ржал под рукой
коллекцию знаков ограничения скорости, выбирая потребный прямо на
месте преступления. Бобби Джей уже с восьми лет помогал отцу:
мальчик прятался в кустах, заменяя знаки в зависимости от скорости,
развитой очередной жертвой, а отец вытаскивал нарушителя из машины и
отчитывал за неосторожную езду в деловой части города, хотя никакой
деловой части в Лубере, штат Миссисипи, отродясь не значилось. Все
это внушило Бобби пожизненное уважение к представителям
правоохранительных органов, а заодно и к ручному оружию.
Вскоре после стрельбы в Кентском университете Бобби Джей, тогда уже
семнадцатилетний, автостопом отправился в Меридиан, намереваясь
записаться в Национальную гвардию и тоже получить таким образом
возможность поупражняться в стрельбе по студентам, однако у
вербовщика Национальной гвардии случился обеденный перерыв, зато на
месте -- в соседнем кабинете  --  оказался вербовщик армейский. Человек
этот, обладавший безошибочным чутьем на достойных молодых людей, тут
же вызвался оплатить университетское образование Бобби. В итоге
Бобби кончил стрельбой по вьетнамцам, которые были ничем не хуже
студентов -- всей-то и разницы, что вьетнамцы отстреливались. Тем не
менее Бобби с удовольствием дважды прокатился в Юго-Восточную Азию;
он съездил бы туда и в третий раз, если бы во время поспешной
эвакуации десанта из слишком уж жаркого места хвостовой винт
вертолета не оттяпал ему по самый локоть левую руку. Бобби стал
одним из немногих солдат вьетнамской поры, удостоившихся по
возвращении домой приветственного парада. Особенно многолюдным
назвать этот парад было нельзя, хоть в нем и участвовало все
население Лубера, но, поскольку в те беспокойные времена такие
иарады случались редко, этот попал в газеты, а там и привлек
внимание Стоктона Драма, легендарного главы Общества по
распространению. Возглавив дышащее на ладан объединение владельцев
огнестрельного оружия, Драм ухитрился превратить его в подобие
крупнейшей в мире регулярной армии, насчитывающей тридцать миллионов
крепких и чрезвычайно горластых, что подтвердит вам любой сенатор и
конгрессмен, мужиков. Бобби Джей с его картинными ухватками южанина
и железным крюком вместо левой руки идеально подходил для роли
пылкого защитника права ношения оружия, что и позволило ему, сделав
блестящую карьеру, занять в конце концов пост главного публичного
выразителя интересов Общества. В ходе этой карьеры он отвратился от
стези порока, став новообращенным христианином  --  дело далеко не
простое, если учесть, сколько телепроповедников загремело в тюрьму
за поступки решительно не благочестивые. На работу Бобби Джей
приезжал в компании таких же новообращенных, как он, --  в автомобилях,
купленных ими в складчину, --  а возвращаясь домой в виргинские
пригороды, где он жил с женой и четырьмя детишками, Бобби
заворачивал с друзьями на стрельбище, дабы снять накопившееся за
день напряжение, паля по бумажным силуэтам лиходеев неопределенной
этнической принадлежности.
     "Альянс за умеренность", называвшийся прежде Национальной
ассоциацией алкогольных напитков, представлял компании по
производству зернового спирта, вина и пива. Назначив главным своим
публичным говоруном Полли Бейли, "Альянс" несомненно сделал
правильный выбор. Усиливающийся подъем неопуританизма и
неопроги-биционизма, сопровождаемый катастрофическим падением
объемных показателей, внушил "Альянсу" мысль о необходимости новых
подходов. В итоге реклама производителей пива переключилась с
блондинок в бикини и наклюкавшихся собачек на изгваз-давшихся в
нефти парней, героически спасающих тюленят, производители сухих
виноградных вин стали все больше напирать на снижение их продуктами
содержания холестерина в крови, а производители напитков покрепче,
махнув рукой на ледяной сухой мартини, принялись взывать к совести
своих потребителей, уговаривая их не садиться за руль в пьяном виде.
Вот тогда-то торговая их ассоциация и заменила традиционно
напористого, не шибко молодого белого господина в деловом костюме
речистой особой, способ-ной вскружить не одну голову. Полли,
хорошенькая, смуглая, миниатюрная, с бойкими голубыми глазами и
длинными (от природы) ресницами, была явным образом рождена для
рекламы мыла, поэтому, когда она появлялась на телеэкране, чтобы
оспорить последний правительственный отчет относительно числа
совершенных в пьяном виде автомобильных аварий или синдрома "пьяного
зачатия"  --  вместо того чтобы поведать о том, лак она жить не может
без мыла "Слоновая кость", -- эффект получался сногсшибательный. О
гениальности ее, как отметил про себя Ник, свидетельствовало хотя бы
то, что она не обрезала волосы, но отрастила их до самых плеч, так
что весь ее облик  --  истинное воплощение молодости и живости -- ничем не
напоминал о привычном натужно-деловом стиле, который женщины
усваивают, принося природную свою красоту в жертву ассимиляции
полов, без коей невозможно дорасти до поста равноправного партнера,
старшего вице-президента или хотя бы министерской секретарши.
Полли курила -- сигарету за сигаретой,  --  отчего голос ее приобрел
приятную хрипотцу, и, когда она, безупречно жонглируя словами,
уклонялась от прямых утверждений относительно содержания алкоголя в
крови или акцизных сборов, слушавшему ее казалось, будто он лежит с
ней в постели  --  простыни смяты, в стереоколонках звучит джаз,
мерцают свечи, табачный дымок кольцами уходит к потолку. Мало того,
она еще и одевалась не без элегантности  --  это в Вашингтоне-то, где
на элегантную женщину принято взирать с подозрением. Полли
предпочитала черные с белым костюмы от Донны Каран  --  в особенности
те, с преувеличенными воротниками, сообщающие женщине нечто от
школьницы, одновременно намекая, что не принимать ее всерьез  --
значит совершать большую глупость. В общем, если в Вашингтоне и
существовал человек, способный постоять за этиловый спирт, то им
была Полли.
     Производители спиртного, в стараниях продать побольше своего зелья,
с незапамятных времен прибегали к услугам женщин, заставляя их
страстно обнимать на рекламных плакатах фаллические бутылки или
выставлять напоказ ножки, уютно воркуя с подружками о привязанности
своих новых кавалеров к какой-либо марке скотча, но почему же,
дивился Ник, до них лишь теперь дошло, что для создания
благоприятного общественного мнения следует использовать красивую
женщину? Разве сенаторы и конгрессмены, принимающие решения насчет
предупредительных надписей и акцизных сборов, восприимчивы к
сексуальной притягательности менее прочих людей? Разве и сам Ник не
столкнулся в последнее время с необходимостью отстаивать свою
традиционную белую мужественность перед боссом, которому, похоже, не
терпится заменить его телегеничной Дженнет?
     Полли родилась на юге Калифорнии, поступила, имея в виду
дипломатическую карьеру, в Джорджтаунский университет, однако
провалилась на решающем экзамене и в итоге нашла работу на
Капитолийском холме, где большую часть времени бегала вокруг того
или иного стола от конгрессменов из тех, у кого на уме не одно
только завершение прений.
     В конце концов она получила пост заместителя главы аппарата
Сельскохозяйственного комитета палаты представителей  --  комитета,
руководимого весьма влиятельным во фракции большинства членом
названной палаты. Член этот происходил с севера Калифорнии, где
виноградники к тому времени были практически изведены филоксврой;
именно блистательно проведенная Полли интрига позволила ему
заключить подобие брака по расчету с членом из цитрусового региона и
отхапать субсидии у двух других членов, представлявших,
соответственно, авокадо и артишоки,  --  в стараниях добиться субсидий,
как и в стараниях добиться любви, все средства хороши. Член Полли
вознаградил ее за прилежание и тяжкие труды тем, что назначил
руководителем аппарата кого-то другого, так что когда искренне
благодарный ей глава винного отдела "Альянса за умеренность"
позвонил Полли, чтобы поздравить с блестящей победой, и между делом
заметил, что не прочь был бы иметь в своем штате человека с ее
качествами, Полли переметнулась к нему.
     Еще не дожив до тридцати, она вышла замуж за коллегу по Холму,
Гектора, толкового, привлекательного и честолюбивого молодого
человека, казалось самой судьбой предназначенного для того, чтобы со
временем сыграть видную роль в той или иной президентской
администрации. Однако, побывав на лекции Поля Эрлиха, провозвестника
грядущих ужасов перенаселения, Гектор обратился в его ревностного
адепта, ушел с Холма и поступил на работу в общественную
организацию, занимающуюся бесплатной раздачей противозачаточных
средств в "третьем мире"  --  преимущественно презервативов, по три
миллиона в год. В "третьем мире" он и проводил четыре пятых своего
времени. Остаточную пятую часть Гектор коротал в Вашингтоне, пытаясь
избавиться от последней подхваченной им в тропиках экзотической
заразы, иные из которых делали его общество крайне неприятным. Судя
по рассказам Полли, перенаселение стало манией Гектора, главным
предметом всех его разговоров.
     Впрочем, вернувшись из затянувшейся поездки в Западную Африку, он
объявил Полли, прибегнув к выражениям не столько романтическим,
сколько по-деловому точным, что желает не сходя с места обзавестись
детьми, множеством детей. Полли это его желание застало врасплох.
Было ли тут дело в чувстве вины перед миллиардами и миллиардами
обманутых сперматозоидов "третьего мира" или в желании перенаселить
свой собственный уголок в мире первом, Полли сказать не взялась бы;
слушая мужа, она сознавала только одно: миг слабости, порожденной
необходимостью бегать вокруг очередного стола, спасаясь от
очередного предприимчивого конгрессмена, бросил ее в объятия
законченного неудачника.
     Гектор что ни день все больше и больше костенел в своей решимости.
Между тем кожа у него совершенно позеленела от сомнительных
противомалярийных таблеток, купленных у жуликоватого браззавильского
аптекаря, что в сочетании с его маниакальной тягой к размножению
пагубным образом повлияло на половой инстинкт Полли. Гектор
предъявил ей ультиматум, а когда Полли оный отвергла, сказал, что
все кончено и что он пойдет искать по свету лучшего применения для
своего жезла плодородия. Осенью они развелись. Ныне Гектор пребывал
в Лагосе, Нигерия, организуя разбрасывание с самолетов огромного
количества презервативов над толпами, которые, как предполагалось,
стекутся к мессе во время предстоящего визита Папы.

     Сколь ни осмотрительны были члены "Отряда ТС", от случая к случаю
они, дабы укрепить в своей среде, среде отверженных, дух
товарищества, приглашали на ленч кого-нибудь из коллег. У них в
гостях перебывали коллеги из таких организаций, как представляющее
производителей телятины Общество за гуманное обращение с молодняком,
союз "Друзья дельфинов", называвшийся прежде Тихоокеанской
ассоциацией ловцов тунца, Американская ассоциация за безопасность на
дорогах, объединяющая владельцев и производителей трехприцепных
грузовиков, Фонд обогащения почв, изначально именовавшийся Коалицией
за ответственное избавление от радиоактивных отходов, и многие иные.
Случались и гости иностранные. Скажем, недавно побывавший у них
общественный представитель Бразильской ассоциации скотоводов
поделился своими соображениями о способах сохранения девственной
сельвы. Он очень смешно показывал, как разлетаются, завидев
бульдозеры, стайки попугаев.
     Они всегда занимали у Берта один и тот же столик в зале для курящих,
рядом с ками-ном, электрический нагреватель которого обливал их
отблесками уютного, пусть и под-дельного пламени. Ник заказывал свой
обычный салат "Кобб" (который у Берта подавался с чуть ли не квартой
вязкого голубого сыра поверх груды бекона и мелко нарезанного яйца,
достаточной, чтобы закупорить артерию размером с туннель "Холланд")
плюс кофе глясе, дабы смыть все это и подкрепить таламус перед
послеполуденными схватками со средствами массовой информации.
Бобби Джей, как правило, угощался зажаренными в тесте креветками с
майонезом. Полли, недолго повздыхав над значащимся в меню кальмаром,
ограничивалась зеленым, салатом с французской приправой и стаканом
фирменного "chenin blanc", живительного напитка, более чем стоящего
своих 3 долларов 75 центов.
     Полли приметила, как мрачно вглядывается Ник в свой глясе.
     --  Ну,  --  сказала она,  --  как делишки?
     То был традиционный в "Отряде ТС" зачин. Ответ всегда давался один и
тот же  --  "паршиво", так как рассчитывать, что медицина обнаружит
продлевающие жизнь свойства курения, или что резко понизится процент
совершаемых с применением ручного оружия убийств, или что некий юнец
с 0,24 процента алкоголя в крови, вместо того чтобы загубить
чью-нибудь многообещающую молодую жизнь, вдруг возьмет да и спасет
ее,  --  рассчитывать на все это особо не приходилось.
     --  Как у тебя прошло с "Легкими"?  --  спросила Полли, глубоко
затягиваясь длинной сигаретой с низким содержанием смол. Ник уже
говорил ей, чтобы она завязала с ними, поскольку исследования
показали, что человек, стремясь получить нужную ему порцию никотина,
лишь выкуривает таких сигарет побольше,  --  сведения, которые
невозможно было отыскать во всей обширной литературе, издаваемой
Академией табачных исследований.
     -- А, --  сказал Ник,  --  все нормально. Правда, эта дура призвала к
полному запрету рекламы. Вот уж удивила так удивила.
     - Я поймала по Си-СПЭН кусочек твоего выступления. Мне понравилось
насчет Мурада.
     --  Угу.
     --  У тебя все в порядке?
     Ник рассказал ей о разговоре с БР, о том, что к понедельнику, к
половине седьмого, ему надлежит представить прожект, способный одним
махом обратить вспять волну антитабачных настроений, набиравшую силу
вот уже сорок лет. Полли мигом вникла в суть проблемы.
     --  Он просто хочет усадить на твое место Дженнет. Только и всего,  --
и, пообещав что-нибудь придумать к понедельнику, Полли сменила тему
и вновь вернулась к Главному врачу.
     --  Ты же понимаешь, следующие у нее на очереди мы. Я еще ни разу не
слышала об акцизном сборе, который бы ей не понравился. И
финансирование здравоохранения тут ни при чем. Ей просто не угодно,
чтобы кто-нибудь что-нибудь пил. И точка. На следующей неделе здесь
состоится ежегодный съезд пивных оптовиков, так они ее просто убить
готовы. Грозятся все свои грузовики загнать на Эспланаду.
     --  Интересно будет взглянуть,  --  сказал немного повеселевший Ник.  --
Памятник Вашингтону в окружении грузовиков "Бадвайзер".
     --  Они уже на стену лезут. Шестьдесят четыре цента акциза за упаковку
из шести банок! Правительство хочет выехать из бюджетного дефицита
на горбу торговцев пивом, а тем почему-то кажется, что это нечестно.
По временам собрания "Отряда ТС" смахивали на сходки голливудских
сценаристов, обменивающихся за чашкой кофе только что придуманными
шуточками. Правда, шуточки членов "Отряда" несколько преуменьшали
смертельно опасный характер их продукции.
     До этой минуты Бобби Джей не принимал участия в разговоре, поскольку
сидел, прижимая к уху сотовый телефон и выслушивая "сенсационные
новости", каковые для людей их профессии оборачивались обыкновенно
"новостями дурными". На сей раз очередную пакость учинил
"разочарованный почтовый служащий", то есть человек из тех, от кого
оружейная промышленность привычно не ждет ничего хорошего. Придя,
как обычно, воскресным утром в церковь городка Карбюратор-сити, штат
Техас, служащий в разгар проповеди на тему "Чувствилища любви, кои
Всемогущий Господь простирает повсюду" встал и одним выстрелом снес
проповедника с кафедры, после чего открыл огонь на уничтожение по
церковным хористам. Тут он несколько отклонился от положенной
процедуры, ибо не "обратил свое оружие против себя", как в подобных
случаях пишут газеты. Видимо, "разочарован" он был не настолько,
чтобы свести счеты с жизнью. Теперь на него велась самая
массированная в истории штата Техас охота. По словам Бобби Джея,
Общество по распространению принимало в связи с этой историей по две
тысячи звонков в день.
     --  Одобрительных или не очень?  --  спросил Ник.
     --  Тебе известно, сколько "разочарованных почтовых служащих" выкинуло
подобный фортель за последние двадцать лет? --  спросил Бобби Джей,
поднося ко рту вилку с креветками.  --  Семеро. И что я хотел бы
узнать? Я хотел бы узнать, отчего все они такие разочарованные? В
конце концов, почта-то не до них не доходит, а до нас.
Полли задала профессиональный вопрос:
     --  Оружие боевое?
Бобби Джей ободрал зубами хвостик креветки.
     -- На этот раз я, пожалуй, ответил бы утвердительно. Конечно, в девяти
случаях из десяти то, что называют "боевым оружием", таковым не
является. Но поди объясни это нашим друзьям вон оттуда,  --  он ткнул
замасленным большим пальцем в сторону здания "Вашингтон сан".  --  Их
послушать, так и воздушка моего десятилетнего сына тоже боевое
оружие.  --  Бобби поднял вилку.  --  Дня них и вот это  --  самое что ни на
есть боевое оружие. Что ж нам теперь, вилки запретить?
     --  Вилки? --  переспросил Ник.
     -- "Не вилки убивают людей, людей убивают люди",  --  сказала Полли.  --  Не
знаю, может, это сработает?
     --  Он стрелял из "Меткого коммандос" сорок пятого калибра. Строго
говоря, эту штуку можно отнести к разряду полуавтоматического
боевого оружия.
     -- Еще бы, при таком-то названии,  --  сказала Полли.  -- Ты б уговорил
производителей давать оружию более мирные названия. Что-нибудь вроде
"Благодушный увещеватель" или "Спутник домашней хозяйки".
     --  Но вот чего я не понимаю  --  с какой стати этот сучий потрох стрелял
пулями "Гидра-шок"?
     -- Ничего себе,  --  сказал Ник.
     --  Это же армейский боеприпас. С ним только на террористов ходить.
Такая пуля взрывается внутри человека. --  И Бобби показал на пальцах,
как "Гидра-шок" ведет себя в человеческом теле.
     -- Я тебя умоляю,  --  сказала Полли.
     -- Он что себе думал? --  риторически вопросил Бобби Джей.  --  Что
проповедник и хористы носят под облачением пуленепробиваемые жилеты?
Какого вообще черта происходит нынче с людьми?
     --  Хороший вопрос,  --  откликнулся Ник.
     --  Ты-то что в связи со всем этим предпринимаешь?  --  спросила Полли.
     -- И почему всякий раз, как какой-нибудь... рехнутый почтмейстер
учиняет стрельбу в церкви, все тут же тянутся к веревке, чтобы
вздернуть нас? Можно подумать, что это мы вручили ему оружие и
сказали: "Иди, перестреляй всех прихожан". Редекамп -- репортер из
"Сан" -- звонит мне, и я просто слышу, как он пухнет от счастья. Он
обожает массовые бойни. Это основной продукт его питания. Свинья
безбожная. Я ему говорю: "Когда самолет разбивается из-за ошибки
пилота, вы обвиняете корпорацию "Боинг"?"  -- Неплохо, -- сказал Ник.
     --  Когда какой-нибудь налившийся до бровей алкаш переезжает человека,
вы бьетесь о двери "Дженерал моторс" и вопите "J'accuse"?
     -- Прямо так и сказал? -- удивилась Полли.
     -- Ну хорошо,  --  сказал Ник.  --  И все-таки как ты справляешься с
ситуацией? Бобби Джей стер с губ пятнышко майонеза. Глаза его
блеснули.
     --  Господь сам управился с ней.
Ник знал Бобби Джея как человека честного, усердного в молитве,
которую он делил, как и автомобили, с другими, ему подобными,
человека, склонного приправлять свою речь библейскими фразами,
сообщая, скажем, что некто "точно брат Исава, продал себя с
потрохами за миску чечевичной похлебки", но психом его отнюдь не
считал. С ним можно было нормально поговорить на любую мирскую тему.
Однако последнее высказывание насчет Господа, взявшегося улаживать
идиотскую ситуацию, заставило Ника задуматься, не следует ли и Бобби
занести в список пострадавших от обсуждаемого ими несчастного
случая.

     Оглянувшись через плечо, Бобби Джей склонился к собеседникам:
     --  Других объяснений я не вижу. Возможности вроде этой ниспосылаются
только свыше. И только истинн