груди младшую сестру. А она освободилась  из  его  объятий,
снова прижалась к Грейс, и ее, отражавшие столько разнородных чувств, глаза,
встретились опять с глазами сестры, такими спокойными, ясными и радостными.
     - Счастливый путь, мальчик мой! - сказал доктор. - Конечно, говорить  о
каких-либо серьезных отношениях  или  серьезных  привязанностях  и  взаимных
обязательствах и так далее в таком... ха-ха-ха! Ну,  да  и  так  знаешь  мои
взгляды - все это, разумеется, сущая чепуха. Скажу  лишь  одно:  если  вы  с
Мэрьон будете по-прежнему упорствовать в  своих  смешных  намерениях,  я  не
откажусь взять тебя когда-нибудь в зятья.
     - Карета на мосту! - крикнул Бритен.
     - Иду, иду! - сказал Элфред, крепко пожимая руку доктору. - Думайте обо
мне иногда, старый друг и опекун, думайте хоть сколько-нибудь серьезно, если
можете. Прощайте, мистер Сничи! До свидания, мистер Крегс!
     - Едет по дороге! - крикнул Бритен.
     - Надо же поцеловать Клеменси Ньюком ради старого знакомства. Жму  вашу
руку, Бритен! Мэрьон, милая моя, до свидания!  Сестра  Грейс,  не  забудьте!
Спокойная, скромная, она вместо ответа повернулась  нему  лицом,  сияющим  и
прекрасным а Мэрьон не шевельнулась, и глаза ее не изменили выражения.
     Почтовая карета подкатила к воротам. Началась суета с укладкой  багажа.
Карета отъехала. Мэрьон стояла недвижно.
     - Он машет тебе шляпой, милочка, - сказала  Грейс.  -  Избранный  тобою
муж, дорогая! Посмотри! Младшая сестра подняла голову и чуть  повернула  ее.
Потом отвернулась снова, потом пристально заглянула в спокойные глаза сестры
и, рыдая, бросилась ей на шею.
     - О Грейс! Благослови тебя бог! Но я не  в  силах  видеть  это,  Грейс!
Сердце разрывается!

 * ЧАСТЬ ВТОРАЯ    *

     На древнем поле битвы у Сничи и Крегса была  благоустроенная  небольшая
контора, в которой они вели свое благоустроенное небольшое дело и  сражались
во многих мелких, но ожесточенных битвах от имени многих тяжущихся сторон. О
них вряд ли можно было сказать, что в атаку они  ходили  бегом  -  напротив,
борьба шла черепашьим шагом, - однако участие в ней владельцев  фирмы  очень
напоминало участий в настоящей войне: они то стреляли в такого-то истца,  то
целились в такого-то ответчика, то бомбардировали в Канцлерском суде  чье-то
недвижимое имущество, то бросались в драку  с  иррегулярным  отрядом  мелких
должников, - все это в зависимости от обстоятельств  и  от  того,  с  какими
врагами приходилось сталкиваться. "Правительственный вестник" был  столь  же
важным и полезным орудием на некоторых  полях  их  деятельности,  как  и  на
других, более знаменитых полях битв; и про большинство сражений,  в  которых
они  показывали  свое  военное  искусство,  спорящие  стороны   впоследствии
говорили, что им было очень трудно обнаружить друг друга или достаточно ясно
разобрать, что с ними происходит, - столько им напустили дыму в глаза.
     Контора господ Сничи и  Крегса  была  удобно  расположена  на  базарной
площади, и в нее вела открытая дверь и две пологие ступеньки вниз,  так  что
любой сердитый фермер, частенько попадающий впросак, мог с легкостью попасть
в нее. Палатой для совещаний и залом для  заседаний  им  служила  невзрачная
задняя комната наверху, с низким, темным потолком, который, казалось, мрачно
хмурился, раздумывая над путаными параграфами закона. В этой комнате  стояло
несколько кожаных кресел с высокими  спинками,  утыканных  большими  медными
гвоздями с пучеглазыми шляпками, причем в каждом кресле не хватало двух-трех
гвоздей, выпавших или, быть  может,  бессознательно  извлеченных  большим  и
указательным пальцами сбитых с толку клиентов. На  стене  висела  гравюра  в
рамке, изображавшая знаменитого судью в  устрашающем  парике,  каждый  локон
которого внушал людям такой ужас, что их собственные волосы вставали  дыбом.
Пыльные шкафы, полки и столы были битком набиты  кипами  бумаг,  а  у  стен,
обшитых деревянной панелью, стояли  рядами  запертые  на  замок  несгораемые
ящики;  на  каждом  было  написано  краской  имя  того,  чьи  документы  там
хранились, и эти имена обладали свойством  притягивать  взор  сидящих  здесь
взволнованных посетителей, которые, словно околдованные злой силой, невольно
читали их слева направо и справа налево и составляли из них анаграммы, делая
вид что слушают Сничи и Крегса, но не понимая ни слова в их речах.
     У Сничи и Крегса, компаньонов в делах, было по компаньону и  в  частной
жизни, иначе говоря, по  законной  супруге.  Но  если  Сничи  и  Крегс  были
близкими друзьями и вполне доверяли друг другу, то  миссис  Сничи,  как  это
нередко бывает в делах жизни, принципиально сомневалась в Крегсе,  а  миссис
Крегс принципиально сомневалась в Сничи.
     - Ох, уж эти мне ваши Сничи! - неодобрительно  говорила  иногда  миссис
Крегс мистеру Крегсу, произвольно употребляя множественное число,  как  если
бы речь шла о каких-нибудь негодных штанах или другом предмете,  не  имеющем
единственного числа. - Я просто не  могу  понять,  что  вы  видите  в  ваших
Сничи... Вы, по-моему, доверяете вашим Сничи гораздо больше, чем следует, и,
и от души желаю,  чтобы  вам  не  пришлось  когда-нибудь  убедиться  в  моей
правоте.
     А миссис Сничи так говорила мистеру Сничи о Крегсе:
     - Кто-кто, а уж этот человек безусловно водит вас  нос,  -  ни  в  чьих
глазах не доводилось мне видеть такого двуличия, как в глазах Крегса.
     Однако, несмотря на это, все они,  в  общем,  дружили  между  собой,  а
миссис Сничи и миссис Крегс даже основали крепкий союз, направленный  против
"конторы", Почитая ее общим своим  врагом  и  хранилищем  страшных  тайн,  в
котором творятся неведомые, а потому опасные козни.
     Тем не менее в этой конторе  Сничи  и  Крегс  собирали  мед  для  своих
семейных ульев. Здесь они иногда в ясный вечер  засиживались  у  окна  своей
комнаты для совещаний, выходившей на древнее поле битвы, и дивились  (обычно
это бывало во время судебных сессий, когда обилие работы приводило юристов в
сентиментальное расположение духа), - дивились  безумию  людей,  которые  не
понимают, что гораздо лучше  жить  в  мире,  а  для  решения  своих  распрей
спокойненько обращаться в суд. Дни, недели, месяцы, годы  проносились  здесь
над ними, отмеченные календарем, постепенным исчезновением медных гвоздей  с
кожаных кресел и растущими кипами бумаг на столах. За три года, без  малого,
пролетевших со времени завтрака в плодовом саду, один из поверенных похудел,
а другой потолстел, и здесь они сидели однажды вечером и совещались.
     Не одни, но с человеком лет тридцати, который  был  худощав,  бледен  и
небрежно одет, но тем не менее хорош собой, хорошо сложен  и  носил  хороший
костюм, а сейчас сидел в самом парадном кресле, заложив одну  руку  за  полу
сюртука и запустив  другую  в  растрепанные  волосы,  погруженный  в  унылое
раздумье. Господа Сничи и Крегс сидели близ него за письменным  столом  друг
против друга. На столе стоял несгораемый ящик, без замка и  открытый;  часть
его содержимого была разбросана по столу, а остальное беспрерывно  проходило
через руки мистера Сничи, который подносил к свече один документ  за  другим
и, отбирая бумаги,  просматривал  каждую  в  отдельности,  качал  головой  и
передавал бумагу мистеру Крегсу, который тоже просматривал ее, качал головой
и клал на стол. Время от времени они бросали работу и, словно  сговорившись,
смотрели на своего рассеянного клиента, покачивая  головой.  На  ящике  было
написано: "Майкл Уордн, эсквайр", а значит, мы можем заключить,  что  и  это
имя и  ящик  принадлежали  молодому  человеку  и  что  дела  Майкла  Уордна,
эсквайра, были плохи.
     - Все, - сказал мистер Сничи, перевернув последнюю  бумагу.  -  Другого
выхода действительно нет. Другого выхода нет.
     - Все  проиграно,  истрачено,  промотано,  заложено,  взято  в  долг  и
продано. Так? - спросил клиент, поднимая голову
     - Все, - ответил мистер Сними.
     - И сделать ничего нельзя, так вы сказали?
     - Решительно ничего.
     Клиент принялся грызть себе ногти и снова погрузился в раздумье.
     - И мне даже опасно оставаться в Англии? Вы это утверждаете, а?
     -  Вам  опасно  оставаться  в  новой  части  Соединенного   королевства
Великобритании и Ирландии, - ответил мистер Сничи.
     - Значит, я просто-напросто блудный сын, не имеющий ни отца, к которому
можно вернуться, ни свиней, которых можно пасти, ни отрубей, которыми  можно
питаться вместе со свиньями? Так? - продолжал клиент, покачивая одной ногой,
закинутой на другую, и глядя в пол.
     Мистер  Сничи  кашлянул,  видимо  не  считая  уместной  столь  образную
характеристику  положения,  предусмотренного  законом.  Мистер  Крегс   тоже
кашлянул, как бы желая выразить, что разделяет мнение своего компаньона.
     - Разорен в тридцать лет! - проговорил клиент. - Недурно!
     - Не разорены, мистер Уордн, - возразил Сничи. - но не так уж плохо. Вы
всеми силами старались разориться, должен признать, но вы еще  не  разорены,
можно навести порядок в...
     - К черту порядок! - воскликнул клиент.
     - Мистер Крегс, - сказал  Сничи,  -  вы  не  одолжите  щепотки  табаку?
Благодарю вас, сэр. Невозмутимый поверенный взял понюшку,  видимо  испытывая
при этом большое удовольствие, и ни на что не  обращая  внимания,  а  клиент
мало-помалу повеселел, улыбнулся и, подняв голову, сказал:
     - Вы говорите - навести порядок в моих  делах?  А  как  долго  придется
наводить в них порядок?
     - Как  долго  придется  наводить  в  них  порядок?  -  повторил  Сничи,
стряхивая с пальцев табак и неторопливо подсчитывая что-то в уме. - В  ваших
расстроенных делах, сэр? Если они будут в хороших  руках?  Скажем,  в  руках
Сничи и Крегса? Шесть-семь лет.
     - Шесть семь лет умирать с голоду! - проговорил клиент с нервным смехом
и в раздражении переменил позу.
     - Шесть-семь лет умирать с голоду, мистер Уордн, - промолвил  Сничи,  -
это было бы поистине необычайно. За это время вы, показывая себя за  деньги,
могли бы нажить другое состояние. Но мы не считаем вас способным  на  это  -
говорю за себя и за Крегса, - и, следовательно, не советуем этого.
     - Ну а что же вы советуете?
     - Необходимо привести в порядок ваши дела, как я уже сказал, - повторил
Сничи. - Если мы с Креггом за это возьмемся,  то  через  несколько  лет  они
поправятся. Но чтобы дать нам возможность  заключить  с  вами  соглашение  и
соблюдать его, а вам - выполнить это соглашение, вы должны уехать, вы должны
пожить за границей. Что же касается голодной смерти, то мы с  самого  начала
могли бы обеспечить вам несколько сотен годового дохода... чтобы вам на  эти
деньги умирать с голоду... так-то, мистер Уордн.
     - Сотен! - проговорил клиент. - А я тратил тысячи!
     - В этом нет никакого сомнения, -  заметил  мистер  Сничи,  неторопливо
убирая бумаги в железный ящик. - Ника-ко-го сомнения, - повторил он  как  бы
про себя, Задумчиво продолжая свое занятие.
     Поверенный, очевидно, знал, с кем он имеет дело; во всяком случае,  его
сухость,  проницательность   и   насмешливость   благотворно   повлияли   на
приунывшего клиента, и он сделался более  непринужденным  и  откровенным.  А
может быть, и клиент знал, с кем он имеет дело, и если добивался полученного
им сейчас поощрения, то - как  раз  затем,  чтобы  оправдать  какие-то  свои
намерения, о которых он собирался сказать.  Подняв  голову,  он  смотрел  на
своего невозмутимого советчика с улыбкой, внезапно перешедшей в смех.
     - В сущности, - проговорил он, - мой твердокаменный друг...
     Мистер Сничи махнул рукой в сторону своего компаньона:
     - Я говорил за себя и за Крегса.
     - Прошу прощения у мистера Крегса, - сказал клиент. - В  сущности,  мои
твердокаменные друзья, - он наклонился вперед и слегка понизил голос,  -  вы
еще не знаете всей глубины моего падения.
     Мистер Сничи перестал убирать бумаги и воззрился на него. Мистер  Крегс
тоже воззрился на него.
     - Я не только по уши в долгах, - сказал клиент, - но и по уши...
     - Неужели влюблены! - вскричал Сничи.
     - Да! - подтвердил клиент, откинувшись на спинку кресла, засунув руки в
карманы и пристально глядя на  владельцев  юридической  конторы.  -  По  уши
влюблен.
     - Может быть - в единственную наследницу  крупного  состояния,  сэр?  -
спросил Сничи.
     - Нет, не в наследницу.
     - Или в какую-нибудь богатую особу?
     - Нет, не в богатую, насколько мне известно. Она богата лишь красотой и
душевными качествами.
     - В незамужнюю, надеюсь? - проговорил мистер Сничи очень выразительно.
     - Конечно.
     - Уж не дочка ли это доктора Джедлера?  -  спросил  Сничи,  и  внезапно
нагнувшись, расставил локти на коленях и вытянул вперед  голову,  не  меньше
чем на ярд.
     - Да, - ответил клиент.
     - Уж не младшая ли его дочь? - спросил Сничи.
     - Да! - ответил клиент.
     - Мистер Крегс, - сказал Сничи, у которого гора с плеч свалилась, -  вы
не одолжите мне еще щепотку табаку?  Благодарю  вас.  Я  рад  заверить  вас,
мистер Уордн, что из ваших замыслов ничего не выйдет: она  помолвлена,  сэр,
она невеста. Мой компаньон может это подтвердить. Нам это хорошо известно.
     - Нам это хорошо известно, - повторил Крегс.
     - Быть может, и мне это известно, - спокойно возразил клиент.  -  Ну  и
что же? Разве вы не  знаете  жизни  И  никогда  не  слыхали,  чтобы  женщина
передумала?
     - Случалось, конечно, что и девицы и вдовы давали обещание  вступить  в
брак, а потом отказывали женихам, за что те предъявляли им иск о  возмещении
убытков, - заметил мистер Сничи, - но в большинстве подобных судебных дел...
     - Каких там судебных дел!  -  нетерпеливо  перебил  его  клиент.  -  Не
говорите мне о судебных делах. Таких случаев было столько, что  их  описания
займут целый том, и гораздо более толстый, чем любая  из  ваших  юридических
книг. Кроме того, неужели вы думаете, что я зря  прожил  у  доктора  полтора
месяца?
     - Я думаю, сэр, - изрек мистер Сничи, торжественно обращаясь  к  своему
компаньону, - что если мистер Уордн не откажется от своих  замыслов,  то  из
всех бед, в какие он время от времени попадал по милости  своих  лошадей  (а
бед этих было довольно, и обходились они очень дорого, кому об этом и знать,
как не ему самому, вам и мне?), самой  тяжкой  бедой  окажется  тот  случай,
когда одна из этих лошадей сбросила его у докторской  садовой  ограды  и  он
сломал себе три ребра, повредил ключицу и получил бог знает сколько синяков.
В то время мы не особенно об этом беспокоились, зная, что он живет у доктора
и поправляется под его наблюдением; но теперь дело плохо, сэр. Плохо!  Очень
плохо. Доктор Джедлер тоже ведь наш клиент, мистер Крегс.
     - Мистер Элфред Хитфилд тоже в некотором роде клиент, мистер  Сничи,  -
проговорил Крегс.
     - Мистер Майкл Уордн тоже что-то вроде клиента, -  подхватил  беспечный
посетитель, - и довольно-таки выгодного клиента: ведь он десять - двенадцать
лет  валял  дурака.  Как  бы  то  ни  было,  мистер  Майкл  Уордн  вел  себя
легкомысленно - вот плоды, они в этом ящике,  -  а  теперь  он  перебесился,
решил раскаяться и поумнеть. В доказательство своей искренности мистер Майкл
Уордн  намерен,  если  это  ему  удастся,  жениться  на  Мэрьон,  прелестной
докторской дочке, и увезти ее с собой.
     - Право же, мистер Крегс... - начал Сничи.
     - Право же, мистер Сничи. и мистер Крегс, - перебил его  клиент,  -  вы
знаете  свои  обязанности  по  отношению  к  вашим  клиентам   и,   конечно,
осведомлены,  что  вам  не  подобает  вмешиваться  в  обыкновенную  любовную
историю, в которую я вынужден посвятить вас  доверительно.  Я  не  собираюсь
увозить девушку без ее согласия. Тут  нет  ничего  противозаконного.  Мистер
Хитфилд никогда не был моим близким другом. Я не обманываю  его  доверия.  Я
люблю ту, которую любит он, и если удастся, завоюю ту, которую он  хотел  бы
завоевать.
     - Не удастся, мистер Крегс, - проговорил Сничи,  явно  встревоженный  и
расстроенный. - Это ему не удастся, сэр. Она души не чает в мистере Элфреде.
     - Разве? - возразил клиент.
     - Мистер Крегс, она в нем души не чает, сэр, - настаивал Сничи.
     - Нет; я ведь недаром прожил  у  доктора  полтора  месяца,  и  я  скоро
усомнился в этом, - заметил клиент. - Она любила  бы  его,  если  бы  сестре
удалось вызвать в ней это чувство. Но я наблюдал за  ними:  Мэрьон  избегала
упоминать его имя, избегала говорить о нем,  малейший  намек  на  него  явно
приводил ее в смятение.
     - Но почему бы ей так вести себя, мистер Крегс, как вы думаете? Почему,
сэр? - спросил мистер Сничи.
     - Я не знаю почему, хотя причин может быть  много,  -  ответил  клиент,
улыбаясь при виде того  внимания  и  замешательства,  которые  отражались  в
загоревшихся глазах мистера Сничи, и той осторожности, с какой он вел беседу
и выпытывал нужные ему сведения, - но я знаю, что она именно так ведет себя.
Она была помолвлена в ранней юности - если была помолвлена, а я даже в  этом
не уверен, - и, возможно, жалела об этом впоследствии. Быть может то, что  я
скажу сейчас, покажется фатовством, но, клянусь, я вовсе не хочу  хвалиться,
быть может, она полюбила меня, как я полюбил ее.
     - Ай-ай! А ведь мистер Элфред был товарищем ее детских игр, вы помните,
мистер Крегс, - сказал Сничи, посмеиваясь в смущении, - он знал ее чуть не с
пеленок!
     - Тем более вероятно, что он ей наскучил, - спокойно продолжал  клиент,
- и она не прочь заменить его новым женихом, который  представился  ей  (или
был представлен своей лошадью) при романтических  обстоятельствах;  женихом,
который пользуется довольно интересной -  в  глазах  деревенской  барышни  -
репутацией, ибо жил беспечно и весело, не делая никому большого  зла,  а  но
своей  молодости,  наружности  и  так  далее  (это  опять  может  показаться
фатовством, но, клянусь, я не хочу хвастаться) способен выдержать  сравнение
с самим мистером Элфредом.
     На последние слова возражать, конечно, не приходилось, и  мистер  Сничи
мысленно признал это, взглянув на собеседника. В  самой  беспечности  Майкла
Уордна было что-то изящное и обаятельное. При  виде  его  красивого  лица  и
стройной фигуры казалось, что он может стать еще более привлекательным, если
захочет, а если преодолеет свою лень и  сделается  серьезным  (ведь  он  еще
никогда в жизни не был  серьезным),  то  сможет  проявить  большую  энергию.
"Опасный поклонник, - подумал проницательный юрист, - пожалуй,  он  способен
вызвать желанную искру в глазах юной девушки".
     - Теперь заметьте, Сничи. - продолжал клиент, поднявшись и взяв  юриста
за пуговицу, - и вы, Крегс! - Он взял за пуговицу  и  Крегса  и  стал  между
компаньонами так, чтобы ни один из них не смог увильнуть от  него.  -  Я  не
прошу у вас совета. Вы правы,  отмежевываясь  от  подобного  дела,  -  такие
серьезные люди, как вы, конечно не могут им заниматься.  Я  коротко  обрисую
свое положение и намерения, а потом предоставлю вам устраивать мои  денежные
дела как можно лучше: не забывайте, что, если я  уеду  вместе  с  прекрасной
докторской дочкой (а так и будет, надеюсь, и под ее благотворным влиянием  я
стану другим человеком), это в первое время  будет  обходиться  дороже,  чем
если бы я уехал один. Но я скоро заживу по-новому и все устрою.
     - Мне кажется, лучше не слушать этого, мистер Крегс?  -  сказал  Сничи,
глядя на компаньона из-за спины клиента.
     - Мне тоже так кажется,  -  сказал  Крегс.  Но  оба  слушали,  и  очень
внимательно.
     - Хорошо, не слушайте, - сказал клиент. - А я все-таки продолжаю. Я  не
хочу просить у доктора согласия, потому  что  он  не  согласится.  Но  я  не
причиню ему никакого вреда, не нанесу  никакой  обиды  (к  тому  же  он  сам
говорит, что в таких пустяках, как жизнь, нет ничего серьезного), если спасу
его дочь, мою Мэрьон, от того, что, как мне известно, пугает ее и приводит