благодарности в приказе. До сих пор.
     - Никогда нельзя загадывать. Грей, - сказал Семсен. - После войны мы, возможно, на многое будем смотреть по-другому.
     Он усадил Грея.
     - Итак, каким было положение на фронте, когда вы прибыли в Сингапур?

***

     - Я с сожалением должен сообщить своему другу, - переводил Питер Марлоу слова Кинга, - что ничтожный владелец часов посмеялся надо мной. Самое меньшее, на что он согласен, - это две тысячи шестьсот долларов. Мне очень стыдно говорить тебе об этом, но ты мой друг. Я обязан сообщить тебе это.
     Торусуми был явно раздосадован. При помощи Питера Марлоу они поговорили о погоде и о недостатке еды, и Торусуми показал им потрескавшуюся и потрепанную фотографию своей жены и троих детей, немного рассказал о своей жизни в деревне недалеко от Сеула, о том, как он зарабатывал на жизнь крестьянским трудом, хотя у него младшая университетская степень, о том, как он ненавидит войну. Он рассказал, как ненавидит японцев, как все корейцы ненавидят японских хозяев. Корейцам даже не разрешают служить в японской армии. Они считаются людьми второго сорта, не имеют права голоса и могут быть избиты по прихоти самого захудалого японца.
     И так они говорили, пока наконец Торусуми не встал. Он забрал винтовку у Питера Марлоу, который все время держал ее, поглощенный мыслью о том, что она заряжена, и о том, насколько просто было бы убить. Но для чего? И что тогда?
     - Я сделаю моему другу последнее предложение, мне не нравится, что ты уйдешь с пустыми руками этой вонючей ночью. Поговори еще раз с жадным владельцем этих ничтожных часов. Две тысячи сто!
     - Но, уважая моего друга, я должен напомнить ему, что ничтожный владелец часов - полковник. Он сказал, что согласен только на две тысячи шестьсот. Я знаю, ты не хочешь, чтобы он презирал меня.
     - Верно. Но из уважения я бы предложил ему не отказываться от последнего предложения, сделанного в знак истинной дружбы, после которого я сам остаюсь без прибыли. А потом, мы даем ему возможность пересилить свое упрямство.
     - Я постараюсь, ведь ты мой друг.
     Кинг оставил Питера Марлоу и корейца вдвоем. Шло время, они ждали. Питер Марлоу выслушал рассказ о том, как Торусуми силой забрали на службу в армию и как он не любит войну.
     Потом Кинг спрыгнул к ним из окна.
     - Этот человек свинья, бессовестная шлюха. Он набросился на меня с руганью и пообещал рассказать всем о том, что я плохой торговец, что он посадит меня в тюрьму, если получит меньше двух тысяч четырехсот...
     Торусуми неистовствовал и выкрикивал угрозы. Кинг сидел спокойно и думал: "Господи, я потерял чувство меры, я слишком много запросил на этот раз". Питер Марлоу думал: "Господи, за каким чертом я влез в это дело?"
     - Две тысячи двести, - сплюнул Торусуми.
     Кинг безнадежно пожал плечами, побежденный.
     - Скажите ему, я согласен, - проворчал он Питеру Марлоу. - Он слишком крут для меня. Скажите, что мне придется отказаться от моих чертовых комиссионных, чтобы возместить разницу. Сукин сын не согласится ни на пенни меньше. Но тогда, черт побери, где же моя прибыль?
     - Ты железный человек, - переводил Питер Марлоу слова Кинга. - Я скажу этому ничтожному полковнику-владельцу, что он получит свою цену, но для того, чтобы сделать это, мне придется отказаться от моих комиссионных. Ты понимаешь, мне надо покрыть разницу между ценой, которую ты предложил, и ценой, на которую этот ничтожный человек согласен. Но где же моя прибыль? Бизнес - почетное дело, но в нем обе стороны должны иметь прибыль, даже если они друзья.
     - Ты мой друг, я добавлю еще сотню. Ты должен быть доволен, а в следующий раз не берись за дело для такого жадного и жалкого клиента.
     - Благодарю тебя. Ты умнее меня.
     Кинг отдал часы в маленьком, замшевом чехле и пересчитал огромную пачку новых фальшивых купюр. Две тысячи двести долларов образовали аккуратную пачку. Потом Торусуми добавил еще сотню. С улыбкой. Он перехитрил Кинга, чья репутация отличного дельца была общеизвестна среди охранников. Он легко сможет продать эту "Омегу" за пять тысяч долларов. Ну, по крайней мере, за три тысячи пятьсот. Неплохая прибыль за одну служебную смену.
     Торусуми оставил начатую пачку "Куа" и другую, полную, как утешение Кингу за неудачную сделку. "В конце концов, - думал он, - впереди долгая война и бизнес идет хорошо. Ну а если война продлится недолго, что ж, в любом случае Кинг будет полезным союзником".
     - Вы очень хорошо справились, Питер.
     - Я думал, он взорвется.
     - И я тоже. Чувствуйте себя как дома, я вернусь через минуту.
     Кинг нашел Праути, который по-прежнему сидел в тени.
     Он отдал ему девятьсот долларов, сумму, на которую ужасно огорченный майор неохотно согласился, и забрал свои комиссионные - девяносто долларов.
     - Дела идут хуже день ото дня, - сказал Кинг.
     "Да, это так, сволочь", - думал Праути. Но восемьсот десять баксов не так уж плохо за поддельную "Омегу". Он фыркнул про себя, довольный, что надул самого Кинга.
     - Страшно расстроен, капрал. Последняя вещь, которая у меня была.
     "Посмотрим, - подумал он радостно, - нам потребуется пара недель, чтобы привести в порядок еще одни часы. Тимсен, австралиец, может провернуть еще одну сделку".
     Вдруг Праути увидел приближающегося Грея. Он торопливо скрылся в лабиринте хижин, растаяв в темноте. Кинг влез через окно в хижину американцев, присоединившись к игрокам в покер, и прошипел Питеру Марлоу:
     - Возьмите, Бога ради, карты...
     Два человека, которые уступили им свои места, стали давать непрошеные советы игрокам и смотрели, как Кинг делил свою пачку денег так, чтобы перед каждым игроком оказалась небольшая кучка. В это время в дверном проеме появился Грей.
     Никто не обратил на него внимания до тех пор, пока Кинг весело не посмотрел в его сторону.
     - Добрый вечер, сэр.
     - Добрый вечер. - По лицу Грея струился пот. - Здесь полно денег.
     "Матерь Божья, в жизни своей столько не видел. Сразу столько денег. И что бы я сделал с ними, будь у меня хоть бы часть их".
     - Нам нравится играть, сэр.
     Грей повернулся и ушел в ночь. Черт бы драл этого Семсена!
     Мужчины сыграли еще несколько партий, пока не прозвучал сигнал отбоя. Потом Кинг сгреб свои деньги, дал каждому по десятке, они хором поблагодарили. Он отсчитал Дино по десятке для каждого из наружных часовых, кивнул Питеру, и они вместе прошли в дальний конец хижины.
     - Мы заслужили по чашке яванского кофе, - Кинг немного устал. Он утомился и растянулся на кровати. Питер Марлоу готовил кофе.
     - Чувствую, я не принес вам удачи, - тихо сказал Питер Марлоу.
     - Что?
     - Я говорю о продаже. Она ведь прошла не очень хорошо, не так ли?
     Кинг оглушительно захохотал.
     - Все прошло по плану. Держите, - сказал он, отсчитав сто десять долларов и протягивая их Питеру Марлоу. - Вы мне должны два доллара.
     - Два доллара? - Он взглянул на деньги. - За что это?
     - Это ваши комиссионные.
     - За что?
     - Боже, неужели вы считаете, что я просил вас работать даром? За кого вы меня принимаете?
     - Я сказал, что буду рад сделать это. Мне не нужно ничего за перевод.
     - Вы с ума сошли. Сто восемь баксов - десять процентов от сделки. Это не подаяние. Они ваши. Вы их заработали.
     - Это вы спятили. Как, черт возьми, я могу заработать сто восемь долларов от продажи часов за две тысячи двести долларов. Ведь вы сами остались без прибыли. Я не возьму денег.
     - Они вам не нужны? Вам, Маку или Ларкину?
     - Конечно, нужны. Но это несправедливо. И я не могу понять, откуда взялись сто восемь долларов.
     - Питер, я действительно не понимаю, как вы дожили до сегодняшнего дня в этом мире. Послушайте, я вам объясню. На сделке я заработал тысячу восемьдесят баксов. Сто восемь долларов и составляют десять процентов. Сто десять минус два получается сто восемь. Я дал вам сто десять долларов. Вы должны мне два бакса.
     - Как, черт побери, у вас получилось это, когда...
     - Объясняю. Первый деловой урок. Вы покупаете дешево и продаете дорого, если сумеете. Как, например, сегодня.
     Кинг с удовольствием объяснил, как он обставил Праути. Когда он кончил, Питер Марлоу долгое время молчал. Потом сказал:
     - Кажется, что это... ну, кажется, что это нечестно.
     - Ничего нет нечестного, Питер. Весь бизнес основан на принципе - вы продаете дороже, чем покупаете - или это дорого вам обходится.
     - Согласен. Но не кажется ли вам, что ваша доля прибыли немного высока?
     - Черт возьми, нет. Мы все знали, что часы - подделка. За исключением Торусуми. Вы ведь не против, чтобы надуть его? Хотя он может легко сбагрить их китайцам, причем с выгодой для себя.
     - Думаю, что нет.
     - Верно. Возьмем Праути. Он продавал подделку. Может быть, он украл часы, я, черт возьми, не знаю. Но он получил за них немного, потому что он плохой коммерсант. Если бы у него хватило характера забрать часы и настоять на своем, тогда я остановил бы его и поднял цену. Он мог обставить меня. Ему наплевать, если бы я потерпел убыток. Моя обязанность - защита своих клиентов. Праути так спокоен, потому что ему ничего не грозит, тогда как я здорово рискую.
     - Что вы сделаете, когда Торусуми обнаружит подделку?
     - Он запомнит, - неожиданно ухмыльнулся Кинг с искренним удовлетворением, - но не для того, чтобы учинить скандал. Скандал заденет его самолюбие. Он никогда не осмелится признаться, что я перехитрил его в сделке. Его дружки сживут его со свету, если я шепну им об этом. Он, конечно же, запомнит, но постарается надуть меня в следующий раз.
     Он закурил и дал сигарету Питеру Марлоу.
     - Итак, - блаженно продолжил он. - Праути получил девятьсот долларов минус десять процентов комиссионных. Мало, но справедливо, и не забывайте, я и вы оба брали весь риск на себя. Теперь о наших затратах. Я заплатил сто баксов, чтобы часы отполировали, почистили и вставили новое стекло. Двадцать Максу, который знал о предстоящей продаже, десять каждому из четырех часовых и еще шестьдесят ребятам, которые прикрыли нас карточной игрой. Это тысяча сто двадцать долларов. Вычитаем тысячу сто двадцать из двух тысяч двухсот, получается ровно тысяча восемьдесят баксов в целом. Десять процентов от этого составляет сто восемь баксов. Все просто.
     Питер Марлоу покачал головой. Столько цифр, столько денег и столько удовольствия. Только что они просто разговаривали с корейцем, и тут же он получает сто десять долларов, надо, правда, отдать два доллара. Сто восемь долларов достались так просто. "Ну и ну! - подумал он ликующе. - Это двадцать с лишним кокосовых орехов или куча яиц! Мак! Теперь-то мы сможем достать еды для тебя. Яйца! Яйца - это вещь!"
     Вдруг он услышал голос своего отца, услышал так ясно, как будто тот стоял рядом. Даже увидел его, коренастого, с хорошей выправкой, в форме королевского военно-морского флота: "Послушай, сынок. Существует такая вещь, как честь. Если ты имеешь дело с человеком, говори ему правду, и тогда он будет вынужден говорить тебе правду, или у него нет чести. Защищай другого так, как он, по твоему мнению, стал бы защищать тебя. А если у человека нет чести, не имей с ним дела, потому что он опозорит тебя. Помни, есть люди благородные, но есть и нечестные. Есть честные деньги, но есть и грязные".
     "Но это не грязные деньги, - услышал он свой ответ. - Кинг ведь объяснил, что это не так. Его приняли за болвана. Он оказался умнее их".
     "Верно. Но бесчестно продавать собственность человека, называя ему цену значительно меньшую, чем та, за которую она фактически продана".
     "Да, но..."
     "Не существует никаких "но", сынок. Верно, честность бывает разная. Но человек может иметь только один кодекс чести. Поступай, как считаешь нужным. Ты волен выбирать. Некоторые вещи человек должен решать для себя сам. Иногда тебе приходится приспосабливаться к обстоятельствам. Но из любви к Господу береги себя и свою совесть, никто больше сделать это не в состоянии, и знай, что безнравственное решение в определенный момент может убить быстрее пули".
     Питер Марлоу понимал значимость этих денег и представил, что они могут купить на них, он. Мак и Ларкин. Он подвел итоги, и стрелка весов явно склонилась в одну сторону. Деньги по справедливости принадлежали Праути и его группе. Вероятно, часы были единственной их вещью. Возможно, из-за украденных денег Праути и его группа, из которой он никого не знал, умрут. Все из-за его жадности. На другой чаше весов был Мак. Ему срочно была нужна помощь. И Ларкину тоже. И мне самому. И мне самому тоже. Он вспомнил слова Кинга: "Не следует принимать подачки", а он принимал их. Много раз. Что же делать, милый Боженька, что же делать? Но Бог молчал.
     - Спасибо. Спасибо за деньги, - сказал Питер Марлоу. Он спрятал их. И чувствовал, как они жгли его.
     - Благодарить не за что. Вы их заработали. Они ваши. Вы работали ради них. Я вам ничего не дарил.
     Кинг ликовал, и радость его притупила отвращение Питера Марлоу к себе.
     - Ну вот, - предложил Кинг, - нам надо отпраздновать первую совместную операцию. С моими мозгами и вашим знанием малайского. Мы еще с вами поживем! - И Кинг пожарил несколько яиц.
     Пока они ели, Кинг рассказал Питеру Марлоу, что он послал ребят купить дополнительные запасы еды, когда услышал, что Иошима обнаружил приемник.
     - В этой жизни нужно уметь рисковать, Питер. Определенно нужно. Я предвидел, что япошки на некоторое время сделают жизнь трудной. Но только для тех, кто не готов оценить положение. Посмотрите-ка на Текса. У несчастного сукина сына нет денег даже на какое-то поганое яйцо. Взгляните на себя и Ларкина. Если бы не я. Мак бы по-прежнему мучился, бедняга. Я, конечно, рад помочь. Люблю помогать друзьям. Человек должен помогать друзьям, или все это не имеет смысла.
     - Я думаю так же, - ответил Питер Марлоу. Что за ужасные вещи приходится говорить. Слова Кинга задели его; он не понимал, что американцы в некоторых вопросах также примитивны, как и англичане. Американец гордится своим умением делать деньги, это справедливо. Англичанин, подобный Питеру Марлоу, будет горд умереть за свой флаг. Это тоже верно.
     Он поймал взгляд Кинга, брошенный в окно, и заметил, как он прищурил глаза. Проследив за его взглядом, он увидел какого-то человека, идущего по тропинке. Человек вышел на свет, и Питер Марлоу узнал его. Полковник Семсен. Когда Семсен увидел Кинга, то дружески помахал рукой.
     - Добрый вечер, капрал, - сказал он и пошел дальше мимо хижины.
     Кинг отсчитал девяносто долларов и протянул их Питеру Марлоу.
     - Сделайте мне одолжение, Питер. Добавьте к этой сумме десятку и отдайте их тому парню.
     - Семсену? Полковнику Семсену?
     - Конечно. Отыщите его наверху за углом тюрьмы.
     - Дать ему деньги? Так вот просто? Но что я ему скажу?
     - Скажите ему, что это от меня.
     "Боже мой, - остолбенел Питер Марлоу, - неужели Семсен состоит на содержании? Не может быть!"
     - Я не могу этого сделать. Ты мой друг, но я не могу подойти к полковнику и сказать: вот сто баксов от Кинга. Не могу!
     Кинг насквозь видел своего друга. "Господи, Питер, - думал он, - ты такой ребенок". Потом добавил: "Да пошел ты к черту!" Но отказался от последних слов и обругал себя. Питер - единственный человек в лагере, которого он хотел видеть своим другом, единственный человек, который был ему нужен. Поэтому он решил преподать ему жизненные уроки. Уроки будут суровыми. Питер, дружище, они могут доставить тебе много огорчений, но если я хочу сломать тебя, я должен научить тебя жить. Ты выживешь и будешь моим партнером.
     - Питер, есть ситуации, когда вам нужно доверять мне. Я никогда не подставлю вас. До тех пор пока вы мне друг, верьте мне. Если не хотите быть мне другом, тогда другое дело. Но я хочу, чтобы вы были моим другом.
     Питер Марлоу чувствовал, сейчас настал еще один критический момент. Поверить - и взять деньги или оставить их и уйти.
     Человек всегда стоит на распутье. И не в одиночку, если только он действительно человек. Всегда есть кто-то еще, кто тоже висит на волоске. Он понимал, что своим отказом подвергает риску жизнь Мака и Ларкина вместе со своей собственной. Без Кинга они так же беззащитны, как и любой другой человек в лагере; без Кинга не будет вылазки в деревню, ведь он никогда не рискнет пойти туда в одиночку, даже за приемником. Однако он отказывается от семейных традиций и делает бесполезной прожитую жизнь. Семсен - крупный кадровый офицер, человек из привилегированного класса, с большими возможностями и средствами, а Питеру Марлоу суждено было родиться офицером, как и его отцу до этого и его сыну после него, а такое обвинение никогда не будет забыто. Если же Семсен куплен, то все, во что он верил, потеряет свою ценность.
     Питер Марлоу видел себя со стороны, когда взял деньги, вышел в ночь, пошел по тропинке, нашел полковника Семсена и услышал его голос:
     - Привет, вы ведь Марлоу, не так ли?
     Он увидел себя, протягивающего деньги.
     - Кинг просил отдать это вам.
     Он видел, как загорелись слезящиеся глаза, когда Семсен жадно пересчитал деньги и засунул их в карман изношенных брюк.
     - Передайте спасибо, - услышал он шепот Семсена, - и скажите, что я задержал Грея на час. Но ведь этого времени хватило, правда?
     - Хватило. Вполне хватило. - Потом услышал свой голос:
     - В следующий раз задержите его подольше или дайте знать, тупица!
     - Я задержал его сколько мог. Скажите Кингу, что виноват. Действительно виноват, это не повторится. Обещаю. Послушайте, Марлоу. Вы же знаете, как это иногда получается. Трудновато.
     - Я скажу ему, что вы просите прощения.
     - Да, да, спасибо, спасибо, Марлоу. Я завидую вам, Марлоу. Находиться в таком близком знакомстве с Кингом. Вы счастливчик.
     Питер Марлоу вернулся в хижину американцев. Кинг поблагодарил его, он поблагодарил Кинга и вышел в ночь.
     Он нашел какой-то маленький бугорок недалеко от проволочной ограды, и ему захотелось оказаться в своем "Спитфайере", в одиночку взмывающем в небо все выше, и выше, и выше, туда, где все ясно и безупречно, где нет мерзких людишек - подобных мне, - где жизнь чиста и где можно разговаривать с Богом, либо самому быть одним из богов, не стыдясь этого.

Глава 13

     Питер Марлоу лежал на койке, нежась в полусне. Вокруг него просыпались, поднимались с коек, выходили облегчаться, готовились к выходу на работы, сновали туда-сюда. Майк уже обихаживал свои усы, пятнадцать дюймов от кончика до кончика: он поклялся, что не сбреет их, пока он не окажется на свободе. Барстерз стоял на голове, выполняя гимнастику йоги, Фил Минт ковырял в носу, уже началась играв бридж, Рейлинс распевал, Майнер играл гаммы на своей деревянной клавиатуре, Чаплин Гровер пытался каждому поднять настроение, а Томас чертыхался из-за того, что завтрак запаздывал.
     Эварт, который спал на верхних нарах, над Питером Марлоу, проснулся с оханьем и свесил ноги.
     - Треклятая ночь!
     - Ты брыкался как черт, - Питер Марлоу говорил это много раз, потому что Эварт всегда спал беспокойно.
     - Извини.
     Эварт всегда извинялся. Он тяжело спрыгнул с койки. Он не должен был находиться в Чанги. Ему полагалось быть за пять миль отсюда, в лагере для гражданских лиц, где находились, вероятно находились, его жена и дети. Связь между лагерями не поддерживалась.
     - Давай прожарим кровать после душа, - сказал он, позевывая. Он был мал ростом, смугл и привередлив.
     - Хорошая мысль.
     - И представить трудно, что мы три дня назад делали это. Как ты спал?
     - Как всегда. - Но Питер Марлоу знал, что ничего не будет как всегда после этой ночи, после того, как он взял деньги, особенно после Семсена.
     Раздраженная очередь уже выстраивалась за завтраком, когда они вынесли железную койку из хижины. Они сняли верхнюю постель и вытащили железные стойки, которые вставлялись в прорези в нижней части. Потом под полом своей хижины набрали скорлупы кокосовых орехов