ак настаиваете.
   - Слушаюсь, - сказал Престон, вставая, - я буду заниматься только этим.
   - Да, уж, пожалуйста.
   Когда Престон вышел, заместитель  генерального  директора  открыл  список
внутренних телефонов и набрал номер начальника отдела кадров.
 
*** 
 
   На следующий день, в  среду,  в  аэропорту  Бирмингема  совершил  посадку
самолет компании  "Бритиш  Мидленд  эйруэйз",  прибывший  из  Парижа.  Среди
пассажиров был молодой человек с датским паспортом.
   Имя в паспорте тоже было датским, и  если  бы  кому-то  пришло  в  голову
заговорить с молодым человеком по-датски, он легко  поддержал  бы  разговор.
Его мать была родом из Дании, у нее он  научился  этому  языку,  довел  свои
знания до совершенства на специальных  курсах  и  во  время  поездок  в  эту
страну. Отец его, однако, был немцем.  Сам  молодой  человек  родился  после
второй мировой войны в Эрфурте, где и прошло его детство. Он был  немцем  из
Восточной Германии. Кроме того, он был кадровым офицером  восточногерманской
разведки.
   Он ничего не знал о цели своей миссии в Великобритании.  Инструкции  были
просты, он с точностью  следовал  им.  Пройдя  таможенный  и  иммиграционный
контроль без особых затруднений, он взял такси  и  попросил  отвезти  его  в
"Мидлендз Отель" на Нью-стрит. В такси, а также при регистрации в  гостинице
он тщательно оберегал свою левую руку. На  ней  была  гипсовая  повязка.  Во
время инструктажа его предупредили:  ни  в  коем  случае  не  сжимать  кисть
"сломанной" руки в кулак.
   Как только он оказался у себя в номере и запер за собой дверь, он  достал
со дна сумки для  туалетных  принадлежностей  стальные  кусачки  и  принялся
аккуратно разрезать ими гипс по  едва  заметной  линии  разметки.  Когда  он
закончил работу, он осторожно снял гипс и положил его в  пластиковый  пакет,
также привезенный с собой.
   Остаток дня он не выходил из номера, чтобы никто из персонала  гостиницы,
дежурившего днем, не увидел его без гипса. Вышел он из отеля  только  поздно
вечером, когда персонал сменился.
   Газетный киоск на Нью-стрит оказался там, где ему сказали инструкторы.  В
назначенное время к киоску подошел мотоциклист в  костюме  из  черной  кожи.
Обмен паролями занял считанные секунды. Пластиковый пакет перешел из  рук  в
руки, мотоциклист растворился в темноте. Свидетелей происшедшего не было.
   Ранним утром датчанин выехал из отеля и отправился на вокзал, где  сел  в
поезд, следующий в Манчестер. Улетел он из аэропорта этого города, где никто
никогда раньше его не видел ни с гипсом, ни без гипса.
   К заходу солнца он был в Берлине, куда прилетел через  Гамбург,  и  через
контрольно-пропускной  пункт  "Чарли"  с  датским   паспортом   перешел   на
территорию Восточной Германии. Там его уже ждали. После  подробного  доклада
об операции "датчанин" исчез. Курьер номер три выполнил свою задачу.
 
*** 
 
   Джон Престон был явно не в духе. На этой неделе  он  взял  отпуск,  чтобы
побыть с Томми. Теперь все планы рушились. Во вторник он потратил полдня  на
доклад Харкорт-Смиту, а Томми просидел дома  у  телевизора.  В  среду  утром
Престон все-таки сходил с Томми, как  и  договаривались,  в  музей  восковых
фигур мадам Тюссо. Но во второй половине дня снова поехал на  работу,  чтобы
закончить теперь письменный отчет для  Харкорт-Смита.  На  столе  его  ждала
бумага от Крайтона из отдела кадров. Читая ее, он не поверил  своим  глазам.
Тон послания, как всегда, был  самым  дружеским.  Письмо  сообщало,  что  по
данным отдела кадров Престон имеет право на четырехнедельный отпуск,  о  чем
конечно же сам знает, чтобы не сбивать графика отпусков других служащих и т.
д., и т. п.
   "Кретины, - выругался он про себя, -  без  их  опеки  даже  в  сортир  не
сходишь".
   Набрав номер отдела кадров, он попросил соединить его лично с Крайтоном.
   - Тим, это Джон Престон. Послушай, каким образом эта бумага  оказалась  у
меня на столе? Сейчас я не могу идти в отпуск.  Я  занимаюсь  важным  делом.
Расследование в самом  разгаре.  Да,  я  понимаю,  график,  но  дело  особой
важности, черт побери, гораздо важнее, чем...
   Он выслушал объяснения бюрократа о том, какие сбои возникают в отлаженной
системе, если служащие накапливают слишком большие отгулы, а затем сказал:
   -  Слушай,  Тим,  давай  короче.  Позвони   Брайану   Харкорт-Смиту.   Он
подтвердит, что я действительно сейчас веду важное дело. Я могу взять отпуск
летом.
   - Джон, - возразил Тим  Крайтон,  -  эта  бумага  составлена  по  личному
распоряжению Брайана.
   Престон несколько минут тупо смотрел на телефонную трубку.
   - Понимаю, - сказал он наконец и положил трубку.
   - Ты куда? - спросил Брайт, когда Престон направился к двери.
   - Пойду напьюсь, - ответил тот.
   Время было послеобеденное, в баре  было  почти  пусто.  Тех,  кто  обычно
приходит сюда обедать, еще не сменили любители скоротать вечер за  рюмочкой.
В углу уединилась парочка с Чарльз-стрит. Он  занял  место  у  стойки  бара.
Хотелось побыть одному.
   - Виски, - сказал он, - большой.
   - Мне тоже, - сказал кто-то рядом, - плачу я. Он обернулся и увидел Барри
Бэнкса из отдела К-7.
   - Привет, Джон. Увидел из вестибюля, как ты направляешься  сюда.  У  меня
для тебя кое-что есть. Старик тебе передает большое спасибо.
   - А, ты об этом. Да ну, брось.
   - Я занесу тебе все завтра, - сказал Бэнкс.
   - Можешь не беспокоиться, - ответил Престон сердито. - Мы здесь  отмечаем
мой отпуск с завтрашнего дня. Выгнали. Ладно, давай выпьем.
   - Перестань ворчать, -  уговаривал  Бэнкс.  -  Другие  ждут  не  дождутся
вырваться отдохнуть.
   Он заметил, что Престон чем-то обижен. Надо выяснить у коллеги из МИ-5, в
чем причина его дурного настроения.
   Он не мог сказать Престону, что сэр Найджел Ирвин поручил присмотреться к
нему, узнать, в чем сложности его отношений с Харкорт-Смитом, -  докладывать
обо всем.
   Через час, осушив три стакана виски, Престон все еще был мрачен.
   - Я думаю, пора бросать  эту  работу,  -  вдруг  заявил  он.  Бэнкс  умел
слушать, вступал в разговор только для того, чтобы уточнить интересующие его
детали.
   - Решение серьезное. Неужели дело зашло так далеко? - озабоченно  спросил
он.
   - Послушай, Барри, я могу спрыгнуть с парашютом с шести тысяч метров. Мне
плевать, что при  этом  в  меня  стреляют  враги,  но  я  начинаю  чертовски
нервничать, если по мне из пушек палят свои же. Разве я не прав?
   - Прав абсолютно, - сказал Бэнкс. - И кто же палит?
   - Да этот умник сверху, - процедил Престон. - Только что  отнес  ему  еще
один доклад, он ему, видите ли, не понравился.
   - Опять положил под сукно? Престон пожал плечами.
   - Положит.
   Двери  бара  на  Гордон-стрит  открылись,  вошли  Брайан  Харкорт-Смит  и
несколько руководителей отделов. Престон допил виски.
   - Ну, ладно. Я пошел. Сегодня вечером мы с сыном идем в кино.
   Когда он ушел, Барри Бэнкс, допив  свою  порцию,  отправился  к  себе  на
службу,  искусно  отклонив  приглашение  присоединиться   к   группе   вновь
пришедших. В кабинете он набрал  номер  служебного  телефона  "Си"  и  долго
беседовал с Найджелом Ирвином.
 
*** 
 
   Только под утро в четверг майор Петровский вернулся в  Черри-хейз  Клоуз.
Черный кожаный костюм и шлем он оставил  вместе  с  мотоциклом  в  Тетфорде.
Когда он плавно остановил свой маленький "форд" на площадке у гаража и пошел
в дом, на нем уже был  строгий  костюм  и  легкий  светлый  плащ.  Никто  не
заметил, как он входил в дом, неся в руках пластиковый пакет.
   Он запер дверь и поднялся на второй  этаж  в  спальню.  Там  он  выдвинул
нижний ящик шкафчика для белья. В нем лежал транзисторный  приемник  "Сони".
Рядом лег гипсовый лубок.
   Больше он не прикасался к этим предметам. Это сделает офицер  -  сборщик,
который  прибудет,  когда  все  необходимые  компоненты  будут  благополучно
переправлены по назначению.
   Перед тем как лечь спать, он  заварил  себе  чаю.  Всего  должно  прибыть
девять курьеров. Это означало девять встреч плюс по  запасному  варианту  на
каждую, если курьер не прибыл вовремя. Он помнил все  даты  наизусть.  Кроме
того, есть еще шесть дат  встреч  для  трех  дополнительных  курьеров,  если
потребуется замена.
   Придется вызывать одного из этих трех, так как курьер номер два так и  не
появился. Петровский понятия не имел, что с ним случилось. Далеко отсюда,  в
Москве, об этом знал майор Волков. В  столицу  пришел  подробный  доклад  от
советского консула в Глазго, в котором тот уверял, что личные вещи погибшего
матроса находятся в полицейском участке Патрик и  останутся  там  впредь  до
окончания расследования.
   Петровский еще раз мысленно проверил свой  список.  Курьер  номер  четыре
должен был появиться  через  четыре  дня.  Встреча  назначена  в  лондонском
Вест-Энде. Петровский заснул, когда наступило утро. Засыпая, он слышал,  как
под окном скрипнула тележка молочника, звякнули бутылки.
 
*** 
 
   На этот раз Бэнкс был откровеннее. В  пятницу  после  обеда  он  поджидал
Престона в вестибюле его дома. Наконец коллега из  МИ-5  подъехал  на  своем
автомобиле. На переднем сиденье Бэнкс увидел Томми.
   С утра отец и  сын  были  в  авиационном  музее  в  Хендоне,  где  боевые
истребители давно минувших времен произвели на мальчика  такое  впечатление,
что он тут же пожелал стать летчиком, как только вырастет.  Его  отец  знал,
что Томми раз шесть менял  свои  планы  на  будущее  и  ясно,  что  этот  не
последний его выбор. День удался.
   Бэнкс не ожидал увидеть мальчика. Он явно был удивлен, но дружески кивнул
и улыбнулся. Престон представил его Томми как "дядю с работы".
   - Ну, какие проблемы на этот раз? - спросил Престон.
   Бэнкс осторожничал.
   - С тобой опять хочет встретиться мой коллега.
   - Подойдет в понедельник? - спросил Престон.
   В воскресенье заканчивается их с Томми неделя, он должен отвезти  сына  в
Мейфэр к Джулии.
   - Вообще-то он ждет тебя сейчас.
   - Опять в автомобиле?
   - M - м, нет. На нашей квартире в Челси. Престон вздохнул.
   - Давай адрес, поеду, а ты с Томми пока поешь мороженое.
   - Мне нужно позвонить, -  сказал  Бэнкс.  Он  зашел  в  телефонную  будку
поблизости и позвонил. Престон с сыном ждали рядом на улице.
   Бэнкс вышел и утвердительно кивнул головой.
   - Все в порядке, - сказал он Престону и подал ему клочок бумаги.  Престон
уехал, а Томми повел Бэнкса в свое любимое кафе.
   Квартира, находившаяся в современном  квартале  неподалеку  от  Челси  на
Мэнор - стрит, оказалась небольшой,  но  весьма  удобной.  Сэр  Найджел  сам
открыл дверь. Как всегда его манеры были безупречны.
   - Мой дорогой Джон, как любезно  с  вашей  стороны,  что  вы  согласились
прийти.
   Если бы к нему приволокли связанного по рукам и ногам преступника,  он  и
тогда бы сказал эти же слова.
   Они устроились в маленькой гостиной. Старик протянул Престону его доклад.
   - Огромное спасибо. Чрезвычайно интересно.
   - Но, судя по всему, не  совсем  правдоподобно.  Сэр  Найджел  пристально
посмотрел на своего молодого собеседника, но выразился очень осторожно.
   - Я бы не стал утверждать столь категорично. Затем он улыбнулся и  сменил
тему разговора.
   - Пожалуйста, не думайте плохо о Барри, я  попросил  его  понаблюдать  за
вами. Мне кажется, вы не совсем довольны своей нынешней работой.
   - Ну сейчас-то я не работаю, сэр. Я в принудительном отпуске.
   - Я так и понял. Это из-за случая в Глазго? Верно?
   - Вы еще не получили отчета о том, что  произошло  в  Глазго  на  прошлой
неделе? Дело касается одного  русского,  который,  я  полагаю,  был  чьим-то
курьером. Безусловно, это интересно для "шестерки".
   - Несомненно, я получу доклад, - сказал сэр Найджел. - Но  будьте  добры,
изложите мне происшедшее сами.
   Престон рассказал обо всем с самого начала и до конца. Сэр Найджел слушал
его, попутно размышляя о случившемся.
   "Неужели они все-таки пойдут на то, чтобы нарушить договор, - думал он, -
нарушить Четвертый Протокол? Люди,  доведенные  до  крайности,  способны  на
самые  отчаянные  поступки.  Нет  сомнения,  что,  будучи  не  в   состоянии
обеспечить  своему  народу  сытую  жизнь,  улучшить   состояние   экономики,
ввязавшись в афганскую войну, руководство Советского Союза подошло к опасной
черте". Найджел заметил, что Престон кончил свой рассказ.
   - Каковы же ваши выводы?
   - Семенов - не матрос торгового флота.  Он  -  курьер.  Это  единственный
возможный вывод. Я не верю, что он стал бы так защищать свой груз и  кончать
жизнь самоубийством, если бы его не предупредили о чрезвычайной важности его
миссии.
   - Справедливо, - заключил сэр Найджел. - И что же?
   - Я считаю, что существует адресат груза,  которому  Семенов  должен  был
передать этот полониевый диск или при личной встрече,  или  через  "тайник".
Этот человек здесь, у нас в стране. Надо попытаться его найти.
   Сэр Найджел поджал губы.
   - Если он профессионал, найти его будет труднее, чем иголку в стоге сена.
   - Да, я это прекрасно понимаю.
   - Если бы вас не отправили в отпуск, что бы вы стали делать?
   - Сам по себе диск полония использовать нельзя. Что бы не затевал  тайный
агент, ему понадобятся  другие  компоненты.  Похоже,  что  тот,  кто  послал
Семенова,  отказался  использовать  канал  дипломатической  связи.  Не  могу
сказать, почему он принял именно такое  решение,  ведь  отправить  небольшую
коробочку,  изнутри  экранированную  свинцовыми  прокладками   в   мешке   с
посольской корреспонденцией, а затем послать одного  из  своих  "дипломатов"
положить коробочку в "тайник" для этого адресата было бы значительно  проще.
Почему они все-таки этого не сделали? Вот  где  загадка.  И  самый  короткий
ответ на нее - я не знаю.
   - Верно, - заключил сэр Найджел. - Что дальше?
   - Если отправлен один компонент, сам по себе непригодный к использованию,
обязательно должны быть и другие "посылки". Какие-то из  них  наверняка  уже
прибыли. По закону средних чисел тех, что уже здесь, меньше,  чем  тех,  что
должны поступить. Очевидно, их везут курьеры, выдающие  себя  Бог  знает  за
кого.
   - И что бы вы сейчас сделали? -  спросил  сэр  Найджел.  Престон  глубоко
вздохнул.
   - Я бы, - он сделал особенное ударение на "бы", - поднял данные на  всех,
прибывших из Советского Союза в прошлом месяце, два, даже три месяца  назад.
Конечно, нельзя рассчитывать на то, что было еще одно хулиганское нападение,
но, возможно, какие-то происшествия  зарегистрированы.  Если  таких  случаев
нет, то надо на границе особенно тщательно проверять всех советских  и  даже
приезжающих из Восточной Европы. Может быть,  нам  удастся  перехватить  еще
один компонент. Будь я начальником отдела С-5(С), я бы мог это сделать.
   - Вы считаете, что  теперь  ваши  планы  неосуществимы?  Престон  покачал
головой.
   - Если бы мне даже завтра разрешили вернуться на работу, я  уверен,  меня
бы все равно отстранили от  этого  дела.  Ведь  я  -  паникер  и  нарушитель
общественного спокойствия.
   Сэр Найджел задумчиво кивнул.
   - У нас не любят, когда одна служба использует людей из другой, размышлял
он вслух. - Когда я просил вас съездить в Южную Африку по  моему  поручению,
сэр Бернард дал такое разрешение. Позднее я узнал, что это вызвало,  как  бы
точнее выразиться, неприязненное отношение к вам некоторых руководителей  на
Чарльз-стрит.
   Сейчас я не хочу открыто ссориться с коллегами из службы безопасности.  С
другой стороны, я разделяю ваше мнение о том, что все  известное  нам  может
оказаться лишь вершиной огромного айсберга. Короче, у вас  есть  три  недели
отпуска. Вы не хотите потратить их на продолжение расследования?
   - Кому оно нужно? - спросил Престон в замешательстве.
   - Вы будете работать на меня, - сказал  сэр  Найджел.  -  Вы  не  сможете
приходить в Сентинел. Вас увидят. Пойдут разговоры.
   - Тогда где же работать?
   - Здесь, - сказал "Си". - Здесь не очень  просторно,  но  зато  уютно.  Я
вправе запросить ту же информацию, что и вы, будь вы на службе.  Данные  обо
всех происшествиях с советскими гражданами и гражданами из стран  восточного
блока заносятся в картотеку и закладываются в компьютер. Поскольку вы  из-за
отпуска отрезаны и от картотеки и от компьютера, я  сделаю  так,  чтобы  все
необходимые материалы доставляли вам сюда. Что вы на это скажете?
   - Если об этом узнают на Чарльз-стрит, меня вышибут из "пятерки",  сказал
Престон.
   В этот момент он подумал  о  жалованье,  о  пенсии,  на  которую  мог  бы
рассчитывать, о том, как трудно найти новую работу в его возрасте, о Томми.
   - А сколько  вы  предполагаете  продержаться  в  "пятерке"  при  нынешнем
руководстве? - поинтересовался сэр Найджел.
   Престон засмеялся.
   - Пожалуй, недолго. Хорошо, сэр. Я согласен. Я доведу это дело до  конца.
Тут явно что-то не так. Сэр Найджел одобрительно кивнул.
   - Я люблю  упрямых.  Они  всегда  добиваются  своего.  Приходите  сюда  в
понедельник в девять утра. Скажите, что вам нужно, и вы  все  получите.  Вас
будут ждать двое моих  ребят.  Вы  можете  располагать  ими.  А  вы  упрямый
человек, Джон.
 
*** 
 
   В понедельник утром, в тот самый час, когда Престон начал работу в Челси,
в аэропорт Хитроу из Праги прибыл всемирно известный чешский пианист,  чтобы
вечером следующего дня дать концерт в Вигмор Холле.
   Администрацию аэропорта  заранее  известили  о  его  приезде,  таможенные
формальности были сведены к минимуму.  На  выходе  из  таможни  престарелого
музыканта  встретил  представитель   "Виктор   Хокхаузер   Организейшен"   и
препроводил в номер люкс, забронированный для него в Камберленд - отеле.
   Музыканта сопровождали костюмер,  служивший  своему  кумиру  с  преданным
усердием,  секретарша,  в  чьи  обязанности  входило   вести   переписку   с
поклонниками его искусства и его импрессарио - высокий  мрачный  человек  по
фамилии Личка, - который вел переговоры с устроителями концертов, финансовые
дела пианиста. Он то и дело глотал пилюли, понижающие кислотность желудка.
   В  этот  понедельник  Личка  поглощал  таблеток   больше   обычного.   Он
отказывался сделать  то,  что  он  него  требовали,  но  люди  из  СТБ  были
чрезвычайно настойчивы. Ни один человек в здравом уме не хотел  ссориться  с
СТБ - чехословацкой тайной полицией и уж тем более проходить собеседование в
печально известном Монастыре. Эти люди дали ему ясно понять, что его  внучке
будет гораздо легче поступить в университет, если он согласится помочь им. В
переводе на нормальный язык это означало, что у  девочки  не  будет  никаких
шансов, если он скажет "нет".
   Когда Личке вернули его туфли, он так и не смог обнаружить никаких следов
того, что с ними что-то делали. Как  велели,  он  надел  их,  отправляясь  в
аэропорт, чтобы лететь в Лондон, и не снимал до самой гостиницы.
   В тот вечер к стойке портье в Камберленд-отеле подошел человек и  вежливо
осведомился, в каком номере остановился господин Личка. Ему так  же  вежливо
ответили. Через пять минут, ровно в назначенное время, в дверь номера  Лички
негромко постучали и под нее просунули листок бумаги. Личка проверил  цифры,
приоткрыл дверь и в образовавшуюся щель подал пластиковый пакет  с  туфлями.
Невидимая рука взяла пакет, и он закрыл дверь. Только спустив клочок  бумаги
в унитаз, он вздохнул с облегчением. Все оказалось  гораздо  проще,  чем  он
предполагал. "Ну, - подумал он, теперь мы можем спокойно заняться музыкой".
   Около полуночи в тихом домике в Ипсвиче туфли заняли свое место в  нижнем
ящике бельевого шкафа, рядом с гипсовым лубком и  транзисторным  приемником.
Курьер номер четыре выполнил свою задачу.
 
*** 
 
   Сэр Найджел заглянул к Престону в Челси после обеда в пятницу.  Сотрудник
МИ-5 выглядел измотанным, а вокруг него громоздились горы бумаг.
   Он работал уже пять дней, но ничего не обнаружил. Он проверил данные  обо
всех советских гражданах, приезжавших в Англию за пос