больше себя, чем ее, - а вчерашний точно
ни на что не годен.
   Он захлопнул дверь и пошел к подъезду.
   Лидия с водительского  места  следила  за  ним.  Хлопнула  коричневая
грязная дверь, Шубин исчез.  Как  будто  подумав,  дверь  снова  немного
приоткрылась.  Вышла  серая  подъездная  кошка,  уселась  на  растаявшем
крылечке и стала вылизывать лапу.
   "Если все обойдется, заведу кошку, - решила Лидия.  -  Приеду,  найду
эту самую, облезлую, и она будет жить со мной.
   Жить-поживать да добра наживать..."
   Кажется, она уже сидела вот  так  в  машине,  ждала  Егора  Шубина  и
раздумывала, бандит он или просто полоумный. А кругом была  непроглядная
зимняя тьма, мела метель, и в той стороне, куда  он  ушел,  раскачивался
желтый фонарь.
   "Господи, помоги ему! Помоги ему совсем  чуть-чуть,  господи,  и  всю
оставшуюся жизнь я больше ни о чем тебя не попрошу..."
   С лестничной клетки Шубин посмотрел вниз.  Джип  спокойно  стоял  под
окном, вокруг было тихо. Отсюда не слышно, работает ли двигатель.  Шубин
очень надеялся, что Лидия указания выполняет и двигатель работает.
   Он секунду постоял возле грязного окна, глядя вниз, потом взбежал еще
на один пролет и позвонил.
   Глупо гадать, дома Катерина Ивановна или нет, и станет ли она  вообще
с ним разговаривать, и что выйдет из этого  разговора,  но  он  все-таки
гадал.
   За тонкой коридорной дверью зазвучали шаги,  и  он  весь  подобрался,
локтем проверяя пистолет.
   - Кто там?
   -  Катерина  Ивановна,  это  Шубин  Егор  Степанович,  -  ответил  он
негромко. - Откроете?
   Секундное молчание, колебание, которое он почувствовал как свое, -  и
дверь открылась.
   - Здравствуйте, Егор Степанович, - поздоровалась  Катерина  Ивановна.
Даже  дома  она  была  похожа  на  бабушку  из  сказки  Андерсена.  Егор
зажмурился на  секунду,  как  будто  вся  прошлая  жизнь  бросилась  ему
наперерез и заслонила все остальное. Даже дышать стало трудно.
   Они стояли, разделенные дверью, и смотрели друг на  друга  -  бледный
огромный Шубин с пистолетом, который он все время чувствовал  локтем,  и
андерсеновская бабушка в крахмальном переднике.
   - Проходите, - наконец пригласила она. - Я  ждала  вас  раньше,  Егор
Степанович.
   - Ждали? - поразился Егор. - Меня?!
   У него даже во рту пересохло от волнения.
   - Почему вы так удивляетесь? - спросила она с тихой насмешкой.  -  Вы
же сейчас ко мне пришли. Значит, вам что-то от меня нужно. Я только была
уверена, что вы придете гораздо раньше...
   - Вы... знаете, о ком я хочу спросить? - запнувшись,  произнес  Егор.
Слова застревали во рту, как будто он жевал картон.
   - Знаю, - ответила она. - Я работала в кремлевском буфете, еще  когда
был жив Иосиф Виссарионович, - добавила она зачем-то, - я и тогда  знала
много интересного,  и  сейчас  знаю,  ведь  буфетчиц,  как  правило,  не
замечают.
   И еще вот что я вам скажу,  Егор  Степанович.  Вам,  молодым,  только
кажется, что время изменилось и все, чем вы живете, вы сами  только  что
придумали. На самом  деле  все  было.  Все  всегда  было  и  очень  мало
изменилось.
   - Вы поможете мне? Она помолчала.
   - Да. Помогу. Я давно живу и все понимаю. Мне нравится Тимофей Ильич,
и мне не нравится, что его пытаются обмануть.
   - А я? - спросил Егор и улыбнулся. - Я вам тоже нравлюсь?
   Катерина Ивановна посмотрела на него довольно строго.
   - А вы, Егор Степанович, никогда не относились ко мне  как  к  личной
прислуге.
 
*** 
 
   Зазвонил телефон, и Димка проворно снял трубку.
   - Алло!
   - Господина Шубина, пожалуйста, - попросили в трубке сухо.
   - Я господин Шубин, - ответил Димка басом. - А что?
   В трубке секунду помолчали.
   - Если  можно,  попросите,  пожалуйста,  господина  Егора  Шубина,  -
сказали в трубке еще вежливее и с ударением на слове "Егора".
   Димка покраснел, хотя никто не мог его видеть. Конечно, какой из него
господин Шубин!..
   - А... он  уехал,  -  сказал  Димка  неопределенно.  -  Сейчас,  одну
минуточку.
   Зажав микрофон ладонью, он крикнул:
   - Дед! - и помолчал, прислушиваясь. - Деда!!!
   - Что ты кричишь, Дима? - спросил тот, появляясь совершенно с  другой
стороны квартиры. - Что случилось?
   - Ты не знаешь, куда Егор уехал?
   - По делам, - сказал дед, подумав, - а что?
   - Да его спрашивают, - пробормотал Димка и громко произнес в трубку:
   - Мы точно не знаем, куда он уехал. Это еще рано было.
   - Спасибо, - поблагодарили в трубке. - Если  он  появится,  попросите
его, пожалуйста, срочно перезвонить в приемную Тимофея Ильича Кольцова.
   - Куда? - переспросил оторопевший Димка.
   - В приемную Тимофея Ильича Кольцова, - повторили в трубке холодно, и
загудел отбой.
   - Его ищут из приемной Кольцова, - быстро  сообщил  Димка  деду.  Дед
уронил газету. - Как ты думаешь, это хорошо или плохо?
   Заверещал телефон, и Димка снова схватил трубку:
   - Да! - Но там почему-то уныло гудел непрерывный  сигнал,  а  телефон
продолжал надрываться.
   - Не этот телефон! - сказал дед. - Наверное, его мобильный.
   Димка швырнул трубку на рычаг и, как гончая по следу  зайца,  побежал
на истеричный телефонный звон.
   Дед трусил за ним.
   Мобильный почему-то валялся под кроватью в Егоровой спальне. Димка на
животе подполз к нему и ответил прямо из-под кровати:
   - Да!
   - Мне нужен господин Шубин, - промолвил все  тот  же  ледяной  голос.
Димка так с перепугу и не разобрал, мужской он или женский.
   - Он, наверное, забыл мобильный телефон, -  забормотал  Димка.  -  То
есть не наверное, а точно забыл...
   - Очень жаль, - сказали в трубке.
   - Дима! - позвал дед.
   Димка дернулся и стукнулся головой о кровать.
   - Дед, - заорал он, выбираясь на волю, - мы  должны  его  найти!  Там
что-то случилось. Не зря они его так ищут! Где он может быть?
   - Понятия не имею, - сказал  дед  взволнованно.  -  А  ты  не  знаешь
телефона Лидии? Может, у нее он с собой?
   - Нет, - сказал Димка. - Не знаю. Но это просто. Можно позвонить в ее
газету, нанести там какой-нибудь пурги, и они дадут. А? Попробовать?
   Дед присел на кровать, а Димка устроился на ковре. Так они  сидели  и
смотрели друг на друга.
   - Давай попробуем, - решил дед. - Шут знает, что там за дела...
 
*** 
 
   Лидия считала до ста.
   Она уже досчитала до ста тринадцать раз.
   ...двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре...
   Двигатель урчал. Из подъезда вышла  бабушка  с  нейлоновой  сумкой  и
грязной белой болонкой на поводке.  Постояла  на  крылечке  и  осторожно
спустилась на дорожку, уговаривая свою псину не торопиться.
   ...тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать шесть...  Нет,
тридцать четыре, тридцать пять...
   Выскочил мальчишка в кое-как надвинутой шапке, зачерпнул снег, метнул
в дерево и убежал за угол.
   Что можно делать там так долго?! Куда он пропал?
   "Господи, помоги ему! Тебе же это так просто, господи! Он ни в чем не
виноват, и он самый лучший человек на  свете.  Пусть  я  его  больше  не
увижу, пусть он про меня сразу забудет, но только помоги ему! Нет, лучше
пусть он про меня не забывает, но только помоги ему, господи!"
   ...сорок, сорок один, сорок два... Сколько можно считать?!  В  машине
тепло, но почему-то очень мерзнут ноги и по спине  ползут  мурашки,  как
будто кто-то изучает ее затылок в прорезь прицела.
   "Он придет, а я сижу тут с простреленной башкой, потому что  снайперу
наплевать на то, что это бронированная машина".
   Снова хлопнула дверь. Пятясь,  вышла  девица  и  выволокла  за  собой
коляску. Поправила что-то внутри белого свертка и  покатила  коляску  по
дорожке.
   Оказывается, мир ничуть не изменился. Люди идут в магазин,  гуляют  с
детьми и собаками. Живут, а не ждут, когда их пристрелят...
   "Когда  у  меня  будет  ребенок,  Шубин  купит  ему  самую   шикарную
английскую коляску, похожую на карету для Золушки, и  будет  скулить  от
счастья и беспокойства, и носиться со мной, и баловать меня, и  угождать
мне, и искать няньку с гарвардским образованием, и  я  тогда  совершенно
разбалуюсь и потеряю человеческий облик".
   Лидия вытерла лоб. Оказывается, в этой машине не просто тепло. В  ней
чудовищно жарко. Так  жарко,  что  невозможно  дышать.  А  окно  открыть
нельзя. Шубин запретил.
   "До чего я там досчитала? До сорока пяти?
   Может, приемник включить? Шубин же не запретил включать приемник!"
   Она потянулась к приемнику, и тут на голову ей  обрушился  телефонный
звонок.
   Он был настойчивый и громкий, как глас судьбы, которой  надоело,  что
они все время от нее убегают.
   Мокрой от пота рукой Лидия  полезла  в  карман  и  вытащила  телефон,
отчаянно надеясь, что она ошиблась, что он  не  звонит.  Он  звонил.  Он
прямо разрывался от звона.
   - Да, - сказала она мертвым голосом, совершенно  уверенная,  что  это
конец. - Слушаю.
   - Лидия, - проговорил в телефоне растерянный, странно знакомый бас. -
Это Дима Шубин. Ты меня слышишь?
   - Дима, - повторила Лидия тупо. - Дима?!
   - Да, - ответил он смущенно. - Это я. Ты прости, что я звоню, но мы с
дедом решили...
   - Что случилось?! -  заорала  она,  крепче  прижимая  трубку  к  уху,
которая скользила в мокрых пальцах. - Вас похитили? Вам  угрожают?!  Где
вы, Димка?!
   - Мы дома, - сказал он  с  некоторым  удивлением.  -  Я  собирался  в
институт, но решил, что еще день прогуляю... Егор с тобой?
   - Нет, то есть да. То есть он со мной, но сейчас вышел из  машины.  -
Язык заплетался, в животе стало горячо и больно, или это в сердце? - Что
случилось, Димка? Где ты взял мой номер?!
   - Передай ему, чтобы он позвонил в приемную Кольцова, - скороговоркой
произнес Димка. - Оттуда уже три  раза  звонили.  Не  могут  его  найти.
Передашь?
   Мышеловка  захлопнулась.  Лидия  слышала  ее  отвратительный   ржавый
скрежет. Она захлопнулась и перебила хребет глупой жадной мыши.
   - Да, - пообещала она. - Передам. Спасибо, Димка. -  Она  наклонилась
вперед и прижалась лбом к передней панели.
   Шубин выскочил  из  подъезда  и  не  увидел  Лидию  в  своей  машине.
Двигатель работал, стекла были целы, а Лидии нет.
   Воздух застрял в легких, и стало невозможно дышать.
   Ушла? Увели? Застрелили?
   В абсолютной тишине, от которой стало больно в голове, он  подошел  к
машине и рванул дверцу.
   Она сидела на полу и смотрела прямо  перед  собой.  Джинсовые  колени
были чем-то перепачканы, как будто она ползала по грязи.
   - Лидия?!
   Она подняла на него глаза, и он  даже  отступил  немного  -  так  она
изменилась.
   - Тебе звонили из приемной Кольцова, - выговорила она  с  усилием,  -
просили срочно связаться. Это конец, да?
   Абсолютная тишина внутри его головы дала  трещину,  и  в  нее  хлынул
привычный шум - ровное урчание двигателя, рев  машин  на  улице,  голоса
старух на соседней лавочке, крики мальчишек, гонявших шайбу на крохотном
ледяном пятачке,  и  собственное  тяжелое  дыхание.  Ему  даже  пришлось
подержать голову рукой, чтобы она не лопнула.
   - Когда? - спросил он спокойно. - Когда звонили?
   - Димка сказал, что звонили уже трижды. - Сидя на полу, она протянула
к нему руку, в которой был телефон. - Все? Мы проиграли?
   Он сел на водительское место, вытащил телефон у нее из руки и  набрал
номер.
   Лидия смотрела на него, не отрываясь.
   - Шубин, - объявил  он  в  трубку.  -  Вы  просили  связаться,  Елена
Львовна?
   Он слушал совсем недолго, а потом сказал:
   - Со мной еще один человек. Я могу попросить вас заказать ей пропуск?
Шевелева Лидия Юрьевна. Да. Она самая. Минут через пятнадцать.
   Он нажал отбой и сунул трубку под щиток. И посмотрел на Лидию.
   - Они нас ждут, - объяснил он. - Садись. Нужно ехать.
 
*** 
 
   Пресс-конференция началась секунда в секунду, что было редкостью  для
пресс-конференций. Маленький зал "Эха Москвы" ломился от  журналистов  и
камер.
   Вел пресс-конференцию бледный мужчина в дорогих очках, перед  которым
стояла табличка с надписью "Михаил Терентьев".  Рядом  с  ним  помещался
Тимофей Ильич Кольцов, впервые  за  последние  два  месяца  вышедший  из
подполья и появившийся перед журналистами.
   По всегдашней привычке брать  быка  за  рога  Тимофей  Ильич  не  дал
ведущему даже рта раскрыть.
   - Добрый день, господа и дамы, - сказал он немыслимым низким голосом,
который идеально подходил ему и делал все, что он говорил, необыкновенно
внушительным.   -   Моя    пресс-служба    настояла    на    сегодняшней
пресс-конференции, и я... гм... рад возможности вновь увидеться с вами.
   По залу прошел некоторый шум. Это прозвучало примерно  как  "чтоб  вы
все провалились, проклятые, но  раз  надо,  я  готов  потратить  на  вас
немного своего драгоценного времени".
   - Я не сторонник вынесения сора из избы, - продолжил Тимофей Ильич, -
но в данном случае я, кажется, остался в  одиночестве.  Мы  решили  дать
официальные объяснения по поводу скандала, который, как всем вам  хорошо
известно, произошел в нашей корпорации. Мы  свели  ущерб  к  минимуму  и
считаем, что сегодняшняя пресс-конференция поставит точку во  всем  этом
деле.
   Он обвел  зал  тяжелым  взглядом.  Взгляд  Тимофея  Кольцова  человек
неподготовленный вынести не мог, поэтому большинство присутствующих  как
по команде опустили глаза. Тимофей Ильич усмехнулся.
   - Несколько месяцев назад один из моих  заместителей,  человек  очень
близкий и доверенный, начал  большую  игру.  -  Катерина  придумала  эту
"большую игру" вчера, когда писала ему  речь,  и  Тимофею  было  приятно
произнести это, потому что напоминало о Катерине.
   Вообще сегодняшнее представление не особенно его интересовало. Он уже
принял меры,  перешагнул  через  все  случившееся  и  пошел  дальше,  но
Катерина настаивала  на  какой-то  там  гласности  и  открытости,  и  он
согласился. Хрен с  ней,  пусть  будет  открытость,  если  Катерине  так
хочется.
   - Игра заключалась в том, что часть сырья, которое поступает на  наши
производства, по нашим же каналам стала уходить  за  границу.  В  ноябре
совет директоров освободил от занимаемой должности господина Долголенко,
тогдашнего генерального директора завода  "Янтарь",  который,  по  нашим
сведениям, был задействован в цепочке. - Тимофей снова посмотрел в  зал.
Журналисты сидели, не шелохнувшись, вытянув в  его  сторону  напряженные
руки  с  диктофонами,   как   палестинские   нищие.   Почему-то   именно
палестинских нищих Тимофей особенно не любил. Камеры  работали.  Тимофей
видел их красные злые глаза. Еще бы, такие откровения!..
   - В декабре наша служба безопасности  выявила  организатора  цепочки.
Как вы все знаете, им оказался мой заместитель господин Барышев. Николай
Николаевич. - Голос немножко подвел его  в  самый  неподходящий  момент,
странно дрогнул. Ей-богу, Тимофей предпочел бы, чтобы это был  Шубин,  а
не Коля Барышев, вместе с которым они начинали столько лет назад!.. - Мы
собрали необходимые документы и передали дело в Генеральную прокуратуру.
Вчера господин Барышев был взят  под  стражу.  Вот,  собственно,  и  вся
история. Можете задавать вопросы.
   Первым, по неписаному, но никогда  не  нарушаемому  закону  спрашивал
лохматый и  насмешливый  Венедиктов,  главный  начальник  "Эха  Москвы".
Тимофей давно его знал, относился к нему  хорошо  и  отчасти  уважал,  в
отличие от всей остальной журналистской братии, которую  он  презирал  и
даже не давал себе труда скрывать это.
   - Тимофей Ильич, - сказал Венедиктов таким тоном, как будто он знал в
сто раз больше, чем все  остальные,  вместе  взятые,  -  это  совершенно
уникальный случай,  когда  коммерческая  структура  такого  уровня,  как
холдинг  "Янтарь",  обращается  в  правоохранительные   органы,   а   не
разбирается с предателем по-своему, по-отечески. В чем тут дело?
   - Времена меняются, Алексей, - ответил Тимофей Ильич, смеясь глазами,
- и мы меняемся вместе с ними...
   - Газета "Время,  вперед!"  опубликовала  материал,  где  в  хищениях
обвинялся совершенно другой ваш заместитель, Егор Шубин.  Это  оказалось
просто газетной "уткой"?
   - Это было частью большой игры, которую затеял  господин  Барышев.  -
Тимофей больше не спотыкался на его фамилии. - А ваши коллеги информацию
как следует не проверили. Это с вами часто бывает, правда?
   Зал снова несколько дрогнул.
   - Тимофей Ильич,  Андрей  Самокатов,  программа  "Вести",  Российское
телевидение.  Какие  именно  документы  были  отправлены  в  Генеральную
прокуратуру и как вам удалось доказать причастность  Барышева  к  вывозу
сырья?
   - Я ничего никому не доказывал, - заявил Тимофей  Ильич  как-то  так,
что моментально стало понятно, что вопрос глупый. -  Документы  готовили
наша служба безопасности и юридическая служба, которые  по  роду  работы
оказались задействованы больше всего. Я уверен, что Генеральный прокурор
обнародует эти документы, когда сочтет необходимым. На данном этапе меня
это совершенно не касается. Обе эти службы действовали профессионально и
толково. Я рад, что со мной работают профессионалы.
   - Вы восстановили на работе господина Шубина. Означает ли это, что вы
снова полностью ему доверяете?
   - Означает, - сказал Тимофей. - Господину  Шубину  пришлось  пережить
несколько  неприятных  моментов,  но  сейчас  каши  с  ним   разногласия
полностью улажены.  Впрочем,  вы  можете  сами  спросить  у  него.  Егор
Степанович!
   Шубин молча кивнул и стоически терпел, пока на него наводили камеры и
вспышки полыхали в лицо. Вид у него  был  самоуверенный  и  холодный,  и
ничуть не было похоже, что ему "пришлось пережить  несколько  неприятных
моментов".
   - Батяня-то наш вон как говорить научился, - сказал Игорь  Абдрашидзе
на ухо Катерине Солнцевой, Тимофеевой жене.
   - Оратор, - согласилась Катерина весело.  Им  стоило  немалых  усилий
уговорить Тимофея на эту  пресс-конференцию,  и  она  была  очень  собой
довольна. Пока все шло хорошо, и если так пойдет и дальше, пожалуй,  они
даже смогут втолковать Тимофею, что корпоративной культурой пренебрегать
не стоит.
   Катерина была страшно горда, что у нее такой муж.
   - Марк Штерн,  радио  "Свобода".  Господин  Шубин,  как  вам  удалось
доказать свою непричастность к скандалу, ведь документы,  опубликованные
в прессе, недвусмысленно указывали на то, что за всем этим стоите именно
вы?
   Шубин помедлил с ответом, глядя в переполненный зал.
   - Как вы прекрасно понимаете, я был очень заинтересован в том,  чтобы
представить такие доказательства, - начал он. - Это оказалось не просто.
Правда, у меня все время имелось одно важное преимущество. Я точно знал,
что не делал ничего из того, что опубликовала газета "Время, вперед!". -
Он слегка улыбнулся, по всему залу опять полыхнули вспышки. - Я не  могу
посвящать общественность в тонкости своего частного расследования, скажу
только, что я нашел  свидетеля,  вернее,  свидетельницу,  чьи  показания
убедили... моих коллег  в  том,  что  господин  Барышев  просто  пытался
использовать юридическую службу и меня в личных целях. Кстати сказать, к
тому времени, когда я ее нашел, наша служба безопасности уже установила,
что цепочку организовал именно Барышев, Все документы,  как  только  что
заявил Тимофей Ильич, переданы в Генеральную прокуратуру.
   - Владимир Дмитриев, "Аргументы и факты". Господин  Шубин,  имеет  ли
отношение к этому делу внезапная смерть одного из ведущих  обозревателей
газеты  "Время,  вперед!",  Григория  Распутина,  а   также   увольнение
заместителя главного редактора этой газеты Игоря Леонтьева?
   - О смерти этого журналиста я слышу впервые, - ответил Шубин холодно,
- впрочем, случается, что и журналисты от чего-то  умирают.  Верно?  Что
касается увольнения господина Леонтьева, то, насколько мне известно, это
было сделано по решению редакционной коллегии, поскольку именно господин
Леонтьев  так  поспешил  с  опубликованием  совершенно  не  проверенного
материала.
   - Вы будете преследовать эту газету в судебном порядке?
   На этот вопрос