амое главное - компромата набрать побольше. Он у тебя
наследник товарища Берии. Ты не знаешь, они не родственники?
   - Кать, я что, должен сам заниматься расследованием таких дел? Или ты
на себя возьмешь? - спросил Тимофей довольно холодно. - Дудников соберет
мне факты, а я потом решу, что с этими фактами делать.  И  так,  видишь,
все валится - и Долголенко этот гребаный, и Шубин, и журналисты...
   - Я не верю, что он  такой...  непрофессиональный  жулик,  -  сказала
Катерина твердо. - Может, он и делал какие-то дела в обход тебя,  но  не
так топорно, как написано в статье. Это я тебе точно  говорю,  Тимыч.  Я
его не знаю совсем, может, он, конечно,  подлец  первостатейный,  но  он
точно не дурак.
   - Был бы дурак, я бы его не держал так долго, - пробормотал  Тимофей.
- И кого на его место брать, не знаю.
   - Подожди, - посоветовала Катерина осторожно. - Не  бери  никого.  Не
ровен час увольнять придется.
   Тимофей неожиданно улыбнулся, поймал ее за халат, притянул к  себе  и
поцеловал вкусные, пахнущие кофе губы.
   - А вот тут ты не права, дорогая, - объявил он,  близко  глядя  ей  в
глаза. Потом перевел взгляд на ее губы, словно примериваясь, и поцеловал
снова. - Возьму. Завтра же возьму. И не кого-нибудь,  а  того,  за  кого
больше всех просить будут.
   - Кто будет просить? - не поняла Катерина.
   - Не знаю, - ответил Тимофей Ильич. - Посмотрим.
 
*** 
 
   Лидия задумчиво и методично включала и  выключала  настольную  лампу.
Желтый свет загорался и гас.  Когда  он  загорался,  лежащие  перед  ней
бумаги казались серыми, а когда гас - бледно-голубыми.
   - Ты что? - спросила Нинулька. - В раздумьях?
   - Пожалуй, да, - согласилась Лидия. - Пожалуй, в раздумьях.
   - Ты знаешь, вчера к Леонтьеву приезжал твой герой, - понизив  голос,
доверительно сообщила та. - Ну этот, про которого ты  написала.  Скандал
был жуткий. Леонтьев его еле выставил. Он буянил,  требовал,  чтобы  ему
показали документы. Ты его не видела?
   - Нет, - ответила Лидия.
   - Странно, - удивилась Нина. - Его все видели. Где ж ты была?
   - В туалете. - Лидия  сказала  чистую  правду.  Странно,  что  Тамара
Петровна ничего не разболтала про инцидент на лестнице. Просто  кремень,
а не Тамара Петровна.
   Нина нашла в столе заварку и насыпала в чашку.
   - Хочешь?
   Лидия отрицательно покачала головой.
   - Ты что такая мрачная? Боишься?
   - Боюсь, - созналась Лидия. - Оказывается, в разоблачительных статьях
нет никакого кайфа.
   - Смотря в каких, - весело сказала Нина. - Я тебя уверяю, что Доренко
от своих разоблачений испытывает просто жгучий кайф.
   - Его кайф выражается в конкретном денежном эквиваленте,  -  буркнула
Лидия. - А мой только в страхе за собственную шкуру.
   - Ну, поэтому он Доренко, а ты - Шевелева, - изрекла Нина философски.
- Не бойся. Леонтьев тебя на съедение не отдаст.
   На самом деле это был главный вопрос.
   Она до сих пор не могла понять, какую роль во всем этом играет  Игорь
Леонтьев. Вариантов, как выражается в таких случаях  Егор  Шубин,  может
быть только два: или Леонтьев подставил ее и, следовательно, он с самого
начала знал, что документы фальшивые, или не знал и, следовательно,  его
тоже кто-то подставил.
   Кто же? Главный? Или кто-то еще выше главного?
   Нинулька отпила из чашки с надписью "Я люблю Нью-Йорк".
   -  Ты  бы  с  Игорем  поговорила,  если  боишься  этого   Шубина,   -
посоветовала она, подумав. - Ведь это он  давал  разрешение  на  статью.
Значит, они с главным что-то там проверяли...
   - Нин, - сказала Лидия и посмотрела на дверь, из-за которой доносился
привычный,  успокоительный  и  мирный  редакционный   шум.   Сейчас   он
действовал Лидии на нервы, - копии бумаг были у меня дома. Вчера  кто-то
забрался ко мне в квартиру и все копии выкрал.
   - Да ты что!.. - ахнула Нинулька.
   - Я боюсь идти к Леонтьеву, - призналась Лидия. - Потому что  если  у
него документов тоже нет - все. Я пропала. Понимаешь?
   - Понимаю, - протянула та. - А как это вышло, что их украли?
   - Обыкновенно. Как все крадут. Влезли в квартиру и украли. Я приехала
- бумаг нет.
   - А у кого был ключ от твоей квартиры? - тут же спросила  редакторша.
- Ты знаешь?
   Почему-то Лидия об этом не подумала.
   Ключ, ключ...
   Ключ был у матери, но она забрала его,  когда  потеряла  свой.  Потом
вернула, когда сделала дубликат. У Леонтьева никогда не было ключа от ее
квартиры. И ни у кого не было. Она никогда не давала любовникам ключи от
своей квартиры. Мой дом - моя крепость. Мужчины приходят и уходят, а дом
остается.
   - Нин, - внезапно вспомнив, сказала  Лидия  испуганно,  -  я  недавно
ключи потеряла. И даже к матери ездила за запасными.
   Это было... дня три назад. Или пять. Да, точно, пять дней назад.
   - Поздравляю, - ляпнула Нина. - Ключи у тебя вытащили.
   - Если вытащили, - Лидия  перестала  включать  и  выключать  лампу  и
потерла лоб, - значит, пять дней назад кому-то было  известно,  что  эти
бумаги... фальшивка.
   Нина со стуком поставила кружку на стол.
   - Лидия, - она старательно потерла пальцем  какое-то  незаметное  для
Лидии пятно на столе, - иди-ка ты прямо сейчас к  Леонтьеву.  Он  знает,
что у тебя бумаги пропали?
   Лидия покачала головой.
   - Ну вот. Расскажешь, что бумаги пропали  и  что  на  той  неделе  ты
потеряла ключи. Мне кажется, что все это нужно рассказать ему как  можно
скорее.
   Но Леонтьева не было на месте. Лидия прислушивалась к  тишине  в  его
кабинете со смесью страха и облегчения.
   А что, если он знал, что бумаги ненастоящие? Что, если  он  с  самого
начала знал, чем должна кончиться вся комбинация, и даже планировал  ее?
Как ей быть? Спасать ее некому,  и,  отец  всегда  говорил,  что,  когда
опасность действительно реальна, спасаться нужно самой. Никто не  станет
тащить тебя из-под перекрестного огня.
   - Да он не приходил с утра! - сообщил Лидии Павел Владимирович Гефин.
Как всегда, он куда-то спешил, в руках  у  него  была  огромная,  полная
бумаг папка.
   "Что он там таскает в этих папках?"  -  подумала  она  с  неожиданным
раздражением.
   - Уехал в Кремль, там сегодня какой-то важный брифинг.
   Павел Владимирович всегда был осведомленнее  всех.  Наверное,  только
Тамара Петровна могла перещеголять его в вопросах осведомленности. И еще
он был отличный журналист.  Профессиональный,  выдержанный,  проверяющий
все до последней точки. Лидия его терпеть не могла.
   - А ты соскучилась? - напоследок поддел ее  Павел  Владимирович.  Это
означало, что ей не стоит забывать о том, что он знает  о  ее  романе  и
знает, как все печально закончилось.
   - Не успела, - проворковала Лидия сладко и взяла Гефина под руку.  От
сладости собственного голоса у нее даже зубы заболели. - Мы утром только
расстались, и он так спешил, что забыл у меня свои презервативы.  Вы  не
передадите,  если  его  увидите,  Павел  Владимирович?  А  то  я  сейчас
уезжаю...
   Гефин посмотрел на нее  страшными  глазами,  что-то  нечленораздельно
замычал, выдернул руку и пошел по коридору, несколько сбившись со своего
привычного размеренного шага. Его округлая  спина  и  розовая  глянцевая
лысина выражали целую гамму чувств - от негодования до омерзения.
   "Ну и пусть, - решила Лидия. - Терять  мне  все  равно  нечего.  Если
Леонтьев все знал, значит, завтра, ну, от силы послезавтра, меня уволят,
и даже Станислав Зайницкий ничем не сможет мне помочь.
   Таких ошибок не прощают и не забывают никогда".
   Внезапно ей стало холодно и тошно.
   - Стае! - окликнула она пролетавшего мимо Смирнова. - Дай сигарету.
   Смирнов затормозил и вернулся.
   - Скучаешь? - спросил он, торопливо роясь в карманах.  -  Тяжело  ты,
бремя славы?
   - Какой еще славы! - отмахнулась Лидия. Он протянул ей сигарету,  она
прикурила, и он сказал:
   - На тебя сегодня все газеты ссылаются. Ты что, не слышала? А вчера в
программе "Время" передали и тоже на нас сослались, что это,  мол,  наши
данные. И утром по "Русскому радио" в обзоре печати...
   - Да ты что...  -  пробормотала  Лидия  таким  тоном,  как  будто  он
сообщил, что ее фотографии вместе с домашним телефоном напечатал  журнал
"Плейбой".
   - А ты ничего не видела и не слышала? - спросил Смирнов недоверчиво.
   Она не могла ничего видеть и слышать потому, что вчера вечером ездила
с Егором Шубиным выручать его брата. А сегодня утром на  кухне  у  Егора
Шубина, где она пила кофе и ела теплую булку, которую принес дед  Егора,
не работали ни приемник, ни телевизор.
   - Это называется резонанс, - пояснил Смирнов, следя за выражением  ее
лица. - Ты  не  знала,  что  скандальные  материалы  всегда  вызывают...
резонанс?
   - Стас,  отстань  от  меня,  -  попросила  Лидия  жалобно.  Ей  нужно
подумать. И позвонить. Позвонить как-то так, чтобы ее никто не слышал. И
совершенно напрасно она рассказала Нине, что у нее украли документы.
   Она решительно потушила сигарету  и  почти  бегом  бросилась  в  свою
комнату. Нинулька ушла на выпуск - там у нее были подруги,  -  остальные
еще не приходили. Лидия взглянула на часы. Два часа. Сейчас народ начнет
подтягиваться.
   Она торопливо набрала номер, который знала наизусть.
   - Игорь, - позвала она,  когда  ответили,  -  это  Лидия.  Ты  будешь
сегодня?
   - Вообще-то нет, - промямлил Леонтьев. - Не собирался. Я в Кремле.  А
что случилось?
   - Ничего, - ответила Лидия решительно. -  Просто  я  хотела  с  тобой
поговорить по поводу той моей статьи.
   - А что со мной говорить? - спросил  Леонтьев,  отчего-то  приходя  в
раздражение. - Статья не одна на свете, тебе что, больше делать  нечего?
Обзор по бюджету у тебя готов?
   Елки-палки,  как  она  могла  забыть!  К  пятнице  она  должна  сдать
громадную статью о бюджете будущего года. Статья была сложная не  только
из-за темы, но и из-за обилия материала, на  который  обязательно  нужно
сослаться. А Лидия еще не бралась.
   - Почти готова, Игорь, - соврала она. - Значит, ты не приедешь?
   - А где ты вчера была? - спросил он неожиданно. - Я тебе звонил...
   - Зачем? - спросила она неосторожно. Кровь  прилила  к  голове,  щеки
стали красными.
   - Просто так. - Лидии показалось, что он усмехнулся. - Не пугайся,  я
вовсе не собираюсь контролировать, как ты проводишь время.
   - Я у матери была, - сказала она жалким голосом.
   - Ты же к ней по субботам ездишь.
   Это было так на него не похоже, что она насторожилась. Даже когда  он
с ней спал, он не знал, когда она ездит к матери, по каким  дням  у  нее
бассейн и какого цвета у нее машина.
   - Она позвонила, - объяснила Лидия, старательно подбирая слова,  -  и
мне пришлось ехать...
   -  Ну  пока,  -  неожиданно  попрощался  Леонтьев,  как   будто   она
моментально перестала его интересовать.
   Лидия задумчиво постучала себя по лбу трубкой, в которой гудел отбой.
   Значит, он не приедет... Он в Кремле и сегодня не приедет.
   Она положила трубку на аппарат и выскочила  в  коридор.  Сбежала  два
пролета по лестнице и постучала в тесную дежурку.
   - Здравствуйте, - сказала она. - Дайте мне ключи от триста двадцатой.
Начальник только что позвонил из Кремля, попросил  бумаги  ему  на  факс
кинуть.
   - Как фамилия? - спросил мрачный охранник, открывая засаленную книгу.
   - Матвеева, -  не  моргнув  глазом,  ответила  Лидия.  Матвеева  была
фамилия Тамары Петровны, но охранник этого  не  знал.  Он  знал,  что  в
редакции есть Шевелева, Матвеева, Леонтьев, а может, Леонтьева, и на все
остальное ему было наплевать.
   Охранник записал в книгу ее новую фамилию, открыл фанерный шкафчик  и
снял с гвоздика ключи.
   - Не забудьте вернуть, перед тем как домой уйдете, -  предупредил  он
внушительно.
   - Спасибо, - пробормотала Лидия, не ожидавшая, что все получится  так
легко.
   Осталось только быстро снять копии, закрыть кабинет и  вернуть  ключ.
Она была уверена, что справится.
   - Лид, привет,  -  сказал  ей  кто-то  из  журналистов,  куривших  на
лестнице, когда она пролетала мимо, - ты у нас теперь знаменитость?
   - Ну конечно, - храбро ответила она, не притормаживая.  -  А  ты  как
думал?
   В коридоре тоже толклись какие-то люди.
   Всегда так. Когда кто-нибудь нужен, никого нет. А когда раз  в  жизни
соберешься тайно забраться  в  кабинет  к  начальнику  -  все  почему-то
оказываются в непосредственной близости от этого самого кабинета.
   Лидии пришлось три раза пройти  мимо,  делая  вид,  что  леонтьевская
дверь ее вовсе не интересует и она просто торопится  куда-то  по  важным
редакционным делам. Воронин пристал с какими-то вопросами, но она быстро
от него отделалась.
   Времени у нее не было. Как в любой приличной редакции, рабочий день у
них начинался ближе к  трем,  и  значит,  скоро  в  коридорах  будет  не
протолкнуться. Все приедут  с  заданий,  засядут  за  компьютеры,  будут
шататься из комнаты в комнату с очередными сенсациями.
   "Господи, ну помоги же мне хоть чуть-чуть!.." Проходя  мимо  двери  в
четвертый раз, она оглянулась по сторонам и  обнаружила,  что  в  данную
секунду в коридоре никого нет.  Со  стороны  лестничной  клетки  неслись
отдаленные голоса, из открытой двери в приемную главного доносились  бас
Тамары Петровны и телефонные трели,  Смирнов  за  фанерной  перегородкой
невнятно прорабатывал кого-то за задержку материала.
   Да. Сейчас.
   Еще раз оглянувшись по сторонам и нащупав в кармане скользкий ключ  с
круглым  колечком,  Лидия  приблизилась  к  двери  и  на  всякий  случай
постучала.  Никого.  Тогда  она,  выворачивая  подкладку,  выдернула  из
кармана ключ, вставила его в замочную скважину и повернула.
   Дверь не открывалась. Голос Смирнова стал приближаться. Очевидно,  он
шел в ее сторону.
   "Спокойно. Попробуй еще раз".
   Ей стало жарко.
   Она вытащила ключ, не  слыша  ничего,  кроме  приближающегося  голоса
Смирнова и ударов собственного сердца, которое билось почему-то в  ушах,
и вставила снова. И повернула.
   Дверь открылась легко и бесшумно. Лидия шагнула внутрь и  закрыла  ее
за собой в ту  самую  секунду,  когда  из-за  угла  вышел  Смирнов.  Она
слышала, как он все еще доругивает кого-то.
   Она перевела дыхание, осторожно повернула ключ, тихонько вытащила его
и положила себе в карман. И прижалась лбом к холодной белой  поверхности
двери.
   Теперь осталось не так уж  много  сделать  -  найти  бумаги,  сделать
копии, выйти из кабинета так, чтобы ее никто не заметил, и вернуть ключи
охраннику.
   В кабинете было полутемно. Леонтьев, уезжая вчера  вечером,  конечно,
жалюзи поднимать не стал. Пахло скверно - застоявшимся сигаретным дымом,
въевшимся в полы и стены, и лежалой бумагой. На столе  -  неровные  кучи
бумаг. Бумаги на подоконнике, на журнальном столике, на кресле.
   "Я  буду  искать  этот  жалкий  договор  до  завтра.  Утром  Леонтьев
обнаружит меня здесь в паутине и в бычках, с безумным взором  и  ворохом
бумаг в кулаке. Отлично".
   Она осторожно подошла к столу и стала просматривать папки. Интересно,
почему она решила, что те бумаги будут просто так лежать у Леонтьева  на
столе? Почему она так уверена, что он не возит их с собой или не  держит
в сейфе? Или не хранит дома?
   Папок было много, и она присела на край кресла. Кресло  скрипнуло,  и
она  вздрогнула,  как  вздрагивает  любой  слабонервный  преступник   от
случайного шороха.
   Еще нужно посмотреть  в  столе.  Наверное,  в  первую  очередь  нужно
посмотреть в столе. Вряд ли важные бумаги просто так валяются сверху.
   Она выдвинула ящик, набитый так, что  он  с  трудом  ходил  в  пазах.
Елки-палки, она отродясь не подозревала, что Леонтьев такой барахольщик!
Сидеть было неудобно, и она наклонилась, почти съехав с кресла.
   По коридору за закрытой дверью  кто-то  быстро  прошел,  заставив  ее
замереть.
   "Не смей так трусить!  Раньше  надо  было  трусить,  а  теперь  нужно
спасать свою шкуру,  и  если  Шубин  знает,  что  для  этого  необходимо
сделать, значит, ты должна ему помочь. Спасая себя, он заодно  спасет  и
тебя. Может быть..."
   И тут грянул телефонный звонок.
   Он ударил прямо ей в ухо,  как  набат,  как  колокол,  как  воздушная
тревога. Все. Ее поймали. Ее поймали на месте преступления, и пощады  не
будет. Сердце остановилось.
   Телефон продолжал звонить.
   Ничего не происходило.
   Лидия из-под стола затравленно смотрела на телефон.
   В телефонных недрах что-то щелкнуло, звонки  прекратились,  зашуршала
пленка автоответчика. Только и  всего.  Телефон  позвонил,  автоответчик
записал. Ничего не случилось.
   Лидия перевела дыхание.
   Нужно быстрее закончить - или все пропало.
   Она стала выгружать бумаги прямо на пол, но нужные документе! все  не
находились. Да где же они, черт их возьми!..
   Их не было ни во втором, ни в третьем ящике. И на столе  их  не  было
тоже. Прошло полчаса. Лидия задвинула  последний  ящик  и  огляделась  в
полном отчаянии.
   Ключей от сейфа у  нее  нет.  Прорываться  сквозь  заросли  бумаг  на
подоконнике и на креслах нет времени, а бумаг слишком много.
   Она проиграла. Она ввязалась в сложную партию и проиграла  на  втором
ходу. Даже не на пятом.
   Дура. Идиотка.
   Она пнула ногой стол и тут же замерла от раздавшегося резкого звука.
   Так, все. Нужно уходить.
   Лидия осторожно поднялась с кресла, стараясь, чтобы оно не скрипнуло,
сверху посмотрела на ящик и задвинула его поглубже, чтобы  оставить  все
как было. Ящик перекосило, и пришлось нагнуться, взяться за  него  двумя
руками и хорошенько встряхнуть. Крошечная кассета вынырнула из  бумажных
глубин и, как по горке, съехала к передней стенке.
   Она узнала ее. Это  была  та  самая  кассета,  которую  она  нашла  в
собственном почтовом ящике после того, как получила документы. Кассета с
записью разговора Егора Шубина  с  каким-то  неизвестным.  Разговора,  в
котором шла речь о пресловутой фирме "Континенталь".
   Взять или не взять?
   Бумаги - другое дело. Никто и никогда не узнал бы, что она снимала  с
них копии. Она оставила бы все в прежнем виде. Кассету она переписать не
может. Она может ее только украсть. Не найдя кассету,  Леонтьев  поймет,
что в кабинете у него кто-то был, и вычислит, кто именно.
   Взять или не взять?
   Шаги в коридоре. Быстрые и решительные. Лидия узнала бы их даже через
сто лет.
   - Игорь? - В приглушенном голосе Смирнова удивление. - А мне  с  утра
сказали, что ты где-то на стороне -  то  ли  в  Думе,  то  ли  в  Совете
Федерации.
   - Президент не приехал, и  нас  выпроводили.  -  Леонтьев  возился  с
замком. Лидия закрыла глаза. Ящик оттягивал ей руки.
   Все. Доигралась. Сейчас он войдет, и... Эта мысль как  будто  вернула
ей самообладание. Она проворно и бесшумно задвинула  ящик,  в  последний
момент выхватив из него кассету. Кассета показалась невесомой, как будто
ненастоящей.
   Ключ повернулся второй раз.
   Деваться  некуда.  Кабинетик  крошечный,  и   нет   никаких   смежных
помещений, ни комнаты отдыха, никакого другого закутка.
   "Господи, помоги мне!.."
   Она метнулась в  сторону,  перескочила  через  корзину  для  бумаг  и
юркнула под стол для переговоров. И задвинула себя креслом.
   Распахнулась дверь, вспыхнул свет.
   Корзина для бумаг, которую она  задела  в  своем  кенгурином  прыжке,
покачивалась из стороны в сторону.
   "Господи, господи, смилуйся надо мной..."
   Скрипнула дверь шкафа, в который Леонтьев вешал свое пальто. Прямо  у
нее под носом прошли лакированные ботинки. Правый был  чем-то  выпачкан.
Лидия зажмурилась.
   Прошуршало  по  ковролину  кресло,  перематывая   пленку,   запиликал
автоответчик.
   - Игорь, - раздался сочный бас, - позвони  Маришке,  у  нее  какие-то
новости относительно РИА. То ли назначения, то ли увольнения. Пока.
   Леонтьев пробормотал что-то невнятное.
   - Милый! - Голос нежный и чистый, как горный ручей. - Ты уехал и даже
не попрощался. Я на работе. Как мне тебя  найти?  У  тебя  мобильный  не
отвечает!
   - Игоречек, это мама. Папе вчера прописали децинон, может