- Зажигай! -  разрешил  он.  -  И  мы  вполне  можем  не  шептать,  а
разговаривать нормально.
   Прежде чем зайти в квартиру вместе с Лидией, он все проверил, включая
лестничную площадку и лаз на чердак. Вспыхнул свет. Лидия оглянулась.
   - Ты знаешь, - сказала она Егору и  улыбнулась  растерянно,  -  такое
чувство, как будто это не моя квартира.
   - Будем надеяться, что ты не ошиблась номером, - буркнул  он,  вполне
понимая, что именно она чувствует, и стараясь отвлечь ее от этих мыслей.
- Включай свою машину, и посмотрим.
   - А  ты  умеешь  делать  такие  штуки?  -  спросила  она,  садясь  за
компьютер.
   - Какие?
   - Ну, искать адреса и так далее. Я-то совсем не умею. Я просто  тупой
пользователь.
   - Смотря какие штуки, - признался Шубин. - Кое-что умею.
   - Нет, все-таки ты замаскированный шпион, - решила Лидия,  взяла  его
руку и поцеловала в ладонь. Он сверху смотрел на ее  голову,  и  у  него
сильно колотилось сердце.
   - Если бы я был шпион, - он осторожно высвободил руку и  взял  ее  за
подбородок, - не сидел бы я сейчас в твоей квартире и не искал бы ничьих
адресов.
   - Ну да, - согласилась она. - Конечно...
   Она  проворно  поднялась  на  ноги,  и  они  поцеловались   с   такой
сокрушительной силой, что Лидии пришлось взяться рукой за  стену,  чтобы
не упасть.
   - Да что же это такое, господи?! - пробормотала она в отчаянии, когда
у них кончилось дыхание и они уставились друг на друга.
   - Я тебя прошу, - сказал он, - я тебя просто умоляю - не  приближайся
ко мне. Я не могу. Мне нужно думать о том, как спасти свою  шкуру.  А  я
думаю только о том, как я буду заниматься с тобой любовью.
   Она покраснела, он усмехнулся и быстро поцеловал ее.
   - Ну  где?  -  спросил  он  совсем  другим  тоном.  -  Где  эта  ваша
электронная почта?
   Сообщения не было.
   - Может, тот, кто забрал бумаги, и в компьютере тоже ковырялся?
   - Пока мы с тобой были врагами,  ковыряться  в  твоем  компьютере  не
имело никакого смысла. Я все равно никогда не узнал бы, есть оно у  тебя
или нет, а ты  не  стала  бы  по  нему  никого  искать.  Ты  тогда  была
совершенно уверена в том, что я мошенник и наказан недаром.
   Лидия растерянно смотрела на него снизу вверх.
   - Посмотри в корзине. Ты удаляешь ненужные сообщения в корзину?
   Он стоял, наклонившись над ней, она видела большую  руку  с  длинными
пальцами, лежащую на столе прямо перед ее носом, чувствовала его запах -
чистой одежды, дорогого одеколона и сигарет, - слышала,  как  он  дышит,
медленно и  редко,  и  все  это  вместе  возбуждало  ее  ужасно.  Просто
неприлично.
   Вот до чего дошло.
   Всю жизнь, все свои двадцать семь  лет  она  считала  себя  женщиной,
равнодушной к мужчинам. Они не слишком ее занимали. Даже самые лучшие  и
интересные из них,  вроде  Игоря  Леонтьева,  вызывали  в  ней  какие-то
упрощенные, школьные чувства. С ними приятно  было  выйти  в  театр  или
ресторан - они отлично выглядели и умели себя вести. Они были  хороши  в
компаниях, где ими можно похвастаться и за них не приходилось  краснеть.
С ними было интересно разговаривать и работать  -  они  все  знали,  все
понимали, все правильно оценивали. Секс шел в дополнение  ко  всем  этим
маленьким радостям жизни.
   С Шубиным все вышло наоборот.
   Лидии вовсе не  было  с  ним  интересно,  и  она  понятия  не  имела,
правильно ли он что-то там такое оценивает. Но она готова была заплакать
от одного его прикосновения. Ей  хотелось  лечь  щекой  на  его  большую
ладонь и лежать так до скончания мира. Ей нравилось  целоваться  с  ним.
Никогда в жизни ей не нравилось ни с кем целоваться,  и  она  даже  была
уверена, что никому не нравится целоваться, это просто выдумки тех,  кто
снимает  кино  и  пишет  книжки!  Ей  казалось,  что  с  ним  все  будет
необыкновенным и радостным, и она чуть не падала в обморок от мысли, как
все это будет.
   - Эй! - Он осторожно потрогал ее щеку. - Что с тобой?
   - Ничего, - очнувшись, сказала она. - Просто я устала от всего этого.
   - Разберемся и поедем отдыхать, - пообещал он. -  А  когда  вернемся,
будем искать работу.  Как  ты  думаешь,  мне  подойдет  работа  дамского
парикмахера?
   Сообщение лежало в корзине.
   Лидия затылком почувствовала, как Шубин весь подобрался и моментально
отдалился от нее, и она даже не успела спросить его, правда ли он  хочет
поехать с ней в отпуск.
   - Пусти меня, - попросил он, толкая ее в бок и  не  отрывая  глаз  от
экрана. Она неловко выбралась из кресла, давая ему место.
   "Никуда мы не поедем, - подумала она грустно. - Он забудет  обо  мне,
как только решит свои проблемы. Он вытащит себя из водоворота -  и  меня
заодно! - пожурит и забудет. И будет вспоминать раз в году,  рассказывая
приятелям в бане, как его чуть не угробила какая-то дура журналистка".
   Лидии вдруг стало неинтересно. Как будто  новое  Золушки  но  бальное
платье, подаренное волшебницей,  при  ближайшем  рассмотрении  оказалось
линялой тряпкой.
   Нужно  поставить  чайник.  Где-то   был   вкусный   английский   чай,
приберегаемый на черный день. Вытереть пыль с серванта - вон ее сколько,
можно  что-нибудь  написать  или  нарисовать  крысу.  Когда  Лидия  была
маленькой, бабушка часто рисовала крысу или ромашку на пыльных  равнинах
внучкиного письменного стола. Нужно наконец почувствовать себя  дома,  а
не в гостях у Лидии Шевелевой, очень знакомой  и  близкой,  но  все-таки
немножко чужой.
   Со странным чувством, как  будто  она  застала  у  себя  дома  совсем
незнакомого человека, который почему-то занимается своими  делами  и  не
обращает на нее внимания,  она  посмотрела  в  затылок  Егора  Шубина  и
спросила равнодушно:
   - Чай будешь пить?
   Шубин молчал, что-то внимательно изучая на мониторе, и Лидии пришлось
повторить вопрос.
   - Чаю хочешь?
   - А? - Он даже не оглянулся. - Нет, не хочу. Она задумчиво  постучала
по ладони медной туркой, прихваченной из серванта.
   "О чем ты думаешь, идиотка? Что тебе  в  голову  взбрело?  Ты  должна
спасать свою шкуру и свою глупую голову,  а  не  мечтать  о  сумасшедших
романах с мужчинами, чьи фотографии публикуют "Эксперт" и  "Коммерсант",
а газета "Время, вперед!"  лишь  подбирает  за  ними  крохи  информации.
Вспомни, кто он и кто ты. У него сейчас нет  другого  выхода  -  ты  ему
нужна, он надеется, что в чем-то ты  сможешь  ему  помочь.  В  ту  самую
секунду, когда он вернется на работу, он забудет, что ты есть на свете".
   От горя она даже забыла, что опасность все еще никуда не делась,  что
времени остается все меньше, а следовательно, меньше шансов на спасение.
   - ...твою мать, - пробормотал Шубин. - Твою мать...
   Почти с содроганием очнувшись, как будто от глубокого  сна,  Лидия  с
изумлением на него посмотрела. Он больше не пялился в монитор, он что-то
быстро набирал на клавиатуре. Лидии казалось, что из-под пальцев у  него
летят синие искры.
   - Что там? - спросила она и подошла поближе. - Ты что, в  самом  деле
нашел адрес?
   - Нашел, - ответил Шубин злобно. - Я нашел адрес, мать его!
   - Надо же, - проговорила она с уважением. - Я была уверена, что такие
штуки могут проделывать только в кино.
   - Кино и немцы, - сказал Шубин.
   - И что это за адрес? -  Лидия  пристроила  турку  на  край  стола  и
посмотрела в монитор.  -  Мы  теперь  можем  определить,  кто  отправлял
сообщения?
   - Это мой собственный электронный адрес! - Шубин взял турку и швырнул
ее об пол. Она звонко ударилась, подскочила и  закрутилась  на  паркете,
как волчок... - Сообщения тебе отправляли с моего компьютера.
 
*** 
 
   - Последний вопрос, - сказал Кольцов, не поднимая глаз от разложенных
перед ним бумаг. - Что там у нас с юридической службой?
   Все довольно долго молчали,  как  брянские  партизаны  на  допросе  в
гестапо, и Тимофею  Ильичу  пришлось  поднять  глаза.  Впечатление  было
такое, что замы шарахнулись от него в  разные  стороны,  хотя  никто  не
двинулся с места.
   - Господа, никто не слышал,  о  чем  я  спрашиваю?  -  Это  было  так
забавно,  что  Тимофей  Ильич  даже  прикрыл  папку,  в  которой  лежали
документы. Он обвел замов взглядом и задержался на Игоре  Абдрашидзе.  -
Игорь Вахтангович, ты тоже ничего не слышал?
   - Я слышал, Тимофей Ильич, - ответил Абдрашидзе  поспешно.  -  Может,
сначала Владимира Алексеевича послушаем?
   Владимир Дудников был  шефом  службы  безопасности.  Он  открыл  рот,
собираясь что-то сказать, но Тимофей перебил его:
   - Я выслушаю вас позже. Сейчас мне хотелось бы знать,  какие  у  кого
будут предложения по  работе  юридической  службы.  Или  мы  теперь  без
юристов работать будем?
   Замы продолжали молчать, опасаясь высказываться. Выскажешься первый -
вдруг окажется, что батяня совсем по-другому  решил,  объясняйся  потом,
доказывай, что ты имел в виду нечто вовсе противоположное...
   - Тимофей Ильич, - начал Абдрашидзе и нервно  оглянулся  на  молчащих
коллег, - пока обстоятельства до конца не выяснены, Северов вполне может
работать. Он толковый специалист, грамотный, опытный...
   - Ты предлагаешь Северова назначить вместо Шубина?
   Абдрашидзе моментально заюлил:
   - Я пока ничего не предлагаю,  Тимофей  Ильич.  Просто  Северов,  как
заместитель  Шубина,  хорошо  знает  всю  структуру  работы  юридической
службы...
   - А ты,  Николай?  -  Не  дослушав  Абдрашидзе,  Тимофей  Ильич  чуть
повернул голову в сторону молчащего Барышева. - У тебя какие идеи?
   - У меня такие идеи, что нужно Шубина возвращать,  Тимофей  Ильич,  -
сказал Барышев, рассматривая свою ручку. - Мы без него как  без  рук.  У
меня все договоры висят с тех пор, как он не работает. Они так  до  лета
провисят, если он не вернется!
   - Я не могу его вернуть, - заявил Тимофей  жестко.  -  Он  виноват  и
должен быть наказан.
   Барышев быстро и коротко взглянул Тимофею в лицо.
   - Это уже окончательно доказано?
   Тимофей перевел взгляд на Дудникова, и все замы, как будто головы  их
были  связаны  невидимой  веревочкой,  повернулись   и   посмотрели   на
Дудникова. Тот нехотя кивнул.
   - Тогда не знаю,  -  сказал  слегка  побледневший  Барышев.  -  И  не
спрашивайте у меня, Тимофей Ильич, я не готов отвечать...
   - Никто не готов ни за что отвечать, - пробормотал Тимофей. - Один  я
за все и всегда. Все свободны, кроме Владимира Алексеевича. И завтра мне
представьте все соображения  о  том,  как  должна  работать  юридическая
служба, чтобы больше не было подобного рода проколов. Проследишь,  Игорь
Вахтангович.
   Замы гуськом вышли из кабинета. Медленно и величественно притворилась
дубовая дверь. Тимофей углубился в бумаги и на Дудникова не смотрел.  От
напряжения тот взмок и незаметно вытирал под столом влажные руки.
   - Спасибо,  Владимир  Алексеевич,  -  вдруг  пророкотал  Тимофей,  не
отрываясь от бумаг. - Я не был уверен, что ты  меня  поймешь.  Мы  вроде
заранее не договаривались...
   "Все в порядке, - пронеслось в голове у Дудникова. - Я не оплошал.  Я
принял мяч и отбил его в нужную зону. Я молодец. Все хорошо".
   Зазвонил мобильный телефон, и Дудников  вздрогнул,  испугавшись,  что
это его телефон, что он забыл выключить его на пороге кабинета.
   Тимофей Ильич неуклюже полез в карман.
   - Да.
   Дудников исподтишка, но очень внимательно наблюдал за батяней. Батяня
послушал немного, кинул на бумаги эксклюзивного дизайна тяжелый "Паркер"
и потер  затылок.  На  лице  у  него  появилось  какое-то  странное,  не
свойственное ему довольное выражение, как будто ему сообщили,  что  весь
недавний кредит МВФ решено предоставить в его личное пользование.
   - Я постараюсь,  -  сказал  Тимофей.  -  Нет.  Не  скоро.  Занимаюсь.
Кое-что. Зачем? А-а... - Он засмеялся, и Дудников понял, что он  говорит
с женой. - Хорошо. Если я ошибусь, ты меня поправишь. Это точно.
   Дудников смотрел на него во все глаза, как будто Тимофей Ильич  вдруг
ни с того ни с сего начал показывать фокусы.
   - Ладно, Кать. Мне некогда. Ты во сколько освободишься? Приеду. -  Он
помолчал, очевидно, слушая, и перебил:
   - Я тебя люблю. Пока.
   Он нажал кнопку и взглянул на Дудникова.
   - Закрой рот, Владимир Алексеевич, - попросил он спокойно, и Дудников
поспешно отвел глаза. - Моя жена волнуется, что мы с тобой не там  ищем.
Ты как считаешь, мы там ищем или не там?
   - Т-тимофей Ильич, - начал Дудников, - у меня  есть  кое-какие  новые
данные, но я их до конца еще не проверил...
   - Что ж так? - спросил Тимофей Ильич. - Давно нужно все проверить.
   - Проверим, Тимофей Ильич, - уверил Дудников, - обязательно проверим!
   - Что за данные?
   - В каждом коридоре, - начал тот, торопясь и  стараясь  говорить  как
можно более коротко и как можно более ясно, - есть камеры наблюдения. Не
только при входе и на лестницах, но и в коридорах.
   Тимофей кивнул, показывая, что слушает.
   - Все они поставлены на запись, на случай каких-нибудь  форс-мажорных
обстоятельств. Охранники их не  просматривают,  просто  меняют  кассеты,
потому что смотреть там, как правило, нечего. Об этих  камерах  известно
только... службе безопасности, и то не всей...
   - Ну и что?
   Дудников достал из портфеля кассету.
   - Можно? Тимофей кивнул.
   Дудников вставил кассету в видеомагнитофон.
   - Вот. Это камера, которая стоит на этаже юридической службы. Видите?
Запись сделана третьего декабря.
   Тимофей рассматривал черно-белое изображение коридора, людей, которые
беззвучно двигались туда-сюда, двери,  которые  бесшумно  открывались  и
закрывались. Какой-то  человек  медленно  вышел  из  распахнутой  двери,
постоял, выискивая что-то в карманах, потом медленно двинулся  прямо  на
камеру. В углу телевизора в длинном окошке бежали секунды.
   - Да это же Долголенко, мать его! - вдруг  заорал  Тимофей  в  полный
голос и посмотрел на шефа безопасности. - А?
   Дудников кивнул и открыл рот, чтобы сказать  что-то,  но  Тимофей  не
дал.
   - Постой, Владимир Алексеевич! Не может быть, чтобы эта  твоя  запись
была от третьего декабря! Долголенко к нам в последний  раз  приезжал...
когда?
   - В ноябре, - подсказал Дудников. - Сразу после праздников.  Девятого
или десятого.
   - Ну?
   - В этом-то вся штука, Тимофей Ильич! - сказал Дудников  со  скромным
торжеством в голосе. - Это не родная кассета. Это перезапись.  Родной  в
видеотеке нет.
   - Что ты несешь? - спросил Тимофей Ильич  и  уперся  в  него  тяжелым
взглядом. - Какая такая перезапись?
   - Тимофей  Ильич.  -  Дудников  остановил  запись.  Черно-белые  люди
замерли посреди  черно-белого  коридора.  -  Третьего  декабря  какой-то
человек, который знал, что в  коридоре  есть  камера,  зашел  в  кабинет
Шубина. Сам Шубин третьего декабря был в  Швейцарии,  я  проверял.  Этот
человек сделал все, что ему нужно, вышел и  спокойно  отправился  домой,
зная, что кассеты мы не просматриваем, а просто пишем  на  них  то,  что
происходит в коридоре.  Однако  он  знал,  что  должен  эту  кассету  из
видеотеки изъять, потому что в случае  разбирательства  она  обязательно
всплывет. Собственно, она и всплыла... - Ну?
   - Поэтому этот человек поменял кассету. Он  вытащил  ту,  на  которой
было записано то, что происходило третьего декабря, и поверх нее записал
съемку с первой попавшейся более ранней кассеты.  Они  ведь  все  похожи
друг на друга как две капли воды, Тимофей Ильич. Ему не повезло, что  на
ней оказался Долголенко, который в Москву наезжает раз в месяц, да и  то
не всегда. А теперь и вовсе не наезжает, потому как  вы  его...  того...
уволили. Он даже и не смотрел, что там записано, ему это  совершенно  не
важно.
   - Так, - сказал Тимофей. - Ясно.
   Дудников   нажал   кнопку   на   пульте,   и   кассета   выехала   из
видеомагнитофона с негромким приятным звуком.
   - Все на самом деле ясно, Тимофей Ильич, - произнес он  осторожно.  -
Только у одного человека, кроме вас и меня, есть доступ в видеотеку.  Он
знает, как подходить, чтобы камера его не увидела.
   Тимофей  молчал,  постукивал  "Паркером"  по  столу.  Дудников   тоже
помолчал, а потом продолжил, как бы пробираясь  на  ощупь  по  болоту  -
реакции Кольцова он не мог себе представить:
   - Помните, мы эти камеры вместе  обсуждали...  Кстати,  на  одной  из
кассет я увидел,  как  открывается  дверь  в  видеотеку.  Только  дверь,
человека, который ее открывает, не видно. На самом  деле  все  проделано
достаточно грамотно.
   - Грамотно? -  переспросил  Тимофей  Ильич,  и  Дудников  моментально
смолк. - Когда ты все окончательно проверишь, Владимир Алексеевич?
   - Завтра. Максимум послезавтра. Никаких прямых доказательств нет, так
что придется еще рыть...
   - Надо рыть - рой! -  велел  Кольцов  раздраженно.  -  Дальше-то  что
делать станем? В Генеральную прокуратуру кинемся?
   - Это сложный вопрос, Тимофей Ильич, - признался Дудников.
   - Я и сам знаю, что сложный, - ответил Кольцов. - Был бы  простой,  я
бы у тебя не спрашивал, Владимир Алексеевич. А Шубин что?
   Дудников неожиданно улыбнулся.
   - Шубин не дурак, Тимофей Ильич, - произнес он как-то непонятно. -  Я
так думаю, что он нам с доказательствами как раз очень поможет.
   Тимофей   неприязненно   посмотрел   на   радостного   шефа    службы
безопасности. Тот был очень доволен  собой.  Он  проделал  кучу  работы,
просмотрел сотню видеокассет, ничего не упустил, все  заметил  и  теперь
сияет от законной гордости.
   Шеф рейхсканцелярии. Последователь и почти что  родственник  товарища
Берии.
   Сам Тимофей чувствовал себя так, как будто его несколько раз  окунули
головой в ведро с дерьмом и напоследок еще плюнули в физиономию.
   Он предпочел бы, чтобы виноватым оказался Шубин.
   Шубина Тимофей Ильич не любил.
   - Заканчивай с этим делом, Владимир  Алексеевич!  -  приказал  он.  -
Закончишь - доложишь. Я сам решу, что делать. Понял?
   - Понял, - откликнулся шеф рейхсканцелярии. - Разрешите идти?
 
*** 
 
   - И что это означает?
   - Это означает, что я идиот, только и всего. Знаешь, на пятом десятке
как-то особенно приятно узнать о себе, что ты идиот.
   - Шубин, ты можешь говорить толком или нет? Что за пафос?
   - Раз сообщения  отправляли  с  моего  компьютера,  значит,  человек,
который их отправлял, совсем  ничего  не  боялся.  Не  боялся,  что  его
застанут, потребуют объяснений, заставят оправдываться...
   - Ты хочешь сказать, что это Тимофей Ильич Кольцов? - спросила  Лидия
безмятежно, и Шубин уставился на нее  в  недоумении.  -  Ну,  ничего  не
боится,  знает,  что  его  не  поймают,  не  заставят  оправдываться   и
объясняться. Это может быть только Тимофей Кольцов. Правильно я говорю?
   - Ты несешь какую-то чудовищную ахинею, - холодно сказал Шубин.
   - А ты? - спросила Лидия быстро. - Ты не несешь ахинею?  Что  это  за
порыв самоуничижения - ах, я болван, ах, я идиот! Что изменилось в связи
с тем, что сообщения мне отправляли с твоего компьютера?
   - Человек, который меня подставил, все время находился  где-то  рядом
со мной. Он приходил в мой кабинет, как к себе домой. Наверное, даже  не
один раз. Он точно знал, когда я отпускаю секретарш и когда  ухожу  сам.
Кроме того, он был совершенно уверен, что никто не удивится, если увидит
его входящим или выходящим из моего кабинета, потому что в этом не  было
ничего необыкновенного. Он не боялся секретарш, потому что знал, что его
присутствие, даже если они его там застанут, не вызовет у  них  никакого
подозрения. Это кто-то очень близкий. Ясно?
   - Это было ясно с самого начала, Егор, - сказала Лидия с сочувствием.
   "Это очень больно - понимать,  что  тебя  предал  кто-то  близкий,  -
подумала она. - Настолько близкий, что даже мысленно страшно  произнести
его имя, потому что невысказанное  подозрение  все-таки  еще  не  совсем
подозрение. Произнесенное, оно не имеет обратного хода.
   Только что мне было также больно и страшно, когда я думала о том, что
Игорь Леонтьев продал меня кому-то за деньги.  Я  даже  прикидывала,  во
сколько я могла ему о