красной помадой. Ее рот поблескивал и манил меня. Я навскидку
определил, что ей где-то между 30 и 35, и она напомнила мне о том, как
выглядела моя мама в 1935 году (хотя моя мама была намного красивее).
Кэсси была высока ростом, с длинными светлыми волосами, очень молода,
дорого одета, модновата, хипова, подрубалась, нервная, прекрасная. Она
сидела ближе всех, сжимала мне руку и терлась бедром о мою ногу.
   Когда она сжала мне руку, я вдруг осознал, что ее ладонь гораздо шире
моей.
   (Хоть я и крупный мужик, мне всегда неловко за свои маленькие руки. В
период кабацких выебонов в Филадельфии я, тогда молодой человек, быстро
понял важность размера руки. Как я умудрился победить в 30 процентах своих
драк тогда - поразительно.) Как бы то ни было, Кэсси чувствовала, что
обходит остальных двух, а я не был в этом уверен, но смирился.
   Потом надо было читать, и вечер сложился удачнее. Толпа та же самая, но
мозги мои занимала работа. Толпа теплела вс больше и больше, дико и
воодушевленно. Иногда зажигалось от них, иногда - от меня, обычно -
последнее. Как будто залазишь на призовой ринг: надо чувствовать, что
должен им что-то, иначе тебе тут не место. Я парировал, срезал и финтил, а
в последнем раунде раскрылся по-настоящему и вырубил рефери. Спектакль
есть спектакль.
   Поскольку я набомбился предыдущей ночью, мой успех должен был выглядеть
странно.
   Для меня, во всяком случае.
   Кэсси ждала в баре. Сара подсунула мне любовную записку вместе с
номером телефона. Дебра оказалась неизобретательна - просто записала мне
свой номер. На мгновение - странно - я подумал о Кэтрин, потом купил Кэсси
выпить.
   Кэтрин я никогда больше не увижу. Моя маленькая техасская девочка, моя
прекраснейшая из красавиц. Прощай, Кэтрин.
   - Слушай, Кэсси, ты можешь отвезти меня домой? Я слишком надрался, один
не доеду. Еще один гон по поводу пьяного вождения - и мне каюк.
   - Ладно, отвезу. Где твоя машина?
   - На хуй. Тут брошу.
   Мы уехали вместе в ее МГ. Как в кино. Я ожидал, что в любой момент она
меня выкинет на следующем же углу. Ей было за двадцать. Пока мы ехали, она
болтала. Она работала на музыкальную компанию, любила это дело, на работу
можно было приходить не раньше 10.30, а уходила она в 3.
   - Неплохо, - говорила она, - и мне нравится. Я могу брать народ и
увольнять, я продвинулась наверх, но пока увольнять никого не приходилось.
Там хорошая публика работает, и мы выпустили несколько великих
пластинок....
   Мы прибыли ко мне. Я откупорил водку. Волосы Кэсси спускались почти до
самой жопы. Я всегда был поклонником волос и ног.
   - Ты в самом деле сегодня здорово читал, - сказала она. - Ты был
совершенно другим человеком, чем вчера вечером. Не знаю, чем это объяснить
но когда ты - в своем лучшем виде, в тебе есть такая... человечность, что
ли. В большинстве своем, поэты - такие маленькие самодовольные дрыщи.
   - Мне они тоже не нравятся.
   - А ты не нравишься им.
   Мы еще немного выпили и отправились в постель. Тело у нее
поразительное, блистательное, в стиле Плейбоя, но я, к несчастью, был
пьян. Поднять-то я его поднял - и все качал и качал, хватал ее за длинные
волосы, вытаскивал их из-под нее и запускал в них руки, я был возбужден,
но сделать, в конце концов, ничего не смог. Я откатился, пожелал Кэсси
спокойной ночи и уснул виноватым сном.
   Наутро мне было стыдно. Я был уверен, что никогда больше Кэсси не
увижу. Мы оделись. Было около 10 утра. Мы дошли до МГ и забрались внутрь.
Я молчал, она молчала. Я чувствовал себя дураком, но сказать было нечего.
Доехали до Улана, и там стоял мой синий фольксваген.
   - Спасибо за все, Кэсси. Не думай слишком плохо о Чинаски.
   Она не ответила. Я поцеловал ее в щеку и вылез из машины. Она, в своем
МГ, отъехала. В конце концов, как говорила мне часто Лидия:
   Если хочешь пить, пей; если хочешь ебаться, выкинь бутылку на фиг.
   Моя проблема в том, что мне хотелось и того, и другого.


   88

   Поэтому я очень удивился, когда пару ночей спустя зазвонил телефон, и там
была Кэсси.
   - Что делаешь, Хэнк?
   - Да вот, сижу просто....
   - Чего не заезжаешь?
   - Да я бы не против....
   Она дала адрес - или в Вествуде, или в Западном Лос-Анжелесе, не помню.
   - У меня много выпивки, - сказала она. - С собой брать ничего не нужно.
   - Может, мне вообще не стоит пить?
   - Вс в порядке.
   - Если нальешь, выпью. Не нальешь - не буду.
   - Не переживай, - сказала она.
   Я оделся, прыгнул в фольксваген и поехал по адресу.
   Сколько раз человеку может сходить с рук? Боги добры ко мне - в
последнее время.
   Может, это проверка? Может, трюк какой? Откормить Чинаски, а потом
разделать напополам. Я знал, что это тоже мне светит. Но что тут сделаешь,
когда до 8 уже пару раз досчитали, и осталось всего 2 счета?
   Квартира Кэсси была на третьем этаже. Казалось, она рада меня видеть.
На меня прыгнул большой черный пес. Огромный, разболтанный и мальчик. Он
стоял, возложив лапы мне на плечи, и облизывал мое лицо. Я столкнул его.
Он стоял передо мной, виляя жопой и умоляюще поскуливая. Черная и длинная
шерсть, по всей видимости, он был дворнягой, но какой же здоровый.
   - Это Элтон, - представила его Кэсси.
   Она сходила к холодильнику и достала вино.
   - Вот что тебе следует пить. У меня такого много.
   Она была в зеленом однотонном платье, плотно прилегавшем. Похожа на
змею. На ногах туфли, отделанные зелеными камешками, и снова я отметил,
какие длинные у нее волосы - не только длинные, но и густые, такая масса
волос. Они спускались, по меньшей мере, ей до попы. Глаза у нее огромные и
сине-зеленые, иногда больше синие, чем зеленые, иногда - наоборот, в
зависимости от того, как падал свет. Я заметил две своих книжки у нее в
шкафу - из тех, что получше.
   Кэсси села, открыла вино и налила нам обоим.
   - Мы как бы встретились с тобой неким образом в нашу последнюю встречу,
мы где-то соприкоснулись. Я не хотела, чтобы это ушло, - сказала она.
   - Мне было в кайф, - сказал я.
   - Хочешь амфетамина?
   - Давай, - согласился я.
   Она вынесла две. Черная пробка. Самые лучшие. Я отправил свою внутрь
вместе с вином.
   - У меня - лучший торговец в городе. Слишком с меня не дерет, - сказала
она.
   - Хорошо.
   - Ты когда-нибудь зависал? - спросила она.
   - Было время - пробовал кокаин, но я ломок не переваривал.
   Боялся заходить на кухню на следующий день, потому что там лежал
кухонный нож.
   Кроме этого, 50-75 баксов в день - это для меня слишком.
   - У меня есть немного коки.
   - Я пас.
   Она налила еще вина.
   Не знаю, почему, но с каждой новой женщиной вс казалось как в первый
раз, почти как будто я никогда до этого с женщиной не был. Я поцеловал
Кэсси. Целуя ее, я запустил руки во все эти ее длинные волосы.
   - Музыки хочешь?
   - Да нет, не надо.
   - Ты знал Ди Ди Бронсон, не так ли? - спросила Кэсси.
   - Да, мы расстались.
   - Слышал, что с ней произошло?
   - Нет.
   - Сначала она потеряла работу, потом поехала в Мексику.
   Познакомилась с тореадором на пенсии. Тореадор избил ее до полусмерти и
отобрал все сбережения, 7000 долларов.
   - Бедная Ди Ди: сначала - я, потом - вот такое.
   Кэсси встала. Я смотрел, как она идет по комнате. Ее задница шевелилась
и мерцала под узким зеленым платьем. Она вернулась с бумагой и кое-какой
травой. Забила косяк.
   - Потом она попала в аварию.
   - Она никогда не умела водить машину. Ты ее хорошо знаешь?
   - Нет. Но разговоры-то ходят в наших кругах.
   - Просто жить, пока не умрешь, - уже тяжелая работа, - сказал я.
   Кэсси передала мне косяк.
   - У тебя-то самого жизнь, кажется, - в порядке, - сказала она.
   - В самом деле?
   - То есть, ты не наезжаешь, не пытаешься произвести впечатление, как
некоторые мужики. И с тобой, мне кажется, само по себе весело.
   - Мне нравятся твоя задница и твои волосы, - сказал я. - И твои губы, и
глаза, и вино твое, и твоя квартира, и твои косяки. Но я - не в порядке.
   - Ты много пишешь о женщинах.
   - Я знаю. Мне иногда интересно, о чем я буду писать после этого.
   - Может, это никогда не кончится.
   - Вс кончается.
   - Оставь немного покурить.
   - Конечно, Кэсси.
   Она дернула, потом я ее поцеловал. Отогнул ей голову назад за волосы.
Насильно раскрыл ей губы. Долгий был поцелуй. После него я ее отпустил.
   - Тебе так нравится, правда? - спросила она.
   - Для меня это интимнее и сексуальнее, чем ебаться.
   - Я думаю, ты прав, - сказала она.
   Мы курили и пили несколько часов, затем отправились в постель.
   Мы целовались и играли. Я был хорош, тверд и гладил ее хорошо, но через
десять минут уже знал, что ничего не выйдет. Снова слишком много выпито. Я
начал потеть и напрягаться. Еще несколько раз я дернулся в ней и скатился.
   - Прости меня, Кэсси....
   Я наблюдал, как ее голова опускается к моему пенису. Он был по-прежнему
тверд. Она стала его лизать. На кровать запрыгнул пес, и я пинком его
скинул. Я смотрел, как Кэсси лижет мой хуй. В окно проникал лунный свет, и
я видел ее отчетливо. Она взяла кончик члена и просто стала слегка его
покусывать.
   Неожиданно заглотила его целиком и заработала хорошо, пробегая языком
вверх и вниз по всей длине, сося его. Божественно.
   Я дотянулся и схватил ее за волосы одной рукой - и поднял всю их массу,
высоко над головой, все эти волосы, пока она сосала мой хуй. Это длилось
долго, но я, наконец, почувствовал, что готов кончить. Она тоже поняла и
удвоила усилия. Я начал похныкивать и слышал, как большая собака
поскуливает на ковре вместе со мной. Мне понравилось. Я держался как мог
долго, продлевая удовольствие. Затем, по-прежнему держа и лаская ее
волосы, взорвался ей прямо в рот.
   Когда я проснулся на следующее утро, Кэсси одевалась.
   - Все в порядке, - сказала она, - можешь остаться. Только обязательно
запри дверь, когда будешь уходить.
   - Ладно.
   После ее ухода я принял душ. Потом нашел в холодильнике пиво, выпил,
оделся, попрощался с Элтоном, убедился, что дверь за мной закрылась, влез
в фольксваген и поехал домой.


   89

   Три или четыре дня спустя я нашел записку Дебры и позвонил ей.
   Та сказала:
   - Приезжай, - и объяснила, как проехать на Плайя-дель-Рэй, и я поехал.
Она снимала маленький дом с передним двориком. Я заехал прямо в этот
дворик, вылез из машины и постучал, потом позвонил. У нее был один из
таких звонков с двумя нотами. Дебра открыла дверь. Она выглядела так же,
как я ее запомнил - с громадным напомаженным ртом, короткой стрижкой,
яркими серьгами, в духах и почти постоянно - со своей широкой улыбкой.
   - О, заходи, Генри!
   Я так и сделал. У нее сидел какой-то парень. Но он был очевидным
гомосексуалом, поэтому, на самом деле, я не расценил это как выпад.
   - Это Ларри, мой сосед. Он живет в домике там, сзади.
   Мы пожали друг другу руки, и я сел.
   - Есть тут чего-нибудь выпить? - спросил я.
   - Ох, Генри!
   - Я могу за чем-нибудь сходить. Я б захватил с собой, только не знаю,
чего ты хочешь.
   - О, у меня кое-что есть.
   Дебра скрылась в кухне.
   - Как дела, - спросил я у Ларри.
   - Дела были не очень, но теперь - лучше. Самогипнозом занимаюсь.
   Просто чудеса со мной творит.
   - Хочешь чего-нибудь выпить, Ларри? - спросила из кухни Дебра.
   - О, нет, спасибо...
   Дебра вышла с двумя бокалами красного вина. Дом Дебры был чересчур
украшен. Везде что-то стояло. Он был дорого загроможден, а рок-музыка,
казалось, звучала везде из маленьких динамиков.
   - Ларри практикует самогипноз.
   - Он мне сказал.
   - Ты не представляешь, насколько лучше мне спится сейчас, ты не
представляешь, насколько лучше я сейчас соотношусь, - сказал Ларри.
   - Ты думаешь, нам всем стоит попробовать? - спросила Дебра.
   - Ну, трудно сказать. Но я знаю одно - мне помогает.
   - Я закатываю вечеринку на День Всех Святых, Генри. Все приходят.
Почему б тебе тоже не подъехать? Как ты думаешь, кем он может нарядиться,
Ларри?
   Они оба посмотрели на меня.
   - Ну, я не знаю, - сказал Ларри. - В самом деле, не знаю. Может
быть?... о, нет... не думаю....
   Блямкнул дверной звонок, и Дебра пошла открывать. Пришел еще один
гомосек, без рубашки. В волчьей маске с большим резиновым языком,
болтавшимся из пасти. Гомик был чем-то разражен и подавлен.
   - Винсент, это Генри. Генри, это Винсент....
   Винсент меня проигнорировал. Он просто стоял в дверях со своим
резиновым языком.
   - У меня был жуткий день на работе. Я там больше не могу находиться.
Уволюсь, наверное.
   - Но Винсент, что же ты будешь делать? - спросила его Дебра.
   - Не знаю. Но я могу многое. Мне не нужно за ними говно жрать!
   - Ты на вечеринку придешь, правда, Винсент?
   - Конечно, я уже много дней готовлюсь.
   - Ты выучил свою роль в пьесе?
   - Да, но в этот раз, я думаю, нам лучше сделать пьесу до того, как
будем делать игры. В прошлый раз, еще до того, как к пьесе приступить, мы
все так нарезались, что не отдали пьесе должного.
   - Ладно, Винсент, так и сделаем.
   С этим Винсент и его язык повернулись и вышли за дверь.
   Ларри поднялся.
   - Ну ладно, мне тоже пора. Приятно было, - сказал он мне.
   - Ладно, Ларри.
   Мы пожали руки, и Ларри ушел через кухню и черный ход к себе домой.
   - Ларри мне здорово помогал, он хороший сосед. Я рада, что ты с ним
по-доброму.
   - Да он нормальный. Черт, он же все равно раньше пришел.
   - У нас с ним секса нет.
   - У нас тоже.
   - Ты меня понял.
   - Я лучше схожу куплю нам чего-нибудь выпить.
   - Генри, у меня всего много. Я же знала, что ты придешь.
   Дебра наполнила бокалы. Я посмотрел на нее. Молодая, но выглядит так,
будто только что из 1930-х годов. Черная юбка, доходившая до какого-то
места между коленом и лодыжкой, черные туфли на высоком каблуке, белая
блузка со стоячим воротничком, бусы, серьги, браслеты, рот в помаде, много
румян, духи.
   Сложена она хорошо - со славными грудями и ягодицами, - к тому же, она
покачивала ими, когда ходила. Она постоянно зажигала себе сигареты, и
везде валялись окурки, измазанные ее помадой. Я почувствовал, будто попал
в собственное детство. Даже колготок она не носила, и то и дело
поддергивала длинные чулки, показывая самую чуточку ноги, самую капельку
колена. Она была из тех девушек, которых любили наши отцы.
   Она рассказала, чем занимается. Что-то связанное с записью судебных
заседаний и юристами. От этого у нее ехала крыша, но зарабатывала она
прилично.
   - Иногда я рявкаю на своих помощников, но потом преодолеваю себя, и они
меня прощают. Ты просто не знаешь, какие они, эти проклятые юристы!
   Они хотят всего и сразу и совершенно не думают о времени, чтоб это вс
приготовить.
   - Юристы и врачи - самые переплачиваемые, избалованные члены нашего
общества. Следующим в списке - твой автомеханик из гаража на углу. За ним
можешь вписать своего дантиста.
   Дебра закинула одну ногу на другую, и юбка у нее слегка задралась.
   - У тебя очень красивые ноги, Дебра. И ты умеешь одеваться. Ты
напоминаешь мне девушек в дни юности моей мамы. Вот когда женщины были
женщинами.
   - Здорово сказал, Генри.
   - Ты знаешь, о чем я. Особенно это правда в Лос-Анжелесе. Как-то раз,
не очень давно, я уехал из города, а когда вернулся, то знаешь, как понял,
что я снова дома?
   - Ну, нет....
   - По первой женщине, что прошла мимо по улице. На ней юбчонка была
такая короткая, что виднелась промежность трусиков. А сквозь их передок -
прошу прощения - видны были волосики ее пизды. И я понял, что вернулся в
Л.А.
   - Где же ты был? На Мэйн-Стрит?
   - Черта с два, на Мэйн-Стрит. Угол Биверли и Фэрфакса.
   - Тебе вино нравится?
   - Да, и у тебя мне тоже нравится. Может, я даже сюда переселюсь.
   - У меня хозяин ревнивый.
   - Еще кто-нибудь может взревновать?
   - Нет.
   - Почему?
   - Я много работаю, и мне нравится просто приходить домой по вечерам и
расслабляться. Мне нравится эту квартиру украшать. Моя подруга - она
работает на меня - идет со мной завтра утром по антикварным лавкам. Хочешь
с нами?
   - А я буду здесь завтра утром?
   Дебра не ответила. Она налила мне еще и села рядом на тахту. Я нагнулся
и поцеловал ее. При этом задрал ей юбку повыше и бросил взгляд на эту
нейлоновую ногу. Она выглядела хорошо. Когда мы закончили целоваться, она
снова оправила юбку, но ногу я уже запомнил наизусть. Она встала и ушла в
ванную. Я услышал, как зашумела вода в унитазе. Затем пауза. Вероятно,
помаду гуще накладывает. Я вытащил платок и вытер губы. Платок измазался
красным. Я, наконец, получил вс, что получали мальчишки в старших классах
- богатенькие, хорошенькие, хорошо одетые золотые мальчики со своими
новыми машинами, - и я, в своей ветхой неряшливой одежонке и со сломанным
великом.
   Дебра вышла, уселась и закурила.
   - Давай поебемся, - предложил я.
   Дебра ушла в спальню. На кофейном столике осталось полбутылки вина. Я
налил себе и зажег одну из ее сигарет. Она выключила рок-музыку. Это
славно.
   Было тихо. Я налил себе еще. Может, действительно переселиться?
   Куда машинку поставлю?
   - Генри?
   - Чего?
   - Где ты там?
   - Подожди. Допить сначала хочу.
   - Ладно.
   Я допил бокал и вылил остатки из бутылки. Сижу вот на Плайя-дель-Рэй. Я
разделся, бросив одежду беспорядочной кучей на кушетке.
   Шикарно я никогда не одевался. Все мои рубашки полиняли и сели, им по
5, по 6 лет, аж светятся уже. Штаны - то же самое. Универмаги я ненавидел,
продавцов не переваривал - те держались высокомерно, казалось, они знают
тайну жизни, у них была та уверенность, которой не обладал я. Башмаки у
меня всегда были разбиты и стары: обувных магазинов я тоже не любил. Я
никогда ничего не приобретаю, пока пользоваться вещью еще хоть как-то
можно - включая автомобили. Дело не в бережливости, я просто терпеть не
могу быть покупателем, которому нужен продавец, причем, продавец - такой
красивый, равнодушный и высокомерный. А помимо этого, вс требует времени -
того времени, когда можно просто валяться и кирять.
   Я вошел в спальню в одних трусах. Я очень стеснялся своего белого
брюха, свисавшего на трусы. Но не сделал ни малейшего усилия хоть как-то
втянуть его. Я встал у кровати, стянул трусы, переступил через них.
Неожиданно захотелось выпить еще. Я залез в постель. Забрался под одеяло.
Потом повернулся к Дебре. Обнял ее. Мы притиснулись друг к другу. Ее губы
раскрылись. Я ее поцеловал. Рот у нее был как влажная пизда. Готова. Я это
чувствовал.
   Предварительной разминки не требовалось. Мы поцеловались, и ее язык то
проскальзывал ко мне в рот, то выскальзывал оттуда. Я поймал его зубами,
сжал.
   Затем перекатился на Дебру и гладко вставил.
   Думаю, дело было в том, как она отворачивалась от меня, пока я ее еб.
Это меня заводило. Ее голова, повернутая в сторону, подскакивала на
подушке с каждым толчком. Время от времени, двигаясь, я поворачивал ее
голову к себе и целовал этот кроваво-красный рот. Наконец, на меня хоть
что-то работало.
   Я ебал всех женщин и девчонок, вслед которым с вожделением глазел на
тротуарах Лос-Анжелеса в 1937 году - последний по-настоящему плохой год
депрессии, когда кусочек жопки стоил два доллара, а денег (или надежды) ни
у кого не оставалось вообще. Мне своего ждать пришлось долго. Я пахал и
качал. Раскаленная докрасна, бесполезная моя ебля! Я схватил Дебру за
голову еще раз, еще раз дотянулся до этого рта в помаде - и вбрызнул в
нее, в самую диафрагму.


   90

   Следующим днем была суббота, и Дебра приготовила нам завтрак.
   - Пойдешь с нами охотиться за древностями?
   - Ладно.
   - Бодун не мучает?
   - Не очень.
   Мы некоторое время ели молча, затем она сказала:
   - Мне понравилось, как ты читал в Улане. Ты был пьян, но все, что надо,
донес.
   - Иногда не получается.
   - Когда снова читать собираешься?
   - Кто-то звонил мне из Канады. Они там пытаются деньги собрать.
   - Канада! А можно, я с тобой поеду?
   - Посмотрим.
   - Сегодня останешься?
   - Хочешь?