о, пока я
способен исправно снабжать его роликовыми коньками и снегокатами,
ему это будет до лампочки. Конечно, я не ставлю знака равенства
между вивисекцией и табачным делом. На самом деле, я очень сострадаю
животным, которых используют в сомнительных научных экспериментах.
Тем, которых мучают в НИЗ. Несчастным кроликам. Сердце разрывается,
когда видишь, как они сидят по клеткам, выпуская клубы дыма.
     --  Дыма?
     -- Они там устроили такие машинки для курения. Преступники. Слушайте,
если я начну выкуривать в день по семь тысяч сигарет, мне, скорее
всего, поплошает. А я курю много.
     -- Но разве вам приятно, когда вас обливают грязью? Разве нет более
легких спосо-6ов оплачивать закладную и обучение ребенка?
     --  Если людям нравится воображать меня последним негодяем, между тем
как я всего-навсего предоставляю им информацию о законном и, должен
добавить, освященном веками промысле,  --  превосходно, нет проблем.
Всегда готов к услугам.
     Хизер полистала блокнот, заронив в душу Ника мрачные подозрения.
     -- Вы ведь работали репортером в ВРТК?
     -- Угу, -- сказал Ник и щелкнул зажигалкой. -- Вы не будете против, если я
закурю? Похоже, Хизер это позабавило.
     --  Да, пожалуйста. Эта тема вас не очень смущает?
     -- Нимало, -- сказал Ник, выдыхая дым так, чтобы он не попал ей в лицо,
хотя для этого ему пришлось задрать голову, будто бронзовому
дельфину в фонтане.
     -- Я просмотрела тогдашние газетные сообщения,  --  мягко сказала
она, -- но, согласитесь, будет лучше, если вы сами мне все расскажете.
Чтобы я ничего не напутала.
     -- Ну, если это и новость, то с бородой. Вы собираетесь построить на
ней большую часть вашей статьи?
     -- Нет. Не большую. Итак, все произошло в Кемп-Лагроун...
     -- Угу,  --  Ник неторопливо загасил сигарету. Спасибо Господу,
сотворившему сигареты, которые позволяют человеку собраться с
мыслями или, по крайности, принять философический вид.
     -- Вы помните, президент Бродбент любил общаться с молодыми
парнями -- он-де сам когда-то служил в морской пехоте и все такое. Я
сидел в нашем фургоне, прослушивая обмен радиосообщениями. Мы
получили данные о частотах от одного... ну, в общем, от человека,
имя которого вам, скорее всего, известно, поскольку вы так и так
знаете всю эту историю,  --  Ник вздохнул. -- Стало быть, частоты мы
знали, вот я и слушал, Что на них говорится, и вдруг сплошняком
пошли сообщения о том, что Бродяга подавился костью и умер. А
"Бродяга" -- это было кодовое имя, которым Секретная служба обозначала
президента Бродбента, причем я знал, что президент в эту самую
минуту завтракает с курсантами, так что я, сами понимаете...
     -- Связали одно с другим?
     --  Угу. А после выяснилось, что речь шла о другом подавившемся
Бродяге.
     -- Собаке начальника базы?
     --  Да. Короткошерстном немецком пойнтере. Шестилетнем короткошерстном
немецком пойнтере, весившем шестьдесят семь фунтов. Это он подавился
куриной костью.
     -- И?..
     --  Этот эпизод не способствовал моему продвижению по службе.
     --  Вы, наверное, ужасно себя чувствовали... мне очень жаль.
     -- Туг, знаете, с какой стороны посмотреть. Многим ли выпадал случай,
объявить народу: "Президент мертв"? Произнося эти слова, испытываешь
очень сильные чувства, раже если президент живехонек.
     -- Да, -- сказала Хизер. -- Могу себе представить.  --  Порок?  --  с нервным
смешком переспросил он.
     Хизер придвинулась еще ближе и принялась теребить двумя пальчиками
шелковый галстук Ника.
     -- Впрочем, мне редко доводилось видеть его в столь привлекательной
упаковке,  --  Она медленно подняла взгляд и уставилась Нику в глаза.  --
Ощущение просто болезненное, правда?
     -- Не знаю,  --  пожал плечами Ник,  --  не мне судить.
     -- Я даже ходила из-за этого к психиатрам. По их словам, все дело в
моем отношении к религии, к авторитету церкви. Некоторые женщины
заводятся от непристойных разговоров. А я  --  от общения с
нравственными выродками.
     -- Вообще-то, я не считаю себя....
     --  Ох,  --  хрипловато сказала она,  --  бросьте вы это и расскажите
подробнее о ваших планах пристрастить побольше детишек к курению.
     --  Вы ничего не перепутали?
     --  О нет,  --  сказала Хизер, обмакивая палец в свой "дзабайоне" и
неторопливо засовывая его в рот,  --  не думаю.
     --  Не для печати?
     Грудь Хизер приподнялась.
     --  Как насчет... полнейшей... конфиденциальности?
     -- Договорились.
     И Ник махнул рукой официанту.



Глава 10

Сверхсовременный торговец смертью:
     НИК НЕЙЛОР, ОБЩЕСТВЕННЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ
ТАБАЧНОЙ ИНДУСТРИИ

     Злонамеренный яппи или сводник,
     обслуживающий 55 миллионов
американских курильщиков?

     ОН ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО "БОЛЕЕ ЧЕМ ГОРД" ПРОГРАММОЙ АТИ,
НАПРАВЛЕННОЙ ПРОТИВ КУРЕНИЯ СРЕДИ ПОДРОСТКОВ.
Хизер Холлуэй Корреспондент "Мун"

     Бобби Джей и Полли поджидали Ника за их всегдашним столом у Берта,
близ под-дельного пламени. На лице Бобби цвела самодовольная улыбка
величиной с Башню Трампа. Полли, похоже, еще не решила, как ей
относиться к статье Хизер, занявшей в "Мун", в разделе "Стиль
жизни", целую полосу, однако запоздавшего к обычному времени Ника
она, пока тот усаживался, разглядывала с непривычным любопытством.
     --  У тебя усталый вид,  --  язвительно сообщила она.
     -- Тяжелое утро,  --  пожаловался Ник.  --  Совещание насчет нашей стратегии
в слу-чаe запрета рекламы, сочинение меморандума по синдрому
тошноты, радиодебаты с Крейгхедом. Представь только  --  зануды и
сволочные скудоумцы используют теперь фразу "табак и другие
наркотики" во всех своих публикациях. Так что, отныне мы ничем не
отличаемся от торговцев героином. Или алкоголем,  --  прибавил он,
чтобы поддеть Полли.
     Он заказал водку "негрони". Милое все-таки дело, эти ленчи "Отряда
ТС". Можно пропустить рюмочку чего покрепче в разгар рабочего дня, и
никто не сочтет тебя пристрастившимся к бутылке неудачником.
Странно, но в Америке пятидесятых, на самом пике ее промышленной и
имперской мощи, люди пили за завтраком двойные мартини. А теперь, в
пору ее упадка, пьют шипучую воду. Что-то где-то пошло не так.
     --  А с ним что такое?  --  спросил Ник. Бобби Джей сосредоточенно изучал
статью Хизер, глаза его бегали по черным колонкам, словно выискивая
нечто жизненно важное.
     --  Никак не пойму, выиграл я свои сто долларов или проиграл,  --  сказал
Бобби.  --  "Торговец смертью", ну ты подумай. Толковая девушка.
     --  Неужели ты...  --  Полли уставилась на Ника с еле сдерживаемой
яростью.
     --  Разумеется, нет. Кто я, по-твоему, такой?
     --  На этот счет,  --  сказала она, постукивая сигаретой по краю
пепельницы, чтобы сбить столбик пепла, -- у меня полной уверенности не
имеется.
     Бобби Джей прочитал вслух:
     --  "Мораль тут решительно ни при чем,  --  сказал Нейлор корреспонденту
"Myн"  --  Табак представляет собой стопроцентно законный продукт,
доставляющий удовольствие почти шестидесяти миллионам взрослых
американцев, -- точно такой же, как кофе шоколад, жевательная резинка
или любой другой освежитель дыхания".
     --  "Освежитель дыхания"?  --  переспросила Полли.  --  Это ново.
Ник подмигнул ей.
     --  Вроде как мятная карамель, нет? Бобби Джей продолжал читать:
     --  "Даже враги Нейлора, а их у него немало, признают, что противник
он опасный. "Он очень, очень изворотлив,  --  сказал Гордон Р.
Крейгхед, глава Отдела по предотвращению злоупотреблений дурманящими
веществами в Министерстве здравоохранения и социальных служб,
являющегося основным противником табачного лобби на федеральном
уровне, -- и очень, очень умен, что делает его очень, очень опасным.
Его индустрия убивает около полумиллиона американцев в год, а этот
хорошо одетый, сладкоречивый, разъезжающий на "БМВ" Йозеф Геббельс
ухитряется повернуть все дело так, будто мы выступаем против свободы
слова".
     --  Насчет "БМВ" это он меня здорово уел,  --  ухмыльнулся Ник.

     По счастью, в расписании доктора Вита имелся просвет, что позволило
ему принять Ника сразу после завтрака. Несмотря на упоительные ночи
с Хизер, в которые дело заходило гораздо дальше простого снятия
напряжения, да и удовольствие он от них получал куда большее, чем
от"прозака", угрозы, услышанные им у Лэрри Кинга, плюс необходимость
таскать за собой телохранителей изрядно его измотали.
Ник посещал доктора Вита уже около года. Обширная клиентура доктора
состоял из людей, сильно выкладывающихся на работе. У Ника временами
сводило шею, да так, что он не мог повернуть голову, а поскольку
часть его работы в том и состояла, чтобы появляться на телевидении в
качестве "говорящей головы", последняя должна была вертеться
беспрепятственно. Ник последовательно испробовал нервно-мышечный
массаж, йогу, иглоукалывание, аппарат электронной релаксации,
испускавший блеющие звуки мигавший красными огоньками, каковые,
предположительно, убеждали ваш мозг, что вы расслаблены, а не
напуганы до смерти; он испробовал валиум, хальцион, атаракс и иные
новейшие успокоительные  --  от одних вроде и был какой-то прок, от
других ним кого. В конце концов общественная представительница
Ассоциации сбережений и ссуд посоветовала ему повидаться с ее ДО,
сиречь остеопатом, самым, заверила она Ника настоящим,
дипломированным врачом. Ник отправился к нему, и доктор Вит,
приятный молодой человек (Ник с некоторым огорчением стал замечать,
что превосходит годами не только большинство полицейских, но и
большинство врачей), ощупал его шею, пощелкал языком и провел
быструю серию не очень сильных тычков, каждый из них сопровождался
жутким треском разнообразных костей, но в результате Ник приобрел
способность вертеть головой почти как девочка из фильма "Изгоняющий
дьявола". Ник обратился в ярого приверженца MOM, то есть метода
остеопатических манипуляций, и даже время от времени бесплатно
помогал профессиональному объединению остеопатов. Это он придумал
для них удачную рекламную формулу: "ДО  --  доктора для народа".
Доктор Вит ощупал его трапециевидные мышцы, мышцы подзатылочную и
груди-но-ключично-сосковую. Ник уже разбирался в них так же хорошо,
как в арлингтонских пригородах, устроенных в общем и целом посложнее
человеческого тела.
     --  Ну и ну,  --  сказал доктор, разбитной, добродушный уроженец Среднего
Запада, -будь это наша первая встреча, я, пожалуй, решил бы, что у
вас началось трупное окоренение. Что это вы над собой творите?
Он провел уже привычную серию тычков, но результатом остался
недоволен, вышел из кабинета и вернулся, толкая перед собой
страшноватую машину на колесиках. Судя по виду этого устройства  --
все сплошь ремни и электроды,  --  иракская тайная полиция вполне могла
урезонивать с его помощью людей, пишущих на стенах: "Саддам сука!"
Доктор Вит смазал грудь Ника каким-то студнем, прикрепил к ней
электроды и сказал:
     --  Будет немного жечь.
Ощущение было такое, словно тебя лупят по спине крокетными
молотками. При каждом разряде лежавшего на столе Ника сгибало дугой,
точно гальванизируемую лягушку на уроке биологии.
     -- С-сколько в-вольт?
     --  Уже дошли до тридцати трех. Впечатляет, правда? Выше четырех сотен
я подниматься, пожалуй, не стану. Запах горящего мяса может
отпугнуть других пациентов.
     Доктор Вит питал склонность к черному юмору. Он подробно объяснил
Нику, что постоянный ток, проходящий сейчас через его тело,
предпочтительнее переменного, способного остановить сердце и вообще
сварить человека заживо. По прошествии пятнадцати минут доктор
отключил аппарат, повертел туда-сюда голову Ника и объявил, что все
еще недоволен достигнутым.
     --  Вы не подумывали о том, чтобы подыскать для себя работу не столь
напряженную?  --  спросил он, открывая шкафчик и извлекая из него шприц
и пузырек с какой-то жидкостью. -- К примеру, податься в
авиадиспетчеры?
     --  И бросить на произвол судьбы пятьдесят пять миллионов уповающих на
меня американцев?  --  отозвался Ник, осматривая свою грудь в поисках
ожогов.  --  А это что?
     --  Это,  --  сказал, наполняя шприц, доктор Вит,  --  предназначено для
особо запушенных случаев.
     Он всадил иглу в плечо Ника у самой шеи. Ощущение не из приятных,
но...  --  ooooooox!  --  какое блаженство разлилось вдруг по всем его
напряженным сухожилиям.Чувство было такое, точно он вдруг вырос до
небес.
     --  Ууф!  --  сказал Ник, которому казалось, будто он сидит в кружащем на
месте маленьком вертолете.  --  Так что это?
     --  Новокаин. На нем пока и прервемся.
     --  А рецепт вы мне на него не выпишете?
     --  Не стоит. Я дам вам таблетки, называются "сома". Принимайте по
четыре в день,за руль не садитесь, а через два дня приходите ко мне.

     Катя по пятидесятому шоссе в сторону Вашингтона и прикидывая, как бы
ему ото рваться от охраны, Ник чувствовал себя лучше некуда. Он
придумал новую игру. Проскочив мост Рузвельта, он резко свернул
направо, к Рок-крик, потом налево, к Уайтхер-сту, и взлетел по
Фоксхолл к Св. Эвтаназию, где его ожидал преподобный отец Григе.
Телохранители, визжа покрышками, подлетели к школе, когда он уже
направлялся к ее административному зданию, и, обливаясь потом, бегом
устремились за ним.
     --  Привет, ребята.
Ребята выглядели как-то нерадостно.
     --  Ники, я тебя очень прошу, не делай этого, иначе одному из нас
придется пересесть в твою машину.
     --  Рас-слабься, Майк. Всего-то кубик новокаина, а сколько
удовольствия... Преподобного пришлось ждать, он появился через
несколько минут и явно испугался, обнаружив в своей тихой приемной
скопище одинаково одетых крепышей.
     -- А-а, да,  --  придя в себя, сказал он.  --  Это, надо полагать, те
джентльмены, о которых я сегодня читал в газете. Ужасная история.
Ник сказал "ребятам", что в кабинете преподобного покушения на него
ожидать не приходится, и оставил их наедине с выпусками
"Англиканского дайджеста" и "Современного учителя", а сам отправился
выяснять, ради какого дела его сюда призвали.
     -- Большое вам спасибо за то, что пришли,  --  сказал Григе, подводя его
к кожаном) креслу. Кабинет, казалось, обставлялся еще в 1535 году:
тюдоровский дуб от пола до потолка, узкие окна со средниками,
вытертый персидский ковер и чуть приметный залах разливавшегося
здесь в последние сто лет сухого хереса.
     Для начала они поболтали немного о недавнем весьма спорном
назначении женщины на пост викарного епископа. Бывший когда-то давно
католиком, Ник смутно предоставлял себе иерархическую структуру
англиканской церкви. Собственно говоря, он понятия не имел, что
означают слова "викарный епископ", ему всегда казалось, будто это
такой епископ, который кого-то победил. Но понемногу до него начало
доходить, что речь идет просто-напросто о помощнике епископа.
Поскольку все будущее Джоя зависело от его преподобия Григса, Ник
изображал острый интерес к теме разговора, даже когда его преподобие
таковой утратил и, откашлявшись, перешел, наконец, к сути дела.
     -- Как вам известно, мы каждый год проводим аукционы, собирая деньги
на содержание наших стипендиатов. Вот я и подумал, может быть, ваша
Ассоциация пожелает принять участие в таком аукционе? Из-за
нынешнего спада все оказались стеснены в средствах. Даже самые,  --  он
улыбнулся,  --  денежные из наших родителей.
     Господи ты боже мой! И из-за этого Ник целую неделю корчился точно
на угольях! Между тем как преподобный отец всего-навсего собирался
поклянчить у него нем нон денег. "Сома" с новокаином привели Ника в
благодушное состояние. Теплая, уютна мысль посетила его: в сущности
говоря, с 1604 года ничего практически не изменилось. В тот год Яков
I, король Англии, опубликовал (анонимно, поскольку писать памфлеты
монархам не к лицу) "Осуждение табака". В памфлете сообщалось, что в
1584 году и остров Септед привезли двух индейцев из Виргинской
колонии, дабы они продемонстрировали новомодный обычай, именуемый
курением. Если судить по стандартам, установленным "Танцами с
волками" и "Последним из могикан", политической корректностью Яков
решительно не отличался.
     "Какие доводы чести либо политики,  --  гневался Его королевское
величество, 4 способны подвигнуть нас на то, чтобы мы подражали
варварской и скотской повадке диких, безбожных, пребывающих в
рабстве индейцев, особливо по части обыкновения столь низкого и
зловонного?" Далее Его милость признавал, что поначалу курение
использовалось в качестве средства для избавления его родственницы,
Елизаветы I, от "ос-пин", погубивших ее внешность, но писал при
этом, что ныне доктора считают ом мерзостным, отвратительным
обыкновением, -- представив своего рода отчет Главного врача за 300 лет
до опубликованного в 1964-м отчета Лютера Терри.
Что до собственных его воззрений, сообщал Его милость, то курение
кажется ем "обычаем, отвратным для взора, ненавистным для нюха,
губительным для мозга и опасным для легких, в особенности черным
зловонным дымом своим, напоминающим всего более стигийский дым
преисподней".
     Однако уже к 1612 году Яков I передумал. К этому времени
казначейство его трещало по швам, распираемое сборами за импорт
табака, который ввозился из Виргинской колонии, расположенной в
долине названной в его честь реки. Собственно, Его величество не
соизволил сказать более ни единого слова относительно сего
мерзостного обыкновения. Что, кстати, напоминает нынешнее поведение
правительства США, которое то и дело вскрикивает, совсем как капитан
Рено после перестрелки в кафе Рика: "Это ужас, ужас!", между тем как
его торговые представители наседают на другие правительства --  в
особенности на азиатские,  --  требуя, чтобы те не особенно
усердствовали по части предупредительных наклеек и тарифов при ввозе
в их страны американского зелья.
     --  Ничего, если я закурю?
На миг его преподобие остолбенел.
     --  Нет, конечно. Пожалуйста, да, разумеется.
Ник закурил "Кэмел", воздержавшись, впрочем, от того, чтобы
выпустить дым плотным колечком, хотя из него получился бы
превосходный нимб для головы его преподобия.
     -- А... пепельница?
     --  Конечно, конечно, минуточку,  --  пробормотал преподобный отец,
беспомощно оглядывая свой кабинет.  --  Пепельница у нас наверняка
где-нибудь имеется.
     Однако пепельницы нигде видно не было, а сигарета Ника уже дымилась,
точно запальный шнур. Ник, чтобы ускорить процесс, затянулся
поглубже.
     --  Маргарет,  --  отчаянно воззвал в телефон его преподобие,  --  есть у
нас где-нибудь пепельница? Любая, да.
     И преподобный отец снова сел.
     --  Сейчас найдут.
     Ник затянулся еще разок. Пепел опасно навис над персидским ковром.
Дверь отворилась, Маргарет внесла треснувшее чайное блюдце с гербом
школы Св. Эвтаназия.
     --  Все, что смогла найти,  --  произнесла она тоном, в котором смущение
смешивалось с негодованием на то, что ей приходится играть роль
пособницы при человеке, извергающем черный зловонный дым.
     --  Да, Маргарет, спасибо,  --  сказал его преподобие, чуть ли не вырвав
из ее руки блюдце и вручив его Нику всего за миг до того, как пепел
пал на школьный девиз: "Esto excellens inter se"  --  "Превосходить
друг друга во всем".
     --  По преимуществу,  --  сообщил Ник,  --  мы спонсируем разного рода
спортивные состязания. Однако полагаю, нам удастся что-нибудь
придумать.
     --  Чудесно!  --  сказал его преподобие.
     -- Мне придется согласовать это с людьми из отдела общественных
программ. Впрочем, мы с ними говорим на одном языке.
     --  Великолепно,  --  сказал его преподобие, ерзая в кресле времен
королевы Анны.  -- Я вот подумал, будет ли необходимо э-э...
промульгировать э-э... происхождение полученных средств?
     --  "Получено от Академии табачных исследований на выполнение наших
программ",  -- Ник выдохнул дым.  --  Стандартная формулировка.
     --  Да, безусловно. Да. Я думал лишь о том, что, возможно, существует
какая-то иная... корпоративная