стью высказалась в поддержку права
американских и английских сигаретных компаний свободно конкурировать
на азиатском рынке. Леди Бент отдала должное компании "Агломерейтед
Тобакко", проявляющей особую активность в стараниях преодолеть
существующие в странах Тихоокеанского бассейна ограничения на
продажу американских табачных изделий. В состоявшейся после обеда
неофициальной беседе с журналистами леди Бент заявила, что ее
высказывания о табаке никак не связаны с дружественными отношениями,
сложившимися между ней и "Агломерейтед". "Мои воззрения на
производство и продажу табака ничем не отличаются от моих воззрений
на производство и продажу мороженого,  --  сказала она,  --  и они
оставались неизменными на протяжении всей моей карьеры". Далее она
осудила антитабачное движение как "направленное против бизнеса".
     --  Не знаю, что ты ей наговорил,  --  сказал БР,  --  но оно определенно
сработало. Я получил распоряжение еще повысить тебе жалованье. До
двухсот пятидесяти.
     В коридоре Ник столкнулся с Дженнет. Она просияла.
     --  Мы так и не поговорили о "Затянись!",  --  сказала она.
     --  Я завтра лечу в Калифорнию.
     --  Значит, надо будет вечером еще разок выпить по маленькой на сон
грядущий,  --  промурлыкала Дженнет. Ей хотелось снова прийти к Нику.
И все повторилось: погашенный свет, коробочки с презервативами  --
Дженнет явно питала слабость к резиновым изделиям,  --  охи и ахи. На
следующее утро Ник, квелый и разбитый, вылетел из "Даллеса" в
Лос-Анджелес, на важную встречу с важным человеком.



Глава 17

Он полетел первым классом. БР пришлось согласиться на это, поскольку
Ник вез в кейсе полмиллиона пятидесятидолларовыми и сотенными
бумажками. Плата за молчание Лорна Латча. Странное возникает
ощущение, когда тащишь с собой такую кучу денег. Кажешься самому
себе наркодельцом или тайным посредником времен Уотергейта. Когда
Ника просвечивали в "Даллесе", у парня, глядевшего на монитор и
увидевшего все эти пачки, глаза полезли на лоб. Деньги перевозить
закон не запрещает, а вот трем телохра-нительницам Ника, как только
они предъявили свои девятимиллиметровые, устроили небольшую сцену.
Впрочем, когда Ник уселся в первом классе и над ним склонилась
сначала стюардесса, раздававшая нагретые салфетки, а следом другая  --
с "Кровавыми Мэри", он ощутил приятную расслабленность. Нику
нравилось летать, пусть даже авиалинии экономили теперь на подаче
свежего воздуха в салоны. Пожалуй, подумал Ник, и он и они
занимаются одним делом.
     Салон первого класса был заполнен. В последние годы между
Вашингтоном и Лос-Анджелесом мотается немало людей. Ник узнал
пресс-секретаря Барбры Стрейзанд, который, как он читал, прилетал в
столицу, чтобы изложить Совету национальной безопасности взгляды
Барбры на развитие ситуации в Сирии. Был здесь и пресс-секретарь
Ричарда Дрейфуса, познакомивший кабинет министров с отношением
Ричарда к реформе здравоохранения.
     Прошло почти два часа полета, прежде чем Ник сообразил, что сидящая
рядом с ним женщина в темных очках, размерам которых позавидовала бы
и Джекки О., это Тар-лина Тамм, телережиссер и близкий друг "первого
семейства". Ник, знающий, насколько знаменитости, особенно спорные,
не любят, когда их узнают в самолетах, не стал ей представляться.
Однако вскоре заметил, что она украдкой поглядывает на него из-под
очков. Когда их взгляды встретились в третий раз, оба смутились, и
Ник улыбнулся ей. Она же спросила:
     --  Вы не тот человек из табачной промышленности, которого недавно
похищали?
     --  Тот,  --  сказал Ник, польщенный, что знаменитость заговорила с ним
первой. Он уже собрался произнести ответную любезность, когда она
выпятила челюсть и пророкотала:
     -- Я знала немало людей, умерших от рака легких. Хороших людей.
     --  А плохие все выжили?  --  поинтересовался Ник.
Тарлина смерила его свирепым взглядом, поозиралась в поисках пустого
кресла и, не обнаружив такового, вернулась к лежащему на ее широких
коленях сценарию и принялась сердито черкать его большим красным
карандашом. За дерзость Ника придется расплачиваться какому-то
сценаристу.

     Лос-Анджелес Ник любил. Всякий раз, как он прилетал сюда -- даже в
разгар напряженной рабочей недели,  --  ему казалось, будто уже
пятница. Он испытывал радость, спускаясь по самолетному трапу и
воображая, как поедет по Малхолланд-драйв в спортивном "мустанге",
нанятом для него Гэзел, как будет поглядывать на огни города,
раскинувшегося внизу -- далеко, насколько видит глаз. Жаль, что нет с
ним ни Хизер, ни Дженнет. Может, стоило сманить Хизер с собой? Или
Дженнет.
     Все эти приятные мечтания разлетелись в прах, едва он увидел
ближневосточного обличия шофера со стрижкой стоимостью долларов в
сто. Шофер поджидал его у выхода из аэровокзала, держа перед собой
табличку "М-р Нейлор". Невинная попытка отобрать у Ника кейс
обошлась шоферу дорого: телохранительницы едва не выдрали бедняге
руку из плеча. Шофер извиняющимся тоном представился -- его звали
Махмуд, а послал его мистер Джек Бейн из Ассоциации творческих
дарований  --  и вручил Нику конверт с запиской от Бейна, содержавшей
просьбу позвонить при первой же возможности. Ник еще пуще пожалел о
несостоявшемся "мустанге", когда дошел до машины Махмуда,
приземистого лимузина длиною в бассейн для соревнований по плаванию.
Люди, стоявшие невдалеке в ожидании автобуса, завидев Ника, его
свиту и смахивающий на Моби Дика лимузин, тут же принялись клянчить
у него автографы, действуя телохранительницам на нервы. Ник успел
дать только один  --  человек, получивший его, вгляделся в подпись,
нахмурился и сказал: "Это не он". Уже успевшая собраться небольшая
толпа тут же растаяла.
     Внутри автомобиль походил на прохладную пещеру, освещенную десятками
крохотных лампочек, словно бы снятых с рождественской елки. На
огромном телеэкране прямо перед Ником созданный компьютером
фейерверк сложился в слова: "Добро пожаловать в Лос-Анджелес, мистер
Нейлор". В открытой микроволновой печи стояла чаша с нагретыми
салфетками; в баре, тоже открытом, обнаружились свежевыжатые соки
четырех видов и выпивка. На сиденье валялись последние номера
"Лос-Анджелес тайме", "Верайети" и "Асахи симбун". Так, а где же
махровый купальный халат? -- удивился Ник.
     Внезапно фейерверк исчез, смененный огромным лицом: дочерна
загорелым, с зубами столь белыми, что на них больно было смотреть, с
глазами, неразличимыми за тонированными очками авиатора. Ник
попытался сообразить, почему телевизор переключился сам собой и
ведущего какой именно телеигры он видит, но тут лицо сказало: "Ник!"
Ник вытаращил глаза.
     --  Джек Бейн. Все в порядке?
Вопрос прозвучал так настоятельно и тревожно, как если бы Джек
ожидал, что Ник ответит: "Нет, Джек, не все. Все далеко не в
порядке. И тебе, твоей семье и собаке придется за это дорого
заплатить".
     --  Да,  --  придя в себя, сказал Ник,  --  все отлично. Спасибо.
     --  Поверить не могу, что не сумел лично встретить тебя в аэропорту.  --
Нику осталось лишь толковать эту фразу как ему заблагорассудится.  --
Джефф ждет не дождется встречи с тобой. Как только освобожусь, сразу
подскочу к тебе в отель. Вот мой домашний номер, звони в любое
время, хоть в полночь, хоть когда. Когда угодно. Я это серьезно
     -- договорились?
     --  Договорились,  --  сказал Ник.
Полчаса спустя они остановились перед отелем. Не перед "Пенинсулой",
где заказывала номер Гэзел, а перед "Энкомиумом"  --  обсаженным
пальмами, воздушным, с бьющим внутри гигантским фонтаном работы
Ицека Макклеллана. На тротуаре Ника поджидал заместитель
управляющего.
     --  О, мистер Нейлор, а мы ждем вас, ждем. Управляющий просил передать
вам искреннейшие сожаления, что ему не удалось встретить вас лично,
А эти дамы,  --  спросил он, оглядев трех обступивших Ника крепких
женщин,  --  с вами?
     Ник сказал, что с ним.
     --  Вы все остановитесь в одном номере?
     -- О нет, -- ответил Ник.
     --  Тогда прошу за мной.
     Багаж Ника испарился. О том, чтобы зарегистрироваться в отеле, никто
и не вспомнил. Заместитель управляющего вручил Нику магнитную
карточку, позволявшую пользоваться его, Ника, личным лифтом, и
поднялся с ним в этом лифте  --  наружном, стеклянном  --  в колоссальных
размеров пентхауз с утопленной в пол мраморной ванной, камином,
балконом, водопадом и необъятной, уже разобранной постелью. На
стенах висели работы Хокни, подлинники. Посреди номера Ника ожидал
его персональный лакей, молодой азиат в безупречном фраке, державший
серебряный поднос с водкой "Негрони" Е наполненном кубиками льда
стаканчике "баккара". Ничего не скажешь, встретить умеют
     --  Мы позволили себе, как только узнали, что вы прибываете, позвонить
в ваш офис и навести кое-какие справки,  --  сообщил заместитель
управляющего.  --  Разрешите наполнить для вас ванну?  --  спросил лакей.
Зазвонил телефон.
     --  Можно я? Номер мистера Нейлора. Да, пожалуйста. Это вас, сэр.
Мистер Джек Бейн из АТД.
     --  Ник? Джек. Все нормально?
     --  Да, Джек. Все хорошо.
     --  Ты уверен?
     --  Да вроде бы.
     --  Ты там подписывай все подряд. И ни о чем не думай. Так это что же
     --  все задаром? Какой хороший город!
     --  Если тебе что не понравится, непременно позвони мне,  --  сказал
Джек.
     --  Что бы то ни было. Или если проснешься ночью и захочешь
поговорить. Я буду здесь. Я знаю, что такое оказаться одному в чужом
городе. Запиши номер, это телефон на столике у моей кровати. Он
известен всего трем людям на свете. Майклу Эйзнеру, Майклу Овицу, ну
и Джеффу, конечно, а теперь и тебе. Да, еще моей матери, выходит,
всего пятерым. У тебя мать есть? Они просто чудо, верно? Увидимся за
завтраком. Хайфон там?
     -- Кто?
     -- Лакей. Тебе что, не предоставили лакея? Иисус Христос на роликах,
что там творится?
     --  Это вы Хайфон?  --  спросил Ник у лакея.  --  Да, Джек, он здесь.
     --  Дай-ка мне его.
     --  Он хочет с вами поговорить,  --  сказал Ник, протягивая трубку.
Хайфон, множество раз повторив отрывистое "да, сэр", положил трубку.
     --  Вы позволите прислать вам массажистку, сэр? Она очень хорошая.
Превосходно обучена.
     -- Ну-у...
     --  Тогда я пришлю.
     --  Хайфон,  --  сказал Ник,  --  можно задать вам вопрос?
     --  Да, сэр.
     --  Мистер Бейн, он что, как-то связан с этим отелем?
     --  Все гости АТД и ее клиенты из других городов останавливаются в
"Энкомиуме".
     --  Понятно,  --  сказал Ник.
     --  Так я пришлю Берни.
     Ник сидел в шезлонге, потягивал водку "Негрони" и смотрел, как за
Санта-Моникой опускается в океан солнце. "Кампари" и водка уже
начали вливать в его члены приятную вялость, когда Хайфон стукнул в
дверь и объявил о прибытии Берни. Она вошла с широкой калифорнийской
улыбкой -- "всем привет!"  --  миловидная, мускулистая блондинка лет
двадцати пяти, в белом обтягивающем "боди" с треугольным вырезом.
Те несколько раз, что Ник подвергался массажу  --  это не были
"массажные" салоны,  --  он неизменно чувствовал себя^неуютно, но Берни
с ее дружелюбием и непосредственностью быстро избавила его от
ощущения неловкости, и вскоре он уже лежал в чем мать родила на
наклонном столике, накрыв укромные места полотенцем. Она предъявила
ему массажное меню  --  шведский, шиацу, с горячим маслом, тибетский и
т.д.,  --  настоятельно порекомендовав нечто, именуемое НМТ, то есть
нервно-мышечную терапию, разработанную, по ее словам, израненным
ветераном Вьетнама, который разочаровался в западной медицине и стал
изучать восточные методы целительства. Приятного в этой терапии было
мало, напротив, Ник испытывал резкую, до стона и зубовного скрежета,
боль, пока Берни месила кулаками его позвоночник, сдавливала
коленями шею и ягодицы, корежила локтями грудную клетку, исщипав под
конец кожу так, что та начала гореть,  --  это чтобы вызвать приток
крови к поверхности, пояснила она. Последнюю пытку она называла
"bindegewebs", а изобрели ее немцы  --  nattlrlich.
Берни вставила в магнитофон кассету под названием "Океанические
адажио"  --  музон в стиле "нью-эйдж", состоящий из воплей горбатых
китов и синтезированной музыкальной тарабарщины, в общем довольно
приятный, поскольку он отвлекал Ника отболи. В конце концов, плотно
прогладив большими пальцами ободы его глазниц, отчего в глазах
полыхнул свет -- оскорбленный отзыв зрительных нервов,  --  Берни
подтянула Ника к краю стола, перевернула на живот и приладила к
свесившейся вниз голове "лицевую повязку". Поскольку ноги Ника
находились теперь выше головы, в пазухах носа вскоре начала
застаиваться кровь и нос заложило, как при сильной простуде. Берни,
склонившись над головой Ника, принялась за его ягодицы, груди
девушки терлись о его затылок. Туда-сюда, туда-сюда. Спустя
несколько минут Ник принялся отсчитывать числа назад от ста, каждый
раз вычитая семерку,  --  метод отвлечения от неуместных мыслей,
усвоенный им давным-давно. Он лежал, свесив лицо вниз, похрюкивая
забитым носом, точно натасканная на трюфели свинья, и слушая, как
орут, кувыркаясь в глубинах, киты.
     --  Тебе нравится музыка, Ник?
     --  Даррр.
     -- Люблю китов. Самые величественные из всех тварей, правда?
     --  Прррвд.
     --  Поверить не могу, что японцы собираются снова открыть на них
охоту.
     --  Пидррры.
     --  Знаешь, здесь с этим словом следует быть поосторожнее.
     --  Прррвд?
     --  Ты когда-нибудь купался с дельфинами, Ник?
     --  Никрррд.
     --  А мы с моим дружком купались пару недель назад.
Ага. Дружок. Завуалированное предупреждение: "Не воображай лишнего.
Я делаю свое дело, и только".
     --  К северу от Сан-Диего есть одно местечко, там можно за девять
долларов поплавать с дельфинами. Мы с Марком съездили туда на его
мотоцикле. У него "харлей-дэвид-сон". Большой?
Берни имела обыкновение обращать в вопрос любую фразу, даже
простейшее повествовательное предложение  --  вдруг собеседник чего-то
не понял.
     --  Он служит здесь, во флоте. В "Морских львах"? Чего он там делает,
никогда не рассказывает. В общем, ему не хотелось плавать с
дельфинами, а мне очень, так что мы все же поплавали. У них такая
невероятно мягкая кожа, а дышат они, как будто поют? Вот так:
"Пуууш". Такой примерно звук. Знаешь, это так чувственно? Кататься
на них, держась за плавник? Почти как...  --  Берни вздохнула.  --  Марку
они не понравились. Он все время от них отпихивался. А тамошний
хозяин рассердился и говорит: "Шел бы ты отсюда", а Марк сказал, что
закинет его прямо к дельфинам.
     Еще одно предупреждение: "Дружок у меня вспыльчивый, хорошо
обученный профессиональный убийца. Так что ты руки-то не распускай".
     --  А я все равно осталась в бассейне,  --  продолжала Берни.  --  Я бы
навсегда там осталась, так это было чудесно? Позапрошлой ночью они
мне приснились. Как будто я еду при лунном свете верхом на дельфине,
мы скачем по волнам, вверх-вниз, вверх-вниз. На мне ни купальника,
ничего, а его кожа трется об мою, так здорово! И он поет? "Пууш"...
Я такая возбужденная проснулась? А рядом Марк храпит. Он так
храпит!? А скажешь об этом, злится? Я купила ему на день рождения
одну штуку. Вроде микрофона, крепишь его к пижаме, а от него
проводок идет вроде как к наручным часам, только они при каждом
всхрапе тебя бьют электричеством, правда несильно? Ух, как он
разозлился? Весь вечер испортил. Гости сразу по домам разбежались.
Марк иногда такой злой бывает? По-моему, "Морские львы" должны были
бы всю злость на работе растрачивать, а по-твоему как?
     -- Нврррн.
     Берни уже разминала указательными и большими пальцами мышцы на шее
Ника.
     --  У тебя связки слишком натянуты, Ник. Вообще ты весь какой-то
зажатый.
     --  Ррррзв?
Груди Берни снова прижались к его затылку. 100... 93!.. 86...
     --  Хочешь, Ник, я сниму напряжение?
     --  Карррк?  --  Интересно, это она всерьез?
     --  Мистер Бейн сказал, чтобы я сделала для тебя все, что могу.
Ник отчетливо увидел здоровенного "Морского льва"  --  здоровенного,
обозленного "Морского льва", мокрого, с зачерненной физиономией,
заполнившего весь дверной проем, а в руках у него огромадный
кинжалище... 79... 72... 65...
     --  Можно я разденусь? Мне вдруг стало так жарко? ...65...
     --  О-ох, вот так лучше. Тебе так лучше, Ник?

     --  Ник!  --  с взрывной силой воскликнул Джек Бейн.
Они встретились следующим утром в холле отеля. Лицо, которое Ник
видел вчера на огромном телеэкране, оказалось приделанным к
приземистому, но мускулистому телу, облаченному в полотняный костюм.
Из нагрудного кармана торчал уголок бирюзового носового платка -- шелк,
и очень не дешевый. На правой руке Бейна поблескивали надетые прямо
поверх манжеты часы, стоимостью примерно в годовой заработок
заводского рабочего.
     --  Здорово экономит время,  --  сказал Джек.  --  Не приходится отдергивать
манжету. По моим прикидкам, я в течение жизни сберегу на этом сотни
две рабочих часов.
     Джек оглядел телохранительниц и состроил вопросительную гримасу.
Пришлось Нику объяснить, откуда у него столь странный эскорт. На
Джека его объяснения произвели сильное впечатление.
     --  Вот и у Джеффа были такие же два года назад. Помнишь тот случай?
Ник не помнил.
     --  Да вертелся тут один бывший инструктор по боевым искусствам. И в
какой-то момент малость спятил. Втемяшил себе в голову, будто Джефф
собирается сделать из него второго Стивена Сигала. Вообще-то, я
думаю, Джефф и сам бы ему рыло начистил, но все же, когда имеешь
дело с человеком весом под двести пятьдесят фунтов, корейцем, у
которого черных поясов больше, чем у Лиз Тейлор, лучше не рисковать,
верно? Ты как спал, хорошо? Массаж тебе сделали? Кто, Берни?
Ник смущенно пробормотал, что да, Берни.
     --  Хорошая девочка. А насчет дружка-десантника ты не тревожься. Он
здоровенный, но безвредный. Был среди тех, кого во время "Бури в
пустыне" посылали в Багдад, чтобы укокошить Саддама Хусейна. Они с
ним разминулись всего на пять минут. Знаешь почему? Потому что он
свою девку валял. Кругом бомбы сыпятся, а он никак с нее слезть не
может. Вот же тупой подонок! Чего тогда удивляться, что он войну
продул? Но только, Ник, считается, что об этом никто не знает. Даже
я. Мы эти сведения из Берни вытянули. Тебе что, не нравится завтрак?
Это у тебя из-за разницы во времени. В Ди-Си сейчас десять. Попробуй
принимать витамин В, Джефф от него без ума. Или хочешь, укольчик
сделаем? Как там вообще жизнь, в Ди-Си? Нормально? Этот ваш новый
справляется?  --  Ник решил, что речь, скорее всего, идет о президенте
Соединенных Штатов.  --  По правде сказать, Джеффа он малость
разочаровал. Джефф ради него из кожи лез, познакомил с кучей нужных
людей. С той же Барброй. Теперь многие уверяют, будто это их рук
дело, но, если честно, тут Джефф расстарался. Вообще-то мне не
следовало бы тебе об этом рассказывать, но ты мне нравишься, вот я и
рассказываю.
     Они поехали в машине Джека, красном "додже-випере"  --  "сгустке мышц"
и, пожалуй что, на стероидах. Джек пояснил, что купил его, желая
оказать посильную помощь экономике США.
     --  Джефф истово верит в Америку. Поэтому он так и увлекся вашим
проектом. Увидел в нем шанс помочь истинно американской индустрии.
Разве есть что-нибудь более американское, чем табак, верно?
     -- Абсолютно верно,  --  сказал Ник, обрадовавшись возможности поговорить
наконец о табаке.
     --  Ну а как тебе наше новое здание?
Здание, смахивающее на Мормонский храм, остервенело лезло в небо,
занимая на земле целый квартал,  --  хрустальный дворец кривых зеркал.
     --  Когда его только-только построили, у нас возникли проблемы.
Зеркала отбрасывали солнечный свет прямо на улицу, да так, что
пешеходы варились заживо. Двух даже свезли в "Сидарс-Синай",
подлечить от перегрева. Не то чтобы в ЛА было уж больно много
пешеходов. Но и тех, что есть, варить не стоит, верно? Пришлось
переделывать фронтон, и, по