й  директор  отсутствовал,  поэтому  Брайан  Харкорт-Смит  один
представлял МИ-5. Он старательно подбирал слова.
   - Мы полагаем, что с Беренсоном, Марэ и Бенотти  связь  замкнулась.  Мало
вероятно, что в этой цепочке есть еще какие-нибудь звенья. Беренсон -  очень
важная фигура, цепь явно создана для него.
   Люди, сидящие вокруг стола, согласно закивали.
   - Что ты предлагаешь? - спросил сэр Энтони.
   - Арестовать их всех, всю цепочку, - ответил Харкорт-Смит.
   - Но речь идет об  иностранном  дипломате,  -  запротестовал  сэр  Губерт
Виллиерс из министерства внутренних дел.
   - Полагаю, что Претория согласится снять с него иммунитет, - вмешался сэр
Патрик Стрикленд. - Генерал Пьенаар наверняка уже доложил обо всем господину
Бота. Они, без сомнения, захотят получить Марэ после  того,  как  мы  с  ним
побеседуем.
   - Логично, - сказал сэр Энтони, - что ты думаешь, Найджел?
   Сэр Найджел Ирвин сидел, уставившись в потолок, и, казалось, был погружен
в  собственные  мысли.  Когда  прозвучал  вопрос,  он  встрепенулся,   будто
проснувшись.
   - Я как раз думал, - тихо сказал он. - Мы их арестуем. А что дальше?
   - Допрос, - ответил Харкорт-Смит. - Оценим потери и сообщим  союзникам  о
раскрытии всей цепочки, чтобы слегка подсластить пилюлю.
   - Да, - согласился сэр Найджел, - хорошо. Ну а дальше что?
   Он обратился к трем министрам и секретарю кабинета.
   - Мне кажется, у нас есть четыре возможности. Можем арестовать  Беренсона
и официально судить его по всей строгости закона в соответствии  с  Актом  о
государственной тайне. Нам придется это сделать, если мы  его  арестуем.  Но
выиграем ли мы дело в суде? Мы знаем, что мы правы, но сможем ли мы  убедить
в этом адвокатов? Кроме того, арест и суд вызовут публичный скандал, который
не может не отразиться на нашем правительстве.
   Сэр Мартин Флэннери, секретарь кабинета министров,  понял,  что  имеет  в
виду  Найджел.  Он  единственный  из   присутствующих   знал   о   намерении
премьер-министра провести летом всеобщие выборы. Об этом ему конфиденциально
сообщила  сама  г-жа  Тэтчер.  Проведя  всю  свою  сознательную   жизнь   на
государственной службе, сэр Мартин был предан  нынешнему  правительству  так
же,  как  до  того  был  предан  трем  предыдущим,  два  из   которых   были
лейбористскими.  Он  будет   так   же   относиться   к   любому   следующему
правительству, избранному демократическим путем. Он закусил губу.
   - Второе, - продолжал сэр Найджел, - мы можем оставить Беренсона и Марэ в
покое и передавать через них  в  Москву  дезинформацию.  Это  может  длиться
недолго. Беренсон занимает слишком высокий пост и много знает, его  вряд  ли
удастся провести.
   Сэр Перегрин Джонс кивнул. Он знал, что тут сэр Найджел прав.
   - Мы можем арестовать Беренсона и  попытаться  узнать  от  него,  что  он
передал,  обещав  взамен  не  отдавать   под   суд.   Вообще-то   я   против
безнаказанности. Нельзя быть уверенным в искренности предателя. Пример  тому
Блант. К тому же это всегда становится достоянием гласности и  вызывает  еще
больший скандал.
   Сэр  Губерт  Виллиерс,  министерство  которого  обеспечивало  правосудие,
согласно кивнул.  Он  тоже  ненавидел  дела  с  освобождением  виновного  от
ответственности. Все знали, что и премьер-министр придерживается  такого  же
мнения в этом вопросе.
   - Остается, - сказал Найджел, - задержать неофициально  и  допросить.  Но
поскольку  я,  очевидно,  старомоден,  то  не  склонен  к  такому  варианту.
Преступник может сказать, что передал пятьдесят документов, и никто  из  нас
не поручится в том, что он не передал еще столько же.
   Воцарилась тишина.
   - Все варианты достаточно неприятны, - согласился сэр Энтони  Пламб,  но,
похоже, что придется принять предложение Брайана, если иных нет.
   - Есть, - деликатно вставил сэр Найджел, - а если  Беренсона  завербовали
"под чужим флагом"?
   Большинство присутствующих знали, что значит "под чужим  флагом",  только
сэр Губерт Виллиерс из министерства внутренних дел и сэр Мартин Флэннери  из
кабинета министров удивленно подняли брови.
   Сэр Найджел объяснил:
   - Это означает, что человека вербуют люди, которые якобы работают на одну
страну, а на самом деле работают на другую.  Этот  метод  любит  израильская
разведка Моссад, широко и охотно им пользуется.
   Например, с преданным своей родине западным немцем, работающим на Ближнем
Востоке, встречаются во время его отпуска в  Германии  два  немца,  которые,
предъявляя  неопровержимые  доказательства,   заявляют,   что   работают   в
западногерманской разведке. Они излагают историю о  том,  что  работающие  в
Ираке французы продают технологические секреты НАТО, чтобы обеспечить  своей
стране более крупные коммерческие заказы. Не  поможет  немец  своей  стране,
докладывая о поведении коллег-французов? Будучи патриотом, тот соглашается и
годами работает на Иерусалим. Так происходило не раз.
   Такое логично предположить, - продолжал сэр Найджел, - мы изучили  личное
дело Беренсона от корки до корки. Вербовка "под чужим флагом"  может  многое
объяснить в нем.
   Несколько человек согласно кивнули, вспомнив личное дело Беренсона. Сразу
после университета он начал работать в Форин-офис. Он хорошо  зарекомендовал
себя, трижды выезжал за границу,  постепенно,  хотя  и  не  слишком  быстро,
продвигался вверх по служебной лестнице.
   В середине шестидесятых годов женился на леди Фионе Глен и вскоре получил
назначение в ЮАР, куда отправился с женой. Возможно именно там, встретившись
с  традиционным  южноафриканским  гостеприимством,  он  проникся  к   Африке
симпатией и восхищением. В то время у власти в Британии были  лейбористы,  в
Родезии шли волнения. Его открытое восхищение Преторией было  воспринято  не
слишком благожелательно.
   Когда в 1969 году он вернулся в Великобританию, до него дошли слухи,  что
следующее его назначение предстоит в нейтральную страну, например,  Боливию.
Можно только гадать, но вполне вероятно, что леди  Фиона,  которая  была  не
против Претории, отказалась покинуть своих любимых лошадей и светских друзей
ради трех лет пребывания где-то в Андах. Как бы то ни было  Джордж  Беренсон
попросил перевести его в министерство  обороны,  что  считалось  безусловным
понижением.  Но  при  богатстве  жены  ему  приходилось  с  ней   считаться.
Освободившись от ограничений, диктуемых службой в  министерстве  иностранных
дел, он стал  членом  нескольких  проюжноафриканских  обществ  дружбы,  куда
обычно вступают люди, придерживающиеся крайне правых политических взглядов.
   По крайней  мере  сэр  Перегрин  Джонс  знал,  что  известные  и  слишком
откровенные  правые  политические  убеждения  Беренсона  не  позволили  ему,
Джонсу, рекомендовать его к представлению на дворянский титул.  Кстати,  это
тоже могло вызвать обиду Беренсона.
   Когда час  назад  члены  "Парагона"  прочли  доклад  Престона,  некоторые
подумали, что за симпатией Беренсона к ЮАР кроется тайная симпатия  к  СССР.
Теперь предположение сэра Найджела Ирвина представило все в ином свете.
   - "Под чужим флагом"? - задумчиво проговорил сэр Пэдди  Стрикленд.  -  Ты
думаешь, он считал, что передает секреты Южной Африке?
   - Меня самого мучает эта загадка, - откликнулся Ирвин, - Если  он  тайный
коммунист или сочувствующий, почему Центр не дал ему советского шефа? Я знаю
по крайней мере пятерых человек в их посольстве,  которые  справились  бы  с
такой задачей.
   - Признаться, я в недоумении, - сказал сэр Энтони Пламб. Он поднял  глаза
и вновь их опустил, поймав взгляд  сэра  Найджела  Ирвина  с  другого  конца
стола. Ирвин быстро подмигнул. Сэр Энтони  Пламб  уставился  в  личное  дело
Беренсона, лежавшее перед ним. Хитрюга Найджел, - подумал он, - ты  ведь  не
просто предполагаешь, ты уверен.
   Действительно, двумя днями  ранее  Андреев  кое-что  рассказал.  Немного.
Просто передал разговор в буфете советского посольства. Они немного выпили с
сотрудником Управления "С" и болтали  об  общих  проблемах.  Андреев  что-то
заметил о пользе вербовки  "под  чужим  флагом",  сотрудник  Управления  "С"
усмехнулся, подмигнул  и  указательным  пальцем  слегка  постучал  по  носу.
Андреев трактовал этот жест как признание того,  что  в  настоящее  время  в
Лондоне идет операция "под чужим флагом" и что его собеседник о  ней  знает.
Когда он рассказал об этом эпизоде сэру Найджелу,  тот  согласился  с  такой
трактовкой.  Еще  одна  мысль  пришла  в  голову  сэру   Энтони.   Если   ты
действительно  что-то  знаешь,  Найджел,  значит,  у  тебя   есть   источник
информации в самой резидентуре. Старый лис. Затем возникла другая, уже менее
приятная мысль. Почему бы не сказать об этом открыто? Всем сидящим за столом
можно доверять, не так ли? Червячок беспокойства зашевелился у него  внутри.
Он поднял голову.
   - Я считаю, что мы должны серьезно подумать над предложением Найджела.  В
нем есть логика. Что ты думаешь, Найджел?
   - Этот человек - предатель, нет никаких  сомнений.  Если  ему  предъявить
документы, оказавшиеся в наших руках, думаю, он будет потрясен.  Если  после
этого ему дать прочесть доклад Престона и если он действительно был  уверен,
что работал на Преторию, считаю, что ему не удастся скрыть своего шока. Если
же он тайный коммунист, то все знает о Марэ и  не  удивится.  Я  думаю,  что
проницательный человек все поймет по его реакции.
   -  А  если  действительно   была   вербовка   "под   чужим   флагом"?   -
поинтересовался сэр Перри Джонс.
   - Тогда, я полагаю, он окажет всяческое содействие в оценке  причиненного
ущерба. Более того, думаю, что его удастся уговорить перейти на нашу сторону
для организации широкой кампании по дезинформации Москвы. Это  позволит  нам
спасти хоть как-то наше положение в глазах наших союзников.
   Сэр Пэдди  Стрикленд  был  побежден  этой  ремаркой.  Все  согласились  с
тактикой сэра Найджела.
   - И последнее, кто пойдет к нему? - спросил сэр Энтони.
   Сэр Найджел кашлянул.
   - Вообще-то это относится к компетенции МИ-5, - сказал он, - но операцией
по дезинформации  будет  заниматься  МИ-6.  Кроме  того,  я  знаком  с  этим
человеком. Мы учились вместе в школе.
   - Боже мой, - воскликнул Пламб, - он же моложе тебя!
   - На пять лет. Он когда-то чистил мне ботинки.
   - Ну, хорошо. Кто "за"? Есть "против"? Нет. Найджел, он твой. Держи нас в
курсе дела.
 
*** 
 
   24-го числа,  во  вторник,  турист  из  ЮАР  прибыл  из  Йоханнесбурга  в
лондонский аэропорт Хитроу, где без проблем прошел все формальности.
   Когда он вышел с саквояжем из зоны таможенного контроля, к  нему  подошел
молодой человек и о  чем-то  спросил.  Плотный  южноафриканец  утвердительно
кивнул. Молодой человек взял у него из  рук  саквояж  и  повел  к  ожидавшей
машине.
   Вместо того чтобы  направиться  в  Лондон,  водитель  поехал  сначала  по
кольцевой дороге М25, а затем по МЗ в направлении Гэмпшира.  Через  час  они
подъехали к симпатичному загородному особняку в окрестностях Бэзингстока.  У
южноафриканца взяли пальто  и  проводили  в  библиотеку.  Сидящий  у  камина
англичанин в твидовом пиджаке, примерно  таких  же  лет,  что  и  прибывший,
встал, чтобы его приветствовать.
   - Генри Пьенаар, как приятно тебя снова видеть. Сколько лет прошло! Добро
пожаловать в Англию.
   - Найджел, как твои дела?
   У руководителей секретных  служб  двух  стран  оставался  час  до  обеда,
поэтому  после  кратких  приветствий  они  сразу  приступили  к   обсуждению
проблемы, которая привела генерала Пьенаара в этот загородный дом  секретной
службы для высоких, но неофициальных гостей.
   К  вечеру  сэр  Найджел  Ирвин  получил  то,  что  хотел.   Южноафриканец
согласился не трогать Марэ, чтобы дать Ирвину возможность развернуть широкую
дезинформацию через Джорджа Беренсона, предполагая, что тот примет участие в
"игре".
   Англичане продолжат слежку за Марэ, чтобы он не сбежал тайком  в  Москву.
Южноафриканцам предстояло оценить причиненный им за сорок лет ущерб.
   Затем они решили, что, когда операция по дезинформации завершится,  Ирвин
сообщит Пьенаару, что Марэ больше не нужен.  Его  отзовут  домой,  англичане
посадят его в самолет южноафриканской авиакомпании, а люди Пьенаара арестуют
его в воздухе, то есть на территории ЮАР.
   После ужина сэр Найджел  ушел:  машина  ждала  его  возле  дома.  Пьенаар
остался еще на один день, он переночевал в особняке, а утром  отправился  за
покупками в лондонский Вест-Энд. Вечером он улетел домой.
   - Только не упусти его, - сказал генерал Пьенаар, провожая сэра  Найджела
до двери, - хочу, чтобы этот негодяй вернулся домой до конца этого года.
   - Вернется, - пообещал сэр Найджел, - смотрите, не спугните его.
 
*** 
 
   Пока генерал Пьенаар бродил по магазинам  Бонд-стрит  в  поисках  подарка
госпоже  Пьенаар,  Джон  Престон  на  Чарльз-стрит  встретился  с   Брайаном
Харкорт-Смитом. Заместитель генерального директора старался всем своим видом
выразить расположение к собеседнику.
   - Ну, Джон, считаю своим долгом поздравить тебя. Комитет  в  восторге  от
твоей работы в Южной Африке.
   - Спасибо, Брайан.
   - Теперь всем займется комитет. Не могу точно сказать, что намечается, но
Тони Пламб просил передать тебе его личную благодарность. А теперь...  -  он
положил ладони на стол, - насчет будущего.
   - Будущего?
   - Понимаешь, меня  мучает  дилемма.  Ты  трудился  восемь  недель,  то  с
"топтунами", то на Корк-стрит, в ЮАР... Все это время  в  С-1  тебя  замещал
молодой Марч. Замещал достаточно успешно. Теперь я спрашиваю, что мне с  ним
делать? Думаю, несправедливо возвращать его на  вторые  роли.  Он  деятелен,
инициативен, внес несколько толковых предложений, ввел ряд новшеств.
   "Еще бы, - подумал Престон, - Марч карьерист, протеже Харкорт-Смита".
   - Ты, Джон, проработал в С-1 десять недель,  но  учитывая  твой  нынешний
успех, ты должен двигаться дальше. Я поговорил с отделом кадров и к  счастью
оказалось, что Крэнли из С-5(С) в конце недели уходит досрочно  в  отставку.
Его жена давно болеет, он хочет увезти ее в озерный край. Я думаю, что  тебе
подойдет такое место.
   Престон задумался.
   - С-5 - порты и аэропорты? - спросил он.
   Это была координационная работа. Иммиграционные службы,  таможня,  особый
отдел, отдел особо опасных преступлений, отдел по борьбе с наркотиками.  С-5
следил за  портами  и  аэропортами,  въезжающими  в  страну  подозрительными
субъектами, нелегальными  грузами.  Престон  полагал,  что  С-5(С)  работает
вполне автономно и самостоятельно, без лишней опеки.
   Уговаривая его, Харкорт-Смит поднял палец:
   - Это важно, Джон. Надо следить за въездом нелегалов из стран  советского
блока. Работа конкретная, тебе такое понравится.
   "Вдали от  начальства,  которое  вот-вот  сцепится  в  схватке  за  место
генерального",  -  подумал  Престон.  Он  знал,  что  он  человек   Бернарда
Хеммингса, понимал, что Харкорт-Смит это знает. Он хотел было  протестовать,
потребовать встречи с сэром Бернардом, чтобы остаться там, где работал.
   - Ты только попробуй, - увещевал Харкорт-Смит, - подразделение  находится
на Гордон-стрит, тебе никуда не надо переезжать.
   Престон понял,  что  его  перехитрили.  Харкорт-Смит  потратил  полжизни,
разрабатывая структуру головного офиса. "По крайней мере, - подумал Престон,
- можно будет опять заняться конкретным делом, а не полицейской работой".
   -  Я  полагаю,  приступишь  с  понедельника,  -  сказал  Харкорт-Смит  на
прощание.
 
*** 
 
   Майор Валерий Петровский прилетел в Лондон в пятницу.
   Из Москвы он долетел до Цюриха со шведским паспортом,  там  он  запечатал
его в конверт и отправил по адресу, где посылку получит резидент КГБ в  этом
городе.  В  почтовом  отделении  аэропорта  он  забрал  конверт   с   новыми
документами на имя швейцарского инженера. Из Цюриха он вылетел в Дублин.
   Сопровождающий его человек не знал по какому заданию летит Петровский. Он
просто  выполнял  приказ.  Двое  мужчин  вместе  вошли  в  номер   гостиницы
международного аэропорта в  Дублине.  Петровский  снял  с  себя  всю  одежду
европейского стиля, производства и облачился с ног до  головы  в  английскую
одежду, принесенную сопровождающим в сумке. Тот ему передал также  небольшую
сумку с пижамой, сменой  одежды,  банными  принадлежностями  и  книжкой  для
чтения.
   Сопровождающий снял с доски объявлений  аэропорта  конверт,  пришпиленный
туда четырьмя часами  ранее  сотрудником  Управления  "С"  из  посольства  в
Дублине. В нем был билет на спектакль предыдущего дня в театре Эблана,  чек,
выписанный за пребывание прошлой ночью в отеле "Нью-Джури", а также обратный
билет на рейс Дублин-Лондон авиакомпании "Эйр Лингус".
   Наконец-то Петровскому вручили  его  новый  паспорт.  Когда  он  вернулся
обратно в аэропорт и пошел регистрироваться на посадку, никто не обратил  на
него ни малейшего внимания.  Он  выглядел,  как  англичанин,  возвращающийся
после деловой поездки в Дублин. Между Дублином и  Лондоном  нет  паспортного
контроля, в Лондоне прибывающие пассажиры должны предъявить посадочный талон
или билет. Они минуют двух работников специального отдела, делающих вид, что
им все безразлично, но на самом деле ничего не упускающих из виду. Никто  из
них не знал Петровского в лицо, так как тот никогда  раньше  не  прибывал  в
Великобританию через аэропорт Хитроу. Если бы они решили его  проверить,  то
он бы предъявил британский паспорт на имя Джеймса Дункана Росса. К  паспорту
не придрался бы даже Паспортный офис по той простой причине, что он сам  его
выдал.
   Пройдя через таможню, русский взял такси до вокзала Кинге Кросс.  Там  он
отправился к камере хранения. У него был ключ от одной  из  ячеек,  которыми
пользовались сотрудники Управления  "С"  в  посольстве,  которые  и  сделали
дубликат ключа. Из нее он вынул заклеенный пакет, прибывший в  посольство  с
диппочтой  два  дня  назад.  Никто  его  в  посольстве  не  вскрывал  и   не
интересовался его содержимым. Никто  не  интересовался,  почему  пакет  надо
положить в камеру хранения вокзала. Это никого не касалось.
   Не распечатывая, Петровский положил его в  сумку.  Позже,  на  досуге  он
познакомится с его содержимым, хотя он уже знал, что  в  нем  находится.  От
Кинге Кросс он поехал на такси к Ливерпульскому вокзалу и сел  на  поезд  до
Ипсвича графство Саффолк. Вечером к ужину он зарегистрировался  в  гостинице
"Грейт Уайт Хоре".
   Если бы какой-нибудь любопытный полицейский заглянул в пакет, засунутый в
сумку  молодого  англичанина,  следующего  ипсвичским  поездом,  он  был  бы
поражен.  Там  находился  финский  автоматический  пистолет  Сако  с  полным
магазином. Каждая пуля была надрезана  крест-накрест,  а  надрезы  заполнены
смесью желатина и концентрата цианистого калия.  Она  разрывалась,  попав  в
тело, а яд убивал немедленно.
   В остальном содержимое пакета отражало "легенду" Джеймса Дункана Росса.
   "Легендой" называют придуманную историю жизни  несуществующего  человека,
подтверждаемую  рядом  достоверных  документов  всевозможных  видов.  Обычно
человек, о котором создана "легенда", когда-то действительно  жил,  но  умер
при невыясненных обстоятельствах, не привлекших ничьего  внимания.  Личность
человека берут за основу и как плотью скелет  облепляют  ее  подтверждающими
деталями и документами.
   Настоящий Джеймс Дункан Росс, а точнее то,  что  от  него  осталось,  уже
много лет лежал в густых кустах реки Замбези. Он  родился  в  1950  году  от
Ангуса и Кристи  Росс  из  Килбрайда,  Шотландия.  В  1951  году  измученный
скудными пайками, выдаваемыми  в  послевоенной  Великобритании,  Ангус  Росс
иммигрировал с  женой  и  крошкой-сыном  в  Южную  Родезию,  как  она  тогда
называлась. Будучи  инженером,  он  устроился  на  производство  по  выпуску
сельскохозяйственных машин и орудий, к 1960 году ему  удалось  открыть  свое
дело.
   Дела  шли  хорошо,  маленького   Джеймса   у