н придет. Да точно придет! Только  вот
не знаю, когда. Но если ты его увидишь, скажи  ему,  чтобы  возвращался,
что мама волнуется.
   Мама волнуется!
   Прижав трубку  плечом,  Егор  вытащил  из  стакана  карандаш,  сломал
пополам и швырнул на середину иранского ковра.
   Потом вытащил еще один.
   - Вот что, Ритуля. Давай-ка ты вылезай из ванны и собери его вещи.  Я
сейчас отправлю за ними Наталью Васильевну, нашу домработницу.  Димка  у
меня и пока что у меня останется. Я ему передам, что... мама  волнуется.
Договорились, Ритуля?
   Послышался всплеск, - очевидно, Маргарита резко села,  расплескав  из
ванны воду.
   - Как у тебя? - спросила  она  ошеломленно.  -  Как  он  мог  у  тебя
оказаться?!
   - Приехал на метро, - объяснил Егор. - Ты можешь собрать его вещи?
   - Подожди, Жора, я ничего не понимаю. Почему он у тебя?
   - Потому что ты его выгнала, - сообщил Егор ласково.
   - Это не правда! - завизжала Маргарита.
   Как же она не догадалась, что Димка побежит не к  Егору,  а  к  этому
полоумному старику, ее папаше! А ее папаша для Егора - главный  человек,
главнее родной матери, мимолетно расстроилась Маргарита. Что он  скажет,
то Егор и сделает. Вполне может денег не дать...
   - Пока, Ритуль, - попрощался нежный сын, - Не забудь вещи собрать.
   Совершенно уверенный, что она сейчас  же  примется  ему  звонить,  он
выключил мобильный, не глядя потыкал  в  кнопки  телефона,  стоящего  на
столе, и стал собирать в портфель бумаги,  с  которыми  еще  должен  был
поработать вечером.
   - Дед, это я, - негромко сказал он в сторону телефона, когда  умолкло
вежливое бормотание автоответчика. - Возьми трубку.
   - Алло? - Дед, как обычно, был свеж и бодр или делал такой вид, чтобы
не огорчать Егора. - Ты где?
   - На работе я. - Егор щелкнул замками портфеля и  натянул  пиджак.  -
Если ничего сию минуту не произойдет, скоро  приеду.  Дед,  снаряди  эту
свою Наталью Васильевну в поход за Димкиными вещами. Вызови такси и  дай
Маргаритин адрес. Маргариту я предупредил, так  что  ты  к  телефону  не
подходи пока. Димки нет, конечно?
   - Конечно, нет, - согласился дед. - Наталью Васильевну я снаряжу. Это
правильно, Егор.
   - Не знаю, правильно это или не правильно, но сейчас у него при  себе
имеются одни трусы на все случаи жизни, а таскаться с ним  по  магазинам
мне некогда. Из остального семейства никто не звонил?
   - Звонила тетя Люба, -  сообщил  дед  со  вздохом,  зная,  что  лучше
сказать сразу, чтоб не мучиться. - Вадика забирают в армию. Она  просила
помочь.
   - Угу, - пробормотал Егор. - А когда забирают-то? Послезавтра?
   - Почти, - согласился дед.
   - Пораньше нельзя было сказать? - Опять его засасывало  это  семейное
болото - чужие проблемы, от которых он всю свою жизнь не мог отвязаться.
   - Наверное, можно, но она стеснялась, Егор.
   - Кто?! - От изумления Егор даже перестал шарить по столу  в  поисках
сигарет. - Тетя Люба?! У нее стеснительности - как у БТРа,  а  может,  и
меньше. Ладно, я ей перезвоню. Все, пока.
   Ну их, эти сигареты. В машине у него точно есть еще.
   Егор натянул пальто, подхватил портфель  и  пошел  к  двери.  Останки
карандашей, раскатившиеся по иранскому ковру, вежливо хрустели, когда он
наступал на них ботинками.
 
*** 
 
   Из засады был хорошо  виден  освещенный  круглыми  фонарями  подъезд.
Отлично  просматривалась  и  нарядная  строгость   вполне   европейского
вестибюля за громадными, очень чистыми стеклами.
   Почему они такие чистые, когда на улице  все  время  дождь,  тротуары
залиты мутной жижей из снега, автомобильного масла, соли, воды и  песка?
Колеса выплескивают эту жижу на ноги и пальто прохожих, на  бока  других
машин,   на   здания   и    деревья.    А    светлый    вестибюль    так
торжественно-самодоволен,  так  отмыт  и  свеж,  что  кажется  глянцевой
фотографией из другой жизни,  только  что  наклеенной  на  унылую  серую
стену.
   Из автоматических дверей, открывающихся с бесшумной  неторопливостью,
то и дело выпархивали красавицы, по одной и  стайками.  Широкими  шагами
выходили мужчины. Одни задерживались на  просторном  крыльце,  продолжая
свои важные мужские разговоры, другие сразу  сбегали  вниз  к  таким  же
важным и дорогим машинам. Двигатели заводились мгновенно и не оскорбляли
слух непристойными завываниями, столь свойственными машинам дешевым.
   Московский офис империи "Судостроительные  заводы  Тимофея  Кольцова"
заканчивал работу.
   Тот человек, судя по всему, будет один и  выйдет  поздно.  Это  очень
хорошо - никто не сможет помешать.
   Только бы не пропустить и не ошибиться.
   Из укрытия были хорошо видны не только подъезд и вестибюль, но и  вся
стоянка. Стоянка  небольшая,  вместительная,  закрытая  с  улицы.  Въезд
перегорожен шлагбаумом. Рядом - будочка, в ней  два  охранника.  Они  по
очереди выходят покурить. Один выходил три, а второй  четыре  раза.  Это
значит, что прошло уже около часа.
   Впрочем, спешить некуда, время есть.
   Поток машин на  Ильинке,  и  без  того  не  слишком  плотный,  совсем
поредел. Начальники первой волны - средние и мелкие -  уже  проехали,  а
высокие еще трудятся.
   Выполняют и перевыполняют.
   Решают и перерешают...
   Красавицы тоже иссякли. Неторопливые автоматические двери  пропускают
в основном мужчин, которые выходят по одному и  не  сбегают,  а  солидно
проносят себя до автомобилей.
   Не пропустить бы. Ошибиться никак нельзя...
   Очень высокий человек в распахнутом длинном пальто вышел из  лифта  и
остановился  посреди  залитого   светом   холла,   словно   давая   себя
рассмотреть. Он что-то неслышно говорил в телефон, очки  поблескивали  с
холодным высокомерием.
   Он.
   Нужно дождаться, когда он выйдет на крыльцо, и  тогда  -  вперед.  Ни
секундой раньше или позже, иначе можно нарваться на охрану.
   Ну сколько можно говорить?
   Выходи...
   Ну выходи же!..
   Мужчина за чистым стеклом небрежно сунул  телефон  в  карман  пальто,
слегка кивнул кому-то и широкими шагами пошел к двери.
   Да. Сейчас.
   Лидия  выскочила  из  засады,  пулей  пронеслась  мимо   будочки   со
шлагбаумом, поскользнулась на подмерзшем асфальте, удержалась на ногах и
вылетела наперерез Шубину, как раз когда он оказался на нижней ступеньке
крыльца.
   Хлопнула  дверь,  загрохотали  ботинки  -   из   будочки   вывалились
охранники.
   - Егор Степанович, - выпалила Лидия, - моя фамилия  Шевелева,  газета
"Время, вперед!",  мы  разговаривали  с  вами  утром  по  телефону.  Мне
необходимо с вами поговорить.
   Мужчина смотрел на нее сверху вниз, и  за  стеклами  его  очков  было
невозможно разглядеть выражения глаз.  Он  смотрел  и  молчал,  и  Лидия
неожиданно сильно струхнула.
   - Егор Степанович...
   Он молчал еще секунду, и Лидия уже решила, что сейчас он отдаст ее на
растерзание охране.
   Сзади ее сильно толкнули, и от неожиданности она уронила портфель.
   - Все в порядке, это пресса, - сказал Шубин как ни в чем не бывало. -
Пресса всегда появляется... внезапно.
   - Вы ее знаете, Егор Степанович?  -  тяжело  дыша  прямо  ей  в  ухо,
спросил подбежавший охранник.
   - Знаю, - кивнул Шубин.
   - В следующий раз,  девушка,  -  очевидно,  не  сдержавшись,  добавил
второй, - если вы так побежите, вас кто-нибудь пристрелит.
   - Это точно, - подтвердил первый. - Вы в офисе разговаривать  будете,
Егор Степанович? Если в офисе, тогда зарегистрировать бы надо.
   - В офис я ни за  что  не  вернусь,  -  проговорил  Шубин,  продолжая
внимательно изучать ее, как будто сообщал ей новость. - Пойдемте  в  мою
машину. Спасибо, ребята!
   Он отвернулся и пошел куда-то вбок, как бы за здание,  совершенно  не
заботясь о том, идет за ним Лидия Или нет.
   Ну и юрист. Не юрист, а террорист какой-то.
   Он свернул за ряд голубых елей, засыпанных  снегом  и  по-новогоднему
нарядных. Лидия трусила за ним, как провинившаяся собака за хозяином. За
елями оказалась еще одна стоянка, на которой дремали всего  три  машины:
два громадных тяжеловесных джипа и  какой-то  длинный  представительский
лимузин.
   Один из джипов при их приближении весело хрюкнул, подмигнул фарами  и
весь залился светом изнутри  и  снаружи.  Лидия  от  неожиданности  даже
приостановилась.
   - Ну что же вы? - спросил Шубин насмешливо. - Садитесь.
   - Егор Степанович, мне очень неловко, что я...
   - Извинения можете потом написать на бумаге и прислать мне на факс. -
Он распахнул перед ней дверь. - Садитесь.
   - У меня  только  одна...  -  все  пыталась  объяснить  она,  неловко
взбираясь на высокую подножку.
   Он подождал, пока она наконец усядется, захлопнул дверь, обошел джип,
в свете фар и в фалдах своего длинного пальто  очень  похожий  на  графа
Дракулу, сел на водительское место и включил зажигание.
   - Что вам нужно?
   Лидия смотрела на него во все глаза. Он был совсем  не  таким,  каким
она его себе представляла. Он оказался старше и...  неприятнее,  чем  на
фотографиях или по телефону. Пожалуй, ему за сорок, а не около сорока, и
он  самоуверен  до  такой  степени,  что  хочется  сию  минуту   сделать
что-нибудь, что лишило бы его этой самоуверенности. Он из тех  людей,  в
разговоре с которыми никогда не можешь найти "достойного ответа", зато к
трем часам ночи сочиняешь целые монологи с единственной целью  -  как-то
оправдать в собственных глазах то, что  он  так  и  не  признал  в  тебе
человека... Да еще очки...
   Консервативные, как "кадиллак"  пятьдесят  третьего  года,  стильные,
стоящие бешеных денег. Не очки, а символ общественного  и  материального
положения.
   И глаз не видно. И выражение лица не разберешь.
   Очень удобно.
   - Егор Степанович, меня зовут Лидия  Шевелева,  -  решительно  начала
она. - Мы разговаривали утром по телефону, помните?
   Он молча кивнул.
   - Мне пришлось ловить вас таким... странным образом потому, что вы не
стали бы со мной встречаться, а мне это очень важно.
   - Я не дам разрешения на интервью,  госпожа  Шевелева,  -  сказал  он
ровно. - Вы не будете возражать, если я закурю?
   Боже, он еще и вежливый! Впрочем, говорят, и крокодилы плачут,  когда
поедают очередного зазевавшегося туриста.
   - Нет-нет, - заторопилась Лидия, - то есть да-да, курите, пожалуйста.
   - Вот спасибо, - поблагодарил он. - Вы курите? Лидия прикурила от его
зажигалки, хотя ей вовсе не хотелось курить. Перед тем как выскочить  из
кустов, она выбросила в снег сигарету. Зато  у  нее  появилась  секунда,
чтобы обдумать и подкорректировать свою речь.
   Егор Шубин сбоку взглянул на нее.
   Не только голос был похож на  французский  коньяк.  Она  вся  была...
похожа. Не так чтобы уж очень хороша, но, взглянув на нее раз,  хотелось
посмотреть еще. У нее было яркое лицо  -  темные  глаза,  темные  брови,
красивый рот. Волосы до плеч, гладкие и блестящие, мечта любого мужчины.
Сосредоточенный лоб - очевидно, она быстро  решала,  как  именно  с  ним
разговаривать, - смугло-розовые от холода щеки,  длинные  пальцы.  Много
колец, но никакого маникюра. Или это  у  них  теперь  такой  специальный
маникюр, создающий видимость отсутствия маникюра?..
   - Егор Степанович, - начала она, поднимая взгляд от узла его галстука
до очков, - мне очень неловко, что я заставляю вас терять время, да  еще
в конце рабочего дня... - Она  приостановилась,  давая  ему  возможность
воскликнуть "ничего-ничего!", но он молчал, ничем ей не  помогая.  -  Но
для меня это очень важно.
   "Да ему-то что за  дело,  важно  это  для  тебя  или  нет,  -  быстро
пронеслось в ее голове, - давай говори, что хотела, и выметайся  из  его
машины, быстро!"
   - Мое начальство  очень  недовольно  тем,  что  я  так  и  не  смогла
уговорить вас на... сотрудничество с нами. Я пыталась убедить всех,  что
это ваша принципиальная позиция, но... все равно лучше было бы интервью,
а не позиция...  -  Она  храбро  улыбнулась,  чувствуя,  что  ее  затея,
казавшаяся такой замечательно логичной и  легко  выполнимой,  с  треском
проваливается и вот-вот провалится совсем.
   Почему она решила, что этот  человек,  высокомерный,  как  английский
принц в гостях у вождя зулусов, изучающий  ее  с  таким  брезгливым,  но
привычно-вежливым интересом, будет в чем-то ей содействовать? С чего она
взяла?!
   - Прошу прошения, - сказал вдруг английский  принц,  -  но  я  что-то
никак не могу уловить суть проблемы.
   Лидия залилась  краской  так,  что  ей  показалось,  что  весь  салон
осветился ровным красным светом.
   Господи боже мой, как неловко, как унизительно...  Спина  моментально
взмокла, шарф стал колоть шею, и  лоб,  наверное,  блестит  лихорадочным
блеском, и Шубин, конечно же, заметил ее глупое смятение и то,  что  она
совершенно  не  готова   к   разговору.   Вот   тебе   и   журналистский
профессионализм!..
   "Быстро и четко скажи ему то, что  тебе  надо,  сделай  непроницаемое
лицо, выслушай отказ, поблагодари и выйди из его машины".
   - Егор Степанович, мой шеф, Леонтьев  Игорь  Владимирович,  отстранил
меня от этого интервью.  Он  решил,  что  сам  попытается  поговорить  с
Тимофеем Ильичом, пусть  даже  не  сейчас,  а  когда  вы  дадите  нам...
разрешение. А говорить  должна  я.  Это  мое  интервью,  я  целый  месяц
готовилась, для меня это очень  важно.  Это...  шанс  перейти  в  другую
профессиональную категорию.
   Ну вот. Самое страшное она сказала. - Понятно. - Егор подавил желание
рассмеяться:
   Девчонка выскочила ему наперерез из кустов  исключительно  для  того,
чтобы в каком-то неопределенном будущем  заполучить  интервью  с  важным
человеком. Для этого ей надо убрать с дороги собственного шефа и сделать
это с помощью Егора Шубина.
   Ход конем.
   Белые начинают и выигрывают.
   Кто сказал, что проституция - древнейшая профессия? Журналистика куда
древнее и продажнее! Проститутки, по крайней мере, не  делают  вид,  что
они чисты и неподкупны. А журналисты делают. Да еще лезут друг на друга,
пихаются, жалят, как раздраженные скорпионы, - и  все  для  того,  чтобы
продаться подороже.
   Он как-то моментально и очень сильно рассердился. Такое с  ним  редко
случалось.
   - Боюсь, что ничем не смогу вам помочь. - Егор раздавил в  пепельнице
сигарету. - Вопрос о  том,  кто  именно  будет  интервьюировать  Тимофея
Ильича,  решается  вовсе  не  на  моем  уровне.  Позвоните  дежурному  в
пресс-службу, вам там все объяснят.
   Ему было почему-то обидно, что  эта  девица  с  ее  теплым  коньячным
голосом и интеллигентным тонким лицом оказалась таким же скорпионом, как
и все ее сородичи по профессии.
   - Егор Степанович...
   - Мне больше нечего вам сказать. Простите, я должен ехать.
   - Да-да, - пробормотала совершенно уничтоженная Лидия. - Конечно.
   Пошарив рукой по кожаной обивке, она нащупала холодную  металлическую
ручку, надавила - Шубин не сделал ни одного движения, чтобы  помочь  ей,
только смотрел с внимательным презрением, - выбралась на  улицу,  как-то
ужасно неловко, задом, попятилась, бормоча  ненужные  прощальные  слова,
отступила в снег, чуть не упала и захлопнула наконец дверь.
   Джип постоял еще секунду, как будто подготавливаясь к прыжку, и вдруг
рванул с места так, что из-под колес ударил веер слежавшегося  снега.  В
конце короткой аллеи он затормозил, злыми красными искрами  полыхнули  и
погасли тормозные огни, и джип пропал из глаз. Лидия перевела дух.
   Потом она выбралась  из  сугроба,  с  преувеличенной  старательностью
потопала ботинками по сухому  асфальту,  достала  сигарету  и  закурила,
стараясь принять независимый вид.
   "Господи, как он все не правильно понял! Да это не он понял, а ты ему
так все объяснила, идиотка! Впрочем, сожалеть теперь  не  о  чем.  Мосты
сожжены, и интервью с Кольцовым мне не угрожает. По крайней мере, пока у
него работает Егор Шубин".
   Да, отличный был план,  что  и  говорить.  Отличный,  продуманный  до
мелочей, способствующий дальнейшим карьерным взлетам.
   Лидия сердито засмеялась.
   "Хорошо, если он вообще не перекроет нашей  газете  доступ  к  своему
шефу. Вот чего ты добилась, идиотка чертова!"
   Нужно  срочно  позвонить  Леонтьеву   и   во   избежание   дальнейших
недоразумений   растолковать   ему,   какие   героические   усилия   она
предприняла, чтобы добиться разрешения на интервью.
   Чтоб он разбился на своем джипе,  этот  проклятый  Шубин!  Желательно
немедленно и насмерть!
 
*** 
 
   -  Столик  заказан?  -  До  отвращения  вежливый  молодой  мужчина  с
необыкновенной прической  -  волосок  к  волоску,  зализанные  назад,  -
поджидал, пока она спрячет в портфель номерок,  полученный  в  обмен  на
шубу.
   - Да, - храбро ответила Лидия. - Меня зовут Лидия Шевелева.
   Молодой человек молниеносно, как фокусник, достал из воздуха какой-то
список, пробежал по нему глазами, улыбнулся  еще  слаще  и  гостеприимно
распахнул дверь во внутреннее помещение.
   - Проходите, пожалуйста!
   На Лидию надвинулся гул голосов,  плотное  облако  табачного  дыма  и
характерный  звук  поедаемой  пищи,   свойственный   только   тесным   и
многолюдным ресторанчикам.
   - Сюда, сюда! - приговаривал молодой человек  заботливо,  оглядываясь
на Лидию, которая осторожно  пробиралась  следом.  -  Вот  здесь.  -  Он
отодвинул ее стул, суетливо зажег свечку, что-то передвинул на  довольно
чистой скатерти, улучшая декорацию, и выложил перед ней папку с  меню  и
еще одну, очень толстую, "карту вин".
   - К вам кто-нибудь присоединится?
   Лидия подняла на него глаза. Она нервничала и  старалась,  чтобы  это
было не слишком заметно.
   - Я еще не знаю, - сказала она, стараясь  говорить  как  можно  более
уверенно. - Но себе я закажу сейчас.
   - Конечно, конечно, - пропел молодой человек и поспешно  отошел,  как
бы опасаясь, что его ничтожная персона помешает Лидии заказать  то,  что
ей хочется.
   Проводив  его  глазами,  она  с  облегчением  вздохнула,  закурила  и
оглянулась по сторонам.
   Очевидно, клуб "Две собаки" был весьма популярным заведением,  потому
что все столики вокруг и даже за низкой декоративной стеной из  красного
кирпича были заняты. В сизом сигаретном дыму плавали огоньки свечей. Три
гигантских  телевизора  показывали  какие-то  спортивные   соревнования,
болельщики сидели вокруг на высоких  табуретах,  оглушительно  ревели  и
запивали каждый острый момент пивом из длинных тяжелых  кружек.  Большая
компания, судя по развешанным на спинках  стульев  пиджакам  только  что
вывалившаяся из близлежащего офиса, что-то громко обсуждала на  странной
смеси русского, английского и немецкого языков. Справа в арочном  проеме
виднелись три бильярдных стола. Занят был только один.  Две  спортивного
вида девицы лениво гоняли шары, которые сталкивались с приятным костяным
звуком.
   Лидия немножко успокоилась. Вполне приличное место. Ничего страшного,
и даже можно поесть. Есть ей очень хотелось.
   Интересно,  когда   появится   таинственный   информатор?   Или   это
информаторша?
   Леонтьев дал ей миллион наставлений, как именно следует  себя  вести,
чтобы не попасть впросак, как будто она отправлялась  на  прием  к  шефу
ЦРУ. Он десять раз повторил, чтобы она  немедленно  позвонила  ему,  как
только встреча состоится. Он был заботлив, как во времена их  романа,  и
Лидия опять немножко загрустила, сетуя на то, что так ничего у них и  не
вышло.
   Грустила она  минут  десять,  а  потом  все  мысли  переключились  на
предстоящую встречу.
   Леонтьев может быть  совершенно  спокоен.  Она  ничего  не  испортит.
Конечно, у нее нет опыта общения с неизвестными "источниками",  как  они
называли информаторов, но она профессионал, она вполне справится.
   Подумав о своем профессионализме, Лидия вспомнила недавний инцидент с
непробиваемым господином Шубиным, и ей стало стыдно. Как это ей в голову
пришло пригласить его в союзники?!
   Вот тебе и профессионализм!
   Чтобы отделаться от чувства стыда и недовольства собой, Лидия  быстро
открыла меню и  заставила  себя  вчитаться.  "Пожалуй,  возьму  сала