у в волосы и  сильно
толкнул  вперед,  к  кирпичной  стене.  На  ногах  Егор  удержался,   но
споткнулся и  выставил  руки,  чтобы  не  упасть.  Ладони  размазало  по
кирпичам, и стало больно. От этой неожиданно  сильной  боли  Егор  вдруг
озверел. Его никто не бил уже лет двадцать.
   - Тащи его сюда,  мать  его!  -  скомандовал  невидимый  руководитель
операции. - Там кругом охрана, мать ее...
   Должно быть, это выглядело  живописно  -  темная  ночь,  беспомощный,
напуганный мужчина в дорогом костюме, с закинутой  головой,  шипящий  от
унижения и боли, и  два  матерящихся  сопляка,  чувствующих,  что  "наша
взяла". В том,  что  на  него  напали  какие-то  сопляки,  Егор  уже  не
сомневался. Пожалуй, он даже знал, что им от него нужно.
   Стараясь не делать лишних движений, чтобы не получить по физиономии -
завтра на работу! - Егор послушно шагнул в темноту и оказался прижатым к
холодной железной решетке, огораживающей двор его дома.
   Рыбьей чешуей блеснула сталь, и Егор почувствовал  у  горла  холодное
лезвие.
   Все по правилам, как в кино.
   Вот козлы!
   Глаза быстро привыкли к темноте. Еще в армии  ему  говорили,  что  он
видит в темноте, как кошка. Очки  придавали  ему  элегантно-отстраненный
вид, но видеть не мешали. Впрочем, придуркам об этом не было известно.
   Рука,  заломленная  за  спину,  сильно  ныла,  и   ладонь,   кажется,
кровоточила. Этого еще не хватало.
   Тот, первый, продолжал ломать его руку и тяжело сопеть в ухо,  второй
приблизился, придирчиво осмотрел Егора, понял, что  он  не  представляет
никакой опасности, и вдруг ни с того ни с сего рванул его за галстук.
   Егор хрюкнул - галстук впился в шею, мгновенно стало трудно дышать  и
потемнело в глазах.
   -  Ну  ты!  -  сказал  второй  ласково  и  приблизил   физиономию   к
покрасневшей щеке Егора. - Небось давно уже в штаны наложил, а?  Смотри,
Вован, дяденька уже в штаны наложил, а мы ему даже  больно  не  сделали.
Эй, дяденька! Мы тебе еще больно не сделали, а  ты  уже...  Мы  с  тобой
поговорить хотим, дяденька. Ты не бойся, мы тебя сильно бить  не  будем.
Немножко только поучим, мать твою... Мы с тобой поговорим малость, а  ты
нам бабок дашь. Ты же не жадный, а, мужик? Мы жадных не любим!  Пошел  в
машину, быстро!
   И он снова дернул Егора за галстук.
   Егор решил, что с него хватит.
   Свободной левой рукой он быстро и точно ударил по шее  разговорчивого
сопляка и даже успел заметить в его глазах несказанное изумление, прежде
чем тот захрипел и рухнул на асфальт.  Остолбеневшему  от  неожиданности
Вовану он коротко заехал в физиономию, поймал выскользнувший, как рыбка,
нож и положил в карман пиджака. Вспомнив про  пиджак,  он  посмотрел  на
присевшего от удара противника и ударил еще раз. Просто так, от  злости.
Калечить их он не собирался.
   Пока они, кашляя, ковырялись на асфальте, Егор  осмотрел  свои  руки.
Кожа кое-где была содрана, и правая ладонь  сильно  кровоточила,  а  ему
завтра с шефом встречаться!.. В самый раз обмотаться бинтами - и к шефу.
Полный вперед.
   Морщась, Егор посмотрел под  ноги,  стряхнул  с  ладони  кровь  и  за
шиворот поднял руководителя операции.
   Руководитель закатывал глаза и шумно сглатывал.  Опасаясь,  что  юнца
вырвет  прямо  на   его   многострадальный   галстук,   Егор   брезгливо
отстранился, но куртку не выпустил.
   - Я же спрашивал, - сказал он и встряхнул то,  что  болталось  внутри
куртки, - чего нужно? Когда взрослые спрашивают, отвечать надо.
   Руководитель высунул язык и коротко  задышал,  как  перегревшаяся  на
солнце собака. Ему было плохо - и хорошо станет еще не скоро,  это  Егор
знал точно. Из собственного опыта.
   - Еще раз спрашиваю, - повторил Егор  устало,  -  что  нужно?  Давай,
давай, соображай быстрее!
   Руководитель   вытаращил   бессмысленные    белые    глаза,    силясь
сфокусировать взгляд на Егоре.
   - Ну что? - поторопил Егор. - Вспомнил? Вспоминай, холодно очень.
   - Димка... -  пробормотал  руководитель,  делая  судорожные  движения
горлом, - он денег должен... Пашке Хвосту... Пашка... послал...
   - Ко мне послал? - уточнил Егор и еще раз встряхнул куртку.
   - Все знают, что у Димки... братан богатый... Мы и решили...
   - Решили! - фыркнул Егор и разжал руку.  Юнец  повалился  на  колени,
потом встал на четвереньки и стал раскачиваться из  стороны  в  сторону.
Ему  было  даже  хуже,   чем   предполагал   Егор.   Слабоват   оказался
руководитель. Слабоват и хлипок. Его напарник сидел, привалившись спиной
к ограде, и заунывно стенал, закрыв лицо руками.
   - Сколько денег? - Только спросив  про  деньги,  Егор  вспомнил,  что
бумажник они у него вытянули.  Носком  ботинка  он  слегка  пнул  в  бок
стенающего Вована и протянул руку.  Бумажник  мгновенно  ткнулся  ему  в
ладонь сытым кожаным брюхом. Егору стало смешно.
   - Триста... - кашляя, выдавил из себя руководитель.
   - Стоило  так  надрываться...  -  пробормотал  Егор  и,  вытащив  три
бумажки, кинул их в лужу. Бумажки задрожали, разлетелись.  Юнцы  как  по
команде повернули головы и уставились на доллары, плывущие по сморщенной
от ветра луже к другому берегу.
   - Больше ко мне не ходите, - предупредил Егор, засовывая  бумажник  в
карман. - Денег не дам. И Пашке  вашему  передайте,  пусть  он  лучше  с
Димкой никаких дел  не  имеет.  Это  вам  повезло  еще,  что  охрана  не
выскочила. Отметелили бы всерьез. Они ребята дотошные. Все ясно?
   Несостоявшиеся  головорезы  завороженно  смотрели  на  него,  как  бы
опасаясь, что он передумает и сам начнет их "метелить" всерьез.
   - Пока, ребята, - попрощался Егор и пошел к освещенному подъезду.
   Господи, какой идиот его брат! Сто раз  говорил  матери,  что  парень
пропадет, если никто так и не удосужится обратить на него внимание,  так
нет же! Дошло до того, что какие-то молокососы из-за  Димкиных  шалостей
пристали к Егору. Сдохнуть можно от смеха...
   Железная  дверь,  примостившаяся  рядом  с  гофрированными  воротами,
распахнулась в тот самый момент, когда Егор поднял  руку,  чтобы  нажать
кнопку домофона.
   - Егор Степанович! - выпалил заспанный, но рьяный охранник и заглянул
Егору за спину. - Я смотрю, машина ваша подъехала, а вас нет...
   - Все в порядке, - сказал Егор. - У меня брелок опять не работает.
   И, проследив за взглядом охранника, тоже оглянулся в темноту. Двое из
лужи улепетывали, спотыкаясь и чуть не падая. Охранник вытаращил глаза.
   - Все в порядке, -  с  нажимом  повторил  Егор,  не  в  силах  ничего
объяснять.
   Раньше надо было проявлять служебное рвение, сердито подумал  он  про
охранника. Теперь чего же... А Димку он  отлупит,  как  только  до  него
доберется.
   - Можно я уже заеду? - спросил Егор вежливо. - Третий час...
   - Да я сам заеду, Егор Степанович, - заторопился охранник и  еще  раз
оглянулся в темноту, где стихали  шаги  молокососов.  -  Поднимайтесь  к
себе. И рука у вас...
   - Царапина, - усмехнулся Егор и вытер  кровь  о  кирпичную  стену.  -
Спокойной ночи. Ключи в зажигании.
   "Ну, родственники,  погодите...  Вы  меня  еще  не  знаете.  Привыкли
относиться  ко  мне,  как  к  доильному  аппарату,  из  которого   можно
бесконечно  надаивать  деньги,  не  хватало  еще  из-за  вас  в  уличные
потасовки ввязываться..."
   Егор ввалился в квартиру и,  сердито  сопя,  стал  стаскивать  с  ног
ботинки. В глубине квартиры горел свет - дед, должно быть, ждал его, как
обычно, до глубокой ночи.
   Расшвыряв ботинки, Егор прошлепал в ванную  и  открыл  воду.  Ранения
оказались поверхностными и незначительными -  просто  содрана  кожа.  От
воды ладони сразу защипало, и Егор стал шарить на полках в поисках йода.
   Где в их квартире может быть этот растреклятый йод?!
   Он с силой захлопнул пижонскую зеркальную дверцу  и  очутился  нос  к
носу с дедом, который маялся у входа в ванную и не решался войти.
   Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
   - Что так поздно? - наконец бодро спросил дед. - Я тебя раньше ждал.
   - Я  гулял,  -  заявил  Егор  тоном  восьмиклассника,  опоздавшего  к
семейному просмотру программы "Время".  -  А  что?  Я  пропустил  что-то
интересное?
   - Что у тебя с  рукой?  -  спросил  дед.  Когда  ему  не  нужно  было
прикидываться беспомощным стариком, он  становился  зорким,  как  горный
орел, вылетевший на охоту.
   - Шальная пуля, - объяснил Егор терпеливо.
   Он вышел из ванной, обошел деда и отправился в кухню.
   - Дед! - закричал он оттуда. - Ты не знаешь, у нас есть еда?
   - Какая шальная пуля? - спросил  дед,  появляясь  на  пороге.  -  Что
произошло, Егор?
   - Произошло столкновение с реальностью, -  сказал  Егор  и  распахнул
холодильник. - Два-ноль в мою пользу. Будешь омлет?
   - Все живы? - осведомился дед. - Обошлось без жертв?
   - Без жертв не обошлось, но все живы. - Егор налил в миску  молока  и
стал ожесточенно взбалтывать. - Поставь на плиту сковородку.
   - Егор, ты можешь говорить по-человечески?  -  Дед  зашел  наконец  в
кухню и водрузил на полированный пластик плиты плоскую сковородку.  -  В
конце концов, я твой единственный дед и ты должен разговаривать со  мной
уважительно.
   - Уважительно не могу, - ответил Егор,  продолжая  болтать  вилкой  в
миске. - Есть очень хочется.
   - И пиджак порван, - заметил дед осторожно. - Ты  что?  И  вправду...
дрался?
   - Я не дрался. - Егор вылил яйца на раскаленную сковородку. -  Я  бил
морду. Точнее, не морду, а две.  Дед,  все  это  совсем  неинтересно.  Я
никого не покалечил, если ты об этом...
   Дед присел к столу и положил  на  светлое  дерево  узловатые  красные
руки. По тому, что он не сел на свое любимое место - в кресло с  высокой
спинкой, стоящее вплотную к окну, - Егор  понял,  что  он  действительно
сильно волнуется. Это уж совсем ни к чему...
   -  Дед,  я  же  тебе  говорю,  что  все  в  порядке!   Что   это   ты
разнервничался? Мало ли придурков по ночам шляется...
   Он  приподнял  ножом  край  омлета,  проверяя  его  готовность.  Есть
хотелось так, что Егор готов был съесть его сырым.
   - Это из-за Димы, да? - спросил дед  тоном  провинциального  трагика,
дающего бенефис. - Все случилось из-за Димы?
   От столь неожиданного всплеска проницательности Егор оторопел.
   - С чего ты взял?
   Адвокат в нем часто брал верх над обычным человеком, и поймать его на
слове было непросто.
   - Что это тебе в голову пришло?
   - Он здесь, - сказал дед несчастным  шепотом.  -  Он  здесь  часов  с
шести, и мы знали, что ты будешь сердиться.
   - Кто здесь?! - переспросил Егор, начиная раздражаться. - Димка?
   - Он спит, - торопливо предупредил дед. - Мы тебя ждали, ждали, и  он
уснул. Не буди его, пожалуйста.
   - Я его сейчас отлуплю, - мрачно пообещал Егор, глядя в омлет. -  Что
ему нужно? Зачем он приехал?
   - Ты бы поел сначала, - посоветовал дед. - Смотри, у тебя сейчас  все
подгорит.
   - Дед, не увиливай! - прикрикнул Егор.
   - Я не буду разговаривать с тобой о Диме, пока ты не придешь в  себя!
- отрезал дед. Упрямство у них было фамильной чертой. - Садись и  поешь,
а потом поговорим.
   - Не буду я с тобой разговаривать, - пробормотал  Егор.  -  Я  сейчас
пойду, подниму этого ублюдка с постели и надаю ему по  физиономии.  Ясно
тебе?
   - Егор! Дед! Чего орете? - раздался с порога хриплый голос.  -  Спать
не даете.
   Егор и дед разом повернули головы.
   Держась за косяк, в дверном проеме стоял лохматый верзила в джинсах и
мятой майке навыпуск. У него была отекшая физиономия с кучками юношеских
прыщей и неопрятной щетиной и громадные, как у орангутанга, ручищи.
   - Хочешь в морду дать? - спросил верзила у Егора. - Ну давай, чего ты
ждешь-то? А приехал я не к тебе. Я к деду приехал, я даже не  знал,  что
ты уже вернулся. Я сейчас уеду. Мне твоя квартира на фиг не нужна.
   - И мои деньги тебе тоже на фиг не нужны, я так  понимаю?  -  спросил
Егор холодно.
   От одного взгляда на собственного брата  он  начинал  исходить  тихим
бешенством. Чтобы  не  сорваться  и  впрямь  не  съездить  по  заспанной
оплывшей физиономии, он быстро занялся делом -  достал  тарелки  себе  и
деду, положил вилки, разыскал в холодильнике воду.
   - Меня, значит, за стол не приглашают, - наблюдая за ним черными, как
ночь, глазами, констатировал верзила.
   Эти чертовы глаза не давали Егору Шубину  никакого  покоя.  Они  были
точно такими же, как его собственные. Еще одна фамильная черта.  Сгинула
бы она куда-нибудь, вся эта фамилия!
   - Садись, Дима. - Дед поднялся. - Садись, я не буду. Среди ночи  есть
очень вредно. Егор у нас человек занятой, ему  днем  поесть  некогда,  а
тебе можно в любое время суток, ты же еще растешь.
   - Не нужна мне его еда! - пробормотал брат ожесточенно. - И сидеть  я
с ним не хочу. Я сейчас уеду.
   - Валяй, -  сказал  Егор,  не  оборачиваясь.  -  Только  объясни  мне
сначала, откуда взялись триста долларов,  которые  я  за  тебя  двадцать
минут назад отдал каким-то двум малолеткам, и кто такой Пашка  Хвост,  и
вообще что все это значит!
   - Господи боже мой, - пробормотал дед, - триста долларов?
   - Если ты начал колоться, можешь проваливать ко всем чертям!  -  Егор
уселся за стол и отломил горбушку от буханки свежего черного  хлеба,  за
которым дед каждый день  бегал  довольно  далеко  -  в  мини-пекарню  на
бульвар. - Спасать тебя, козла, я не собираюсь. У меня и без тебя работы
по горло. Дед, поставь чайник.
   Брат сел к столу и водрузил ноги  на  гобеленовое  сиденье  соседнего
стула так, что мятые черные носки оказались прямо у Егора под носом.
   - Какое тебе дело, начал я колоться или  нет?  -  спросил  он.  -  От
наркоты скорее сдохну, то-то ты обрадуешься.
   - Дима! - прикрикнул дед. Егор взглянул на него с подозрением.
   Дед  очень  боялся  их  ссор  и,  когда  они  ссорились,  старательно
прикидывался дряхлым, больным стариком, которому еще в пятьдесят третьем
году доктора прописали полный покой. Братья знали, что он прикидывается,
но все-таки верили ему и старались ссориться так, чтобы он  об  этом  не
знал.
   - А бабок у тебя полно, - продолжал Димка все тем  же  тоном.  -  Что
тебе триста зеленых?  Один  раз  в  ресторан  сходить?  Ну,  считай,  ты
сегодняшний ресторан за меня отдал, а то бы прожрал все...
   - Дима! - страдальческим голосом укорил дед. - Как ты разговариваешь!
   - Нормально! - отрезал Димка. - Подумаешь, триста баксов...
   Егор доел омлет, попил воды из высокого стакана  и  за  майку  поднял
Димку со стула. Стул грохнулся на пол.
   - Егор! - простонал дед сзади.
   - Это не твое собачье дело, на что именно  я  трачу  свои  деньги,  -
проговорил Егор отчетливо. - Я их зарабатываю, а не ворую и не нахожу на
улице. Я не желаю иметь дела с твоим окружением. И с  тобой  я  бы  даже
разговаривать не стал, если бы не дед. Так что пока ты в моем доме, веди
себя прилично, понял, братик?
   - Понял, отпусти! - Скосив глаза, Димка  дернулся  и  освободился  от
хватки  брата.  Егор   посмотрел   на   свои   ладони,   которые   опять
закровоточили.
   За что ему такое наказание? За какие грехи?
   - Давай, - сказал он брату. - Валяй. Откуда взялись триста долларов и
почему они их с меня спрашивали?
   Димка поднял упавший стул, сел на него  верхом  -  слава  богу,  хоть
носки не стал под нос совать - и заскучал.
   Дед достал из ящика с лекарствами пузырек и  стал  капать  в  рюмочку
прозрачную жидкость. Остро запахло валерьянкой и еще какой-то дрянью.
   Егор уже понял, что ничего объяснять брат не собирается, да ему и  не
особенно хотелось слушать.
   Наверное, это было не правильно. Наверное, нужно выпытать у него все,
принять какие-то адекватные меры,  заставить  раскаяться  и  ступить  на
правильный путь, привести поучительные примеры из собственной жизни  или
из жизни героев Гражданской войны. Ничего этого Егор делать не стал.
   У него не было сил.
   Он хлебал противный растворимый кофе, рассматривал брошенную на столе
газету "Коммерсант" и мечтал лечь спать.
   - Дима, - тихо сказал дед, - ты что, не понимаешь,  что  ведешь  себя
просто непозволительно? Что за  истории?  До  чего  дошло?!  До  уличных
потасовок?! О чем ты думаешь? Ты бы хоть объяснил нам, в чем дело...
   - Да ничего я не хочу вам объяснять, - устало ответил Димка,  и  Егор
поднял на него глаза. - На х... вам нужны мои объяснения?! Деньги у тебя
больше просить никто не будет, не бойся. И эти верну.  Завтра  разберусь
со всеми и верну...
   - Ну да! - Егор поднялся и выплеснул остатки кофе в  раковину.  -  Ты
разберешься. Ты бы для разнообразия в институт сходил, может,  там  чего
новое проходят. Мне завтра с утра работать, а я тут с  вами  валандаюсь,
как нянька...
   - Я сейчас уеду, - заявил Димка и с вызовом взглянул Егору в глаза. -
Я не к тебе приезжал.
   - Это мы уже слышали, - пробормотал Егор. - Дед, ты объясни ему,  что
квартира на охране, и если он сейчас начнет в  дверь  ломиться,  приедут
менты и нам разборок как раз до утра хватит. Так что все ложатся  спать,
как хорошие мальчики. Дед, тебя это тоже касается.
   В ванной Егор с наслаждением почистил зубы, уставшие за день от  кофе
и сигарет, и только залез в  горячую,  исходившую  успокоительным  паром
воду, как в дверь поскреблись и на пороге показался дед.
   - Что это ты так задержался? - спросил Егор сердито. -  Я  думал,  ты
сразу притопаешь меня жалобить. Ну? Какую он тебе историю  рассказал  на
этот раз?
   Дед вынул из корзины свежее полотенце  и  тихонько  положил  на  край
черной ванны, в которой лежал Егор.
   - Мать его выгнала, - сказал дед жестко. - Две недели назад. Он жил у
какого-то Дрона, но три дня назад его выгнали и  оттуда.  Одну  ночь  он
переночевал у подружки, вторую на вокзале, но там его забрали в милицию,
потому что у него не было с собой паспорта.
   - Били?
   - Не знаю. - Дед присел на пуфик и пригорюнился. - Идти  ему  некуда,
он даже вещи забрать из той квартиры не хочет.
   - И что я должен делать? - спросил Егор  злобно.  -  Рыдать  над  его
горькой судьбой?
   Он всегда злился, когда не знал, что делать. Что делать с Димкой,  он
не знал совершенно.
   Димка вышел из-под контроля, когда ему было лет десять, и с  тех  пор
загнать его  обратно  никому  не  удавалось,  да  никто  особенно  и  не
старался.
   Маргарите - их общей матери - на Димку было наплевать. Отец его,  как
и отец Егора, растворился в необозримых российских просторах сразу после
Димкиного рождения. Двадцатилетний Егор заниматься новорожденным  братом
не мог - он тогда только-только пришел из армии, поступил в  университет
и жил с дедом, потому что жить с матерью не мог никогда.
   Димка с первого дня своей жизни был никому не нужен и всем мешал.
   - Пусть поживет у нас, Егор, - попросил дед жалобно.  -  Ну  куда  он
пойдет? Сразу в тюрьму?
   За  этот  просительный  дедов  тон  Егор  неожиданно  и  остро   себя
возненавидел.
   Дед, не задумываясь, взял его к себе, когда  жизнь  с  матерью  стала
невыносимой. Он растил его  -  занимался  с  ним  геометрией,  лечил  от
постоянных ангин, которые  мучили  Егора,  когда  ему  было  пятнадцать,
приезжал к нему в часть на присягу, привозил колбасу и яблочное  варенье
собственного  сочинения,  переписывал  за   него   курсовые   работы   в
университете, когда у внука не хватало сил. Егор сразу стал  работать  и
уставал так, что иногда засыпал в лифте, потому что  там  было  тепло  и
качало.
   Дед сделал из него человека, не дал пропасть и  теперь  так  смиренно
просит, чтобы он оставил у себя собственного брата!
   - Дед, - сказал Егор, вытаскивая из пенного  тепла  поджарое  длинное
тело, - не страдай ты так, ради бога! Я  чем  виноват?  Что  ты  мне  на
психику давишь? Пусть остается, мне-то  что?  Я  дома  бываю  только  по
ночам, да и то не каждый день. Охота  тебе  с  ним  возиться  -  возись,
только не смотри глазами скорбящей Божьей Матери...
   - Как же я могу с ним не возиться? - спросил дед, глядя в  запотевшую
черную стену. - Он мой внук.