,  когда  мы  его
засекли? О чем рыдала Галя? Почему Вадим не пошел в милицию, а поехал на
лошадке и оставил Галю рыдать?
   - Они еще, помнишь, говорили, что теперь его жена все узнает,  потому
что это "она".
   - Помню.
   - А железка? Лошадь? Коробок спичек, помнишь, ты нашел?
   Федор Федорович помолчал непродолжительное время.
   - Нужно разделить все  детали  на  какие-нибудь  относительно  равные
части. Я пока этого сделать не могу. Не понимаю, как.
   - Тоже мне, Штирлиц, штандартенфюрер! - не удержалась  Марина.  Он  и
ухом не повел.
   - Что касается лошади, то я попробую проверить... наши предположения.
Это несложно.
   - Я с тобой.
   Он покосился на нее:
   - А надо?
   - Да, - твердо сказала она и решительно поставила на стол свою чашку.
- Надо. Или со мной, или никак.
   Он развеселился:
   - Что значит никак? Ты меня не пустишь?
   Да. Это очень глупо. Не пустить она его не может, и вообще у нее  нет
никакой возможности... воздействия.
   - Это мое "приключение", - сказала Марина мрачно. - Ты и так  у  меня
все украл. Я же не знала, что ты генерал.
   - При чем тут мое... звание?
   Она промолчала. Объясняться ей не хотелось.
   Знай она, что он генерал, ей и в голову бы не пришло привлекать его к
своему "приключению"! Она-то была уверена, что он  обыкновенный  кретин,
который ищет отпускных развлечений и волочится за ней от нечего  делать,
просто потому что она самой первой попалась ему на глаза вместе со своей
шляпой из дивной итальянской соломки.
   - Ладно, - вдруг решительно сказал Федор Федорович. -  Пошли.  Только
тебе нужно одеться, очень холодно и сыро. У тебя есть  свитер  или  дать
тебе свой?
   Марина подтвердила - да, есть -  и  выразила  немедленную  готовность
мчаться за ним в свой номер.
   - Я с тобой, - заявил Федор. Ему не хотелось  с  ней  расставаться  и
приятно было время от времени думать, что всю грядущую ночь она проведет
у  него  под  боком  и  он  станет   делать   с   ней   все,   что   ему
заблагорассудится.
   В своей спальне она быстренько нацепила черную майку - любимую!  -  и
почти новые черные джинсы и выдернула с полки свитер. За  стеной,  в  ее
гостиной, был Федор Тучков, она чувствовала его присутствие,  как  будто
он смотрел на нее.
   Когда со свитером в руке она повернулась к двери, оказалось, что  это
так и есть.
   Он стоял в дверях и смотрел на нее.
   - Ты что? - пискнула она и стремительно и густо покраснела. -  С  ума
сошел?
   На это он ничего не ответил, зато спросил,  как  вежливый  муж  после
нескольких часов ожидания, покуда любимая "чистила перышки":
   - Ты готова?
   - Я?
   - Ты.
   - Я готова, - призналась Марина и покраснела еще пуще.
   - Тогда пошли.
   И они пошли.
   На этот раз Федор решил, что они выйдут через отдельную дверь корпуса
"люкс", и Марина не стала уточнять, почему не через главную.
   Дождь почти перестал, но так похолодало, что изо рта, как у лошади на
морозе, валил влажный пар.
   - Налево, - сзади сказал Федор Тучков, как только  они  выбрались  на
улицу. - Конюшни в той стороне.
   - Рядом с прудом? -  уточнила  Марина,  которой  на  пруд  совсем  не
хотелось.
   - Нет, дальше. На самой границе леса.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я туда ходил.
   - Зачем?
   - Изучал местность.
   - Мы будем отступать в горы? - храбро спросила Марина. - Ты дашь  мне
"парабеллум"?
   Никого не было в  мокром  лесу,  даже  птицы  попрятались  от  дождя.
Налетающий время от времени ветер  стряхивал  на  голову  и  за  шиворот
тяжелые капли. Одна  попала  Марине  на  нос,  она  утерлась  рукавом  и
поморщилась.
   За деревьями с правой стороны показался пруд,  сморщенный  от  ветра,
как будто взъерошенный, неприглядный, с железной гнилой водой.
   - Я туда не хочу, - косясь, призналась Марина.
   - Мы туда не пойдем, - успокоил ее  Федор.  -  Нам  выше.  Во-он  где
конюшни, видишь? Марина ничего не видела.
   - Крыши между деревьями. Приглядись. Она пригляделась. Опять  ничего,
кроме мокрых стволов.
   - Хорошо бы там не было никого, - озабоченно проговорил Федор. - Если
там сторож сидит, не даст он нам ничего посмотреть.
   - Федор, а что мы должны смотреть?
   - Я хочу посмотреть на лошадь.
   - Зачем?
   - У тебя  на  лекциях  первокурсники  не  плюются  из  ручек  жеваной
бумагой?
   - Еще как плюются! - энергично заговорила Марина. - Я  им,  поганцам,
говорю, заставлю, как в школе, всех полы мыть. А они все равно  плюются!
Главное, ведь большие уже, а все равно кретины!  -  Тут  она  неожиданно
остановилась. - Федор, при чем тут мои первокурсники?
   Он поддержал ее под руку - сломанная ветром  ветка  валялась  поперек
растрескавшейся асфальтовой дорожки.
   - Конкретно первокурсники ни при чем.  Я  пытаюсь  тебе  растолковать
технологию покушения на Вадима.
   - Технологию?
   - Ну да. Когда лошади подошли  близко  к  обрыву,  из  кустов  кто-то
запустил в лошадь отточенной  проволокой.  А  может,  проволока  была  в
трубке, и нужно было просто дунуть. Скорее всего так, чтобы особенно  не
размахиваться. Как твои первокурсники со своей жеваной  бумагой.  Лошадь
почувствовала  укол,  должно  быть,  довольно  сильный,  потому  что  на
проволоке остался след  крови,  взвилась  на  дыбы.  Все  остальное  нам
известно.
   Федор мельком взглянул  на  Марину.  Ему  очень  хотелось,  чтоб  она
оценила его "дедуктивные способности".
   Кажется, она оценила.
   - Самое главное, - продолжил он, любуясь собой, - попасть в лошадь  с
такого расстояния ничего не стоит. Она большая, идет  не  быстро,  можно
долго прицеливаться и вообще никуда не торопиться. Одно  мне  совершенно
непонятно.
   - Что?..
   - Почему такой дикий способ?
   - Чтобы выдать убийство за несчастный случай.
   - Выдать  убийство  за  несчастный  случай  очень  трудно,  Маруська.
Киллеры, которые  на  этом  специализируются,  самые  дорогие.  Практика
показывает, что даже выбросить человека с балкона в принципе не  просто,
если он не без сознания, конечно.  Все  равно  останутся  следы  борьбы,
синяки и так далее. Машиной задавить - очень маленькая вероятность,  что
задавишь до смерти. С лошади сбросить - вообще ни в какие ворота.
   - Принцесса Диана погибла, - упрямо сказала Марина. - В машине. Федор
покосился на нее:
   - Она погибла в катастрофе. "МИ-6" и британский  королевский  дом  ни
при чем, уж мне-то поверь!
   - Откуда ты знаешь?!
   - Все все знают. Только не говорит никто. И никогда не скажет. Версия
о том, что ее и Доди погубила злая королева-мать, чтобы отчимом будущего
британского монарха не стал, боже  сохрани,  араб,  гораздо  красивее  и
романтичнее, чем ДТП в состоянии алкогольного опьянения  и  на  скорости
сто двадцать три километра в час, да еще в тоннеле. В злую королеву  все
верят с трех лет. А в пьяного водителя?
   То,  что  говорил  Федор  Тучков,  очевидно,  было  и   правильно   и
справедливо, но Марина нипочем не согласилась просто так взять и принять
его точку зрения - ночь, скорость, два коктейля, выпитые  в  лобби-баре,
молодецкая удаль водителя и... финал.
   Со злой королевой выходило как-то... лучше,  по  крайней  мере  можно
было убедить себя, что все это не зря - осиротевшие мальчики, которым  и
так непросто живется,  родители-миллионеры,  от  которых  навсегда  ушел
единственный сын и наследник.
   - Ну вот, - сказал Тучков Четвертый после паузы.  -  Что  за  идея  -
стрелять в лошадь проволокой, чтобы она сбросила всадника?
   - Мы должны выяснить, кто должен  был  ехать  с  этой  группой  и  не
поехал, - быстро соображая, сказала Марина. - Потому что, когда началась
паника, лошади заволновались и могли вообще всех сбросить.  Хорошо,  что
больше никто не упал!
   - Умница, - похвалил Тучков. - Узнаем.
   Конюшня оказалась маленьким с виду, бревенчатым,  темным  от  времени
срубом с широко распахнутыми воротами, из  которых  вываливалось  наружу
сено. У самых ворот его было очень много, а к забору  -  трем  тоненьким
жердинкам на хлипких столбушках - становилось  меньше.  Оконца  в  срубе
были маленькие и  несуразно  высокие,  под  самым  потолком.  За  темной
стенкой что-то возилось и вздыхало, а  вокруг  никого  не  было,  только
сырой васнецовс-кий лес.
   Марина оробела:
   - Может, не пойдем?
   Федор подлез под жердину и уверенно и неторопливо пошел к распахнутым
воротам.
   - Хозяева! - позвал он у самой створки. - Есть кто-нибудь?
   Никто не ответил, только за стенкой перестало вздыхать  и  как  будто
насторожилось.
   Марина перемахнула забор и в два прыжка догнала Федора.
   Он оглянулся на нее и кулаком несколько раз стукнул в доски ворот.
   - Есть кто? Зайти-то можно?
   Не дожидаясь ответа, он пошел по сену, которое глушило шаги, в мягкий
и пахучий полумрак. Марина пошла следом.
   Полумрак был разделен на две части. В  середине  коридор,  застланный
чисто выметенными досками, а по бокам деревянные калиточки.
   И по-прежнему никого.
   - Ну что? - громким шепотом позвала она от двери. - Федор!
   - Стой там.
   В стену что-то грохнуло и опять замерло.
   - Федор!
   - Тише. Не кричи.
   Ветер пролетел в вышине, стряхнул с деревьев капли, которые осыпались
на крышу с громким стуком.
   Внезапно прямо перед Марининым носом  оказалась  огромная  коричневая
морда с блестящим глазом, в котором плавал  свет  тусклой  лампочки  над
крыльцом. Высунулась на мгновение и  пропала.  Марина  ахнула.  Звякнули
какие-то железки, послышался вздох и деревянный стук.
   Из полумрака возник Федор Тучков.
   - Ты что?
   - Тут... лошадь.
   - Ну, конечно, лошадь, - сказал он сердитым полушепотом. - На конюшне
всегда лошади! И пропал.
   Марина  еще  немного  постояла,  чувствуя  себя  идиоткой,  а   потом
двинулась по чистому полу.
   - Федор?
   - Я здесь.
   Деревянная калитка была открыта, лошадь за ней  тревожно  переступала
ногами, била по бревнам хвостом. Федор говорил ей какие-то слова, отсюда
Марина не могла разобрать, какие именно.
   Он быстро оглянулся на нее и приказал:
   - Сюда не лезь. Тише, Мальчик, тише. Я просто хочу посмотреть. Только
посмотреть. У тебя сегодня трудный день, я знаю. Ты даже оправдаться  не
можешь, сказать ничего не можешь, а ты ни в чем не виноват, я-то знаю...
Я знаю, Мальчик. Я знаю, ты бы объяснил, если бы умел разговаривать,  ты
же не такой  гордый,  правда?  Хотя  я  бы,  наверное,  ничего  не  стал
объяснять.
   Он говорил и медленно  приближался  к  лошади,  которая  уже  не  так
беспокоилась, и хвост почти перестал мести по  стенам,  и  в  длинном  и
темном лошадином глазу  появилось  любопытство,  все  еще  смешанное  со
страхом, но почти человеческое.
   Марина смотрела как завороженная - не на Федора Тучкова, а на лошадь.
   - Дай я посмотрю, что тут у тебя такое... Я просто посмотрю, я  знаю,
что ты просто так ни за что не стал бы... Ты же хороший, умный  Мальчик,
отличная лошадь, самая умная лошадь...
   - Кто здесь?!
   Марина вздрогнула,  повернулась  и  чуть  не  упала-в  коленке  стало
больно.
   - Кто здесь? Что вам надо?
   Лошади тревожно завозились и выставили морды.
   - Зоя, - позвала Марина, узнав голос, - это я. Марина Евгеньевна.
   - Какая еще... Марина Евгеньевна?! Девчонкин силуэт появился на  фоне
темнеющего неба - маленький, независимый и напряженный.
   - Мы с тобой сегодня разговаривали, помнишь? У обрыва?
   Некоторая пауза, а потом неприязненный ответ:
   - Ну помню. А что вам тут надо-то? Вы чего... пришли?  Кататься,  что
ль, хотите? Не накатались?
   Звякнула дужка от ведра, скрипнули чистые половицы.
   - Всех лошадей взбутетенили,  -  пробормотала  девчонка,  -  на  ночь
глядя! А Мальчик и так сегодня натерпелся... А там кто?!  Эй,  вы  зачем
туда влезли?!
   Федор Тучков вышел из загона и зачем-то положил Марине руку на плечо.
   - Вы кого привели?!
   - Это мой... друг. Федор Федорович. Он знает, почему Мальчик  сбросил
Вадима.
   Девчонка подошла поближе и усмехнулась змеиной усмешкой:
   - Никто,  значит,  не  знает,  а  ваш  дружбан  знает.  Чешите-ка  вы
отсюдова, пока я Витьку не позвала. А у Витьки берданка, он  ее  вечером
всегда с собой
   НОСИТ, И...
   Федор Тучков тихо засмеялся и прижал Марину  спиной  к  себе.  Лошади
почему-то успокоились, толь-ко вздыхали и топтались, копыта  грохали  по
деревянному полу.
   - Зоя, - сказал Федор, - вы видели у Мальчика царапину? Между прочим,
довольно глубокая.
   Девчонка посмотрела на него с недоверчивой злобой.
   - Какую еще царапину?! Нет на нем никаких царапин!
   - Давайте покажу. Или сами посмотрите. На левом боку, ближе к  груди.
Я не знаю, как у лошади называется это место.
   Девчонка сорвала свою кепку, надела ее на  черенок  лопаты,  стоявшей
тут же,  пошептала  что-то  неодобрительное  и  мимо  Федора  с  Мариной
протиснулась в загон.
   - Он от этого и сбросил седока, - в спину ей сказал Федор Тучков, - а
не потому, что он взбесился! Понимаете? Ни в чем не виноват ваш Мальчик.
   Зоя некоторое время молчала, а потом вдруг сказала громко и радостно,
как будто внезапно получила долгожданный подарок:
   - Правда! Есть царапина! Мальчик, милый, хороший! Да я и не видала, я
только пришла его чистить! А вы? - Ее сияющая  физиономия  возникла  над
загородкой. В полумраке сверкали белые зубы на  сильно  загорелом  и  не
очень чистом лице. - Как вы узнали?
   - Догадался.
   Он достал из заднего кармана длинную железку, похожую на спицу:
   - Кто-то сидел в кустах и этой  штукой  запустил  в  лошадь.  Видишь,
острая какая? Конечно, лошадь от боли взвилась и сбросила Вадима.
   - Вот гад, а? - высказалась девчонка энергично.  -  Надо  быть  таким
гадом, а? Лошадь ни с того ни с сего пугать! Хорошо, что один  свалился,
а не все сразу! А как вы узнали-то? Побегу Петру  Захарычу  скажу,  если
только он не совсем пьяный. Он из-за Мальчика переживает и водку пьет, а
так, обычно, он ничего, непьющий. Побегу я.
   - Подожди, - попросил Федор Тучков. - Ты успеешь.  Мне  поговорить  с
тобой надо.
   - Да, успею! Как же! Полдня на Мальчика валили, что он виноват! А эту
дадите, железку-то? Какому гаду это в голову  вступило  -  коня  пугать!
Конь - это ведь не хорек, с ним осторожней надо, особенно когда  человек
на нем неопытный! Рану надо обработать, если Петр Захарыч не в  себе,  я
тогда сама. Или за мамкой съезжу.
   - Зоя, - перебила Марина, - это правда очень важно. Человек же погиб.
Помоги нам. То есть Федору Федоровичу.
   - Да Мальчик, может, в  сто  раз  лучше,  чем  этот  ваш  человек!  -
крикнула девчонка вполголоса. Она вообще все время возмущалась и кричала
вполголоса, наверное, чтобы не нервировать лошадей. - Ну  ладно,  пошли.
Мальчик, я шас. Я скоро. Ты... не переживай.
   - Он уже не переживает, - сказал Федор Тучков.
   -  Откуда  вы  знаете?!  Тоже,  знаток  лошадей!  Он  у   нас   такой
чувствительный, не то, что...
   - Зоя, - перебил  ее  Федор  как-то  так,  что  девчонка  моментально
заткнулась и пошла по проходу к распахнутым воротцам. По дороге  сорвала
с лопаты свою кепку и независимо нацепила - козырьком назад, разумеется.
   - Вон направо лавка. Садитесь. Только чего нам с вами говорить, я  не
знаю. И железяку вы мне отдайте, а то как я скажу про Мальчика-то?
   - Железяку не отдам пока, - твердо сказал Федор. Лавочка была мокрой,
и он долго и смешно  выбирал  место  посуше,  куда  бы  усесться  своими
пестроцветными штанами. Все места были одинаково мокрыми.
   Марина предусмотрительно осталась стоять, пожалев почти новые  черные
джинсы.
   - Ну чего? Только спрашивайте быстрее!
   И Зоя оглянулась на конюшню, куда ей до  смерти  хотелось  помчаться,
чтобы лечить и жалеть свою лошадь, несправедливо обвиненную в убийстве.
   - Сколько лошадей обычно катает отдыхающих?
   - Сколько есть, все и катают! По очереди. - Она взглянула на  Федора,
потупилась, как перед завучем, и буркнула:
   - Пять. Иногда четыре. Сейчас народу много, все лошади работают.
   - Для того чтобы прокатиться, надо заранее записываться?
   - Ну ясное дело! Теперь все любят  на  лошадях  кататься.  Это  модно
теперь.
   - Кто записывался на сегодняшнее утро? Девчонка вздохнула  и  потерла
ладошками колени.
   - Погляжу щас. Так не помню.
   Ветер прошелестел в деревьях, осыпал  капли.  Марина  поежилась.  Лес
стоял совсем рядом, как будто наблюдал, насторожившись.
   - Замерзла? - заботливо  спросил  генерал  Тучков,  -  сейчас  пойдем
домой. Нога болит?
   - Да так.
   - Ты бы села.
   - Мокрое все.
   - Садись ко мне на колени, -  предложил  он  невозмутимо.  -  С  этой
стороны пока сухо. С обратной уже мокро.
   В сумерках вспыхнул и заболтался какой-то непонятный оранжевый огонь.
Марина схватила Тучкова за руку и сжала - со страху.
   Огонь оказался керосиновой лампой, которую Зоя несла  в  левой  руке,
далеко выставив перед собой. В правой у нее  был  какой-то  растрепанный
сверток.
   - Это книга, - издалека начала она и потрясла  свертком,  -  тут  все
записано. Кто катался, когда катался. Щас посмотрим.
   Она добежала до лавки, приткнула свою  лампу,  распахнула  "книгу"  и
стала водить замурзанным пальцем.
   - Так, сегодня какое у нас? Восемнадцатое?
   - Семнадцатое.
   - Семнадцатое. Вот. Утро. Все тут. Читайте.
   Сталкиваясь головами, Федор Тучков  и  Марина  нависли  над  открытой
страницей. Почерк был скверный - как будто писал не человек, а  как  раз
лошадь,  -  страницы  захватанные,  керосиновый   огонь   плескался   за
закопченным стеклом. Разобрали они не скоро.
   Разобрав, посмотрели друг на друга.
   Девчонка рядом зевнула почти беззвучно.
   - Выходит, от катания отказались Галя, Верони-кин дед и Валентина.
   - Да, - встрепенулась девчонка, - в этот раз чего-то никто не поехал!
У нас так редко бывает. Почти все едут, а тут вдруг - бац - и не  пришел
никто! Ну, тот мужик с ребенком прибежал, я их  по-садила.  Прямо  перед
тем, как отправиться. И еще какие-то муж с женой. Они на стоянку ходили,
он увидал и говорит - давай хоть раз в жизни прокатимся. Она  говорит  -
всегда  тебя  несет  незнамо   куда,   пива   насосешься,   тянет   тебя
геройствовать, и все такое, но потом поехали. Уговорил он ее.
   У Федора Тучкова было задумчивое лицо, по которому  ползали  тени,  и
казалось, что он все время корчится.
   - А ничего такого не заметили? Необычного?
   - Какого такого необычного? Ну, ветер поднимался. Я  еще  подумала  -
дождь будет к вечеру. А может, за Волгой будет, а к нам не  перейдет.  У
нас тут так бывает - на том берегу стеной льет, а  у  нас  ни  капли  не
упадет.
   - Нет, - перебил Федор, - не  в  этом  смысле.  Может,  кто-нибудь  к
лошадям подходил или, наоборот, мимо шел и почему-то вам запомнился.
   Девчонка пожала плечами, полезла  под  свою  кепку  и  энергично  там
почесала.
   - Никто мне не запомнился. Этот, который потом  в  обрыв  кувырнулся,
очень сердитый был, злой даже, а потом ничего, развеялся будто. А  мужик
с пацаненком, наоборот, веселые.
   - Когда из леса выходили, никого не заметили?