привел  с  собой,  в  бытность  свою
председателем КГБ.
   Филби перечитал письмо и отложил  его.  Стиль  у  старика  не  изменился,
подумал он. Для него была характерна  предельная  лаконичность,  четкость  и
ясность изложения, без вычурных любезностей и разночтений. Даже упоминание о
дне рождения Филби было достаточно кратким: автор просто  заглянул  в  досье
адресата.
   И все же письмо произвело впечатление. Получить личное послание от самого
недоступного и холодного человека было дано  не  каждому.  Многие  бы  после
этого раздулись от гордости. А несколько лет назад все выглядело по-другому.
Когда нынешний советский лидер стал председателем КГБ, Филби уже  работал  в
комитете много лет и  считался  чем-то  вроде  звезды.  Он  читал  лекции  о
западных спецслужбах, в том числе и о британских.
   Как все партийные бонзы, которых  назначали  руководить  профессионалами,
новый председатель назначил на ключевые посты своих  людей.  Будучи  намного
более  интеллигентным  и  культурным  человеком,  чем   его   предшественник
Семичастный, председатель проявлял живой интерес к Великобритании.
   Не раз он просил Филби проанализировать события  в  Великобритании,  дать
оценку главным действующим лицам и предсказать возможные их  реакции;  Филби
всегда был рад оказать такие услуги.
   Похоже было,  что  председатель  КГБ  перепроверяет  информацию,  которая
поступает к нему от специалистов его ведомства и со старого места  работы  -
Международного отдела ЦК КПСС, возглавляемого Борисом Пономаревым. Несколько
раз он пользовался конфиденциальными советами Филби по вопросам, относящимся
к Англии.
   Филби уже пять лет не  встречался  лично  с  новым  некоронованным  царем
России. Последний раз это случилось в мае 1982  года  на  приеме  по  случаю
ухода председателя из КГБ обратно в ЦК на пост секретаря. На самом деле этот
уход был задуман для того, чтобы подготовиться к смерти Брежнева и продумать
способ своего выдвижения на его место. И вот сейчас он снова  просит  совета
Филби.
   Его   раздумья   были   прерваны   возвращением   Эриты   с    сыновьями,
раскрасневшимися от катания на коньках и как всегда шумными.
   ...В 1975 году после ухода Мелинды Маклин руководство КГБ решило  пресечь
его необузданное пьянство и разврат и  приказало  Эрите  въехать  к  нему  в
квартиру. Она тогда работала в КГБ, это при том, что была по  национальности
еврейкой. Ей было тридцать четыре года. Была  она  темноволосой,  полноватой
женщиной. В том же году они поженились.
   Обаяние  Филби  сыграло  свою  роль.  Эрита  искренне  его   полюбила   и
категорически отказалась доносить на  него  КГБ.  Офицер,  курировавший  ее,
доложил об этом руководству, ему было велено оставить обоих в  покое.  Через
два года родился первый сын, через три ? второй.
   - Что-нибудь важное, Ким? - спросила Эрита,  когда  он  встал  и  положил
письмо в карман. Он покачал головой.
   - Ничего, дорогая, - ответил он. Но она видела, что он  чем-то  поглощен.
Решив больше не докучать, она подошла и поцеловала его в щеку.
   - Не пей, пожалуйста, слишком много сегодня у Блейков.
   - Постараюсь, - кивнул он с улыбкой.
   На самом деле он задумал расслабиться в последний раз.  Любитель  выпить,
обычно он напивался на вечеринках до такого состояния, что уже  не  держался
на ногах. Он не  обращал  внимания  на  сотни  предостережений  врачей.  Они
заставили его бросить курить, и это было уже достаточно тяжелым  испытанием.
Со спиртным было иначе: он мог остановиться, когда  захочет.  Он  знал,  что
после сегодняшнего вечера ему предстоит большой перерыв.
   Он вспомнил фразу, сказанную им  на  ужине  у  Крючкова,  и  размышления,
которые привели  его  к  такому  выводу.  Он  знал,  что  происходит  внутри
лейбористской  партии  Великобритании.  Другие  тоже   получали   информацию
разведки, но только он мог, зная менталитет англичан, сложить все воедино  и
получить картину реальной ситуации.
   Если отнестись к зреющей у него идее  серьезно,  то  такую  картину  надо
изобразить словами на бумаге и  подготовить  для  советского  лидера  лучший
анализ из всех когда-либо сделанных им, Филби. На выходные он отправит Эриту
с сыновьями на дачу и, оставшись один, начнет  работу.  Но  до  этого  можно
расслабиться, в последний раз.
 
*** 
 
   Время  с  восьми  до  девяти  часов  вечера   Роулинс   провел   напротив
Фонтеной-хаус  в  небольшой  машине,  снова  взятой  напрокат.  На  нем  был
прекрасно  сшитый  пиджак.  Роулинс,  не  привлекая  внимания,   разглядывал
освещенные окна. Окна апартаментов, которые  он  собирался  ограбить,  были,
разумеется, темными, но  он  с  удовлетворением  отметил,  что  в  квартирах
этажами выше и ниже все окна ярко сияли светом. Судя по силуэтам гостей, там
весело праздновали Новый год.
   В десять часов, предусмотрительно оставив  машину  в  двух  кварталах  от
дома, он вошел в Фонтеной-хаус. В этот вечер много людей заходили и покидали
здание, поэтому дверь была закрыта, но  не  заперта.  В  вестибюле  с  левой
стороны, как и сказал Билли  Раис,  находилась  комната  портье,  в  которой
ночной портье смотрел портативный  японский  телевизор.  Он  встал  и  вышел
навстречу незнакомцу.
   У Роулинса в руках была бутылка шампанского, украшенная  большим  бантом.
Слегка покачиваясь, он приветствовал портье и добавил:  "О  да,  счастливого
Нового года!"
   Старик-портье передумал задавать вошедшему вопросы. В  доме  сейчас  было
как минимум шесть праздничных  вечеринок.  Половина  не  представила  списки
гостей, поэтому проверять было почти невозможно.
   - Благодарю вас, сэр, с Новым годом, - произнес он в ответ, но посетитель
в смокинге уже исчез в коридоре. Старик вернулся к своему телевизору.
   До второго этажа Роулинс поднялся по лестнице, оттуда до девятого  доехал
на лифте. В пять минут одиннадцатого он стоял у нужной двери. Как  и  сказал
Билли, звонка не было, а в дверь врезан замок "чабб". Над ним был  еще  один
замок-защелка "йейл", для ежедневного пользования.
   "Чабб" имеет семнадцать тысяч комбинаций. Для хорошего взломщика  это  не
препятствие. Надо только подобрать отмычку для половины  бородок;  остальные
симметричны первым, поскольку замок открывается ключом с двух сторон.
   Окончив школу в шестнадцать лет, Роулинс десять лет  работал  в  скобяной
лавке дяди Альберта.  Для  старика,  который  в  свое  время  был  известным
медвежатником, лавка была хорошим прикрытием.  Там  молодой  Роулинс  изучил
устройство  всех  замков  и  сейфов,  выпускавшихся  промышленностью.  После
десятилетней практики и учебы под руководством  дяди  Альберта  Роулинс  мог
открыть практически любой замок.
   Он  достал  из  кармана  брюк  кольцо  с  двенадцатью  отмычками,   лично
изготовленными в собственной мастерской.  Из  них  он  проверил  три,  затем
выбрал  шестую  на  связке  и  вставил  ее  в  замок.   Почувствовав   точки
сопротивления, он напильником нанес на нее зарубки. Через десять минут две с
половиной бороздки были готовы.  Еще  через  пятнадцать  минут  были  готовы
остальные. Вставив отмычку в замок, он медленно и осторожно повернул ее.
   Замок открылся. Роулинс постоял минуту у двери на случай, если  шарик  из
клея  и  пластилина,  сделанный  Билли,  не  удержался  на  дверном  косяке.
Сигнализация не сработала. Он вздохнул с облегчением и тонкой  металлической
спицей стал открывать второй замок. Через минуту  дверь  тихо  открылась.  В
квартире было темно, но свет из коридора позволял ему рассмотреть застланную
ковром просторную, около 8 квадратных футов, прихожую.
   Он опасался, что где-то на  полу  прихожей  есть  пластина,  наступив  на
которую можно подключить вторую систему сигнализации. Пластина не могла быть
слишком близко ко входу, иначе жильцы сами постоянно будут на нее наступать.
Держась ближе к стене, Роулинс закрыл входную дверь  и  включил  в  прихожей
свет. С левой стороны была приоткрыта дверь в туалетную  комнату.  Справа  -
другая  дверь,  скорее  всего  в  гардеробную,  где  явно  есть  контрольная
сигнализация. Он не будет ее трогать. Достав плоскогубцы,  он  наклонился  и
осторожно отогнул ковер. Сигнальная  пластина  размещалась  в  самом  центре
прихожей. Аккуратно положив ковер на место, он обошел его и  открыл  большую
дверь. Как и говорил Билли, она вела в гостиную.
   Несколько минут он постоял на пороге, чтобы глаза привыкли  к  темноте  и
можно было найти выключатель на стене. Он включил свет. Это был риск, но  он
был на девятом этаже, хозяева были в Йоркшире, и  у  него  не  было  времени
работать с карманным фонариком в квартире, напичканной сигнализацией.
   Комната была двадцать пять  на  восемнадцать  футов,  обставлена  дорогой
мебелью, устлана ковром. Окна с двойными рамами выходили  на  улицу.  Справа
стена с каменным камином, который можно было  топить  и  газом,  и  дровами.
Дверь  у  камина  вела,  по  всей  видимости,  в  спальню  хозяев.  Слева  в
противоположной стене были две двери, одна из них открыта в коридор и вела в
гостевые спальни. Другая закрыта, она,  наверное,  ведет  в  столовую  и  на
кухню.
   Роулинс простоял еще  десять  минут,  не  шевелясь,  осматривая  стены  и
потолок.
   Здесь могла  быть  система  сигнализации,  реагирующая  на  движение  или
изменение температуры в помещении, которую Билли Райс мог не заметить.  Если
она сработает, он выскочит  отсюда  в  считанные  секунды.  Сигнализация  не
сработала. Очевидно, система охраны  ограничивалась  дверной  сигнализацией,
пластиной в холле и, возможно, оконной, но он  не  собирался  прикасаться  к
окнам.
   Сейф должен быть или в гостиной, или в спальне хозяев в  стене,  а  не  в
перегородках,  слишком  тонких  для  этого.  Роулинс  обнаружил  его   около
одиннадцати часов. На стене между двумя большими  окнами  висело  зеркало  в
золоченой раме. Оно плотно прилегало к стене, как будто крепилось на петлях.
   Приподняв углы ковра плоскогубцами, он обнаружил тоненькие проводки вдоль
стен по плинтусам и от них к пластинкам в центре комнаты.
   Когда он добрался до зеркала, то увидел одну  пластинку  прямо  под  ним.
Роулинс передвинул низкий кофейный столик так, чтобы он  закрывал  пластину.
Теперь он знал, что будет в безопасности.
   Зеркало   держалось   на   стене   с   помощью   магнитного   устройства,
подсоединенного к системе охраны. Для Роулинса это не составило проблемы. Он
осторожно  вставил  плоскую  пластинку  намагниченной  стали   между   двумя
магнитами, один из которых крепился  к  стене,  другой  -  к  раме  зеркала.
Оставив стальную пластинку на магните  стены,  он  осторожно  снял  зеркало.
Магнит на стене теперь соприкасался с другим магнитом, цепь не разомкнулась,
сигнализация не включилась.
   Роулинс улыбнулся. Сейф в стене был невелик, модель Хамбер  Д.  Он  знал,
что дверь сейфа толщиной в полдюйма сделана из  упрочненной  стали.  Дверная
петля сейфа представляла собой стержень из упрочненной стали, идущий вверх и
вниз из самой дверцы. От дверцы в боковую стенку сейфа  на  глубину  полтора
дюйма входили три засова из такой  же  стали.  Внутри  сейфа  была  жестяная
коробка, толщиной  в  два  дюйма  с  тремя  засовами,  вертикальным  штырем,
контролирующим их движение, и кодовым цифровым  замком,  циферблат  которого
смотрел сейчас прямо на него.
   Роулинс не собирался со всем этим  возиться.  Был  более  простой  способ
вскрыть тайник - прорезать  дверь  сверху  донизу  возле  замка  со  стороны
шарнира.
   Тогда шестьдесят процентов дверцы с замком и тремя  засовами  блокируются
на раме сейфа, а оставшиеся сорок процентов открываются настолько, что можно
просунуть руку и вытащить содержимое.
   Роулинс вернулся в прихожую  и  взял  бутылку  шампанского,  которую  там
оставил. Устроившись на кофейном столике, он открутил низ фальшивой  бутылки
и выложил на столик ее содержимое. На столике оказались маленькая коробочка,
в которой на вате лежал электрический детонатор, набор  небольших  магнитов,
длинный бытовой электрический шнур на пять ампер и устройство резки взрывом.
   Роулинс знал, что лучше всего резать стальную  дверь  толщиной  полдюйма,
пользуясь теорией Мокро - изобретателя взрыва направленного действия.
   Устройство, которое он держал  в  руках,  называлось  "Резка  взрывом"  и
представляло собой длинную  У-образную  пластину  из  твердого,  но  гибкого
металла с взрывчаткой по всей поверхности. В  Великобритании  его  выпускали
три компании - одна государственная и две частные. Продавали его  только  по
лицензиям, но как профессиональный медвежатник Роулинс имел  к  нему  доступ
через подкупленного служащего одной из частных компаний.
   Роулинс быстро выбрал пластину нужной длины и прикрепил  ее  вдоль  двери
сейфа. С одного ее конца он  вставил  детонатор,  из  которого  торчали  два
скрученных медных проводка. Проводки он развел в стороны, чтобы не случилось
короткого замыкания. К проводкам  подсоединил  электрический  шнур,  который
заканчивался обычной штепсельной вилкой с тремя штырьками.
   Аккуратно раскручивая шнур, он прошел  в  коридор  к  гостевым  спальням.
Здесь было безопаснее всего при взрыве. Роулинс осторожно прошел  на  кухню,
где наполнил водой большой полиэтиленовый пакет. Его он прикрепил кнопками к
стене прямо над взрывным устройством. Подушки, набитые пухом, годятся только
для телесериалов, говорил ему дядя  Альберт.  Ничто  так  не  гасит  ударную
волну, как вода.
   Было  без  двадцати  двенадцать.  Праздничный  шум  в  квартире   наверху
нарастал. Даже в этом шикарном доме, чьи обитатели ценили уединение, Роулинс
ясно различал возгласы и музыку. Последнее, что он сделал, прежде чем уйти в
коридор, это включил телевизор. В коридоре он нашел розетку,  удостоверился,
что переключатель стоит в позиции  "выкл.",  и  вставил  в  нее  свой  шнур.
Осталось дождаться полуночи.
   Без одной минуты двенадцатого шум наверху достиг апогея и затем стих, как
по команде. В тишине Роулинс слышал звук телевизора, работающего в гостиной.
Традиционную шотландскую программу с балладами и  танцами  Хайленда  сменила
картинка часов Биг-Бена. За циферблатом  часов  находился  огромный  колокол
"Большой  Том",  который  часто  ошибочно  называют  Биг  Беном.   Тараторил
телевизионный диктор, бежали последние перед полуночью секунды, люди во всем
королевстве наполняли свои бокалы. Затем начались перезвоны курантов.
   После них  наступила  краткая  пауза,  и  затем  заговорил  Большой  Томг
бон-н-н-н. Раскат первого удара эхом пронесся по  двадцати  миллионам  домов
страны; он отозвался и на девятом этаже особняка Фонтеной-хаус,  заглушаемый
радостными криками и пением. Когда первый удар  часов  донесся  до  восьмого
этажа, Джим Роулинс передвинул рычаг переключателя в положение "вкл.".
   Глухой звук взрыва никто, кроме него, не  услышал.  Он  подождал  минуту,
выдернул шнур из розетки и  направился  к  сейфу,  по  дороге  собирая  свой
инвентарь. Клубы дыма рассеялись.  От  полиэтиленового  пакета  с  водой  не
осталось ничего, кроме влажного пятна на ковре. Дверь сейфа  выглядела  так,
будто какой-то великан разрубил ее топором сверху донизу. Роулинс,  разогнав
дым, рукой в перчатке потянул  на  себя  меньшую  часть  двери.  Коробку  из
листового железа разнесло взрывом, но все запоры  с  другой  стороны  дверцы
остались на своих местах. Та же часть, которая освободилась,  позволяла  ему
заглянуть внутрь. Там лежали бархатный мешочек и шкатулка. Роулинс  развязал
мешочек и выложил содержимое на кофейный столик.
   Драгоценности сверкали и горели неземным светом.
   Бриллианты "Глен". Роулинс спрятал свои приспособления обратно в  бутылку
из-под шампанского. Но тут перед ним встала непредвиденная проблема. Кулон и
серьги вполне помещались в кармане брюк, но  диадема  была  больше,  чем  он
предполагал... Как ее вынести, не привлекая внимания?  Оглядевшись,  Роулинс
заметил кейс.
   Он вытряхнул его  содержимое  -  набор  бумажников,  кредитные  карточки,
ручки, записные книжки и папки - на кресло.
   В кейс уместились и драгоценности, и бутылка шампанского. Неси  он  ее  в
руках, кто-нибудь удивился бы: идет с вечеринки со  своей  бутылкой.  Бросив
последний взгляд на гостиную, Роулинс выключил  свет,  вышел  в  прихожую  и
закрыл за собой дверь. В коридоре он запер  входную  дверь  и  через  минуту
прошел мимо портье. Старик даже не взглянул на него.
 
*** 
 
   Первого января ближе к полуночи Гарольд Филби сел за  письменный  стол  в
своей московской квартире. Накануне он позволил себе напиться у Блейков,  но
никакого удовольствия от этого не получил. Он был уже слишком поглощен  тем,
что ему предстояло написать. Все утро он страдал от неизбежного  похмелья  и
теперь, когда Эрита и сыновья легли спать, в тишине мог все обдумать.
   Услышав воркование голубя, Филби встал и подошел к большой клетке в углу.
Ее обитатель сидел с перевязанной лапкой. Филби обожал живность,  начиная  с
лисы, которая жила у него в  Бейруте,  и  кончая  канарейками  и  попугаями,
которых держал здесь, в этой  квартире.  Голубь,  прихрамывая,  двигался  по
клетке. Забинтованная лапка замедляла его движение.
   - Ничего, старик, - сказал Филби, - скоро мы снимем повязку, и  ты  снова
сможешь летать.
   Он вернулся к столу. В сотый раз он повторил себе, что доклад должен быть
написан хорошо. Генеральный секретарь был не тем человеком,  которому  можно
было  перечить  и  которого  можно  было  осмелиться  обмануть.  Кое-кто  из
командования  ВВС,  устроившие  в  1983  году  неразбериху  с  южнокорейским
самолетом, по его личному распоряжению закончили  жизнь  в  вечной  мерзлоте
Камчатки. Хотя у Генерального были проблемы со здоровьем и часть времени ему
приходилось проводить в инвалидной коляске, он все же  оставался  бесспорным
главой Союза, его слово было законом. Его мысль была остра, как бритва,  его
выцветшие глаза подмечали все.
   Взяв карандаш и бумагу, Филби стал  набрасывать  первый  черновик  своего
ответа.
 
*** 
 
   Спустя четыре часа, незадолго до полуночи по лондонскому времени владелец
апартаментов в Фонтеной-хаус в  одиночестве  вернулся  в  столицу.  Это  был
высокий седовласый мужчина пятидесяти  пяти  лет  запоминающейся  внешности.
Используя собственную пластиковую карточку, он въехал в подземный гараж и  с
чемоданом поднялся на лифте  до  восьмого  этажа.  Настроение  у  него  было
плохое.
   Поссорившись с женой, он уехал из загородного дома ее  брата,  не  пробыв
там и дня из трех запланированных. Его угловатой  и  любящей  верховую  езду
жене нравилась сельская жизнь в  той  же  степени,  в  какой  он  эту  жизнь
ненавидел. Она с удовольствием бродила по  унылым  болотам  Йоркшира,  в  то
время как он сидел дома с ее братом-герцогом  (десятым  в  роду),  что  было
просто невыносимо.
   Хозяин апартаментов высоко ценил  мужскую  нравственность,  а  брат  жены
грешил с собратьями по полу.
   Новогодний ужин стал для него настоящим  кошмаром:  его  окружали  друзья
жены, которые без конца говорили  о  стрельбе,  рыбалке  и  охоте.  Все  это
сопровождалось визгливым смехом герцога и его слишком миловидных  приятелей.
В то утро он что-то неосторожно сказал жене, она взорвалась.
   В результате было решено, что после чая он один  вернется  домой,  а  она
может оставаться за городом, сколько захочет, хоть целый месяц.
   Он вошел в прихожую квартиры и остановился. Система  сигнализации  должна
издавать короткие гудки, пока хозяин ее не отключит. "Черт возьми, наверное,
опять сломалась", - подумал он и, открыв гардероб,  выключил  систему  своим
ключом. Войдя в гостиную и включив свет, он замер как вкопанный. Он стоял  в
холле и глядел широко раскрытыми от ужаса глазами на представшую  перед  ним
картину. Мокрые пятна на  ковре  уже  успели  высохнуть,  телевизор  не  был
включен. Его внимание мгновенно привлекли развороченная стена и  распахнутые
дверцы сейфа. Быстро подойдя к сейфу, он вз