шефу, чем сам Егор, и следовательно, имел больший
вес и влияние.
   Если Абдрашидзе решил что-то через голову Егора Шубина, значит, нужно
заставить его отыграть назад и дать понять, что через эту  самую  голову
перешагнуть нельзя. Или вместе, или никак.
   Он умел ставить людей на место и делал  это  так  же  виртуозно,  как
менял тон в разговоре.
   - Слушаю, Егор Степанович, - раздался в селекторе прокуренный голос с
чуть слышным грузинским акцентом. - Доброе утро. Мы  с  тобой  вроде  не
виделись сегодня?
   - Не виделись, Игорь Вахтангович, - подтвердил Егор. -  Доброе  утро.
Вопрос у меня к тебе. Есть время, чтобы ответить?
   - Что это? - спросил  Леонтьев  недовольно.  Он  пил  в  редакционном
буфете кофе, одним глазом читал чью-то уже размеченную  статью  и  мерно
постукивал по столу мобильным телефоном,  как  будто  это  карандаш  или
сигарета. На лице у него была сосредоточенная скука, и,  оглянувшись  по
сторонам, Лидия моментально поняла, откуда весь его байроновский вид. За
соседним столиком  сидели  две  неизвестные  красотки  и  во  все  глаза
рассматривали погруженного в задумчивость Леонтьева.
   - Прости, что не даю тебе допить кофе в тишине  и  покое,  -  сказала
Лидия, испытывая мстительную радость от того, что  ее  спина  загородила
красоткам всю полосу обозрения. - Просто я  боюсь,  что  потом  тебя  не
застану. Вот, возьми и послушай.
   - Что слушать-то? - Леонтьев повертел кассету в  руках.  -  Это  что?
Запись разговора Березовского с Гусинским?
   - Это запись разговора Шевелевой с Шубиным, - пояснила Лидия, - и это
гораздо интереснее, чем Березовский с Гусинским.
   - Кто такой Шубин? -  спросил  Игорь  рассеянно.  Красотки  поднялись
из-за своего столика, он проводил их глазами.
   Лидия вздохнула:
   - Шубин - это  как  раз  и  есть  глава  юридической  службы  Тимофея
Кольцова, из-за которого ты утром чуть меня не уволил.
   - Ну не уволил же... - пробормотал Леонтьев.  -  Видишь,  значит,  до
него вполне можно дозвониться, правда?
   - Я дозвонилась до него совершенно случайно. Просто  сегодня  куда-то
делись все его пятнадцать помощников и он  вынужден  был  поговорить  со
мной.
   К тому же я ничем, кроме этих дурацких звонков, не занималась.
   - И что он говорит, этот Шубин?
   - Ни кроватей, говорит, не дам, ни умывальников...  -  себе  под  нос
пробормотала Лидия. Ей тоже хотелось выпить  кофе,  и  она  раздумывала,
прилично ли  будет  расположиться  рядом  с  замом  главного  или  лучше
подождать, пока он уйдет.
   - Что?! - Игорь наконец посмотрел  на  нее,  а  не  сквозь  нее,  как
смотрел все это время.
   - Шубин говорит,  что  никакого  интервью  не  будет.  От  вопроса  о
"Зеркале" он ловко ушел. - Лидия все-таки уселась за стол, хотя Леонтьев
ее не приглашал и не испытывал никакого дискомфорта  от  того,  что  сам
сидит,  а  она  стоит  перед  ним  почти  навытяжку,   как   нашкодившая
восьмиклассница перед завучем.
   - Ладно, - заявил Игорь снисходительно, - я ему  сам  позвоню,  этому
Шубину.
   Лидия пожала плечами:
   - Звони.
   Иногда он вел себя просто ужасно. Он умел задеть как-то  на  редкость
больно и даже не заметить этого.
   Он сам позвонит! Это означало, что Лидия с заданием не  справилась  и
теперь  требуется  вмешательство   начальства.   Начальство   на   Лидию
понадеялось, а она... подвела. Как лошадь из анекдота, которую просили -
всего-навсего! - сделать сальто в воздухе, а лошадь так и не смогла.
   - Кофе будешь? - спросил Леонтьев. - Заказать тебе?
   - Закажи, - согласилась Лидия. - Игорь,  я  тебе  хотела  одну  штуку
показать и спросить, что ты об этом думаешь.
   - Спроси, - в тон ей ответил Леонтьев, и  они  неожиданно  улыбнулись
друг другу.
   Жаль, что так ничего у них и не сложилось.
   Все давно ушло, и больное место уже не горело  огнем,  а  всего  лишь
ныло тупой бессмысленной болью, но иногда - на секунду!  -  вспыхивал  и
пропадал злой всполох уже почти совсем побежденного, почти  задавленного
пламени - господи, ну почему, почему так ничего и не сложилось?!
   Лидия, торопясь отвернуться, полезла в портфель  и  выудила  из  него
вчерашнее приглашение в клуб "Две собаки".
   -  Вот.  Это  пришло  мне  по  электронной  почте.  Я  совершенно  не
представляю, от кого это и что мне теперь с ним делать.
   Леонтьев  изучал  бумажку,  и  взгляд  у  него  вдруг  изменился.  Из
байроновски-скучающего   превратился   в    журналистски-любопытный    и
настороженный.
   - Так, - сказал он, осторожно свернул листок и  посмотрел  на  Лидию.
Лицо у него странно дрогнуло. - Это интересно.
   - Это непонятно! - возразила Лидия и отпила  крошечный  глоток  очень
горячего и густого кофе,  который  поставила  перед  ней  официантка.  -
Почему  прислали  именно  мне?  Я  не   звезда   первой   величины,   не
знаменитость... Что это за клуб? Я про него никогда не слышала.
   - Ты что, про все  остальные  московские  клубы  слышала?  -  спросил
Леонтьев  язвительно.  -  Я,  например,   этот   клуб   знаю.   Такое...
среднеприличное  заведение,  играют  джаз,  пьют  пиво,  жрут  стейки  с
картошкой. Это на Арбате, я сто раз мимо ездил. Ничего особенного,  клуб
как клуб.
   Лидия смотрела на него во все глаза. Почему-то она была уверена,  что
такого клуба вовсе не существует  и  Леонтьев  сейчас  скажет,  что  это
чей-то глупый розыгрыш. То, что это вполне  реальное  место,  да  еще  в
самом  центре  Москвы,  да  еще  со  стейками  и  картошкой,  сильно  ее
озадачило. И напугало.
   - Ты думаешь, это... не шутки? - спросила она осторожно.
   - Какие еще шутки! - В  его  голосе  звучала  досада,  как  будто  он
удивлялся, как можно быть такой дурой. - Конечно, никакой информации  ты
в пятницу там не получишь. Скорее всего получишь условия, сколько именно
он хочет и за что. Сразу же покажешь мне,  и  я...  мы  примем  решение,
стоит овчинка выделки или не стоит.
   У него даже сомнений никаких не возникло.
   Ему даже в голову не пришло, что  она,  может,  и  не  хочет  идти  в
пятницу в клуб "Две собаки", или боится, или не  доверяет  таинственному
продавцу информации. В голове у него вроде бы  замкнулась  электрическая
цепь и загорелась сигнальная лампочка, как у агента из  мультфильма  про
капитана Врунгеля. Информация продается, следовательно, ее нужно купить.
Информация прежде всего.
   У нас же не фабрика по производству галош!
   Пожалуй, он даже  ревновал  немного,  что  это  предложение  получила
Лидия, а не он  сам.  Уж  он-то  бы  знал,  как  добыть  эту  информацию
подешевле, как оценить ее значимость, как потом подать, чтобы все - все!
- поняли, что это не пошлое сообщение агентства  Рейтер,  не  подведение
итогов брифинга в Минэкономики, не перепечатка из "Тайме", а  самая  что
ни на есть  конфиденциальная,  единственная  в  своем  роде,  уникальная
информация!
   - Давай я вместо тебя схожу! - предложил он внезапно. - Хочешь?
   - Нет, - быстро сказала она и улыбнулась, - спасибо, но я пойду сама.
Я тебе сразу же позвоню, как только что-нибудь узнаю.
   - Ну-ну... - протянул он неопределенно. - Позвони.. Только ни на  что
не соглашайся, не подумав. Ничего не обещай. Оцени ситуацию  и  то,  что
тебе предложат, не торопясь, без суеты.
   - Я постараюсь. - Совершенно неожиданно для себя  Лидия  решила,  что
она никому не отдаст этот шанс, пока не исчерпает его до конца.  Она  во
всем разберется сама, а Леонтьева  даже  близко  не  подпустит!  Это  ей
прислали сообщение, это ее пригласили на встречу, это ей  обещали  нечто
важное и интересное.
   Информация - наш главный козырь, так,  кажется,  любил  повторять  на
всех летучках зам главного редактора Игорь Леонтьев.
   У нас же не фабрика по производству галош!
   - Спасибо тебе, Игорь, - поспешно поблагодарила она и  одним  глотком
допила кофе. - Я побегу.
   Она  поднялась,  пристраивая  на  плечо  ремень  стильного   дамского
портфеля, готовая  сорваться  с  места  в  своей  обычной  стремительной
манере, и вдруг замялась, как бы остановившись в последнюю секунду перед
взлетом:
   - Игорь,  если  ты  о  чем-нибудь  договоришься  с  этим  идиотом  из
кольцовской юридической службы, не отдавай никому это интервью, а?
   Она умела просить так, что  отказать  ей  было  очень  трудно.  Почти
невозможно отказать, но Игорь Леонтьев был  раздражен  и  недоволен  ею,
хотя скрывал это  даже  от  себя.  Он  ревновал  ее  к  этой  мифической
информации, которую ей предложили. Ей, а не ему! Он  ревновал  к  работе
всех, кто хоть в чем-то, хоть на миллиметр  опережал  или  обходил  его.
Может быть, именно поэтому он так стремительно делал карьеру...
   - Нет уж, матушка, - заявил он, смутно радуясь тому, что сейчас он ей
откажет, - если я договорюсь с идиотом, я и поеду на интервью. Поезд уже
ушел.
   - Ясно, - кивнула она,  и  улыбка  у  нее  изменилась.  -  Все  равно
спасибо.
   - Не за что, - сказал Леонтьев галантно. - Обращайтесь в любое время.
   Она  пробралась  к  выходу,  старательно  глядя  под  ноги  и  обходя
наставленные на полу рядом со стульями портфели и  сумки,  в  дверях  ее
окликнули, и она еще постояла несколько секунд, слушая, что  говорит  ей
полная белесая девушка из  редакции  "Иностранной  литературы",  которая
находилась этажом выше.
   Они немножко поговорили и посмеялись, и, махнув  на  прощание,  Лидия
убежала.
   Молодой  человек,  напоминающий  корреспондента,  который  заставляет
ждать  своего  редактора,  уже  полчаса   что-то   быстро   строчил   на
разъезжавшихся листах бумаги, рискуя свалить локтем чашку  с  остывающим
кофе. Он проводил Лидию  глазами,  перестал  писать,  неторопливо  убрал
ручку и сложил в портфель свои многочисленные бумаги.  Потом  закурил  и
кинул быстрый взгляд в самый дальний угол, куда  был  втиснут  крошечный
столик  на  одного.  Над  столиком  не  спеша  извивалось  белое  облако
сигаретного  дыма.  Молодой  человек  вопросительно  приподнял  брови  и
показал глазами на только что закрывшуюся дверь. Получив  утвердительный
кивок, он поднялся и вышел следом за Лидией.
 
*** 
 
   - Да я на одну секунду, что вы, ей-богу! - сказал густой  насмешливый
бас у самой двери, и Егор переложил в  другую  руку  телефонную  трубку,
радуясь хоть  какому-то  отвлечению  от  бесконечных  дел  и  телефонных
звонков.
   - Ну, навел ты шороху на своих мамзелей! - Обладатель баса  показался
на пороге и шутливо отер пот  со  лба,  демонстрируя,  сколько  сил  ему
пришлось потратить на то, чтобы прорваться через "мамзелей".
   - Здорово, Николай Николаевич! - Егор, не выпуская,  однако,  трубки,
вышел из-за стола и пожал протянутую руку. - Ты зашел, чтобы  пригласить
меня на обед?
   Николай   Николаевич   Барышев   был   заместителем   императора   по
хозяйственной части. Империю "Судостроительные заводы Тимофея  Кольцова"
Барышев создавал вместе с Кольцовым с самого первого камня и пользовался
не  только  безграничным  доверием  шефа,  но  и   искренним   уважением
сослуживцев, что само по себе было большой редкостью. Дружба с Барышевым
была своего рода пропуском в  мир,  где  действовала  совершенно  особая
табель  о  рангах,  где  достаточно   было   сказать,   что   "Ник   Ник
поддерживает", - и вопрос решался сам собой. В выборе союзников и друзей
Барышев был осторожен и избирателен, зато если уж  брался  поддерживать,
то поддерживал до конца, не боясь ни высочайшего гнева, ни порой гораздо
более высокого положения врагов. Барышев занимал в империи особое место,
даже не у подножия, а где-то рядом с троном.
   - Кофе дайте нам, - приказал Барышев  в  еще  не  до  конца  закрытую
дверь, - и покрепче, если можно, девушки!
   Он  обошел  Егора,  который  посреди  кабинета  договаривал  с  Сашей
Андронниковым, главой юридической службы "Кока-колы",  секунду  подумал,
какое кресло выбрать, потом  очень  основательно  устроился,  как  будто
собирался просидеть за этим столом вечность, и, когда Егор нажал наконец
кнопку отбоя на телефонной трубке, спросил с веселым интересом:
   - Ты про  обед-то  серьезно  спрашивал,  Егор  Степаныч,  или  шутить
изволил?
   - А что? - Егор сунул трубку  в  гнездо  и  крепко  потер  глаза  под
очками.
   - А то, что ужин давно прошел, а ты - обед!
   - Как - ужин? - переспросил Егор, неизвестно почему приходя в хорошее
настроение. - Какой ужин? Где ужин?
   - Я кофе у твоих  мамзелей  попросил.  -  Барышев  распахнул  кожаную
папку, которую принес с собой.
   - Кофе у меня уже к ушам подступает, - пробормотал Егор, - но с тобой
выпью. У меня коньяк есть, французский. Будешь?
   Какое-то  смутное  воспоминание  осторожно  пробралось  по  задворкам
сознания, когда он предложил Барышеву коньяк, но у Егора не было сил его
ловить.
   - Наливай, - согласился Барышев.  -  У  меня  просьба  к  тебе,  Егор
Степаныч.
   - Давай. - Егор налил по глотку коньяка в два пузатых тяжелых  бокала
и сунул один в протянутую руку Николая Николаевича.
   - Я знаю, конечно, что юристы у нас самые загруженные,  но  мне  тоже
деваться некуда, - сказал Барышев, как бы извиняясь. - Батяня, - так они
между собой  называли  Кольцова,  и  в  этом  была  некая  корпоративная
причастность, доступная только самым приближенным, своеобразный  пароль,
обозначавший, что  "мы  с  тобой  одной  крови",  -  батяня  пансионатик
покупает в Светлогорске, это там, на  Балтике.  Пансионатик  старенький,
бывший профсоюзный, задрипанный до невозможности. Мы его хотим снести  и
строить гостиницу, чтоб батяня там мог гостей принимать. Ну, в смысле не
премьера, а кого попроще...
   - Ну? - Глаза у Егора  слезились,  а  под  левым  задергался  нерв  -
всегдашний признак крайней усталости. - Чем могу помочь?
   - Да там, понимаешь, концов никаких не найдешь,  кто  его  продает  и
законно ли. А батяня загорелся - подай ему гостиницу, да и все тут.
   - А земли много? - Егор снял очки и закрыл глаза.
   - Немного, но есть, конечно.
   - А пляж свой или государственный?
   - Пляж государственный, а надо,  чтобы  был  свой.  -  Барышев  одним
глотком влил в себя коньяк. - Я к тебе пришел, чтоб  ты  своих  гавриков
поторопил и сам  все  это  дело  проконтролировал.  Если  обычным  путем
пойдет, они только подписи полгода собирать будут, а  мне  к  лету  туда
народ заселять...
   - К  лету  ничего  не  выйдет,  даже  не  надейся.  Закон  о  частной
собственности на землю знаешь где?
   - В ...де, - ответил Барышев энергично.
   - Вот именно, - усмехнулся Егор. - Мои гаврики  ведь  не  просто  так
тянут. Они профессионалы, но знаешь, сколько нужно телодвижений сделать,
чтобы хоть что-нибудь сдвинуть?
   - Ладно, ты меня не агитируй, Егор Степаныч, не на собрании.
   - Да я тебя не агитирую! Я просто сразу говорю, чтобы ты не  ждал  от
меня чудес. Тем более там погранзона, если я не ошибаюсь.
   - Не ошибаешься.
   - Ну вот... Бумаги оставляй мне, я сам буду заниматься,  но  никакого
заселения летом не планируй.
   - Ладно, ладно, - сказал Барышев добродушно, - самое главное,  что  я
все это тебе спихнул. Теперь весь спрос с тебя.
   - Это точно, - пробормотал Егор.
   Он не  стал  бы  отказывать  Барышеву,  даже  если  бы  тот  попросил
посодействовать в покупке небольшого участка на Марсе или на Венере,  но
дело, о котором хлопотал зам по хозяйственной  части,  было  не  слишком
приятным. Тимофей Кольцов в Калининградской  области  губернаторствовал,
следовательно, должен покупать землю сам у себя.  В  погранзоне  никаких
частных пляжей не было и быть не могло. Конечно, все это  не  бог  весть
как сложно и давным-давно придуманы разные хитроумные схемы, но хлопот с
этой гостиницей не оберешься. Барышев об этом знал, потому и пришел сам,
чтоб Егор уж точно не отказался.
   Кроме того - Егор был совершенно в этом  уверен,  -  гостиница  нужна
именно Барышеву, а вовсе не батяне, который такими  вещами  отродясь  не
интересовался.
   Ну что ж... Послужим Барышеву. Долг  платежом  красен,  а  Барышев  в
долгу оставаться не любил.
   Зазвонил мобильный, и Николай Николаевич махнул рукой, поднимаясь,  -
мол, занимайся своими делами, не буду мешать.
   - Да, - сказал Егор, глядя, как медленно затворяется тяжелая дверь. -
Да, слушаю.
   - Жора, это я, - с хрипотцой произнесла ему в  ухо  Маргарита.  -  Ты
меня искал? Можешь поговорить?
   - Не могу, но поговорю, - ответил Егор холодно. - Что там за  история
с Димкой?
   Мать засмеялась волнующим смехом, от которого у  Егора  засосало  под
ложечкой.
   - Ну... не знаю, как сказать. Правда, Жорик! "Какой, блин, Жорик!
   Мне сорок лет, я давно вышел из возраста, когда обращают внимание  на
ерунду вроде этого Жорика, но как же она меня бесит!"
   - Скажи как есть, - попросил Егор, - только  покороче.  Я  на  работе
еще.
   - Ну... он хамит, не учится, требует денег. С  компанией  связался...
неподходящей. Что делать, растет без отца...
   - Он уже вырос! - проскрежетал Егор.
   - Что-о? - протянула Маргарита. - Говори погромче, Жора, я в ванне, а
тут вода плещется. Мне не слышно.
   Как будто она не могла позвонить до или после ванны или  хотя  бы  не
сообщать, что она в ванне!
   "Зачем ты ее искал, юрист хренов?! Ведь  сценарий  известен  наперед,
известен до самой последней реплики! Что тебе  от  нее  нужно?!  Что  за
мазохизм или садизм - черт их разберет! - заставляет тебя  разговаривать
с ней снова и снова?!
   Как будто с ней вообще можно разговаривать!"
   - Ну и где Димку теперь искать? - спросил Егор. - Ты знаешь?
   - Ну, у друзей каких-нибудь, - сказала Маргарита задумчиво, очевидно,
прикидывая, скоро ли ей понадобится педикюр или  эпиляция.  -  Может,  у
девицы этой... как ее... Катя или Маша.  Представляешь,  он  завел  себе
девицу! Умрешь со смеху! Такая серая, облезлая, в пятнах  каких-то...  Я
ее однажды с ним видела. Говорят, что она учит японский язык. Жорка,  ты
представляешь - японский!
   Если брат дружит с "облезлой девицей в пятнах", которая учит японский
язык и называется Катя или  Маша,  а  не  Лолита,  значит,  еще  не  все
потеряно, пронеслось в голове у Егора.
   Почему-то эта мысль его обрадовала, хотя  он  уверял  себя,  что  ему
совершенно безразличны дела брата.
   - А что? - вдруг насторожилась Маргарита. - Он тебе звонил? Жаловался
на меня?
   В ее голосе проскользнула озабоченность.
   Она была совершенно уверена, что Димка не пойдет к Егору, которого он
ненавидел, и тот еще не скоро узнает, что она  решила  вопрос  с  Димкой
самым простым способом - выставила  его  из  дома.  Сердить  Егора  было
опасно - он мог не дать денег или дать меньше, а  Маргарите  как  раз  в
этом месяце очень были нужны деньги.
   Гораздо больше денег, чем обычно.
   Неужели гаденыш кинулся плакаться Егору?! Конечно,  у  нее  в  запасе
есть тяжелая артиллерия, и, когда она пальнет из главного калибра,  Егор
вряд ли сохранит сочувствие к Димке, но она не думала, что  ей  придется
применить ее вот так... сразу.
   - Где ты его видел?  -  спросила  Маргарита,  придав  голосу,  помимо
озабоченности, еще и некоторое материнское смятение. - Пусть  немедленно
возвращается домой! Скажи ему, Жора!..
   - Скажу! - пообещал Егор охрипшим от ненависти голосом. -  Непременно
скажу, Ритуля!
   - Что? - переспросила она, придя в явное замешательство.
   Она была непроходимо тупой во всем,  что  не  имело  отношения  к  ее
личному благополучию и спокойствию. Зато она была так хороша собой и так
самоуверенна, что никто не замечал ее тупости. Егор  совершенно  уверен,
что он единственный человек, который знал, насколько она тупа.
   Даже дед  думал,  что  она  умна,  с  истинно  мужской  доверчивостью
принимая за ум обычную житейскую хитрость.
   - Так он совсем ушел или на время? - спросил Егор,  выдохнув  сгусток
ненависти, который давил ему горло. - Ты не знаешь?
   Маргарита расценила этот вопрос как подтверждение того, что он ничего
не знает о том, что она выгнала Димку, и сразу успокоилась.
   - Не зна-аю, Жорик. Наверное, о