ость  Миссисипи.  Слуга-негр  проводил  Мейкера  Томпсона  в
салон,  обтянутый  гобеленами,  заполненный  фарфором,  слоновой  костью   и
стильной мебелью. Дрогнуло на дверях  драпри,  и  навстречу  Томпсону  вышел
самый крупный акционер "Тропикаль платанеры", коренастый,  ноги  втиснуты  в
узконосые лаковые туфли.
     - Добро пожаловать!.. Я знаком с вами по докладам, по докладам и  нашей
переписке!
     - Благодарю, мистер Грей...  Очень  рад  пожать  вашу  руку.  Мне  тоже
доставляет большое удовольствие познакомиться с вами лично.
     - Сигарету... Прикажем принести нам виски и сядем. Где хотите.  В  этом
кресле вам будет удобно.
     - Прекрасно...
     - Минеральной воды? Простой? Сколько виски?
     - В тропиках, не знаю, известно ли вам, виски пьют с кокосовым молоком.
     - Говорят, хорошее средство от лихорадки.
     - Хорошее средство от скуки.
     - А посему его едва  ли  выдумали  англичане.  Ладно,  выпьем  за  нашу
встречу и ваш триумф на следующем собрании акционеров.  Портфель  президента
Компании будет ваш, и вскоре мы разопьем шампанское.
     - За ваше здоровье, мистер Грей; с таким крестным отцом, как вы...
     - Победа обеспечена. С нами большинство сильных акционеров.  Ничего  не
выйдет у группки квакеров, возглавляемой Джинджером Кайндом. Вы его знаете?
     - Знал лет двадцать назад. Он, наверно, очень стар.
     - Старейшина среди акционеров. Но он не имеет  никакого  веса,  бедняга
однорукий. Большинство проголосует  за  вас,  Мейкер  Томпсон,  за  человека
испытанного и умеющего верно трактовать идеи деловых людей в том смысле, что
только деньги значат все, только золото дает власть.
     - Мне вспоминается, как Джинджер Кайнд - я ведь был тогда очень  молод,
и потому его слова мне врезались в память,  -  Кайнд,  уезжая  из  тропиков,
кричал, что наша фруктовая Компания  состоит  из  подонков  нации,  нации  с
благороднейшими традициями.
     - Он и сейчас кричит то же...
     - Вы правы, мистер Грей; только золото дает власть,  и  "подонки",  как
зовет нас Кайнд, уже ворочают более  чем  двумястами  миллиардами  долларов.
Именем Его Императорского Величества Золота мы  можем  присоединять  страны,
которые были покорены именем каких-то ничтожных королей, закладывавших  свои
бриллианты и не имевших рубахи на смену,  покорены  с  помощью  банды  нищих
солдат и босых монахов.
     - Времена, друг мой, меняются...
     - Я полностью согласен с вами, мистер Грей: когда-то власть  даровалась
богом, потом - королем, потом - народом, а сейчас - деньгами. Только  деньги
дают власть.
     -  Я  же  сказал  вам,  Мейкер  Томпсон,  времена  меняются.  На  смену
благороднейшим традициям, о которых болтает Кайнд, к счастью, пришли тресты,
и поскольку мы - один из  ста  трестов,  направляющих  политику  Соединенных
Штатов, нам нечего церемониться с  этими  странами,  надо  обезопасить  наше
имущество и покончить с правительствами, которые  мы  там  поддерживаем  для
того, - мне так представляется, - чтобы жители  в  конце  концов  взвыли  от
отчаяния и вышли бы на улицы, крича, что  пойдут  за  кем  угодно,  лишь  бы
избавиться от ярма кровожадных соплеменников.
     - Совершенно верно, мистер Грей...
     - Ибо не надо быть очень проницательным, чтоб догадаться, что именно на
это и рассчитывает Белый дом, поддерживая такие режимы, при которых  великие
бездельники - военные грабят свои страны, сеют в народе смерть и ужас.
     - Вы знаете ситуацию лучше, чем протестант Библию...
     - Друг мой, в Новый Орлеан раньше всего  доходят  жалобы  этих  бедняг.
Однако выпьем. Еще немного виски?..  Они  надеются,  что  аннексия  принесет
покой их  очагам,  будет  гарантией  их  личной  безопасности  и  сохранения
имущества. Надо спасать то, что уцелело, остатки диких народов...
     - Нечего их спасать, мы не Армия спасения... Кайнд совсем помешался  на
своих гуманистических идеях. Вы не были в тропиках, мистер  Грей?  Тот,  кто
живет в тех краях многие годы, знает, что спасать там нечего, там  нет  даже
праха мертвых - в таком климате покойники не дремлют в склепах по-египетски,
не плавают, как здесь,  по  улицам.  Я  вам  когда-нибудь  расскажу,  что  в
молодости со мной случилось  в  вашем  прекрасном  городе.  В  тропиках  нет
мертвецов, их бренные останки нельзя спасти. Все исчезает, уходит, ничего не
остается; смерть не вечна там, а жизнь слишком быстротечна...
     Мейкер Томпсон прервал  речь,  заслышав  шаги.  Прибыли  другие  важные
персоны.  Банкиры  и  крупные  акционеры,   как   ему   сообщил   Грей,   от
"Сокони-вакуум  ойл"-  миллиард  четыреста  миллионов  долларов;  от   "Галф
ойл"миллиард  двести  миллионов  долларов;  от  "Бетлэхем  стил"-   миллиард
долларов;  от   "Дженерал   электрик"-   миллиард   долларов;   от   "Тексас
компани"миллиард долларов; от "Дженерал  моторс"-  два  миллиарда  восемьсот
миллионов  долларов;  от  "Юнайтед  стейтс  стил"-  два  миллиарда   пятьсот
миллионов долларов; от "Стандарт ойл"-  три  миллиарда  восемьсот  миллионов
долларов...
     - Я не хотел приглашать мелкоту, -  сказал  Грей,  улыбаясь  и  вставая
навстречу гостям, - пигмеев не надо! Не меньше миллиарда долларов; все самые
влиятельные акционеры и ваши сторонники.
     Аромат резеды вливался в открытые окна вместе с сомнамбулическим светом
жаркой ночи и смешивался  с  серебристым  дымом  тонких  Табаков  и  сладким
запахом  кофе  и  ликеров,  помогавших  переварить  сытный   обед,   который
изобиловал сухими белыми винами со льда и винами  красными,  подогретыми  до
температуры кончиков пальцев.
     Горы лунных бликов, горы золота... Холодок пробегал у него по  спине...
Взял сигару... Жевал ее жадно, яростно и  сплевывал  табак...  Он  -  Мейкер
Томпсон... Я - Мейкер  Томпсон...  Зеленый  Папа...  Мое  господство  -  вне
времени и во времени, нереально и реально...
     "Сеньор президент Панамериканского союза, Зеленый Папа  повелевает  вам
включить в число членов  союза  одно  из  самых  сильных  государств  нашего
континента, то самое, где я, первосвященник с Великим  Изумрудом,  царствую,
опираясь  на  правительства  и  народы.   Двадцать   четвертое   государство
панамериканской семьи владеет территорией на  побережье  Карибского  моря  и
Мексиканского залива. Зеленые массивы моих владений простираются  до  Тихого
океана. Кроме земель, я властвую над сотнями, тысячами, сотнями тысяч людей,
для которых являюсь правителем и высшей властью. Власть дают деньги.  Земли,
люди и всемогущее правительство в Чикаго, в кабинетах "Тропикаль платанеры".
Кроме того, государство, которое я требую включить в  Панамериканский  союз,
имеет пароходы на обоих морях, железные дороги, порты, банки, представителей
в  конгрессе  Соединенных  Штатов,  все  средства  информации   современного
государства, мобильную армию и флот. Денежный знак -  доллар,  язык  -  тоже
наш. Эта двадцать четвертая фруктовая республика  могущественнее  любого  из
других государств, представляющих свои ограниченные или  чужие-  интересы  в
Панамериканском союзе. И потому я требую, чтобы ей  предоставили  подобающее
место за круглым столом и присоединили к покрытым славой американским флагам
не менее славный государственный флаг нашего фруктового  государства:  череп
корсара над двумя скрещенными банановыми ветвями на зеленом поле".  Пароход,
приводимый в движение большим колесом, оставлял за собой пенную  борозду  на
уснувших водах  Миссисипи.  Непостижимо.  Он  потер  руки,  распрощавшись  с
мистером Греем и с могущественными акционерами,  которые  обещали  ему  свои
голоса на выборах президента Компании в будущем году. Непостижимо.  Улица  -
он проезжал Канал-стрит, - автомобиль, шофер в  форме,  колокольный  звон  -
наверное, уже утро, - холодный шум  города,  оглушительное  чиханье  рынков,
кареты "скорой помощи" и светло-медные лучи на кирпичных зданиях.
     Ноль часов... Чикаго... Перестук колес  на  стрелках...  Ноль  часов...
Чикаго... Перестук колес на стрелках... Срочный вызов,  очень  срочный...  С
Аурелией едва успел проститься... Но он еще вернется... К ней  и  к  мистеру
Грею... С этой ночи Новый Орлеан  перестал  быть  для  него  только  городом
плавающих  мертвецов.  Это  -  город  миллионеров,  у  них  самое  малое  по
миллиарду, и они весело мурлычут: "Счастлив тот, кто плавает на поверхности,
кто на поверхности!"

     Ноль часов... Чикаго... Перестук колес  на  стрелках...  Ноль  часов...
Чикаго... Перестук колес на  стрелках...  Вызов  срочный,  самый  срочный...
Неприятно говорить на прощание дочери: "Да будут тебе пирамиды пухом..." Рэй
Сальседо... Это имя уже знают  на  международных  телефонных  станциях  -  в
Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Берлине. Теперь не надо даже объяснять, что  это
имя, а не титул {Рэй (rey) - король (исп.).}. "Какой "рэй", какой  король?"-
спрашивали. Стальной ли, нефтяной  или  каучуковый...  Рэй,  Рэй,  Рэй,  Рэй
Сальседо, археолог... Хорошо, что  сказано  и  другое:  "Аурелия,  если  Рэй
Сальседо не явится и будет  мальчик,  пусть  назовут  Джо  Мейкер-младший...
Звучит  неплохо,а?..  Кажется,  будто  опять  это  я  со  своими  юношескими
иллюзиями, будто это имя - ныне сухое, затасканное, жесткое,  как  древесина
старого дерева, - снова удивит мир свежестью и юношеским порывом".
     Ноль часов... Чикаго...  Ноль  часов...  Чикаго...  Перестук  колес  на
стрелках... Ссссстоооп. Секретари,  телохранители  с  ручными  пулеметами...
Прощай, инкогнито... Фотографы...  Журналисты...  Газетчики...  Да,  еще  не
набрана  колонка  с  сообщением  о  прибытии...  Заявление...  Еще   рано...
Заявление будет сегодня, позже... Да, надо резервировать до пяти часов место
на  первой  полосе...  Может  быть,  раньше  или   немного   позже...   Надо
зарезервировать место в вечерних выпусках... Журналисты...  Все  в  отель...
Занять телеграфные линии. Занять телеграфные линии... Не загружать подводный
кабель сегодня вечером...
     Его карие глаза выдержали взгляд президента Компании. Странно, что  нет
сенатора от Массачусетса. Сердце забилось сильнее, как у школяра,  попавшего
в экзаменационный зал: вот кабинет, который скоро станет его офисом. В сотую
долю  секунды  он  прикинул,  какие  изменения   произведет   в   убранстве,
меблировке, расположении сейфов и т. д. Пристальный и  несколько  испытующий
взгляд президента  Мейкер  Томпсон  отнес  за  счет  того,  что  президенту,
возможно,  уже  известно:  он,  Томпсон,  скоро  сменит  старика  на  посту,
избранный абсолютным большинством голосов акционеров на ближайшем собрании.
     - Кто такой Ричард Уоттон? - спросил президент.  Вопрос  прозвучал  так
неожиданно, что Мейкер
     Томпсон чуть было не сунул большой палец за  подтяжки,  чтобы,  стегнув
резиной свою шелковую сорочку, ответить:  "Вернее  -  кем  был,  ибо  я  его
прикончил".
     - Ричард Уоттон умер много лет назад. Это был визитер, ехавший со  мной
в дрезине, которая перевернулась на Обезьяньем повороте.
     - Но после своей смерти он приехал...
     - Да, приехал в ящике на пароходе "Турриальба".
     - Вы так думаете, Мейкер?..
     - Как это - "думаю"? Так было! Я сам привез Ричарда Уоттона, когда  его
еле  вытащили  из   пропасти   -   с   переломом   основания   черепа,   как
засвидетельствовал врач, - а затем я перевез его труп на пароход...
     - Он ожил, Мейкер ТомпсонДжо Мейкер замигал и кивнул  головой,  как  бы
соглашаясь, что все, сказанное с таким апломбом президентом Компании,  могло
оказаться правдой; если за дело взялись деньги  с  их  огромной  чудотворной
силой, они способны воскресить и визитера по его прибытии в США.
     - Ожил?
     - Не сомневайтесь в этом, Мейкер Томпсон, и ожил он не на "Турриальбе",
а на "Сиксалоа". "Покойник" представил госдепартаменту полный, точный, доку-
ментированный,  даже  с  диаграммами  отчет,  с  бесспорной  убедительностью
свидетельствующий о всех злоупотреблениях, насилиях, подкупах, преступлениях
и... бог знает о чем еще!., которые творила там "Тропикаль платанера"...
     - Почтенный визитер был не Ричард Уоттон? - не веря своим ушам, спросил
еще раз Джо Мейкер.
     - Отнюдь нет!..  Почтенный  визитер  был  какой-то  сумасброд-акционер,
которому Компания поручила осмотреть плантации.
     - Но он выслушивал всех недовольных...
     - Очевидно, потому что был, как Джинджер Кайнд, не в своем уме...
     Мейкер Томпсон крепко сцепил пальцы и потом развел руками, не  вымолвив
ни слова.
     - Однако еще ничего не потеряно... - продолжал президент Компании,кроме
аннексии. Об аннексии и думать нечего... Но надо  действовать,  если  мы  не
хотим, чтобы, подобно аннексии, все наше дело  пошло  прахом.  Надо  поехать
туда  и  выжать  из  властей  красноречивые  заявления  о  том,  что   своим
экономическим процветанием их страна обязана  нашему  присутствию,  так  как
наше предприятие платит  самое  большое  жалованье  и  дает  работу  тысячам
брасеро... Надо купить всех  власть  имущих  республики,  депутатов,  членов
магистрата, алькальдов... Все власть имущие, все влиятельные лица должны под
барабанный   бой   восхвалять   нашу   сельскохозяйственную,   коммерческую,
экономическую, социальную деятельность... А для  этого  -  не  жалеть  денег
газетам,  газетчикам,  журналистам;  одаривать  приюты  для   бедных,   дома
престарелых, благотворительные учреждения и церкви... Какую религию они  там
исповедуют?
     - Католическую...
     - Прекрасно, хоть и претит помогать свиньям католикам,  надо  пополнить
их кошелек. А в прессе поменьше слов - слышите?  -  и  побольше  фотографий:
выведенные нами культуры, наши больницы, наш транспорт, наши школы...
     - Их нет...
     - Значит, мы должны их организовать.  Немедленно.  Три,  четыре,  пять,
десять... Сколько нужно. Главное, чтобы на фотографиях появились  учителя  и
учащиеся... И международные агентства печати.
     - Есть несколько...
     - Некоторые из них мы субсидируем и направляем, они у  нас  на  службе.
Надо срочно мобилизовать полностью все средства,  чтобы  предупредить  любую
акцию  госдепартамента,   который   может   покончить   с   плодами   вашего
двадцатилетнего труда одним лишь росчерком пера.
     - Кто же был, как звали того почтенного  визитера?  -  повторил  вопрос
Мейкер Томпсон, который словно ничего не слышал.
     - Чарльз Пейфер...
     - Нет, этого не может быть. Он просто  назвался  Чарльзом  Пейфером,  а
настоящее имя его - Ричард Уоттон.
     - Его звали Чарльз Пейфер, и он был Чарльзом  Пейфером,  трое  детей  и
красавица вдова унаследовали его  акции  и  собираются  голосовать  за  вас,
Мейкер Томпсон, на следующем собрании акционеров; они навек вам благодарны.
     - Какая ужасная ошибка!.. - повторял Мейкер Томпсон.
     - Ричард Уоттон, не знаю, видели ли  вы  его,  действовал  там  в  роли
археолога. Составленный им обвинительный документ великолепен, но мы обрушим
на эту бумажонку лавину  громких  воплей,  которые  поднимут  все  карибские
страны, требуя нашего присутствия и прославляя нас как послов цивилизации  и
прогресса, герольдов благосостояния и  богатства...  Вы  говорили  о  желтой
опасности, - теперь самое время в  полный  голос  затрубить  о  ней:  центры
японского  шпионажа."   нити   заговоров,   ведущие   ко   двору   микадо...
картыдокументы... шифры... подводные лодки в водах Тихого океана,  шныряющие
у берегов Центральной Америки... И опасность  блокирования  нашего  флота  в
случае  разрушения  Панамского  канала,  хрупкого,  как  спичечный  коробок,
если...
     - Ричард Уоттон, - снова спросил Мейкер  Томпсон,  словно  обращаясь  в
пространство, - Ричард Уоттон был археологом?
     - Он применил эту хитрость, чтобы проникнуть на наши плантации, в  наши
тайны, ибо, без сомнения, он имел допуск ко многим архивам.
     Президент "Тропикаль платанеры" увидел,  как  Мейкер  Томпсон  встал  и
удалился, но не услышал шума его шагов...
     Как вернуть к жизни Чарльза Пейфера?
     Ладно еще, что он  лежит  здесь,  в  склепе,  замурованный  в  гробу  с
двойными стенками и  стеклянным  окошечком  над  лицом,  лежит  с  закрытыми
глазами, одетый путешественником, - так, как  нашли  его  на  дне  ущелья  у
Обезьяньего поворота. Если бы его похоронили в тропиках, от него не осталось
бы ни следа, ни косточки. Там мертвые уходят безвозвратно. Смерть не  вечна,
а преходяща.
     Непоправимо... Вдова с  детьми  -  наверное,  еще  маленькими  -  будет
голосовать за убийцу мужа на  следующем  собрании  акционеров...  Нет,  надо
снять свою кандидатуру...
     Этим вечером продавцы газет кричали  на  улицах  Чикаго:  "Сенсационное
сообщение!.. Сенсационная  новость!..  Джо  Мейкер  Томпсон,  Зеленый  Папа,
удаляется в частную жизнь, отказывается быть президентом Компании".
     Непоправимо...
     Он не мог дать жизнь Пейферу...  Не  мог  и  преградить  путь  в  жизнь
существу, зревшему под сердцем Аурелии, сыну Ричарда Уоттона...
     Миллиард, миллиард долларов... Полтора миллиарда  долларов...  Миллиард
восемьсот миллионов долларов... Два миллиарда долларов...
     Непоправимо... Непоправимо...


 * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

IX

     Для Боби Томпсона, по прозвищу "Гринго", внука Зеленого Папы -  как  до
сих пор величали старого  Мейкера  Томпсона,  -  город  был  не  городом,  а
сплошным бейсбольным полем, которое делилось  на  восемь,  или  девять,  или
десять    полей:    "Льяно-дель-Куадро",     "Льяноде-Палома",     "Херона",
"Сан-Себастьян",    "Кампо-деМарте",    "Эль-Серрито",     "Ла-Реколексьон",
"Ла-Эрмита", и ипподром, где было настоящее поле для этого вида спорта.
     Команда Боби Томпсона называлась "Б. - Т. Индиан", хотя ее  чаще  звали
просто "Индиан" - результат легкого  и  невинного  противодействия  игроков,
которые не хотели добавлять "Б. - Т.",  инициалы  Гринго,  к  своим  именам:
подумаешь, какая шишка, и капитаном-то они его признали только  за  то,  что
знает правила игры, вычитанные прямо из  английской  книги,  и  имеет  целую
коллекцию перчаток, шлем и нагрудник для принимающего, мировые перчатки  для
подающего и других игроков, а также классные мячи и биты.
     Боби с утра появился на бейсбольном поле, жуя резинку. На фоне зеленого
ковра, влажного от утренней росы, сверкал под лучами солнца рыжий шар -  его
голова. Он ждал  игроков  своей  команды,  смуглых  черноволосых  мальчишек,
которые тоже являлись туда спозаранку,  -  одни  причесанные  и  чистенькие,
другие немытые, - запихивая в рот  банан,  пряник  или  лепешку  с  фасолью,
которая оставляет во рту траур -  так  называли  шелуху  от  черной  фасоли,
прилипавшую к зубам. Они шли по полю, толкаясь и переругиваясь.
     - Эй, boys! {Ребята (англ.).}  -  кричал  Гринго,  потрясая  в  воздухе
надетыми на биту перчатками, чтобы мальчишки заприметили его еще  издали,  с
противоположного конца зеленого "Льяно-де-Куадро", там, где  у  баз  чернели
земляные лысины. Кое-кто из игроков прихватил с собой самодельные  перчатки,
типичные изделия домашнего производства: ладонь  обычно  покрывается  кожей:
пальцы делаются из какой-нибудь крепкой материи, а набивается такая перчатка
шерстью,  щетиной,  соломой  или   ватой,   чтобы   ослабить   удары   мяча.
Перчатки-уроды, перчатки-подушки, похожие на те, какими в школах стирают мел
с доски. Великолепная перчатка Челона Торреса, набитая  срезанными  когда-то
косами  его  мамы,  возбудила  зависть  остальных  игроков  и  заставила  их
броситься к шкафам и комодам на поиски  волос,  выудить  из  ящиков  "букли"
старых теток или сестер, которых в свое время коротко остригли после тифа.
     Когда ребята подошли к Боби, Рамос Кот стал задирать Самуэля Галисию, а
потом толкнул его и подставил  ножку.  Как  только  Галисия  стукнулся  лбом
оземь, Кот набросился на него и стал дубасить кулаками.
     - Эй, ты, имей совесть! Лежачего не бьют!..  -  кричали  остальные,  не
вмешиваясь в драку. - Не бей его кулаками, скотина!
     Боби Томпсон, испол