ска подозреваемых... Есть такие?
   - Есть, - ответил он, подумав.
   - Ну вот! - Она так махнула кружкой, что  из  нее  на  стол  пролился
кофе. - Тебе нужно поговорить с кем-нибудь, кто сидит в офисе столько же
или дольше, чем ты сам. Кто работает на твоем этаже. Кто поздно уходит и
рано приходит. Тебе просто нужно подумать, кто именно это может быть.  И
поговорить с ним. Может, этот человек видел того,  другого.  Может,  тот
приходил, когда тебя не было на месте. Может, время его прихода совпадет
со временем, когда я получила послание. Может,  оно  совпадет  с  датами
договоров. Ну хоть с чем-то совпадет! И тогда ты сможешь предъявить  это
своему Тимофею,  и  он  тебе  все  простит.  Вы  обниметесь,  заплачете,
вспомните старые времена...
   Она осеклась. Шубин смотрел на нее не отрываясь, как врач смотрит  на
тяжелобольного пациента.
   - Ты что? - спросила она. - Опять хочешь сказать  мне,  что  это  все
бред?
   - Нет, - медленно проговорил он. - Это не бред. Это совсем  не  бред.
Странно, что я не подумал об этом сразу,  это  ведь  так  просто!  Проще
всего...
   У него так изменилось лицо,  что  она  поставила  кружку  на  стол  и
позвала тревожно:
   - Шубин!
   Он подошел к раковине и  зачем-то  открыл  воду.  И  некоторое  время
смотрел, как брызги летят ему на живот,  на  толстую  клетчатую  рубаху.
Потом задумчиво набрал кружку воды и вылил ее себе на голову.
   - Шубин!
   Он оглянулся с досадой, как будто она оторвала его от  очень  важного
дела.
   - Ты сама не понимаешь, как  ты  права,  -  сказал  он  и  смахнул  с
физиономии воду. Рубаха у него на груди промокла и потемнела, как  будто
от крови. - Я знаю, у кого должен спросить. И я почти уверен, что получу
ответ.
   - У кого? - спросила Лидия нетерпеливо.
   - У Катерины Ивановны. - Он стремительно выбежал из кухни и тотчас же
вернулся. - Ты можешь поехать со мной. Поедешь?
   - Шубин, - сказала Лидия, и голос у нее дрогнул, - я  поеду  с  тобой
куда хочешь, только не в три часа ночи.
   Шубин посмотрел на часы. Потом на нее.
   - Пока у нас есть время, ты мне  можешь  рассказать,  кто  такая  эта
Катерина Ивановна. - Лидия сладко улыбнулась. - Твоя любовница?
   Шубин захохотал, запрокинув голову.
   - Да! - завопил он и за отвороты халата выдернул Лидию из  кресла.  -
Катерина Ивановна - моя любовница! Вся женская половина офиса  -  сплошь
мои любовницы!
   Лидия смотрела ему в лицо очень близко, так  близко,  что  видела  за
очками тонкую сетку морщин и каждую черточку на  губах,  и  чувствовала,
как пахнет его толстая дорогая рубаха, и слышала, как он дышит.  Как  во
сне, не отрывая от него глаз, Лидия поставила на стол  недопитую  чашку,
медленно расстегнула верхнюю пуговицу толстой  рубахи  и  потрогала  его
кожу. Он был теплый и очень приятный на ощупь.
   Шубин перестал хохотать и настороженно затих.
   Лидия расстегнула еще одну пуговицу и сунула под рубаху вторую руку.
   - У тебя стресс, - сказал Шубин, и Лидии показалось, что  он  говорит
откуда-то издалека.
   - Шубин, - Лидия сунула  нос  в  распахнутый  ворот  рубахи,  -  твое
благородство меня просто убивает.
   - Благородство? - переспросил Шубин растерянно. Она и не  знала,  что
он может так говорить. - Благородство?
   И в эту секунду все изменилось.
   Он  схватил  ее  в  объятия,  сильно  толкнув  стол.  Чашка  упала  и
покатилась по мозаичному полу.
   Все утратило прежний смысл.
   Что из того, что стреляли и чуть не убили, что час назад Лидия лежала
на животе в мокром снегу, а Шубин перешагнул через нее, не заметив?  Что
из того, что ничего еще не кончилось, и непонятно, что  будет  завтра  с
ними обоими, и кто такая эта Катерина Ивановна, и станет ли  она  вообще
разговаривать с опальным Егором Шубиным, и  простит  ли  его  всесильный
Тимофей Кольцов?
   Да было ли  все  это  вообще?  Или  приснилось  в  худшем  из  ночных
кошмаров?
   - У тебя стресс, - бормотал Шубин, не  отрываясь  от  нее,  -  просто
стресс.
   - У меня не стресс. - Лидия прижималась к нему, трогала его,  терлась
о него снизу вверх, привставала на цыпочки, чтобы чувствовать его всего,
как можно больше, во всю длину. - Просто ты мне нужен, так нужен...
   Почему-то ей было очень просто в этом  признаться.  Наверное,  у  нее
все-таки стресс. Никогда она не говорила ни одному мужчине,  что  он  ей
нужен. Потому что ни один из них до сих пор не был ей нужен.
   И бабушка всегда уверяла, что женщина "должна держать марку",  всегда
быть на высоте и смотреть на мужчин со снисходительным безразличием.
   "Где оно теперь, мое снисходительное безразличие?"
   - Лидия!  -  Широкие  ладони  обхватили  ее  щеки,  приподняли  лицо.
Некоторое время он смотрел на нее. Глаза ее были закрыты -  все-таки  ей
почему-то было очень стыдно  на  него  взглянуть,  -  на  щеки  вернулся
смуглый коньячный румянец, порозовели маленькие нежные уши, запрокинутая
шея казалась особенно беззащитной.
   Смотреть на нее было выше сил Егора Шубина.
   - Лидия.
   Она открыла глаза, но в лицо ему так и не  посмотрела.  Время  вышло,
подумал он лихорадочно. У него больше нет  ни  времени,  ни  сил,  чтобы
продолжать думать. Выход только один - не думать.
   Он как бы отпустил себя, разрешил себе,  и  яркий  белый  свет  залил
мозг. Стало трудно дышать, загорелась кожа, как будто его всего - с  ног
до головы - обдали сначала ледяной, а потом горячей водой.
   Шубин потянул Лидию за руку. Идти было неудобно, они никак  не  могли
оторваться друг от друга, разжать руки, освободиться от  наваждения.  Но
жалкие остатки сознания, трепыхавшиеся в шубинской голове, пищали о том,
что через минуту никуда идти он не сможет, а на кухне ничего нельзя -  в
доме полно народу, который они непременно перебудят и который немедленно
явится выяснять, что происходит.
   Рыча от злобного нетерпения, Шубин оторвался  от  нее  и  схватил  за
руку. Волоча за собой - она не успевала переставлять ноги, - он добрался
до собственной спальни и наконец запер за собой дверь.
   Яркий белый свет поглотил остатки сознания, как будто только и  ждал,
когда повернется ключ в вожделенной двери.
   Не осталось ничего, кроме желания, которое пожирало его изнутри,  как
пожар.
   Лидия была рядом с ним не только в постели, на которую  они  в  конце
концов упали, но и в его голове, среди нестерпимого  белого  сияния.  А,
черт возьми, это почти невозможно выносить!..
   - Это просто кошмар какой-то, - плачущим голосом пожаловалась  она  и
укусила его за плечо, - это же просто невозможно, господи!.. Я больше не
могу.
   - Можешь! - сказал Шубин и не узнал собственного голоса. - Можешь...
   Если бы у него было чуточку больше времени, если  бы  белый  свет  не
заливал мозг, если бы впереди  у  него  была  еще  хотя  бы  одна  такая
возможность, может,  он  и  не  спешил  бы  так  отчаянно  и  не  тонул,
захлебываясь и понимая, что ему уже не выплыть.
   Или что-то изменилось не только вокруг, но и внутри его?..
   Он не знал, что она испытывает - радость или боль, и сам не испытывал
никакой радости. Какая потрясающая глупость - чувственное  удовольствие!
Разве жар, и боль, и мука, и ожидание, и  зависимость,  и  страх  -  это
удовольствие?!
   Или у него просто заклинило в голове?
   Почему-то она  открыла  глаза,  и  в  последнюю,  разлетевшуюся,  как
осколочная граната, секунду он  увидел  и  понял  все,  что  должен  был
увидеть и  понять.  На  него  надвинулся  шквал,  от  которого  не  было
спасения. Шквал накрыл  его  с  головой,  закружил,  все  в  мире  меняя
местами, и почему-то оставил в живых. Почему?..
   Спать совершенно не хотелось. Он был свеж и бодр, как первокурсник  в
первый день зимней сессии. И еще ему  казалось,  что  все  в  его  жизни
теперь будет по-другому.
   О таких штуках  он  читал  в  юности.  Тогда  все  читали  Ремарка  и
Хемингуэя, а эти парни больше всего любили писать  про  то,  как  меняет
жизнь настоящая любовь.
   Шубин внезапно захохотал и поперхнулся табачным дымом.
   Идиот.
   Полночи он занимался любовью с  Лидией  Шевелевой  и  дозанимался  до
того, что теперь ему кажется, что за  эту  ночь  изменился  мир.  Черное
обратилось в белое, и на землю рухнули все семь небес, если только их на
самом деле семь.
   У него просто задержка в  развитии.  Такие  мысли,  по  идее,  должны
приходить лет в шестнадцать. И уходить в семнадцать. Если  в  семнадцать
они не ушли - все. Считай, что пропал. Романтические мужчины не выживают
в джунглях. Их поедает на завтрак вождь людоедского племени Кай-Куму.
   Мир не изменился, шепнул кто-то так близко, что Егор Шубин  посмотрел
по сторонам, чтобы увидеть, кто это. Ты изменился. Только и  всего.  Все
молекулы, из которых ты вроде бы состоишь, взяли да  и  перестроились  в
каком-то совершенно новом порядке. И даже не спросили  тебя,  хочешь  ты
этого или нет.
   Теперь все будет в этом новом, незнакомом тебе порядке.
   Принимай.
   Начало и конец мира, твое седьмое небо - это  женщина,  которая  спит
под твоим одеялом. Плохо  ли,  хорошо  ли,  а  это  именно  так.  Вполне
возможно, что она тебе вовсе не подходит. Вполне  возможно,  что  ты  не
сможешь с ней жить. Вполне возможно, что она  окажется  стервой,  сукой,
дрянью, но в твоем новом молекулярном  порядке  это  не  имеет  никакого
значения.
   Ты обречен, как безнадежно больной.
   И пусть кто-нибудь только посмеет сказать, что  это  и  есть  высокое
романтическое чувство любовь!
   "Почему еще утром мне казалось,  что  это  так  просто?  Я  даже  был
совершенно уверен,  что  женюсь  на  ней,  как  только  -  если!  -  все
закончится благополучно!"
   - Хелло, - произнес с порога хриплый сонный голос. - Почему  ты  меня
не разбудил?
   Егор вздрогнул от неожиданности и оглянулся.
   Лидия стояла на пороге и  прикрывала  локтем  глаза,  которые  слепил
яркий свет. Волосы у нее были спутанные, губы розовые,  щеки  алые,  вид
недовольный. Мечта любого мужчины.
   Она притягивала его к себе, как будто у нее  в  руках  был  невидимый
аркан,  прочно  обхвативший  его  шею.  Натяжение  то   ослабевало,   то
усиливалось, но совсем не исчезало. И уже не исчезнет никогда.
   Шубин подошел к ней, обнял и прижал ее голову к себе, чтобы  свет  не
слепил глаза.
   - Зачем мне тебя будить? - спросил он нежно. - Ты так хорошо спала.
   - Ты хотел без меня уехать? - Она  вывернулась  и  посмотрела  ему  в
лицо.
   - Нет, - соврал он. - Не хотел я без тебя уезжать.  Я  просто  думал,
что тебе лучше поспать.
   - Ничего ты не думал, - сказала она, зевая. - Ты все врешь. Ты всегда
все врешь. - Она взяла его за руку и  поцеловала  косточки  на  пальцах,
потом перевернула и еще зачем-то поцеловала в запястье. - Давай  поедим?
Есть очень хочется! И вообще мы  непозволительно  расслабились.  Сколько
времени?
   - Семь. - Он улыбался  как  идиот.  Впрочем,  он  и  чувствовал  себя
идиотом. - Седьмое небо.
   - Какое еще небо?.. - изумилась Лидия. Но он не мог ей объяснить, что
за эту ночь для него изменился мир!
   - Сейчас наши встанут.
   - Во избежание недоразумений нам нужно уехать до этого?
   - Как же! - сказал Егор. - Уехать! Дед нас просто так ни  за  что  не
выпустит.
   Они помолчали.
   - Ты думаешь, сегодня последний день?  -  спросила  Лидия  дрогнувшим
голосом, отошла и стала смотреть в окно.
   Это был опасный вопрос. Шубин уверен, что  все  отпущенные  им  сроки
давно прошли. Странно, что они еще до сих пор живы. Конечно,  вчерашнему
киллеру не повезло - он не знал, что Егор Шубин владеет  оружием  лучше,
чем он сам. И видит в темноте, и чувствует опасность, и знает, как  уйти
из-под выстрелов...
   Могло быть и еще одно объяснение, в которое Шубин не  слишком  верил:
тому человеку внезапно что-то стало мешать. Он потерял  необходимую  для
его дела свободу действий, потерял  в  самый  последний  момент,  и  это
означало, что в игру включился Дудников, а значит, появился  шанс.  Один
крохотный маленький шанс, которого так недоставало Егору Шубину.
   - Лидия, - начал он медленно, - мы сейчас поедем к этой моей Катерине
Ивановне. Я пока не знаю, получится из этого что-нибудь или нет. Но если
получится, мне понадобится твоя помощь.
   Она оглянулась и посмотрела на него с изумлением.
   - Помощь? - переспросила она  недоверчиво.  -  Тебе  понадобится  моя
помощь?! Ты здоров? У тебя нет температуры? Или на  тебя  так  влияет...
секс?
   - Секс и кекс, - буркнул Шубин. - Как влияет, я не понял?
   - Даже когда я приперлась с пушкой в тот подвал, ты сказал мне, что я
вполне могла и не вмешиваться. Или это Заяц сказал? Что у вас  там  были
сложные тактические интересы, а я в них не разобралась и решила, что вам
нужна помощь. Что вы лопухнулись, как обыкновенные самоуверенные мужики,
и вам просто нужна помощь.
   - Лидия, - сказал он раздраженно, -  мне  некогда  сейчас  заниматься
воспоминаниями  о  том,  что  именно  происходило  в  том  подвале.  Мне
понадобится твоя помощь, только и всего.
   - Какая помощь?
   - Ты  должна  позвонить  своему  Леонтьеву,  или  мы  вместе  к  нему
подъедем, а он должен будет позвонить в нашу пресс-службу и договориться
о том, чтобы тебя пропустили на нашу территорию.
   - А ты? Или я должна привезти тебя в багажнике?
   - Там видно будет,  -  сказал  Шубин  загадочно.  -  Ты  сумеешь  его
уговорить?
   - Уговорить?
   - Если ты не сумеешь его уговорить, мне придется его заставить. -  Он
улыбнулся. - Поняла? И ехать  нам  придется  на  твоей  машине.  Мою  на
территорию точно не пропустят.
   - Доброе утро! - сказал в дверях дед, и они оба на него оглянулись. -
Что так рано встали?
   Он вошел в кухню с бодрой фальшивой  улыбкой  и  потер  руки  одна  о
другую.
   - Что там у нас сегодня с погодкой? - Он  подошел  к  окну  и  смешно
выглянул  на  улицу.  -  Кажется,  опять  похолодало.  Но   это   просто
замечательно! Зима должна быть морозной и снежной.
   Шубин и Лидия смотрели на него во все глаза. Дед  повернулся  и  тоже
оглядел их. По очереди, сначала одного, потом второго.
   - Егор, в коридоре стоит железный ящик от компьютера,  -  сообщил  он
все с той же фальшивой улыбочкой. - Я чуть об него не споткнулся. У него
в середине дыра. Вы что, вчера ночью грабили магазины электроники?
   - Черт возьми, я совсем про него забыл, - пробормотал Шубин. Он забыл
абсолютно про все, занимаясь любовью с Лидией.  Насилу  утром  вспомнил,
что сегодня его должны убить.
   - Это мой компьютер, - быстро сказала Лидия. - Мы его  вчера  забрали
из моей квартиры, и я его  случайно  уронила  на  железный  штырь  около
нашего подъезда. И в нем получилась дырка.  Придется  мне  теперь  новый
покупать.
   - Я тебе куплю, - пообещал Шубин и,  не  обращая  внимания  на  деда,
поцеловал ее в ухо. - Дед, хватит изображать  короля  Лира  в  четвертом
акте, давай завтракать, у меня сегодня тяжелый день.
   Он сказал это так, как когда-то -  всегда!  -  говорил  прежний  Егор
Шубин, и у Лидии даже закололо сердце от жалости и страха.
   - А Димка спит? - спросил Егор, бесцельно открывая и закрывая  дверцы
шкафчиков.
   - Спит, он вчера поздно лег, - ответил дед. -  Егор,  что  именно  ты
ищешь? Может быть, я знаю, где это лежит?
   - Я ищу завтрак,  -  объяснил  Шубин.  -  А  почему  он  поздно  лег?
"Спокойной ночи, малыши!" теперь идет с двух часов ночи?
   - Он очень беспокоится за тебя, - объяснил дед  печально.  -  Мы  все
беспокоимся за  тебя.  Вчера  весь  день  звонили  наши  родные  и  тоже
беспокоились...
   - Они беспокоились не за меня, а за свое  материальное  положение,  -
буркнул Егор. - Дед, а когда в этом доме подают завтрак?
   - Тебе  просто  удобнее  так  думать.  Удобнее  и  безопаснее.  Ну  и
красивее, конечно. Ты один благородный герой,  а  все  остальные  просто
нахлебники. Верно, Лидия Юрьевна?
   - Я не знаю, - сказала она и посмотрела в спину Шубина.  -  Я  только
знаю, что он и в самом деле благородный  герой.  Таких,  как  он,  мало.
Наверное, ваш последний остался, Василий Петрович.
   Оба Шубина - дед и внук -  моментально  перестали  заниматься  своими
делами, переглянулись и посмотрели на нее. Она покраснела.
   - Спасибо  вам,  Лидия  Юрьевна,  -  пробормотал  дед  неуверенно,  -
поверьте, мне это очень приятно слышать...
   - Не каждый день  удается  услышать,  что  ты  благородный  герой,  -
задумчиво произнес Шубин. - Особенно утром.
   - Поджарить яичницу? - спросил дед поспешно. - Будете?
   - Будем, - ответил Егор. - Дед, а телефон у нас работает? Или ты  его
опять выключил, чтобы не травмировать мою тонкую душу?
   В кухню вплыла Наталья  Васильевна,  снисходительно  поздоровалась  и
оттеснила деда от плиты. Вид  у  нее  был  надменный,  и  Лидию  она  не
замечала, как гордая свекровь неугодную невестку.
   - Совместно проведенная ночь стала достоянием гласности,  -  неслышно
шепнул Шубин в ухо Лидии. - Бытовое разложение налицо. Вот  и  живи  тут
семьей...
   Лидия фыркнула в стакан с соком и обрызгала собственную физиономию.
   Среди  всеобщего  молчания  они  быстро  и  виновато,   как   парочка
студентов, которая встречается против  воли  родителей,  съели  яичницу,
поблагодарили величественную спину Натальи Васильевны и вышли из кухни.
   Утро кончилось, а вместе с ним мирная жизнь.
   Пришло время возвращаться на войну.
   - Ты узнал, где живет эта твоя Василиса Петровна? -  спросила  Лидия,
когда они одевались.
   - Да, - ответил Шубин. - Катерина Ивановна.  Мои  водители  несколько
раз ее подвозили. Мои бывшие водители. - Он улыбнулся. -  Я  утром  Паше
позвонил, он мне сказал, где она живет.
   - Ну как Паша? Что слышно в Пещере чудес?
   - Я не спрашивал, - сказал Шубин холодно. - Меня это в данный  момент
интересует меньше всего.
   Он зашнуровал ботинок,  выпрямился,  и  они  некоторое  время  просто
смотрели друг на друга.
   Потом Шубин отвернулся  и  хмуро  глянул  в  глубь  коридора,  смутно
сожалея, что никто не болтается рядом с ними  и  ему  все-таки  придется
сказать то, чего говорить так не хотелось. И не умел он говорить  ничего
подобного.
   - Лидия... - начал он, но она быстро перебила:
   - Я ничего не  стану  слушать.  Даже  не  начинай.  Что  это  еще  за
"Прощание славянки"? Нам бы сегодня на твое седьмое небо не угодить. Вот
если не угодим, ты мне все скажешь. И даже покажешь.
   Он еще некоторое время смотрел на нее, то ли сердито, то ли печально,
потом открыл входную дверь, подтолкнул Лидию в спину и крикнул:
   - Дед! Мы уходим!
   Когда дед выбежал в коридор, ругая себя за то, что не уследил  и  они
успели собраться  без  него,  дверь  уже  захлопнулась  и  только  мерно
покачивалась серебряная цепочка замка.
   - Значит, так, - наставлял ее Шубин, остановив машину.  -  Ты  сидишь
здесь и ждешь меня. Двигатель ты не глушишь, что бы ни происходило. Даже
если  придет  делегация  Гринписа  и  выстроится  рядом  с   требованием
прекратить отравлять окружающую среду. Если я через полчаса не появлюсь,
ты уезжаешь в наш офис на Ильинку и пытаешься  попасть  в  пресс-службу.
Вряд ли они тебя пустят, но, пока ты  будешь  на  батяниной  территории,
тебе ничто не угрожает. Поняла? Никаких самовольных действий и  никакого
бряцания оружием, ясно тебе? Ты не идешь меня спасать, и ты  не  делаешь
ни одной попытки вылезти из машины. Она бронированная,  поэтому  если  в
тебя будут стрелять, то сразу не убьют и у тебя будет шанс добраться  до
Ильинки.
   Он помолчал.
   - Ты должна дать мне честное слово, что все выполнишь в точности.
   - Я все выполню в точности, - ответила Лидия скучным голосом.
   - Честное слово, - подсказал Шубин.
   - Честное слово, - повторила Лидия,  совершенно  уверенная,  что  это
самое слово ни к чему ее не обязывает. - Но ты все-таки постарайся через
полчаса прийти.
   - Постараюсь, - пообещал Шубин и  выпрыгнул  из  машины.  Он  немного
помедлил, взявшись за ручку двери. - Вряд ли сегодня объявится следующий
киллер, - сказал он, успокаивая