палили из своей пушки в мирном поселке Красково. - Шубин хмуро посмотрел
на нее. - Неизвестно, как срочно нужно было изъять  эти  бумаги.  Потому
что если очень срочно, то до завтра бы ждать не стали.
   - Почему не стали? - тупо спросила Лидия.
   - Потому что началась  большая  игра,  -  сказал  Шубин,  и  какое-то
воспоминание тенью мелькнуло  в  ее  голове.  Мелькнуло  и  пропало.  Он
подошел к Лидии и присел перед ней на корточки. И зачем-то снял очки.
   Напрасно она думала, что очки делают его неприступным и пугающим. Без
очков он казался гораздо более  страшным,  чем  в  очках.  У  него  были
немыслимые глаза. Очень темные, без блеска и  совсем  без  жизни.  Глаза
фараона, умершего четыре тысячи лет назад  и  знавшего  о  жизни  что-то
такое, что так никому и не удалось узнать за пролетевшие с тех пор сорок
столетий.
   Он смотрел на нее, и она, затаившись и не смея  дышать,  не  отводила
взгляд.
   Коротким движением он надел очки, и она перевела дыхание,  как  будто
он отпустил ее.
   - Вы бы собрались, - посоветовал он негромко. - Ну, не знаю... Зубную
щетку, расческу, фен и что там еще... И поедем. Не будем же мы  до  утра
так сидеть.
   - Куда поедем? - изумилась Лидия и потянула с шеи шарф.  Внезапно  ей
стало жарко.
   - В полшестого утра никто не придет к вам менять замок, - пояснил  он
раздраженно. - Одну в открытой квартире я вас не оставлю. Ночевать здесь
нам обоим нет  никакого  резона,  в  моей  квартире  гораздо  удобнее  и
безопаснее.
   - Безопаснее?  -  переспросила  Лидия,  на  которую  нашло  некоторое
затмение.
   Шубин промолчал.
   - Да, - сказала она растерянно и потерла лоб.  -  Бумаги.  Бумаги  же
пропали... Кому они могут быть нужны? Кому, кроме вас? А, Егор?
   Он все молчал, а она продолжала так же растерянно:
   - Кроме того, это же копии. Оригиналы  у  Леонтьева  в  сейфе.  Зачем
красть копии, когда есть оригиналы?!
   - Незачем, - согласился Егор и поднялся. -  Поехали,  Лидия  Юрьевна.
Утро скоро.
   Он был совершенно уверен,  что  никаких  бумаг  у  Леонтьева  нет  и,
возможно, никогда не было.
   - Ты что? - спросил с  порога  хриплый  чужой  голос.  -  Не  ложился
совсем?
   Не поворачиваясь, Егор закинул за шею руки  и  потянулся  всем  телом
так, что кресло самопроизвольно поехало к стене.  Потом  потер  уставший
затылок и улыбнулся.
   - А? - повторил чужой голос. - Не ложился?
   - А ты чего встал? - спросил  Егор,  продолжая  улыбаться.  -  Лежать
совсем не можешь?
   - Не могу, - признался Димка. - Такое впечатление, что меня  били  не
пять часов, а всю прошлую жизнь.
   - Все правильно, - сказал Егор и наконец повернулся. - Все совершенно
правильно. Классический пример утреннего  состояния.  Называется  "после
битья". Могу тебя обрадовать - дальше будет только хуже.
   - Куда уж хуже-то... - пробормотал  брат.  Он  все  мялся  на  пороге
кабинета, не решаясь войти, и Егор наконец оглянулся.
   Димка, с замотанным бинтами животом и  лицом,  как  будто  искусанным
сотней пчел, с налепленным  под  глазом  толстым  больничным  пластырем,
весь, от шеи до лодыжек, желто-фиолетовый, в мятых  трусах  и  клетчатом
пледе, накинутом на плечи, выглядел даже хуже, чем Егор предполагал.
   - Хорош, - сообщил ему Егор. - Входи давай. Димка зашел,  прикрыл  за
собой дверь и осторожно пристроился на край кресла.
   - Как дед? - спросил он фальшиво.
   - Ничего, - ответил Егор. Ему очень хотелось сказать брату,  что  дед
чувствовал бы себя намного  лучше,  если  бы  любимый  внук  не  крал  у
бандитов денег и не собирался на них улететь в Америку, но ничего  этого
он не сказал.
   У него не было времени на пустые разговоры.
   В конце концов, Димка такой же Шубин, как и он сам, а значит, у  него
есть мозги и характер. За  последние  сутки  они  узнали  друг  о  друге
столько, сколько не узнали бы за всю жизнь, если бы  не  случилось  этой
ночи, крысиной норы и всего остального.
   Может, он и правильно сделал, что упер эти деньги, и хорошо, что  его
поймали и так долго били, а то ведь черт знает, чем бы  закончилось  его
стремление  доказывать  окружающим  самостоятельность  и  независимость.
Теперь Димка будет долго мусолить чувство вины и  робко  гордиться  тем,
что у него есть брат, который ничего не боится, и упиваться  жалостью  к
себе, и терзаться муками совести, и осторожно, словно пробуя босой ногой
холодную воду,  пытаться  приладить  к  себе  совершенно  новое  чувство
благодарности и защищенности.
   "Вы меня лучше не трогайте. У меня есть старший брат, вот он придет и
всем вам покажет".
   Детский сад с барабаном.
   "Когда мне было двадцать, я уже вовсю воевал. Я воевал, пил спирт, от
которого цепенело горло и в узел скручивался желудок, и курил анашу - ее
все курили, - и раз  в  неделю  провожал  в  Ташкент  очередной  борт  с
гробами. Сколько их было, этих бортов? Десятки?  Сотни?  Если  провожали
своих, то надирались потом так,  что  мочили  всех,  кто  попадался  под
автомат, - женщин так женщин, пацанов так пацанов.
   Война.
   Я не сошел с ума, мне не понадобилось десять лет на  реабилитацию,  я
не спился и не стал наемным убийцей. Хотя иногда я до сих пор жалею, что
мне так и не удалось сойти с ума..."
   - А что ты делал? - спросил Димка, вытягивая  худую  шею  и  стараясь
заглянуть в разложенные на столе бумаги. - Почему не спал?
   - Дим... - Егор нашарил под столом тапки и встал. -  Я  тебе  нотаций
читать не буду пока, ладно?
   - Ладно, - нерешительно сказал Димка, глядя на Егора снизу вверх. - А
почему? Ты бы лучше прочитал, и дело с концом...
   - Нет. Это дело требует подготовки и осмысления, а у меня сейчас мало
времени.
   - У тебя всегда мало времени, - подумав, заявил Димка. - Разве у тебя
когда-нибудь было... много времени?
   - На! - сказал Егор и бросил ему газету. - Почитай.
   - Это?! - изумился Димка.
   - Это! - передразнил его Егор. - И вообще уже пора перестать налегать
на журнал "Кул" и "СПИДинфо". Самое время перейти к  регулярному  чтению
нормативных актов.
   - Ка... каких... актов? - Димка ошарашенно переводил взгляд  с  Егора
на газету и обратно.
   - А любых, - ответил Егор. - Ты почитай, вникни, и давай  все  беседы
на недельку отложим. И оделся бы, что ли. Смотри, вся шея синяя!
   Он вышел из кабинета, неизвестно  чему  улыбаясь,  прикрыл  за  собой
дверь и отправился на кухню.
   Деда не было. Он умчался в булочную за свежим хлебом,  и  это  просто
замечательно - с одной стороны, подтверждается, что  ночные  приключения
завершились без всякого ущерба для его здоровья, а с другой - Егор может
еще хоть полчаса побыть в тишине.
   Раздумывая, он заварил кофе,  достал  сок  и  высокий  стакан.  Потом
подумал и достал еще один и поставил две чашки - для себя и  для  своего
брата.
   - Димка, ты глотать можешь? - крикнул он в сторону кабинета  и  опять
улыбнулся. У него было странное настроение.
   Через некоторое время дверь приоткрылась и оттуда спросили:
   - А что?
   - Кофе готов, - сообщил Егор. - Надевай штаны, и давай попьем.
   - Егор, но  это  же  какая-то...  лажа,  -  брезгливо  сказал  Димка,
появляясь на пороге и  держа  газету  на  отлете,  как  будто  она  была
испачкана. - Что это за лажа, Егор?
   - Это нормальный процесс выдавливания меня из структуры. - Егор пожал
плечами. - Я стал занимать слишком много места. Садись.
   Он налил дымящегося кофе в две большие кружки, сел  и  вытянул  ноги.
Димка продолжал стоять.
   - Димыч, - продолжал Егор терпеливо, - мне нужно разобраться во  всем
этом, а времени мало. Я хочу, чтобы меня пока никто не  дергал.  Мы  все
обсудим, только потом.  Между  прочим,  твое  недостойное  поведение  мы
обсудим тоже. А пока возьми на себя деда. Отвлеки его чем-нибудь. Ну, не
знаю... Начинай болеть, стонать, каяться...
   Димка осторожно засмеялся разбитым ртом:
   -  А  тебе  ничего  не  будет  за  то,  что  вчера   произошло?   Ну,
неприятностей каких-нибудь... не будет?
   Он боится, что его отволокут в тюрьму, понял Егор.  Так  боится,  что
даже не может спросить об этом прямо.
   Ведь он вор.
   Наверное, в педагогических целях следовало Димку  припугнуть.  Чтобы,
так  сказать,  закрепить  пройденное.  Наверное,  стоило  даже  устроить
какой-нибудь вызов к суровому следователю или что-то в этом духе.
   Но у Егора не было времени. Кроме того, он очень надеялся на то,  что
Димка такой же Шубин, как и он сам, и ему вряд ли придется одно и то  же
повторять дважды. Сам Егор запоминал все с первого раза.
   - Нет. Не будет никаких неприятностей. Заяц  сегодня  с  утра  должен
позвонить  и  решить  все  вопросы.  Будем  считать,   что   мы   просто
развлекались.
   - Прости меня, - после паузы сказал Димка. Егор ничего не ответил.
   Где-то в глубине дома хлопнула дверь, и братья переглянулись.
   - Кто там? - Димка смотрел настороженно. - Дед вернулся?
   - Там Лидия Шевелева, талантливая журналистка, разоблачающая подлецов
и жуликов, и по совместительству снайпер экстра-класса, - пояснил Егор с
удовольствием. - Она нас вчера на Маросейке подобрала и свезла в поселок
Красково, где ты самолета на Нью-Йорк дожидался.
   Димка посмотрел с подозрением. Иногда у Егора было  странное  чувство
юмора, но сейчас он явно не шутил.
   - Штаны бы тебе не помешали, - заметил  брат  без  улыбки.  -  Может,
наденешь?
   Димка проворно, насколько позволяли его ранения, метнулся в  коридор,
а Егор достал третью чашку. Черт возьми, как много нужно чашек, когда  у
человека есть братья и полузнакомые девушки  остаются  ночевать,  потому
что в их квартиру забираются какие-то темные личности.
   - Егор Степанович, - осторожно позвала Лидия откуда-то. - Где вы?
   - Я здесь, - отозвался Егор. - А вы где?
   Она забрела вовсе в другую сторону - в коридор,  ведущий  к  сауне  и
тренажерному залу.
   - У вас в школе было спортивное ориентирование?  -  Егор  помахал  ей
рукой.
   - Доброе утро, - сказала она. - Почему вы меня не разбудили?
   Она выглядела усталой и казалась старше. На шее отчетливо, как  будто
нарисованные чернилами, проступили синяки. Егору внезапно стало жарко.
   - Что вы смотрите? - спросила она, перехватив его взгляд, и осторожно
потрогала шею. - Сейчас я водолазку надену...
   Она вернулась через пять минут в черной водолазке,  закрывавшей  шею.
Егор был ей благодарен.  Ему  очень  не  хотелось,  чтобы  Димка  увидел
синяки. Вряд ли  бы  он  догадался,  что  синяки  имеют  к  Егору  самое
непосредственное отношение, но лучше бы брат их совсем не видел.
   -  Что  вы  надумали?  -  спросила  Лидия  и  понюхала  вкусный  пар,
поднимавшийся из кружки. - Вы ведь думали обо всем этом?
   - Конечно, - согласился Егор. -  Мне  нужно  посмотреть  эти  бумаги.
Бумаги или копии, все равно. Обязательно нужно.
   - Я могу  вам  пересказать  своими  словами,  -  предложила  Лидия  и
отхлебнула кофе.
   - Своими словами вы уже изложили в газете, - усмехнулся Егор, - и мне
это совсем не подходит.
   - Почему?
   - Потому что я не  понимаю,  откуда  они  взялись.  Если  это  чистая
подделка, тогда дело можно закрывать. Я выиграл. Если нет...
   - Что значит - закрывать? - Лидия поставила кружку. -  Что  значит  -
чистая подделка?
   - Лидия Юрьевна, - начал Егор терпеливо, - могут  быть  два  варианта
развития событий. Первый. Эти документы - чистая  лажа,  как  выражается
мой брат. В этом случае мне нужно только найти их и  доказать,  что  они
лажа. Это очень просто. Существуют всякие  экспертизы  и  так  далее.  Я
объясняю своему шефу, что это лажа, шеф принимает мои слова к  сведению,
и я начинаю заниматься освоением новой специальности и  заодно  поисками
того, кто меня подставил. Вариант второй. Эти документы - подлинные.
   - Что значит - подлинные? Вы же с пеной у  рта  вопите,  что  помыслы
ваши чисты, как у буддийского монаха, а сами вы ни в чем не виноваты?
   - Лидия Юрьевна. - Егор налил себе еще кофе. - Вы просто  удивительно
тупы для журналистки,  которая  взялась  разоблачать  врагов  народа.  Я
подписываю в день иногда по десять договоров. Естественно, если они идут
от тех, кому я стопроцентно доверяю, я не  вчитываюсь  в  каждое  слово.
Конечно, я их смотрю. В общем и целом...
   - А я думала, что вы профессионал, - протянула Лидия,  -  в  общем  и
целом...
   - Послушайте, вы, профессионал!  -  Он  поднялся  и  навис  над  ней,
опершись руками о  стол.  В  сантиметре  от  ее  носа  был  его  свитер,
пахнувший точно так же, как пальто, - свежо и дорого. - Вы заварили  всю
эту кашу...
   - Нет, - перебила Лидия, на всякий случай  вжавшись  в  стену.  -  Вы
заварили всю  эту  кашу.  Я  всего  лишь  слепое  орудие.  -  Она  криво
усмехнулась. - Хотя я еще до конца не решила, верить вам или все-таки не
верить.
   - Как хотите, - сказал Егор любезно. - Как вам будет  угодно.  Однако
сегодня в пять утра бумаги из вашей  квартиры  пропали.  Практически  на
глазах у изумленной публики.
   Лидия помрачнела.
   Да.  Не  было  никакого  резона  красть  у  нее  бумаги,   если   они
представляли опасность лишь для Егора Шубина.
   Он убрал со стола ладони, перестал нависать над ней и сел на место.
   - Что значит - подлинные? - помолчав, спросила Лидия.
   Он искоса взглянул на нее.
   - Представьте себе, что есть договор,  который  я  читаю  не  слишком
внимательно, потому что это самый  обычный  договор,  каких  через  меня
проходят сотни. Я подписываю его,  как  подписывал  вчера  и  позавчера,
отдаю человеку, который его принес,  и  забываю  о  нем.  Этот  человек,
выждав время, аккуратно меняет в договоре название фирмы и  какие-нибудь
цифры и даты и преподносит вам.
   - Как меняет? - не поняла  Лидия.  -  Как  можно  изменить  что-то  в
подписанном и завизированном договоре?
   - Да как угодно! - завопил Шубин с досадой. - На этот счет есть масса
технологий. Название, например, можно заклеить специальной  полоской,  а
сверху впечатать другое. А потом снять полоску вместе с новым названием.
Если в лупу не смотреть, эту полоску ни за что не заметишь,  она  ни  по
цвету, ни по фактуре не отличается от  бумаги  и  не  оставляет  следов.
Можно с помощью какой-нибудь сложной химии сделать так, например,  чтобы
нижнее название проявлялось на бумаге, только полежав несколько часов на
свету, а верхнее без следа устранялось... я не знаю... обычным ластиком.
   Лидия смотрела на него во все глаза.
   - Вы что? - спросила она с подозрением. - Шпион?
   -  Я  адвокат  без  работы,  -  объявил  он  холодно.  -  И  это  все
элементарные вещи, Лидия  Юрьевна.  Так  вот.  В  этом  случае  ситуация
гораздо сложнее. Доказать, что я их  не  подписывал,  невозможно  именно
потому, что я их подписывал. И тогда мне остается...
   - Что? - спросила Лидия.
   - Мне остается только найти человека,  который  принес  договор.  Это
проще, чем в первом  случае,  потому  что  подделать  бумаги  может  кто
угодно, а людей, чьи договоры я подписываю не глядя, не так уж много.  -
Он улыбнулся. - Десятка полтора, я думаю...
   - Полтора! - фыркнула Лидия. -  Полтора  десятка  человек  вы  будете
проверять как раз  до  весны.  Да  и  непонятно,  как  именно  их  можно
проверить...
   - Как раз понятно, Лидия Юрьевна. - Егор допил свой кофе и  задумчиво
поболтал туркой, как будто оценивая, хватит  ему  на  вторую  чашку  или
лучше сварить еще. - Название "Континенталь" выбрано не зря. Это длинное
и глупое слово, не несущее никакой смысловой нагрузки. Кроме одного.  По
числу букв  оно  должно  совпадать  с  тем,  что  было  написано  снизу.
Понимаете? Одно слово  можно  заклеить,  замазать,  видоизменить  и  так
далее. Но расстояние между словами ни заклеить, ни изменить нельзя.  Мне
нужно название, в точности совпадающее с этим  по  длине,  а  их  совсем
немного. Гораздо меньше, чем полтора десятка.
 
*** 
 
   Тимофей Кольцов задумчиво брился перед зеркалом, когда в ванную вошла
Катерина.
   - Привет, - зевая, сказала  она  и  привалилась  щекой  к  Тимофеевой
спине.
   - Привет, - ответил он и перестал бриться. - Ты чего так рано?
   - Я - как ты, - сонно объявила Катерина. - Если ты начинаешь работать
в восемь, почему я должна начинать работать в десять?
   - Потому что ты - моя жена, -  заявил  он,  осторожно  поворачиваясь,
чтобы обнять ее. - Ты  моя  жена  и  можешь  вообще  больше  никогда  не
работать. Хочешь, я тебя с сегодняшнего дня уволю?
   - Попрошу без феодальных замашек. - Она потерлась о него снизу вверх,
зачем-то поцеловала в  ладонь  и  стала  наполнять  необъятных  размеров
ванну. Потом скинула на пол халат, переступила  через  него  и  с  видом
герцогини, принимающей утреннее  омовение,  шагнула  в  пенящуюся  воду.
Тимофей смотрел на нее, затаив дыхание.
   Воды было еще  мало,  она  белым  ключом  кипела  вокруг  ее  розовых
коленей, маленьких ладошек, которыми она водила по  пенным  горам,  и  -
Тимофей на секунду прикрыл глаза -  вокруг  груди,  которая  всегда  так
хорошо помещалась в Тимофеевых ладонях, как будто это  было  ее  главным
предназначением. Вода то заливала, то  снова  открывала  соблазнительные
выпуклые соски. Тимофей почувствовал, что взмок.
   - Катька, я тебя брошу, - сказал он  через  силу.  -  Так  невозможно
жить. Я просто сатанею, когда вижу твои...
   - Мои что? - Она подняла из пены ногу и покрутила ступней из  стороны
в сторону. - Мои ноги? Мои руки? А... Я догадалась! Мои глаза!
   - Глаза! - усмехнулся Тимофей. - Глаза, конечно. И руки,  и  ноги,  и
груди, и...
   - Стоп! - приказала Катерина и  засмеялась.  -  Ты  вроде  на  работу
собирался? И даже брился, когда я вошла.
   - Это точно, - согласился Тимофей. - Брился.
   Ему  было  очень  весело.  В  присутствии  Катерины  у  него   всегда
становилось замечательное настроение.
   Она с интересом следила за ним из  ванны.  Он  думал  всего  секунду,
потом тоже скинул халат и полез к ней, отчего вода сразу поднялась  чуть
не до краев.
   - Тимка! - завизжала  Катерина.  Он  ее  придавил.  -  Слезь  с  меня
немедленно!
   - Ни за что, - объявил  Тимофей.  -  Я  тиран,  а  ты  -  моя  личная
собственность и должна терпеть все мои выкрутасы. Не будешь в другой раз
шастать голой в моем присутствии.
   Она хохотала и брыкалась, вода лилась на пол, белоснежная легкая пена
застилала Тимофею  глаза,  он  ласкал  под  водой  скользкую  и  горячую
Катерину и дышал с трудом - так она его возбуждала.
   Господи, как он жил без нее? Разве он жил без Катерины? Какая  унылая
и безрадостная штука - жизнь без Катерины.
   - Тим, - обратилась она к нему, когда спустя полчаса они  вылезли  из
ванны, - так что там за  дела  с  юридической  службой?  Мне  Абдрашидзе
сказал что-то такое, совсем невнятное. И Приходченко, по-моему, темнит.
   - Да они не знают ничего. - Тимофей  застегивал  джинсы.  В  качестве
домашней одежды он признавал только джинсы, в халате доходил от  спальни
до ванной и наоборот. - Прошляпили все, что могли прошляпить,  а  теперь
темнят.
   - Статью я видела, - сообщила Катерина задумчиво. -  Ты  что  будешь,
йогурт или омлет?
   - Омлет и йогурт, - сказал Тимофей. Есть ему совсем не  хотелось,  но
он любил смотреть, как она готовит ему по  утрам.  В  этом  было  что-то
совершенно особенное. Как в фильмах про любовь.
   - Расскажи мне, - попросила  она,  взбалтывая  омлет  в  керамической
мисочке. - Я ничего не поняла, Шубин воровал у тебя?
   - Выходит, что так, - ответил  Тимофей  не  слишком  охотно.  Он  уже
принял решение, и не имело смысла обсуждать это еще раз. - Выходит,  что
воровал.
   - Ты уверен?
   Он вздохнул. Отвязаться от Катерины, когда она не  желала,  чтобы  от
нее отвязывались, было невозможно.
   "Ты истинная жена  своего  мужа",  -  говорил  о  ней  тесть  Дмитрий
Степанович.
   - Дудников скажет, уверен я или не уверен. Он этим делом занимается.
   Дудников был шефом службы безопасности.
   -  Знаю  я,  как  Дудников  занимается,   -   пробормотала   Катерина
недовольно. - Ему с